Все зло в шоколаде

'Пока-пока, новый плащ эльфийского шелка, рубашка и юбка, — попрощалась с мгновенно измаранными кровью обновками попаданка. — Если не замою ночью, хрен нормально отстираю'.

А дальше в густеющих с каждой секундой сумерках Иринка и мужчина медленно двинулись к резиденции Шипоцвета. Нести недобитка девушка, может, и смогла бы, но отстирать потом вещи и избавиться от пересудов соседей, умудрись кто не в добрый час глянуть на улицу,— точно нет. Уже на подходе грязный тип еще сильнее замедлил шаг и каким-то странным тоном уточнил:

— Ты тут живешь?

— Да. Купила на днях, — согласилась Иринка, подавив проказливое желание объявить, что взломала калитку и прокралась на развалины незаконно.

Пациент хмыкнул, почти вертикально полежал на ограде, пока девушка отпирала калитку, а потом, тяжело опираясь на помощницу, потащился к бунгало, созданному ядоцветом.

Иринка шла и мысленно радовалась тому, что еще не постелила постельного белья после стирки. В подвал тяжеловесную живую находку Иринка спускать не собиралась, потому как она не грузчик и нечего в укромном девичьем пристанище под секретным 'кодовым' замком чужакам делать.

Внутри домика из живых лоз Ивка сгрузила раненого на кровать и объявила:

— Спи, все остальное утром!

— Хм, рядом ляжешь? — хрипло уточнил окровавленный мужчина.

— Нет уж, я уже достаточно грязная, — открестилась попаданка.

— М-да, засохшую кровь отмывать, — согласился спасенный, почти брезгливо коснувшись кончиками грязных пальцев окровавленных волос.

— Лучше отмываться, чем быть обмытым, — огрызнулась Иринка.

В успевшую полюбиться ванную комнату она тоже категорически не желала тащить грязного, пусть и очень вкусного, но совершенно незнакомого мужчину. И таскать мисочки с чистыми тряпочками, чтобы тут ночью размазывать кровь и грязь по недобитку тоже.

— Спору нет, — вынужденно признал спасенный и отключился резко, будто питающий шнур его выдернули из розетки.

Он-то, счастливчик, отключился, а Иринка, бедняжка, снова потащилась в ванную для очередной постирушки. Вкусняшка умудрился в процессе препровождения до дома не только оттоптать ей все ноги, но и испачкать плащ, рукава рубашки, юбку и даже волосы. Так что глобальная стирка, совмещенная с купанием и вынужденной головомойкой, затянулась.

Развесив уже не в очень густых сумерках, а натуральной ночью, очередную партию чистых вещей на кустах, попаданка уползла в 'нору' на диванчик. Собирать с кустов высохшее белье, искать в подвальной винотеке бутылку белого или раздумывать над превратностями судьбы уже было некогда. Хотелось уподобиться мужику из подворотни: то есть упасть и отрубиться до утра. Так Ивкина и сделала! Все дела были отложены. Верная Маруся, все время переноски искусно маскирующаяся под шарфик, какое-то время дремала рядом и уползла где-то в середине ночи. Наверное, охотиться. Если сочла возможным покинуть подругу, значит, той точно ничего не угрожало.

Когда утро наступило для проснувшейся вампирочки, Иринка умылась и поднялась наверх. Увиденное заставило ее ойкнуть от удивления: за ночь у бунгало-спаленки появилась масштабная пристройка, где из окошка просматривалась мебель, свитая из плюща: три стула, диванчик, пара кресел и стол разряда обеденный, как раз такой, о каком недавно думала девушка.

Кажется, полный симбионт, контактируя с организмом владелицы, не только стимулировал способность к выработке противоядия для отравленных объектов питания, как в качестве смелой гипотезы говорил Дешуран, но и заботился о благоустройстве личного внешнего пространства, чутко улавливая мысли двуногой партнерши.

