Химера (НФ). Общий файл

— I do, but you sound weird. Is it your first language?[27]

— Huh? Nooh... Hm, — совершенно очевидно, парень не отошел от шока. Дина подождала продолжения. Но тот упорно молчал.

Возможно, у него ограниченный словарный запас, а он пока не может собраться с мыслями? Надо попробовать другие языки, а если что, к этому всегда можно вернуться.

— Parle tu français?[28] — спросила она на родном языке

— Si! E-e-e... Qui! Tag, geben Sie mir bitte,[29] nuneto awot... — почему-то он перешел на немецкий. Акцент у него был ужасный, а в "Sie" он оглушил согласную. Но смысл его фразы занимал Дину куда больше слабого владения языком. Зачем ему ее карабин? Что это, нахальная попытка завладеть оружием? Или есть уважительная причина? И что значат непонятые ею слова?

— Wozu brauchst du ihn?[30] — прямо спросила она.

Ответил он на двух языках, будто забыв про оружие, и это меньше всего смахивало на ответ. Он будто не к Дине обращался, а сам с собой говорил. И хотя вторая часть его отповеди была французском, фраза звучала мало того, что коряво, так еще и очень подозрительно в контексте разговора. Несмотря на заверение парня в том, что он то ли отказывается есть шесть дней, то ли не ест шесть дней, голодающего он не напоминал. Зубы заговаривает?

И все-таки, первая часть звучала очень знакомо, понятнее и представляла больший интерес. Это же русский язык, так хорошо знакомый Дине! Неосознанно она повторила за парнем первые два слова, стараясь приспособиться к языку. Все же не говорила она на русском уже несколько лет.

Парень отозвался. У него и тут имелся чудной акцент, но дело скорее в том, что, вероятно, сам язык чуточку отличался от известного ей.

— Я Антон. АН-ТОН! — добавил парень, барабаня в грудь, будто горилла в приступе безумия.

Дина поморщилась:

— Не необходимо так ог'а... ор-рать, — увулярный "р" так и лез вместо раскатистого, пришлось давить на нужный звук. — Я и без него прекр-расно тебя слышу.

Этот Антон, как он назвался, замер и открыл рот. Она его пожалела. Все-таки, только что он пережил не самую умиротворяющую ситуацию.

— А я — Дина, — вежливо представилась она, наклонившись вперед и протянув руку.

Парень дернулся, ствол деревца под ним катнулся. Антон завалился назад. Дина подскочила к нему, замешкавшись, пока вставала, и едва успела поймать его за шиворот. Но едва она дернула его на себя, голова у Антона по инерции запрокинулась. Он обмяк.

Дина хмуро посмотрела на безвольное тело и, вздохнув, опустила его на скрипнувшую пенку.

* * *

Долина Теп, Виррекское графство, 17-е мая 2010-го года от Рождества Христова, два с половиной часа пополудни

Лукресен Амант Гильямер, граф Виррекский

— Господи, что это было? — воскликнул граф, отдышавшись. За его спиной до сих пор зеленело огромное облако, уже полупрозрачное, но так и не поднявшееся, высоко, а в глотке жгло так, словно он жадно ел чеснок с перцем и луком полчаса к ряду. Сквозь пелену слез он почти ничего не видел и постоянно щурился, судорожно сжимая ладанку. Кожу на лице, шее и руках пекло, как огнем.

— Не поминайте Господа всуе, Лукресен! — перепугался викарий, яростно трущий покрасневшие глаза рукавом рясы. — Вам мало того, что вы видели? Не иначе, это был сам диавол.

— Дьявол... Кх-ха! Кха! — прокашлялся граф, вздрагивая от боли. — Для дьявола как-то... Не очень.

— Не очень? Вам правда мало?! Это вам не балаганный шут, потешающий чернь, а враг рода человеческого. На ваших же глазах он сожрал того несчастного, а потом убил ваших лучших лучников и одного мечника, упокой Господи их души. Берсан чудом выжил. А потом этот "не очень" наслал на нас... Я даже понятия не имею, что! Или вы хотели бы, чтобы он сожрал нас всех? А его харя, что, для вас привычное зрелище? Если так, то у меня к вам несколько вопросов.

