Химера (НФ). Общий файл

Сперва ничего, кроме пачки сигарет, застрявшей между рамой и стеклом, Дине не попалось, но потом она нашла прикрепленную за сиденьем аптечку. Руководства по оказанию первой помощи химерам и нехимерам приложено не было. А жаль. Не то чтобы Дина не знала особенностей своей анатомии, но вправлять вывихи точно не умела. Случалось, она смотрела фильмы, когда интерес перебивал отвращение к дерганым картинкам неестественных цветов, и иногда видела в них, как хирурги это делают. Только фильмы снимают цельные, для цельных и про цельных (если забыть о студентах-недоучках, которые умудрялись довести ее до нервного тика как приглашениями сниматься, так и настойчивыми предложениями ознакомиться с "шедеврами", отснятыми высокоскоростными камерами на тетрахромной пленке — и где только брали?). А у химер строение опорно-двигательного аппарата несколько отличается. Оно более совершенное. Взять хоть позвоночник, куда лучше приспособленный к прямохождению, чем у цельных. Или те же голеностопные суставы, довольно устойчивые к вивихам... Если не подвергать стопы ударным боковым нагрузкам, что, к сожалению, и произошло сегодня. Но хотя бы химерам это не грозило переломом, уж это-то Дина знала. Пусть это знание не слишком-то помогло ей.

Она измучилась и взмокла, прежде чем стащила ботинок с подвернутой внутрь стопы. Ногу дёргало. Сместившийся сустав уже распух. Дина глубоко вдохнула и потянула стопу от себя, поворачивая ее сводом вниз. Ногу пронизала лютая боль, и Дина разжала руки.

Отдышавшись, она потрогала сустав. Припухлость вынудила забыть об осторожности и нажимать сильнее, чтобы хоть что-то нащупать. Более жестокую пытку Дина не могла вообразить. Конечно, она была в состоянии стерпеть и проигнорировать любую боль в любых условиях, но эти дурацкие ингибиторы блокировали и секрецию эндорфинов, а терпеть боль на одной силе воли... Мучительно.

Дина все же составила представление о порядке действий и рывком вправила сустав. Еще одно мгновение муки стоило наступившего облегчения. Теперь стопой можно было шевелить.

В аптечке помимо прочего оказался эластичный бинт, и Дина обмотала им лодыжку как можно туже. С другими травмами она решила разобраться поутру, а пока закинула в себя горсть болеутоляющих таблеток, предварительно ознакомившись с их составом. (Все-таки кое-какие препараты на химер действовали неадекватно или вовсе не действовали.) Потом отобрала самое крепкое из наличных снотворных снадобий и отпила полфлакона, а прислушавшись на минуту к ощущениям — опустошила его полностью. Добавлять что-то еще она не стала: организм и так нуждался в отдыхе, требовалось лишь слегка подтолкнуть его.

Вскоре навалилась сонливость, но переживания какое-то время гнали ее прочь. Дине по-прежнему было горько осознавать, что сестра осталась. Ее не терзала совесть (у той, по правде, не имелось ни малейшего повода поднять голову), зато жгучая досада вполне смогла ее заменить.

Дрема потихоньку одолевала Дину. Та усилием воли отогнала ее и, рывком скинув трофейную куртку, со злобой скрутила ту на манер подушки. Потом сунула под голову и, поворочавшись, уютно свернулась калачиком на двух откинутых сиденьях.

Уже наполовину заснув, Дина мысленно подвела итог этому беспокойному дню.

В активе были припасы и она сама. Свобода от преследований. Настоящая, полная свобода действий. Настоящая безопасность. В пассиве — Ксанфа. Ее нет рядом. Да и никого из химер нет. А главное, их свобода под угрозой. Остальное не так важно. "Аллигатор", некоторые личные вещи, сложенные в нем, спекшийся компьютер... Химеры были дороже.

Зато запас электроники и технических алмазов для ТМ и ТЭ никуда не делся. Эта хорошо, потому что с ними можно вернуться.

