Все зло в шоколаде

Дело оказывается было так: жила-была в княжестве Валадар недалекая девчонка-вампирочка, матери не помнила, отца лишь мельком видала, образования считай никакого не получала, ни сил могучих, ни амбиций не имела. Думала всю жизнь как-нибудь за стенами замка отцовского отсидеться, да не вышло. Из дома ее мачехиными стараниями, как помер вечно лезущий куда-то на рожон папаня, поперли. Очевидно, чтоб дорогу младшему братцу расчистить. Отправили якобы в божественно-одобряемое странствие, именуемое ритуальный путь, завершаемый принятием и посвящением бога-покровителя.

Обычное, в общем-то, дело, если по уму покровитель отцом-матерью выбран, и сам кандидат чего-нибудь да стоит. Доберись из отчего дома до первого же храма Звездной Четверки, стань перед алтарем потенциального покровителя, хоть малое деяние в его славу совершив, попроси о принятии. Если медальон на груди, что с рождения у каждого висит, цвет поменяет, значит, принял тебя бог и толику силы своей даровал. Не принял и после этого ты случайно не помер от огорчения или божественного гнева — марш странствовать дальше, вершить новые подвиги во славу божества. Легко? В принципе как-то да! Только для глупышки, талантами в вампирских сферах не блещущей, и матерью с какого-то перепуга богине жизнедарительнице посвященной, все кувырком пошло. Не успела она даже до города и храма дойти, чтоб получить почти гарантированный отлуп и божественные тумаки к нему прилагающиеся.

Дурочка-обжора у дороги местного мелкого динозавра встретила. От ужаса последний разум потеряла, понеслась сломя голову в чащу и в старое святилище Вейхо угодила. Прямо под нужным деревом из четырех, как близнецы похожих, на землю упав и о помощи взмолившись. Как испила из ритуальной чаши, так исполнил ее желание Бродяга Канатоходец — на свой, ясное дело, манер. Когда это боги так, как люди просят, делали? Никогда! Вейхо взял да отправил рохлю туда, где ей за жизнь насмерть биться не придется и родовой дар будить. А на место ее — пустоте-то недолжно быть — ту душу дернул по канату звездному, которой тело более соответствует.

Вот тут Иринка по-настоящему разобиделась. Это она что, такой квашней страшенной с серыми лохмами и не снимаемым ядовитым плющом-венком должна быть? А кто ее спрашивал, согласна ли она на такой неприглядный обмен? Сказками и ужастиками, конечно, никого уже, кроме самых замшелых, не удивишь и не напугаешь. Самой Иринке про каких только невезучих и очень фартовых попаданок читать не доводилось, но одно дело читать, другое — реальность с квашней вместо тела, колючей травой в волосах и никакущими перспективами. Да уж лучше бы она в братца этой лахудры попала! Он хоть красавчик и сила какая-никакая есть! А из этого... разве ж из г... конфетку слепишь? Так только в рекламе можно, не в жизни!

Вейхо ничего не ответил. Вернее, ответом стал раскрывшийся в сене люк прямо под ногами гостьи. Та рухнула вниз, но почему-то не глубже под землю, а на бережок небольшого озерца. Сверху на маковку, будто прицельно кидали, — нет точно прицельно! — шлепнулся тощий дорожный мешок вампирочки. Не зашиб, конечно, даже этому вечно живому венку дурацкому из шипов, зелено-красных листьев ни одного листа не сломал. Но обидно ж до соплей!

О том, чтобы домой вернуться, мечтать Ивкина себе запретила сразу. На этот счет в памяти недвусмысленная божественная фига красовалась. Дескать, попала ты, девка, с концами и обратной дороги нет! Место занято! Она — там, ты — тут, и баста, карапузики! Дарованное божественным прохиндеем возврату и обмену не подлежит.

Иринка девицей была пробивной, неунывающей, но совсем не дурой, потому только потерла макушку и шепотом — чтоб очередного местного монстрозавра не накликать — выругалась. А затем, забросив мешок на плечо, отправилась исследовать местность. Попереживать о своей горькой судьбинушке потом можно будет. Для начала выжить.

