Химера (НФ). Общий файл

Пролог

Свободная Североамериканская Федерация,[1] декади[2] третьей декады жерминаля[3] 218-го года от Революции[4] (19-е апреля 2010-го года по дореволюционному летоисчислению)

Жан Брюне

Дина вновь обнаружила слежку. То ли увидела филеров, достаточно беспечных, то ли почуяла их — особым химерьим чутьём, которого, если верить ей, не существует, — но, так или иначе, слежку заметила. Подозрения она в этот раз оставила при себе, да только Жан в комментариях не нуждался. С чего бы еще ей порываться задёрнуть штору у окна? Дина очень предупредительно относилась к чужой территории и даже табуретки не двигала без явного разрешения. Собственно, к той же шторе она так и не прикоснулась, но Жану достаточно было короткого жеста.

— Э. Привет, — запоздало поздоровалась гостья, выхватив из-под мышки картонную папку. — Я по делу.

Жан только улыбнулся. Его забавляла отрывистость того, что, по сути, было растерянным "э-э-э". Верный признак химер, в норме общающихся с огромной скоростью. Признак хорошо заметный даже тогда, когда они специально притормаживают речь для обычных — "цельных" — людей, вот как сейчас. С другой стороны, это верный признак только для самого Жана, который и без того знаком со всеми химерами хотя бы шапочно. Легко выделять такие детали, как тёмно-медные волосы (кое-где такие даже обзывали "химерьими"), отсутствие сколько-нибудь заметной груди, торопливость речи и неправдоподобно быстрые движения, когда та, кто их в себе сочетает, с тобой дружит. А посторонние, когда Дина без перчаток, и по совокупности всех странностей не способны догадаться о ее природе, в лучшем случае приняв за вытянувшуюся девочку-подростка. Даже ее внешность не оправдывает чужих ожиданий. Химер обоих полов проектировали красивыми, просто потому, что должны же у тех быть какие-то лица, а отказываться делать их приятными глазу, даже не сэкономив, незачем. И Дина, как и любая другая химера, действительно была красива... но только если присмотреться. Потому что произвести впечатление она не старалась.

Словно изжёванные взбешенным бульдогом дорогущие брюки с обахромившимися у пяток штанинами, черная куртка с потертостями, линялые пятна и чудовищные затяжки на шелковой бежевой блузке, собранные в конский хвост волосы, как будто откромсанные тупыми садовыми ножницами на уровне плеч, и заляпанные подсохшей грязью военные боты — ее нельзя было обвинить в чрезмерной страсти к прихорашиванию. Ни сейчас, ни вообще. Только для торжественных случаев она делала исключения — все же живое существо, а не машина — и то старалась отделаться дешево. Вот, например, в начале года Жану поручили зазвать ее на день рождения Орабель Рош, которая хотела сыграть химеру и, соответственно, понаблюдать за кем-нибудь из них. (Кстати, вытащить Дину на светское сборище — это сверхзадача сама по себе. Какая-нибудь восторженная девчушка пищала бы от восторга после первого же намека, но... Дина — именно что химера.) Матерясь про себя и клянясь больше никогда не соглашаться на роль посредника, если речь идет о Дине, он все же честно выполнил дело. А в день Икс это чудо явилось на праздник прямо от Амальтеи. Звучит безобидно, только это не так — мало того, что одежда девушки была, мягко говоря, непраздничной, пускай и новой, ее, вдобавок, украшали свежие подпалины то ли от кислоты, то ли от сварки — один Верховный Инженер ведает, что эти две химеры могут натворить за пару часов. Дина, впрочем, очень понравилась виновнице торжества, хотя вряд ли ту впечатлила подаренная паяльная система. А Жан с тех пор усвоил, что в отношении химер лучше не полагаться на, казалось бы, неистребимую любовь слабого пола к разного рода нарядам.

— Ну, привет. Присаживайся уж, светская львица, — поддел он Дину.

Та, шагнув было, почти споткнулась и забавно сдвинула брови:

— Я?

— Нет, я.

— Ты?!

— Нет, не я, а ты.

— Ты сам себе противоречишь.