Расчувствовавшаяся Иринка готова была регулярно снабжать дорогой цветочек самой лучшей подкормкой, какую только можно найти в Меладе и окрестностях. И тут по мысленной связи с ядоцветом пришел ответ. (Странное, между прочим, ощущение: то ли самой подумалось, то ли чужая мысль в голову забрела — поди отличи). И ответ был тоже странен: дескать, дорогая партнерша уже все обеспечила, питаясь, наконец, так, как ей положено и оставляя часть 'добычи' растительному симбионту.

Глава 14. Кусты, цветы, мужчины...

Первые секунд тридцать попаданка не понимала, о чем речь, а в следующий момент опрометью кинулась туда, где вчера оставила спать раненого. И дело было не в совести или милосердии, а в чем-то более близком к понятию долг и честь. Она обещала кров, пусть никаких торжественных клятв не звучало, но для нынешней Иринки с багажом памяти Ивэйды, это было равносильно нерушимому слову.

К счастью, опасения не оправдались. Вчерашний мужик из подворотни оказался жив и относительно здоров. Он стоял в дверях бунгало и с неповторимой озадаченностью на физиономии изучал увешанные разнообразным бельем кусты ядоцвета. Одежда его все еще выглядела, как снятая с трупа — дыры, засохшая кровь, грязь, но кожа и волосы буквально светились чистотой, будто его ночью раздели, вымыли раз пять и снова обрядили в платье жертвы для участия в плохом кино.

Кстати, сейчас, переведя дух, Иринка смогла толком разглядеть свой вчерашний трофей. На кого-то этот мужчина сильно смахивал, но хулиганка память пока не подкинула решения. Может, на киноактера? Светлые волосы, светлые пшеничные брови и при этом удивительно темные ресницы над темными зеленовато-карими глазами, из-за темноты и обманного звездного света вчера почему-то казавшимися просто блестящими серебром. Нос не клюв, конечно, но вполне крупный, ладно хоть не картошкой, шрам — белая полоса через полщеки до уголка рта, квадратный подбородок и сочные почти по-женски яркие губы. Не оплывшее, четко очерченное лицо. В целом, мужчина-человек выглядел своеобразно и, пожалуй, интересно.

— Нравлюсь? — иронично ухмыльнулся он, приметив внимание к себе.

— Надо же рассмотреть, какой десерт я вчера, надрываясь, домой тащила, — пожала плечами Иринка.

— Неужто всех подробностей не разглядела, когда мыла? — съязвил собеседник.

— Я? — от всей души удивилась попаданка. — Я вообще-то по ночам сплю, а не банщицей подрабатываю. Как свои вещи, в крови изгвазданные, отстирала, так до утра продрыхла, лорр.

— Тогда откуда? — мужчина коснулся чистыми пальцами пушистой гривы светлых волос, ниспадающих на плечи.

— Чудесные свойства кроватки, — нахально объявила Иринка, не углубляясь в способности ядоцвета.

— Кровать моет, а на кустах вещи растут? — не поверил гость, ткнув пальцем в увешанную трусиками ближайшую ветку.

— На ветвях белье сохнет после стирки, — обиженно фыркнула попаданка. — Если чье-то эстетическое чувство оскорбляется, можно отвернуться и смотреть в другую сторону или вообще зажмуриться.

— Отчего же оскорбляется? Довольно привлекательный вид, — уголком рта усмехнулся собеседник, особенно внимательно изучая кружевные белые трусики от новаторши Крисель.

— Могу подсказать адрес портного, — доброжелательно предложила девушка, заставив гостя еще раз усмехнуться.

И тут же он посерьезнел. С лица будто губкой со школьной доски стерли все призраки веселья. Он повелительным взмахом руки предложил хозяйке дома следовать за собой и вернулся в плющевую комнату.

'Вот раскомандовался!' — мысленно возмутилась Иринка, но пойти за гостем, ведущим себя как хозяин всего мира и его окрестностей, пошла, движимая исключительно любопытством. Покусать и наказать — всегда успеется.

Мужчина присел в кресло у чистенького — ни следа, ни пятнышка — ложа, дождался, пока озадаченная Иринка тоже присядет на кровать, и объявил:

— Насколько понимаю, я беседую с нынешней владелицей участка Шипоцвета, именованной в документах Ивкой?