Что лежит в мешке — чуток одежонки, тупой нож, тощий кошель с четырьмя ритуальными монетами — Иринка знала. Никаких перспектив он не сулил в отличие от еще неизученной местности.

Вдруг именно здесь за соседним кустом ее ждет принц на белом коне? Можно не принц и не конь, главное, чтоб не козел, а просто кто-нибудь из местных, способный на дорогу вывести и указать в какой стороне город Торжэл.

Опять же, даже успешное выполнение первой части плана — прибытие в город на княжеских землях — вопроса не решало. Если княжну этой отправкой по ритуальному пути приговорили, а она выживет, то лучше не отсвечивать! Куда подальше затесаться, чтоб целее быть. Мачеха — баба упрямая. У эльфов, с землями которых граничил вампирский удел, мало того, что мрак из-за чудищ и не только на границах, все равно Ивке не место. Не сможет она, как и любой клыкастик, долго жить на землях, благословленных Лайшеаллой для дивнорожденных. Впрочем, и они в краях Деварда Мертвителя надолго задержаться не захотят. В Найгссошс, к нагам, что в бесплодных пустошах и предгорьях селятся и в пещерах живут, она и сама не горит желанием соваться. Змеехвостые не любят чужаков почище эльфов. Каждому свой край предназначен.

Боги так заповедовали, чтобы споров военных меж расами меньше было. Зато людские края открыты для любого. Люди они везде люди, любого к себе могут принять и любого прочь турнуть, а выходцев из множества рас отовсюду к ним много стекается. 'Суп' выходит наваристый.

У любых других рас, скажем, у эльфа с вампиром, пусть хоть бессмертная любовь случится, о чем в принципе Ивка никогда не слыхала, общего ребенка не будет. У людей чуток попроще. Им любиться, если вдруг охота найдет (что тоже редкость!) все равно с кем, лишь бы размеры позволяли. Вот только и родятся от них лишь люди. Потому желающие хранить свою кровь с человеками не связываются и десять раз подумают, стоит ли на земли людские являться. Плодятся люди, как кролики, впрочем, и мрут так же быстро от старости и болезней, если магией не подлечатся!

Но вообще с этими межрасовыми отношениями странно выходит. Вроде как тяги к созданиям иной расы никто особенной не испытывает. Торгуй, ругайся, соседствуй — это пожалуйста, а любви не получается. Нет притяжения и интереса.

Иришка тряхнула головой, отгоняя не ко времени всплывшую интригующую информацию. О таких тонкостях подумать можно после, а пока стоит сообразить, как целой, а не по кускам из леса выбраться. В животе предательски заурчало. Он снова был пуст и жаждал пищи. Но кормить его было нечем. Не траву же жрать или водоросли?

На природе что Иришка, что ее почти тезка-квашня Ивка ориентировались скверно. На уровне: это дерево, это куст, это трава, та синяя ягода вроде как съедобная (я ее в супермаркете видела), а все грибы точно поганки, потому что в сыром виде мы их никогда не собирали. Для успешного самостоятельного выживания в краях, где монстрозавры вокруг бродят и булки на деревьях не растут, этого точно будет недостаточно.

Не без труда Иринка вскарабкалась на камень у воды и постаралась хорошенько оглядеться. Орать: 'Люди, а-у-у!' интуиция настойчиво не советовала. Но, кажется, слева от озера, за раскидистыми кустами местного ивняка, курился дымок.

Отряхнув путающуюся в ногах длинную юбку, под которой еще и штаны были поддеты для приличия, Иринка сползла с камня и осторожно направилась в сторону дымка. Может же ей повезти, и там окажется какой-нибудь абориген, который за пару монет — про доброту душевную болтать не стоит — накормит ее и выведет на дорогу. Вроде как твари лесные костров еще жечь не научились и огнем не плюются, только ядом. Встречались в Валадарских лесах разные монстры.

Девушка осторожно, насколько хватало координации хлипкого, отвратительно сбалансированного тела, в котором сейчас ныло все, включая мозг, пытавшийся приспособиться к новой владелице, тронулась в путь.