— Да уж... Вообще-то это была ирония. Или нет... Черт возьми, я чувствую, что сейчас ты все запутаешь. В общем, "светская львица" — это ты. Остальное — мои глупые шутки. И не надо мне ничего доказывать, я тебя иронически ею назвал. Этикет-то ты хорошо знаешь, а вот здравого смысла, когда речь идет о подборе одежды и подарков тебе не хватает.

— Хватит напоминать. Не смешно. Мог бы тщательнее проинструктировать меня тогда, если тебе это так важно. И вообще, я по делу.

— Эх ты. Как в гости, так сразу "по делу", — всплеснул руками Жан. — Может, хоть отобедаем, поболтаем чуть-чуть? Нет? У меня филе говяжье нулевой чистоты. И еще молоко есть, чистота "А-три", но ведь тебе и от "эфок" ничего не сделается?

— Нет, не сделается, — ответила Дина, машинально ощупав карман. — Но у меня с собой конфеты есть. И вообще, мне не до еды.

Жан шутливо нахмурился:

— Кто ты такая и куда дела Диан?

— Что?! — Дина замерла на полпути к журнальному столику.

— Э-эх... Не поддерживаешь ты мои шутки... Так с чем ты ко мне? (Дина молча показала на папку.) У, сколько бумаги извела! А Ретé[5] на что? Переслала бы.

— Нельзя, — Дина осмелела и направилась к креслу. — Тут отдельный шифрованный канал связи нужен, с высокой криптоустойчивостью. Не было времени его обеспечить.

— М-да. Чувствую, дело худо... Э-э-э, не садись туда, я там гуашь пролил!.. Так куда ты снова вляпалась, что такую секретность разводишь? Кто за вас взялся?

Дина не ответила на вопрос:

— Камеры есть? Ну, наблюдение?

— Да нету, с чего бы, я дома ничего ценного не храню... Х-хе! Да ты не убивать ли меня пришла? — подмигнул ей Жан.

В ответ она потрясающе живо изобразила страдание. Жан замер в восхищении, скользя жадным взглядом по морщинкам на лице химеры. Обычным людям такие умилительные гримасы недоступны.

— Как ты себе это представляешь? — одёрнула она его.

— А это был бы номер... — мечтательно протянул Жан, будто всю жизнь грезил видениями убийства себя любимого. — На первых полосах — "Химера-убийца". Естественники обрыдались бы на радостях. А уж какие дискуссии в Рете пошли бы... Мол, а вдруг он кодовое слово сказал?

Дина передернулась:

— Жан, не надо.

— Ну, извини. Не думал, что тебя это заденет. Думал, если ты экзоскелетчиков тренируешь, то относишься к этому проще. У тебя неплохо получается, как я слышал.

— Я это делала только ради денег.

— Делала?

— Да! Ты хоть представляешь, как это сложно психологически? Я прекратила. Лучше лишний раз в непосредственной близости от активной зоны реактора поработать. Платят пока больше всего, а последствия можно и перетерпеть. А к армии, я, в конце концов, отношения не имею. Будь это иначе, я бы там и росла. Может, хватит время тратить? Я же и правда по делу.

Повисло молчание.

Устроившись поудобнее в соседнем с Диной кресле, Жан хорошенько обтёр синие пальцы пижамой. Пёстрому от пятен подлокотнику тоже досталось. Покончив с этим, Жан выжидательно покосился на девушку. Та шлёпнула бумаги на стеклянный столик. Сверху лежала вырезка из газеты.

— Читай. Это то, из-за чего я пришла.

Жан вздохнул и послушался. Проскочив взглядом заголовок, он хохотнул:

— Опять новый закон для вас? Ха, вот придурки.

— Это не смешно, Жан! Между прочим, эту статью только завтра опубликуют. Прочти полностью, — раздельно сказала химера, выделив голосом оба последних слова.

Жан насторожился и, уткнувшись в бумагу, забормотал:

— Угу... Так. Сенат Свободной Североамериканской... Написали бы ССАФ! Бумагу сэкономили бы. Лишить модификантов типа два статуса... Что?!

Химера неопределённо пожала плечами.