— Нет, такого я никогда не видел, — содрогнулся Лукресен, растирая глаза. Содрогнулся он, впрочем, от последних слов святого отца, упомянутая харя была не столь ужасна. — Но хотелось бы с кем-то попроще дело иметь. Да и тогда: что мне делать? Подумать толь... Кха!.. У меня в лесу сидит...

Добавить в голос издевки не получилось.

— Для начала надо отслужить панихиду, это в любом случае. А там посмотрим: смотря чего вы хотите добиться. Может, молебен поможет. Может, стоит обратиться в Градс. Или сразу в Рим. В столицу смысла обращаться я не вижу. Но чтобы все это сделать, надо прежде убраться отсюда!

Лукресен уже забыл про свою неприязнь к викарию и только кивал. Говорить ему не очень хотелось, говорить было больно. А по сути викарий прав. Они просто не готовы столкнуться с таким противником, кем бы он ни был. Но, уж конечно, он не был дьяволом.

Пока они беседовали, скатываясь в пикировку, к ним подошел Занахайр, старший после Берсана и самого графа. Воин был свеж как огурчик: красных глаз граф не разглядел, потому что вообще мало что видел.

— Ваше сиятельство... Берсан побит сильно, но выживет. К лекарю его надо, а то как бы калекой не остался. Бык, Гиль и Горт нас не нагнали. Боюсь, что и не нагонят. Да вы и сами все видели. Надо бы вернуться за... за телами. Когда туман колдовский осядет. А то плохо оставлять без погребения. Да и мало ли на что их этот колдун пустит? Убить его надо!

— Не колдун, а диавол, — подсказал святой отец. — А колдуна он сожрал.

Занахайр торопливо перекрестился и замолк. Потусторонний враг — совсем не то же, что простой и понятный. Хотя и он не верил в возможность такого вмешательства, однако все стали свидетелями необъяснимого.

— Ты прав, Зан... — задумчиво пробормотал Лукресен, думая о том, как снять это кошмарное жжение. — А ты почему не...

— Умылся в ручье.

Лукресен, расталкивая дружинников, ринулся к ручью и сунул туда голову. Подержав ее там полминуты и проморгавшись, с наслаждением выдернул обратно. И тут же поднялся на ноги, чтобы с удивлением обнаружить по меньшей мере дюжину своих людей, последовавших его примеру и стоявших на четвереньках задами к верху и с головами под водой.

"М-да... Несолидно", — подумал он. И все же ему полегчало.

— Зан, а кто пойдет-то? Есть добровольцы?

Добровольцев не было. То есть они были, но сначала угрюмо молчали, едва услышав подсказку викария, а потом очень неохотно шагнули к графу.

— Так я и полагал. Отправлять никого не буду, — заключил он, но по лицу Занахайра понял, что тот еще не высказался. — По крайней мере теперь. Но мы обязательно вернемся... Сейчас нам нужно донести Берсана до лекаря. Еще что-то, Зан?

— Да, ваше сиятельство. У Сета Кремень рухнул с обрыва. Хорошо, тот не успел в седло забраться, но коня пришлось бросить там.

— Оружие тоже потерял? — нахмурился Лукресен.

— Как раз оружие при нем. Даже поклажа и стремя одно остались. Только сбрую потерял.

— Так отдай ему коня Горта. Пусть перегрузит поклажу. Тому-то он без надобности.

— Я б уже отдал, но у Горта наследники...

— Потом вернешь.

— Сделаю... Эх, жалко парней.

Его горе было легко объяснимо. Потерять лучших лучников не хотелось бы никому. К тому же, в отличие от графа, люди для Зана являлись в первую очередь товарищами. Лукресен это хорошо понимал, но утешить ветерана не пытался. Нелепо смотрелось бы.

Святой отец постоял молча и заговорил.