Неповоротливая туша воспринималась подневольной попаданкой как медвежья шуба, в которой Иринка, обмирая от жаркого солнышка поздней весны, шагала по траве вдоль пологого берега озера. Песчаными бело-искристыми косами и пальмами тут и не пахло, но вода выглядела чистой, а кое-где даже просматривалось песчаное дно.

Иришка купаться любила и бассейн посещала регулярно, но в плавучести рыхлой туши Ивки была не уверена. Та вроде как дальше, чем по пояс, в воду вообще никогда не заходила. Потому спешно кидаться в озеро явно не стоило. Кстати, неизвестно еще какие там твари могут на глубине обитать.

Прежде, чем начинать самоубиваться, надо все-таки постараться самовыжить и самоустроиться. А убиться — это самое простое и глупое. Хотя смыть пот и грязь Иришка бы не отказалась. И вообще она стремилась сейчас двигаться и делать хоть что-нибудь, чтобы не рехнуться от осознания реальности и невозможности происходящего. Где-то там в ее теле, заботливо корректируемом на фитнесе, сейчас хлопает глазами недоделанная молоденькая туповатая вампирша, а она, Ирка, отдувается вместо нее. И это 'сейчас' окончательно и обжалованию не подлежит. Чтоб благодетелю Звездному Канатоходцу Вейхо благодарно икалось столетие кряду! Нашел забаву: ему фокусы с шутками, ей чужой мир и тело.

Конечно, вечно занятые своими карьерами родители вряд ли вообще заметят разницу в поведении младшей дочери. Если у Ивэйды память Иринкина есть, то и на работе никто разницы особой не увидит. Своих детей и мужа у нее нет, любимый временно отсутствует. Но разница есть для Иришки Ивкиной! Вместо комфортного маленького городка, теплого офиса в трех остановках от дома (хочешь, на маршрутке езжай, хочешь ножками прогуляйся) опасный лес и неясные перспективы выживаемости. Именно их Иринка и собиралась сейчас прояснить, приступая к выполнению, как сказали бы любители компьютерных игрушек, первой части квеста.

К высоким кустам, почти заслоняющим светлый дымок, девушка подходила осторожно, не столько потому, что кого-то боялась, сколько потому, что тело-квашня не слишком охотно слушалось новую хозяйку. Правда, закралась у попаданки мысль, оно и старую-то вообще никак не слушалось, и был меж ними полный разлад. А иначе разве ж запустила бы Ивэйда это тело до такого кошмарного состояния?

— Эй, ты чего в кустах шаришься? — мужской голоc, вполне спокойный, даже чуть ленивый, раздался прежде, чем Иринка выбралась на малый пятачок у костерка. — Давай сюда поживей, пока стрелу на шум не послал.

— Я не шарюсь, я иду, — пропыхтела девушка, — дымок увидела и пошла. Ясных дней, звездных ночей, лорр.

Обогнув кусты, Иришка подошла к костру, на котором побулькивал котелок, источая соблазнительный мясной запах. Рядом сидел мужчина в серо-зеленых одеждах из тех, которые носят в лесах охотники. На поясе у темноволосого собеседника человеческой расы висел здоровенный широкий нож, подле правой руки лежал арбалет с взведенной стрелой.

— О, девка, — окинув ее скептическим взглядом (уж больно неказистая девка-то попалась!) констатировал охотник, игнорируя ответное традиционное приветствие. — И как ты сюда забрела? Одна что ли?

— Ясных дней, звездных ночей! Я на ритуальном пути, лорр, потому одна, — честно (какой смысл врать, если тут на километры вообще никого и охотнику это должно быть отлично видно-слышно) ответила, еще раз поздоровавшись, Иришка. Вежливость еще никому не вредила. — Только я заблудилась, когда убегала от хвостокола. Подскажите мне, во имя Звездной Четверки, как выйти на тракт.

— Хвостокол, — разом подобрался охотник.