"Я еще вытащу их, — пообещала Дина себе, засыпая. — Всех".

Это были последние ее мысли, представленные в виде в фразы. Уже через минуту Дина мирно сопела, сложив ладошки под щекой.

* * *

Украина, 15-е мая 2010-го года н.э.

Антон

Купе Антону понравилось. Все же не зря отказался от обычной для себя экономии. Не пожалел. Чего только стоит розетка на двести двадцать вольт? Ну, может и немногого, она ведь одна. Но предусмотрительный человек всегда позаботится захватить тройник, в том числе и для того, чтобы делёжка источника благ цивилизации прошла мирно. Впрочем, конфликтовать Антону было не с кем, делить розетку — тоже: попутчиков не наблюдалось. Ничего странного, не самый разгар сезона. Это он решил учиться полетам на параплане, а обычный курортник — он зверь консервативный.

Поезд, благодаря благословенной розетке, стал не самым плохим местом времяпровождения. Для полного счастья не хватало лишь вай-фая, хотя бы в виде локальной сети, а то вся польза от прихваченного нетбука сводилась к фильмам, хотя было что-то умиротворяющее в том, чтобы смотреть сто раз виденное кино на привычной машине, но в новом месте. Добавлялось уверенности и спокойствия.

А уже утром Антон приехал в Феодосию, затем добравшись на такси до .

Эти три дня, что отделяли его от поездки, оказались довольно скучными. Впрочим, времени Антон зря не тратил. Он купил парапланерный кокпит — эдакую сумку, которая крепится на груди. Туда помещается фото-видео аппаратура и средства связи. Ну и аптечка. Ну и что хозяин возьмет. Антон, например, планировал держать там еще и документы, и деньги.

Вот так он и убивал время, но теперь ожидание осталось позади.

Как ни странно, в первый день его никто к параплану не подпустил. Ну как не подпустил... Купить позволили. Честь по чести модель подобрали, такую, чтоб для новичка в самый раз, и в отличном состоянии. Но летать запретили. Вместо этого читали теоретический курс, а Антон честно внимал.

Следующий день был нелетным (Антон зря таскал с собой рюкзак с парапланом). И следующий после него. Однако фортуна Антону все же улыбнулась. Так он думал.

С утра погода была — сказка. Наученный горьким опытом, Антон все же позвонил на мобильный инструктору — чтобы зря не тягать параплан. Хотя... Смысла в этом не было. Он бы подергался-подергался, да и потащил бы его не смотря ни на что. В чужих городах, при проживании в гостиницах и на квартирах, Антон жил по принципу "все свое ношу с собой". Пусть и с вариациями: носил он не все, а только самое ценное или самое легкое. Поэтому он все три дня таскал и собой и нетбук, и паспорт, и деньги, и штатив с фотоаппаратом — хотелось ему сделать несколько удачных фоток, раз уж выехал в Крым, — и статуэтку подорбанную еще дома — на ее счет он собирался проконсультироваться со своим знакомым крымчаком-искусствоведом, потому что как ни крути, а поиздержался Антон неплохо, и поправить свои финансы за счет продажи жутко крутой, но не не очень нужной статуэтки не отказался бы. Так что со стороны Антон напоминал ишака.

Ему предстояло пройти под ЛЭП. Опять.

Каждый раз он сперва двигался бодро, но потом тормозил: вид проводов, натянутых между опорами, и слабое потрескивание внушали робость. Сколько же там? Сто киловольт? Триста? Пятьсот? На всякий случай, Антон отключал телефон, и, глубоко вздохнув, быстро проскакивал. Ничего с собой он поделать не мог. Когда в детстве, схватившись за ложку, что была в кружке с кипятильником, он получил удар током, то запомнил этот опыт на всю жизнь. И оголенные проводники не уважал ни под каким видом, а увидев однажды провода, лежавшие на земле после бури, старался и под высоковольтными линиями не гулять. Что, прямо скажем, непросто в городе с троллейбусами и трамваями.