— Мне не хотелось бы говорить этого, но, сын мой, это вы виноваты, — с упреком заметил он. — Сначала вы взяли в руку ту мерзость, потом не желали меня слушать, когда я советовал ее выбросить. А потом послали своих людей захватить того несчастного. Лучше было бы просто застрелить его издали и помолиться за его душу... Признаюсь, тут я сам поступил бы подобно вам, — смягчился он, — но решение все-таки вы приняли.

— Стрелы не долетели бы, он вверху стоял, — огрызнулся граф. — И кто этот... несчастный, как вы изволили его назвать? Откуда он в этой проклятой долине?

— Пока не знаю. Одежда у него диковинная, в известных мне христианских государствах подобного не носят. По крайней мере благородное сословие. Но для черни он вел себя слишком дерзко и непочтительно. А до того принять ваше гостеприимство — не принял, так что и для дворянина повел себя не слишком вежливо.

— Какой он, к чё... Э-э... Какой из него дворянин? У него и оружия-то нет. Я только для острастки предположил, сами знаете, что может тот же барон учудить. Но у меня есть одна мысль... Может, он дьявола и вызвал? — иронически спросил Лукресен.

— Сын мой, вы рассуждаете как дитя. Да можно ли вызвать диавола? Он не паж и не служка, и даже не допропорядочный сосед, который задолжал.

— Ой ли? Но если и так, возможно ли, что этот человек не знал об этом, а дьявол... оскорбился?

— О, сомневаюсь. Он и так на весь человеческий род... гм... обижен. Нет, поверьте, просто нечистые тут места, вот что я могу вам сообщить. Глас народа — глас Божий. А вы потешаетесь, потешаетесь над своими крестьянами, отказываете им в житейской мудрости. И вот он, итог! Заверяю: без десятка священнослужителей туда соваться нельзя! Лучше монашествующих. Не мне недостойному... И еще одно. Вам нужно взращивать кротость. Поймите, против диавола и слуг его это самое лучшее оружие. Как видите, я хотя пострадал вместе с остальными, для меня адская сера оказалась наименее вредна.

Святой отец тактично умолчал, что стоял дальше всех и погнал ослика еще до того, как на них полез зеленый туман.

— Ну, так уж и кростость, — буркнул Лукресен. Появление неизвестных спутало ему все карты. А если и правда тут замешано постустороннее? До перевала не добраться? Или можно, но не без помощи Церкви? — Поедемте скорее прочь, с нашими силами тут нечего делать.

— Да, такой противник не по нам. На первой же остановке напишу письмо куратору Градса.

— Что же, у вас чернила и бумага с собой есть? — удивился Лукресен.

— Конечно. Служба у нас такая, — вымученно улыбнулся святой отец и потащил ослика за собой.

Граф покачал головой тоже повел Тарана на поводу. Ехать на нем не представлялось возможным, животные пострадали даже больше людей и очень плохо разбирали путь, шатаясь, будто им накануне подлили в поилки вина. Скачка привела бы к тому, что отряд лишился бы еще нескольких животных.

Обратно отряд брел некоторое время рядом с ручьем, и то один, то другой человек умывался и пил воду. Лукресену тоже хотелось, но поскольку жжение значительно ослабло еще после первого окунания, он решил не терять достоинства, тем более что зеленый туман позади почти рассеялся.

Хотя не обязательно ледяная вода могла немедленно повредить коням, но среди крупных валунов те наверняка могли переломать онемевшие ноги, так что когда тени чуть-чуть сместились, граф дал команду выбираться выше. Через час тропа, на которую они вышли вскоре после восхождения, расширилась, и можно было оседлать коней и передвигаться быстрее. Те к тому времени оправились.

К темноте граф вернулся в селение, поминутно ругаясь на задержки — побитых при бегстве хватало, и что всего хуже, половина лошадей стала прихрамывать. Даже его Таран. Ничего серьезнее ушибов и мелких порезов, но и это было неприятно. Пришлось даже делать привал всего в двух милях от деревни.

Но по возвращении также не обошлось без неожиданностей.