— Я далеко убежала, — торопливо заверила собеседника девушка, давая понять, что прямо сейчас нападения монстра ждать не следует и прислушиваться, чтобы услыхать характерные щелчки, тоже нет смысла. А можно, наконец, посочувствовать бедной беглянке и даже, к примеру, покормить тем, что так соблазнительно побулькивает в котелке!

— Повезло тебе, лорра, — почти между делом отметил охотник, продолжая отслеживать окружающие звуки. Язык говорил, а тело действовало. Мужчина встал, мягко ступая, двинулся вкруг полянки, продолжая придерживать нож в руке. Может, опасался, что девка, пока от одной твари убегала, привела за собой на хвосте еще половину здешней зубастой фауны, с которой ему не совладать?

— Наверное, — неуверенно согласилась Иринка. Она-то считала все происходящее в последнюю пару-тройку часов, начиная от момента попадания, весьма сомнительным везением. Или уж удачей с приставкой 'не'.

— Я о том, что не девкой помрешь, — неожиданно хищно ухмыльнулся до этого почти равнодушно поблескивающий карими глазами мужчина. — Раздевайся и на плащик ложись.

'Он чего, меня изнасиловать хочет, а потом убить?' — до ступора удивилась Ивкина.

В столь опасной ситуации девушке еще бывать не доводилось. Отшутиться и хлопнуть по руке хлебнувшего лишку знакомого — это одно, а мужик с ножом в лесу — это совсем другой расклад. Драться по-настоящему Иринка не умела, Ивка тем паче. Тело, конечно, заемное и никакущие. Удивительно, что на столь неприглядный объект вообще нашелся любитель, но все ж таки, обидно, да. Вот так попасть и попасться. Сама ж сюда на огонек пришла, идиотка доверчивая!

— Чего встала? Шевелись! Или порезать тебя для скорости. Хотя... — охотник шагнул к жертве, уже не пряча лихорадочного блеска глаз и участившегося дыхания. — Я могу сначала прирезать, а потом все остальное. Мне особой разницы нет.

Рука метнулась к девушке, сверкнуло лезвие ножа. Что было дальше, Иринка не смогла бы объяснить или разложить на действия поэтапно ни за какие коврижки. Она лишь помнила шелест листьев в волосах, ставший громким, как барабанный бой, приятную ломоту в зубах и шоколадный вкус любимых трюфелей с ромовой пропиткой во рту.

Глава 2. Новое 'платье'

День клонился к закату, хотя вроде как совсем недавно было обеденное время. Костер под котелком потух. От мелких углей, запорошенных пеплом, едва заметно тянуло теплом. Несостоявшегося насильника и убийцы нигде видно не было. Иришка сыто икнула и села, закрутила головой. Куда он делся? Передумал и ушел, оставив ей свои пожитки, как компенсацию за испуг? Котелок, заплечный мешок, взведенный арбалет тоже? Болван, кто ж оружие в таком виде оставляет! И что это за груда шмотья рядом валяется? Очень раскаявшийся охотник перед тем, как уйти, разделся и оставил ей не только свой скарб, но и всю одежонку, включая сапоги?..

Иринка легко вскочила на ноги и ойкнула: одежда, обувь, нож в кучке вещей рядом, как угольки костерка были припорошены чем-то мелким и серым, но вряд ли пеплом. Девушка почесала лоб и снова ойкнула — рука ее ничуть не походила на пухлую Ивкину лапку. Тонкое изящное запястье с нежной кожей, под которой бегут голубые жилки.

'Меня что в другое тело перезасунули? Тогда почему одежда та же, модели безразмерный балахон?' — окончательно запуталась попаданка.

В голове шумело, будто она чуток выпила, все казалось легким и не очень существенным. Кроме, как — девушка она или не девушка! — внешности. Решительно подхватив юбку, Иринка поспешила к воде. Иного зеркала в округе не имелось.

Стоянку ее исчезнувший убийца выбрал удачную. Если не кустами пробираться, а напрямки двигаться, то одно удовольствие бежать! Или все дело в легком, звенящем от переполняющих его сил теле?