Но в этот раз... В этот раз из одной из сумок, где лежали статуэтка, крымские сувениры и зарядка к компьютеру и телефону, раздался писк, похожий на дозвон к модему. Гудение и потрескивание проводов ЛЭП вдруг стало меняться совершенно синхронно с этим писком. Волосы на голове стали дыбом сами по себе, безо всякого участия Антона.

Ему все это очень не понравилось. Он с силой швырнул сумку прочь.

Но это не помогло.

Там, где мгновение назад пролетала сумка, зажглась звездочка, и прежде, чем Антон удивился, она вдруг мигнула, превратившись в кривую линзу, простершуюся над ним, и через мгновение Антон, еще ничего не осознав, уже ослеп, оглох от душераздирающего треска и хлопка по ушам, а также, будто всего прочего было мало, потерял опору.

* * *

Едва Антон потерял опору, как порывом ветра сдуло теплый воздух вокруг него. Впрочем, он не заметил, что тепло сменилось холодом, его мороз продрал по коже. Ветер-то дул снизу, и чем дальше, тем сильнее.

Он заорал от ужаса. Пожалуй, если бы Антон решил, что его могут услышать, и если бы он успел подготовиться, то запросто сдержался бы. Но получилось так, как получилось. Да и кто бы спокойно принял то, что перед глазами абсолютная чернота, а сам он падает?

Яркая вспышка подсветила округу. Земля и деревья были далеко внизу. Еще одна вспышка — и вот они как будто ближе.

Легче от того, что с глазами был полный порядок, как-то не стало.

Обычно говорят, в такие моменты перед глазами человека проносится вся его жизнь. Антону же вспомнился "Затерянный мир", с его особым видом развлечения человекообезьян, бросавших людей на бамбук, так что те нанизывались на стебли. Ничего умнее в голову не пришло, он просто не верил в происходящее. Но было похоже, что он вот-вот испытает нечто подобное, а если и нет — удар о землю ему все равно не пережить.

Теперь он заорал искренне, от души. Но это ему не помогло, даже сильномогучее матерное слово оказалось бессильным. Хотя... Это как посмотреть. Возможно, именно оно помогло ему опомниться.

Он решил сделать хоть что-то. Ведь за спиной у него был целый параплан!

Антон уцепился за него мертвой хваткой, выпустив из рук пакет, сразу отставший. Не отпуская рюкзака, он расстегнул левую лямку и впился в нее до боли в пальцах, а потом снял с плеча правую. И тут же надел на левое плечо, расположив рюкзак на груди, прямо на кокпите. С трудом защелкнул болтавшуюся лямку и тут же надел ее на право плечо, а потом, не теряя ни секунды, кое-как раскрыл рюкзак.

Параплан не вытянулся, ткань пришлось схватить рукой и дернуть вверх, только тогда поток воздуха подхватил ее. Антона встряхнуло, но не очень сильно: во вспышке молнии он видел, что параплан раскрыт не до конца. Это ведь не парашют.

Но земля уже была уже рядом. Точнее, рядом были скалы.

Удар ветки первого деревца на пути Антона вышиб из него дух. Ветка второго отбила ему руку. И вдруг его рвануло с такой силой, что Антон просто выскользнул из лямок рюкзака, падая уже самостоятельно. Руки, которыми он держался за стропы, обожгло.

Земли он коснулся ногами почти сразу, но на этом падение не кончилось. Антон продолжал падать, несся, налетая на кусты, переваливаясь через горбики и пересчитывая спиной камешки. Он кубарем катился вниз, ожидая, что вот-вот налетит головой на камень или ствол дерева.

Шуршание, треск — и движение прекратилось.

Сознания Антон так и не потерял. Перевернувшись на спину, он бессознательно подставил лицо крупным каплям дождя. Постепенно до него начал доходить ужас его положения.

Вот он стоит, собирается проскочить. Пакет в одной руке, сумка в другой, за спиной рюкзак с благословенным парапланом. Подозрительный писк из сумки, гудение ЛЭП в унисон... Вспышка. И Антон падает бог знает с какой высоты. Утро сменилось кромешной тьмой. Почти кромешной — молнии старательно подсвечивают окрестности. Потрескивание проводов сменилась стуком капель дождя о листья и громом. Здесь было мокро и очень неуютно. В самом деле, о каком уюте может идти речь?