Жан дочитал статью, ругаясь под нос.

— Босолей что, с дуба рухнул?!

— Вся фишка в том, что придраться нельзя. Биологически мы и правда не люди, — с горечью сказала Дина.

— Ужас, — подавленно посочувствовал Жан, не заботясь о том, что слова звучат дежурно: Дина слишком настроена на искренность, какой бы прожжённой она себя не мнила. — Так, надо что-то делать. Надо поднимать общественность! Я сейчас позвоню...

— Э, э, э! Стой! Ты сдурел? Эта статья еще не вышла. А когда выйдет — формального повода возмущаться как раз и нет. Это всего лишь предвестник нашего вымирания, а нас слишком мало, чтобы он всерьез всколыхнул общество. Тем более, ты сам видел, как все подано.

— А ну замолчи! — возмутился Жан. — Тут речь пока только о статусе, а ты такое говоришь.

— Речь? Пока она, да. И что? Что касается статуса — закон об отчуждении изобретений второго порядка больше года действует. Пожалуйста, вот он "только статус" — я, будучи пока человеком, всё равно считаюсь изобретением. В результате, все, что я придумываю, принадлежит не мне, а биоинженерному. Немало для "статуса", да? А то, что я ограничена в передвижениях? Я даже в пределах ССАФ далеко не любой съезд могу посетить. А Бомбей, Марсель, Петербург, Лондон — только видеоконференции. Когда у меня после лекций автографы просят, знаешь, как я всем этим людям завидую?

— Так я и не спорю... — пошел он на попятный.

— С этим — нет. Но это все из-за какого-нибудь "статуса". Который реальными последствиями для меня оборачивается! А ведь именно я и Ксанфа обе сохранили дееспособность, и то благодаря твоей маме, могло быть и хуже. Впрочем, чего это я? Теперь будет, это дело пары декад. Не считаясь людьми, мы в принципе не будем обладать правами, понимаешь? Я ненавижу Босолея, ненавижу естественников! Унихдажерациональныхпричиннет! — голос Дины зазвенел. Она за секунду выпалила несколько слов как одно. Только многолетняя привычка позволила Жану понять, о чем речь. — Чтомыимсделали!?

— Тише-тише. Ты слишком быстро говоришь... — Жан вскочил и зашагал по комнате. — И надо ж придумать такое. Тьфу! А что ты планируешь? — он снова сел. — В других странах у тебя по-прежнему будет статус человека. Надо только как-то добраться туда.

Дина вернулась к относительно медленной речи, но, судя по тому, как равномерно она тянула слова, не успокоилась:

— Нет, Жан. Не забывай, меня и Ксанфу тогда выдворили из России, наверное, наши договорились. Какая еще страна нас примет?

— Ну, не знаю... Но ты все равно не переживай.

— "Не переживай." А у естественников есть законопроект "о приемлемых сроках жизнедеятельности модификантов". Слыхал?

— Нет. Верховный Инженер, у меня цензурных слов не хватает. Из-за тридцати шести химер столько времени тратить... Лечить их уже поздно, — Жан махнул рукой.

— Не только из-за нас, — покачала Дина головой. — Есть ведь и чисто номинальные модификанты, которые остаются хомо сапиенсами и способны стареть, и иммортель, которые вообще неразумны. Так что внешне все пристойно. Никто ведь не говорит об уничтожении, вслух говорят только о непродлении жизни генетической коррекцией. Только закон можно будет трактовать двояко.

— Ну, тогда я даже не знаю. Может, и правда, в армию пойдешь? Военный — это статус сам по себе.

— Ты хоть не начинай! Нас в спецвосйска и так регулярно зазывают. Ну приду я в вербовочный пункт, ну распахну пинком двери, ну получу после аттестации чин полковника. Дальше-то что? Не хочу. У меня уже есть вход. Полистай бумаги.

Жан послушно взял верхний лист с ровными таблицами. Просмотрев его — теперь без комментариев, — он придвинул его к Дине.