Староста, увидев их с викарием лицом к лицу, заорал, побледнел, уронил подсвечник и, пятясь, беспрерывно крестился. Когда удалось успокоить его вместе с женой, спустившейся на крик со свечой и также поднявшей шум, и заставить высечь огонь заново, и графу, и викарию стала понятна их впечатлительность: у них обоих глаза были красные, налитые кровью.

Через несколько минут с улицы послышался еще вопль, а после третьего залаяли псы, и крестьяне, похватав подручные предметы, выскочили наружу. Скоро собралась толпа, которую насилу разогнали по домам, убедив в безобидности красноглазых воинов. Не обошлось без увещеваний викария, размахивающего крестом словно дубиной.

Но нет худа без добра. Сегодня старосте даже не пришлось подливать, когда тот уселся за стол, он выхлебал цельный кувшин наливки по собственной воле и гораздо охотнее, нежели вчера, а вскоре после начала ужина захрапел на лавке. Его жена ушла наверх еще раньше, чтобы не беспокоить более столь высоких гостей.

Убедившись, что староста спит крепко, граф самолично прикрыл внутренние ставни и запер дверь на засов. Викарий молча следил за ним.

— Я хочу поговорить с вами, — предложил граф, усаживаясь и разламывая горячий хлеб, что принесла жена старосты.

— Пожалуйста. Я много думал и мне есть чем поделиться.

— Как и мне, святой отец. Начинайте, а я послушаю.

Граф налил себе вина. После него наполнил чашу и викарий, недовольно косившийся на собеседника, принизившего его так тонко, что возмутиться было бы непросто.

— Полагаю, я погорячился, назвав то существо диаволом, — все же сказал он. — Но не торжествуйте, Лукресен! Я убежден в том, что оно не принадлежит нашему миру. И добра от него ждать не приходится, — святой отец пригубил вино.

— Странно ждать от него добра, судя по нашим испытаниям, — усмехнулся граф. — Впрочем, вы готовы признать свои ошибки, мне это нравится. Ваш вывод утешает меня.

— Дослушайте, — бросил викарий, успешно меняя роли. — Это не ошибка. Диавол или нет, но я говорю о существе потустороннем, не из плоти и крови. Да и диавол весьма коварен и может показать себя слабее, чем он есть. Разыграть мелкого демона. Понимаете? Так что не слишком утешайтесь.

— Вот как? Гм... А как же тот факт, что оно в нас чем-то швырнуло из тех кустов? Дьявол или демон вполне мог обойтись без этого.

— Да, слуги тьмы сильны и без таких штук. Я рад, что до вас дошла это простая мысль. Но вам не хватило умений развить ее. Это мог быть, скажем, мелкий демон, которому не достало собственной силы, и он воспользовался заточенной в сосуде силой Отца Лжи. И не забудьте о коварстве последнего!

— Об этом беседуйте с епископом, — отмахнулся граф и захрустел золотистой куриной ножкой

Святой отец начал с салата.

— А вы чем хотели поделиться, сын мой? — он прожевал первую ложку.

— Насколько я знаю, вдаль вы не очень хорошо видите?

— Таким уж зрением наделил Господь, — развел руками викарий.

— Понимаю. То есть вы не разглядели подробностей смерти Гиля, Горта и... Октавия?

— Почему вы заговорили об этом?

— Терпение, святой отец, — Лукресен пригубил вино. — Во-первых, я хочу оспорить нематериальность того существа. А во-вторых и в-главных, это напрямую касается Церкви. Не то, как они умерли, а то, чем их убили.

— Застрелили из нерукотворного арбалета, думаю, — заинтересовался святой отец. — Но причем же тут Церковь?

— О нет. Не арбалет это был, а... пао.

Святой отец мгновенно построжел:

— Вы абсолютно в этом уверены?

— Я видел его и, кроме того, слышал хлопки.

— Гм... Тогда почему их не слышал я? И насколько мне известно, эти пао страшно грохочут? А вскрик одного из несчастных я уловил, но совершенно не слышал грохота. До вас донеслись хлопки, но и только. Пороховой дым был?