Хотя, конечно, первые несколько минут Антон бездумно радовался. Все же такая опасность даром не проходит. Ему было абсолютно наплевать, мокро ли, сухо ли, наплевать, где он и как вообще сюда попал. Однако постепенно он вспомнил, что находится неизвестно где, и неизвестно, как ему теперь быть. Вспомнил и проникся. Вот тут-то и стало неуютно, до дрожи, до отчаяния, до крика.

Но он выжил!

Эта мысль все же немного его согрела. Он выжил, он живет и дышит — это главное. А мог ведь и разбиться в лепешку. Это хуже, чем потеряться на ровном месте. Хуже, чем присутствие темноты, когда ее не должно быть. Хуже, чем необъяснимость падения. И даже то, что адски болят обожженые руки, значит в первую очередь главное: он жив!

Однако разлеживаться на стоило. Нужно найти пещеру какую-то, ну или подальше от деревьев отойти, чтобы молнией не приласкало.

Антон завозился в луже, пытаясь встать. Сказать, что его трясло — ничего не сказать. Организм упорно отказывался верить, что угроза позади. Антон бухнулся на колени, и его вырвало. Однако он нашел в себе силы схватиться за ствол тонкого деревца и подняться на ноги.

Саднило все тело. Ожогами рук дело не ограничилось. Царапины — те ощущались всюду, как и ушибы. А вот переломов не было... По крайней мере, так казалось.

Анто выпрямился и отпустил дерево, чтобы сразу же покачнуться. Голова кружилась.

— И все же где я? — спросил он вслух неизвестно кого, борясь с искушением заорать в голос.

Естественно, никто ему не ответил. Даже если бы тут кто и был, шум дождя заглушал голос Антона. Гром справлялся с этим еще вернее.

У него самого была единственная версия — тут замешаны подозрительный писк и подозрительное же гудение ЛЭП. Для выводов маловато. Может, аномалия? Да запросто... По крайней мере, "чё за бред" с легкостью мутровало в это "запросто", стоило оглядется и прикоснуться к мокрым кустам. В полной темноте.

Но сейчас важнее было найти укрытие от дождя. Футболка давно прилипла к телу, в кроссовках противно плюхало, а ледяные струи воды больно лупили по голове и по плечам. Дольше терпеть это не представлялось возможным. В конце-то концов, где-то вверху есть параплан, можно укрыться под ним. Или хоть согреться по пути.

Антон осмотрелся, подсвечивая экраном чудом уцелевшего телефона. У его ног был будто ощипанный куст, собственно, и остановивший его падение, а склон спускался гораздо ниже, теряясь в темноте. Туда идти Антону было незачем, ведь вода стекала вниз, и он побрел вверх, моментально отключив телефон, едва над головой грохнуло.

Его побитое тело оставило не то чтобы ясный, но все же видимый при свете молний след, так что очень скоро он подобрал потерявшийся кокпит, изрядно обрадовавшись. Приборам, может, и хана, а вот документы и деньги могут еще послужить. Мало ли, куда его забросило?

Однако через полчаса Антон был уже не так рад, что решил искать убежища именно сейчас. Дождь стихал, хотя прекращаться и не думал, гром рокотал вдалеке, а пот уже разъедал глаза. Но парень все равно полз вверх из чистого упрямства, пока не вылез под тот самый уступ, мимо которого пролетел при падении. Он не узнал бы его, но далекая вспышка помогла ему заметить свой искалеченный параплан. И не только параплан.

Невдалеке лежала металлическая коробка, побольше мусорного бака, врезавшася в почву на несколько сантиметров. Антон обрадовался. Как же, признаки цивилизации и, возможно, свидетельство того, что никуда особенно далеко он не попадал. В конце концов, мало ли необъяснимого случается?