'Хм, все-то он знает, везде-то он был', — мысленно сострила девушка, но коротко согласилась с фактом:

— Так.

— Не буду выяснять, как на вампирше Темного Искуса оказались родовой перстень и медальон Дома Шипоцвета, но коль шея еще цела и палец при тебе, значит, по праву. Эльфийские пути и промыслы порой причудливы, — продолжил глазастый собеседник.

— М-м, то, что я — Ивка, я знаю, а ты-то кто? — все-таки не утерпела и выпалила Иришка, несколько задетая властной манерой поведения вчерашнего почти трупа и его крайней осведомленностью.

— Наместник Келдирет, лорра, — чуть приподняв в удивлении бровь, представился тот. — Ты действительно не знала, кого спасала и привела в дом?

— Вкусняшку, — с самой милой из серии 'я обожаю сладкое' улыбочкой оповестила Иринка, про себя ойкнув от удивления. 'Так вот ты какой, папа Селрика и хозяин провинции Мелад людского королевства! То-то мне лицо знакомым показалось, сынок на папочку похож'. — Я в городе всего несколько дней, профиль наместника на монетах не чеканят, по улицам портреты не вешают. Откуда бы мне знать?

— Хм, тогда зачем ты делала все то, что делала? — удивился Келдирет.

— Я уже сказала. Ты очень вкусный, просто захотелось, — честно повторила Иринка. — Я теперь всегда делаю то, что хочется. Это интересно!

— Вот как, вкусный мерзавец, — усмехнулся и на миг задумался наместник, ничуть не оскорбленный давешней характеристикой, данной Иришкой. То ли принимал и понимал, то ли вовсе гордился ею. — В любом случае поясню, я в одиночестве следовал к твоему дому, дабы выплатить награду за спасение сына и кое-что уточнить без лишних глаз и ушей. Нападения в собственном городе не опасался. Как видно, зря. Засада была хорошо организована. Напали сзади. Оглушили, имитировали ограбление.

— Имитировали? — переспросила сбитая с толку девушка.

— Именно. Кошель взяли, но перстней и браслета не тронули, иначе сработал бы сигнал-маячок для стражи. Были бы обычными жадными бандитами, о таком не помыслили, сорвали бы с рук или срезали вместе с пальцами.

— Какие милые подробности, — невольно поморщилась Иринка, вовсе не собирающаяся влезать в чужие интриги, скандалы и расследования. — И зачем они мне?

— Теперь я полагаю, что несчастный случай с сыном и нападение на меня могут быть связаны. Ты лечила его, не заметила ли ничего странного?

— Я не сыщик, — удивилась попаданка, никогда особенно детективами не увлекавшаяся. — Ваш семейный доктор меня приволок к парню чуть ли не на веревке. Я Селрика укусила, чтобы вылечить, как меня и просили. Кровь была невкусная, точно вода, подкисленная лимоном, а поначалу еще и горькая, будто фрукт плесневелый. Но сработало, помогло. После этого меня подвезли домой. Все. В комнате твоего сына я раньше не бывала, но вроде все было обычным. Ни подозрительных запахов, ни вещей. Кровать, столик с букетиком, окошко...

— С букетиком? — машинально удивился наместник, в раздумьях скользя пальцами по плетям, свивающимся в подлокотник кресла. — Селрик не любит цветов.

— Мало ли, может подарить собирался... — небрежно пожала плечами Иринка, и в это время со стороны ворот раздался перезвон колокольчика и переполненный волнением ломкий юношеский голос:

— Лорра Ивка, могу ли я иметь счастье узреть вас и перемолвиться словом?

— Селрик? — нахмурился наместник, безошибочно идентифицировав взывающего. — Ты знакома с моим сыном?

— Вчера первый раз видела, когда он помирать вздумал. У вас это, наверное, семейное, — буркнула попаданка. — Может, тоже благодарить пришел? Я денежки люблю. Жаль, что мои до меня не дошли.

— Выйди к нему, — не то велел, не то предложил наместник. Скорее всего, просить человек, привыкший командовать, банально не умел, так же как быть милым и пушистым. То ли всякая власть портит людей, то ли иные во власть и не пробиваются.