— Не буду спрашивать, как это решит твою проблему. Уверен, ты знаешь, что делаешь. И ещё я понимаю, почему ты пришла ко мне. Больше не к кому. Но, Диан, я, конечно, в курсе, что для тебя пообщаться с незнакомым продавцом — почти что подвиг, только тебе самой будет гораздо проще это купить!

Химера задумчиво посмотрела на лист с синими отпечатками пальцев, будто увидела его впервые. Потом лицо её озарила догадка — Жан на секунду замер, профессионально приглядываясь, — а бумажка скользнула по стеклу обратно.

— Нет. Думаешь, формальные права и полномочия как-то мне помогут? Задержат. Или вовсе не продадут. Да еще и натравят кого-нибудь.

— Э-э-э... М-да. Об этом я не думал...

Жан молча просмотрел следующий лист. И еще. И еще. И еще. Наконец, он оторвался от бумаг:

— Гм. Нет, ну снайперка — это ладно, но зачем тебе всё остальное? Я вообще думал, что большинство типов оружия для вас бесполезны.

— Жан, ну что ты из крайности в крайность? То у тебя мы — оружие, то мы вдруг даже пользоваться им органически не способны. Оружие — это инструмент. Который вскоре может мне понадобиться.

— Я положительно заинтригован. Куда ты собралась-то? На войну? Боевым газам другого применения не вижу.

— "Боевым," — собеседница Жана вложила столько ядовитой иронии, что тот буквально услышал, как Дина тянет это слово, хотя на деле она произнесла его не медленнее прочих. — Действительно боевых не достать так просто. Это так, мелочь вроде ирритантов и хлора. Фосфорорганики и чего покрепче тут нет. А с войной ты не угадал. И извини, но я все равно не скажу. Может, когда вернусь. Обещаю, из цельных ты первым узнаешь.

— Ладно, вот что... Я же не за свой счёт это должен купить? Кое-что могу, в знак дружбы, но весь список...

— Нет, конечно. Я тебе несколько миллионов переведу. Хватит.

— Несколько миллио-о-онов... — протянул Жан, осмысливая масштабность суммы. — Слушай, да за такие деньги тебя махровый естественник-контрразведчик за ручку заведёт в дирижабль! Откуда у тебя столько?

— Скопила. Ты не забывай, я работаю быстрее и делаю больше. Да и мелочи всякие. Поднимешь на плечах платформу с полусотней людей, пройдешь сто шагов — и уже тысяч десять заработала. Я уж не говорю о первых своих придумках, с которых успела получить доход. Но то, что ты предложил — это просто выбросить деньги на ветер. Естественник обманет.

— Вообще-то это я так изумление выразил... Так когда тебе это надо?

— Первого прериаля. Но лучше подготовить к концу второй декады флореаля.

— Ладно. А как оформить передачу?

— Ну. Можно в вазу положить бумажку с необходимыми данными о том, как забрать изделия, и как бы подарить. Личная встреча или сеанс связи после приобретения товаров вызовет подозрения. Хотя, если посылку вскроют, а ее вскроют, то лучше без бумажки. Сообщение должно быть в самой вазе. Как-то зашифровать, например, орнаментом. И передать Ксанфе, а не мне, через официальные каналы, а лучше прилюдно.

Жан улыбнулся.

Что ж, подарок не вызовет подозрений. Когда-то по глупости он в Ксанфу влюбился, и окружающим, кроме самой Ксанфы и прочих химер, это было очевидно. Для тех, кто его знал ещё с шестнадцати, это будет выглядеть сентиментальным напоминанием — и являться поводом постучать ладонью по лбу, в знак возмущения дремучестью, — а на деле ваза послужит подробным сообщением. И подарком тоже.

Вообще, все это было круто. Это было таинственно. Жану не терпелось приступить к решению такой интересной задачи.

— Я согласен.

— Вот и хорошо, — встала Дина.

Ушла она без особых церемоний, опять отказавшись поесть. Провожая её до двери, Жан едва не подпрыгивал, предвкушая увлекательную суету. А пока особенную радость ему доставил придуманный лично трюк. Он сунул Дине пачку бумаг, похожую на ту, что она оставила у него — сама она до этого не додумалась, — и теперь лучился от гордости.