Пожав плечами, любопытная девица, как тот петушок из детский сказки, выманеный хитрой лисой в окошко, вышла к воротам и впустила в калитку пылко взывающего к спасительнице юношу.

От вчерашней бледности не осталось и следа. Лорр Селрик был приодет в драгоценное, кружевное и, наверное, очень модное, тщательно завитые локоны красивыми волнами лежали на плечах. На взгляд попаданки, юноша больше всего был похож на кукольного принца, которого как-то в шутку они с приятельницами подарили одной чрезвычайно романтичной подружке на день ангела. Только что ободка-короны на голове не хватало.

Сдерживая так и норовящую выползти на физиономию глумливую улыбочку, Ивка уточнила:

— Лорр, уже оправился? Что привело тебя в мой дом?

— Прекрасная лорра, неизбывна моя благодарность, — начал было сыпать возвышенными любезностями Селрик.

Иринка продолжала легко улыбаться. Слушая цветистую лапшу, она машинально облизнула нижнюю губу кончиком языка.

Юный лорр запнулся на полуслове, широко распахнул глаза, как загипнотизированный удавом кролик, шагнул ближе и, отведя горстью все кружева с шеи, взмолился, дрожа всем телом:

— Испей моей крови, даруй новое блаженство!

— Не буду, ты невкусный, — наотрез отказалась попаданка, отступая от напирающего и яро сверкающего глазками юноши. Кажется, тот был готов настаивать на своем.

— Селрик, — голос отца прозвучал, как гром небесный.

Юноша вздрогнул от неожиданности и явной опаски. Похоже, папашу он уважал и побаивался. Нет, не как тот, кого время от времени поколачивают для профилактики или за провинность, но как тот, кого парой хлестких слов уважаемый родитель может сравнять с землей из-за недостойного, по его мнению, поступка.

— Я хочу знать, почему ты пытался лишить себя жизни, — проронил Келдирет, скрестив на груди руки так, чтобы темные одежды и поза худо-бедно маскировали дыры и засохшую кровь там, где не хватало пышной зелени плюща ядоцвета. — Неужто твоя любовь к Вилье была столь неистова? Тогда почему ты просил ее в содержанки, а не вел разговор о помолвке?

— Прости, отец, моя страсть к сей милой лорре была лишь мимолетным увлечением. Но тогда я не ведал, что возможно иное горение, и жаждал обладать ею. А ты отказал мне столь резко... Я думал, коль ты узнаешь, что я принял сон-смерть в отчаянии, то гнев твой смягчится. Дешуран говорил мне на занятиях о свойствах того яда. Но все обернулось иначе, — покаянно затараторил Селрик, умудряясь каким-то чудом косить на родителя и на Иринку одновременно и, что еще удивительнее, при этом не выглядеть косоглазым дурачиной. — Я испил бокал, добавив одну безопасную каплю. Еще две пролил за окно. Но сон пришел иной...

— Кроме этого яда пил ли ты или вкушал иное? — резко прервал повинную исповедь хитроумного отпрыска отец.

— Нет, с вечера я нарочно отказывался от любой пищи и питья.

— Брал ли какую новую вещь в руки? — продолжил практически допрос Келдирет.

— Ничего, лишь букет цветов, что доставили для меня, — растерянно пожал плечами Селрик.

— Кто?

— Там была лишь брошь-карточка от тайной обожательницы, дурно приколотая к ленте. Пока я доставал ее из букета даже уколол палец, — недоуменно свел пшеничные брови юноша. — А потом сразу голова закружилась. Сон-смерть действовать начал, и дальше я помню лишь дивные грезы о прекрасной лорре Ивке...

'Идиото, кретино, болвано!' — большими буквами появилась надпись в глазах наместника, крепкие зубы скрипнули:

— Вон, Селрик, убирайся и жди в своих покоях. Готовься выслушать мое решение о наказании. Не уйдешь сам, кликну слуг, и тебя увезут силой. За мной пусть пришлют карету через полсвечи.