Химера (НФ). Общий файл

Пролог

Свободная Североамериканская Федерация,[1] декади[2] третьей декады жерминаля[3] 218-го года от Революции[4] (19-е апреля 2010-го года по дореволюционному летоисчислению)

Жан Брюне

Дина вновь обнаружила слежку. То ли увидела филеров, достаточно беспечных, то ли почуяла их — особым химерьим чутьём, которого, если верить ей, не существует, — но, так или иначе, слежку заметила. Подозрения она в этот раз оставила при себе, да только Жан в комментариях не нуждался. С чего бы еще ей порываться задёрнуть штору у окна? Дина очень предупредительно относилась к чужой территории и даже табуретки не двигала без явного разрешения. Собственно, к той же шторе она так и не прикоснулась, но Жану достаточно было короткого жеста.

— Э. Привет, — запоздало поздоровалась гостья, выхватив из-под мышки картонную папку. — Я по делу.

Жан только улыбнулся. Его забавляла отрывистость того, что, по сути, было растерянным "э-э-э". Верный признак химер, в норме общающихся с огромной скоростью. Признак хорошо заметный даже тогда, когда они специально притормаживают речь для обычных — "цельных" — людей, вот как сейчас. С другой стороны, это верный признак только для самого Жана, который и без того знаком со всеми химерами хотя бы шапочно. Легко выделять такие детали, как тёмно-медные волосы (кое-где такие даже обзывали "химерьими"), отсутствие сколько-нибудь заметной груди, торопливость речи и неправдоподобно быстрые движения, когда та, кто их в себе сочетает, с тобой дружит. А посторонние, когда Дина без перчаток, и по совокупности всех странностей не способны догадаться о ее природе, в лучшем случае приняв за вытянувшуюся девочку-подростка. Даже ее внешность не оправдывает чужих ожиданий. Химер обоих полов проектировали красивыми, просто потому, что должны же у тех быть какие-то лица, а отказываться делать их приятными глазу, даже не сэкономив, незачем. И Дина, как и любая другая химера, действительно была красива... но только если присмотреться. Потому что произвести впечатление она не старалась.

Словно изжёванные взбешенным бульдогом дорогущие брюки с обахромившимися у пяток штанинами, черная куртка с потертостями, линялые пятна и чудовищные затяжки на шелковой бежевой блузке, собранные в конский хвост волосы, как будто откромсанные тупыми садовыми ножницами на уровне плеч, и заляпанные подсохшей грязью военные боты — ее нельзя было обвинить в чрезмерной страсти к прихорашиванию. Ни сейчас, ни вообще. Только для торжественных случаев она делала исключения — все же живое существо, а не машина — и то старалась отделаться дешево. Вот, например, в начале года Жану поручили зазвать ее на день рождения Орабель Рош, которая хотела сыграть химеру и, соответственно, понаблюдать за кем-нибудь из них. (Кстати, вытащить Дину на светское сборище — это сверхзадача сама по себе. Какая-нибудь восторженная девчушка пищала бы от восторга после первого же намека, но... Дина — именно что химера.) Матерясь про себя и клянясь больше никогда не соглашаться на роль посредника, если речь идет о Дине, он все же честно выполнил дело. А в день Икс это чудо явилось на праздник прямо от Амальтеи. Звучит безобидно, только это не так — мало того, что одежда девушки была, мягко говоря, непраздничной, пускай и новой, ее, вдобавок, украшали свежие подпалины то ли от кислоты, то ли от сварки — один Верховный Инженер ведает, что эти две химеры могут натворить за пару часов. Дина, впрочем, очень понравилась виновнице торжества, хотя вряд ли ту впечатлила подаренная паяльная система. А Жан с тех пор усвоил, что в отношении химер лучше не полагаться на, казалось бы, неистребимую любовь слабого пола к разного рода нарядам.

— Ну, привет. Присаживайся уж, светская львица, — поддел он Дину.

Та, шагнув было, почти споткнулась и забавно сдвинула брови:

— Я?

— Нет, я.

— Ты?!

— Нет, не я, а ты.

— Ты сам себе противоречишь.

— Да уж... Вообще-то это была ирония. Или нет... Черт возьми, я чувствую, что сейчас ты все запутаешь. В общем, "светская львица" — это ты. Остальное — мои глупые шутки. И не надо мне ничего доказывать, я тебя иронически ею назвал. Этикет-то ты хорошо знаешь, а вот здравого смысла, когда речь идет о подборе одежды и подарков тебе не хватает.

— Хватит напоминать. Не смешно. Мог бы тщательнее проинструктировать меня тогда, если тебе это так важно. И вообще, я по делу.

— Эх ты. Как в гости, так сразу "по делу", — всплеснул руками Жан. — Может, хоть отобедаем, поболтаем чуть-чуть? Нет? У меня филе говяжье нулевой чистоты. И еще молоко есть, чистота "А-три", но ведь тебе и от "эфок" ничего не сделается?

— Нет, не сделается, — ответила Дина, машинально ощупав карман. — Но у меня с собой конфеты есть. И вообще, мне не до еды.

Жан шутливо нахмурился:

— Кто ты такая и куда дела Диан?

— Что?! — Дина замерла на полпути к журнальному столику.

— Э-эх... Не поддерживаешь ты мои шутки... Так с чем ты ко мне? (Дина молча показала на папку.) У, сколько бумаги извела! А Ретé[5] на что? Переслала бы.

— Нельзя, — Дина осмелела и направилась к креслу. — Тут отдельный шифрованный канал связи нужен, с высокой криптоустойчивостью. Не было времени его обеспечить.

— М-да. Чувствую, дело худо... Э-э-э, не садись туда, я там гуашь пролил!.. Так куда ты снова вляпалась, что такую секретность разводишь? Кто за вас взялся?

Дина не ответила на вопрос:

— Камеры есть? Ну, наблюдение?

— Да нету, с чего бы, я дома ничего ценного не храню... Х-хе! Да ты не убивать ли меня пришла? — подмигнул ей Жан.

В ответ она потрясающе живо изобразила страдание. Жан замер в восхищении, скользя жадным взглядом по морщинкам на лице химеры. Обычным людям такие умилительные гримасы недоступны.

— Как ты себе это представляешь? — одёрнула она его.

— А это был бы номер... — мечтательно протянул Жан, будто всю жизнь грезил видениями убийства себя любимого. — На первых полосах — "Химера-убийца". Естественники обрыдались бы на радостях. А уж какие дискуссии в Рете пошли бы... Мол, а вдруг он кодовое слово сказал?

Дина передернулась:

— Жан, не надо.

— Ну, извини. Не думал, что тебя это заденет. Думал, если ты экзоскелетчиков тренируешь, то относишься к этому проще. У тебя неплохо получается, как я слышал.

— Я это делала только ради денег.

— Делала?

— Да! Ты хоть представляешь, как это сложно психологически? Я прекратила. Лучше лишний раз в непосредственной близости от активной зоны реактора поработать. Платят пока больше всего, а последствия можно и перетерпеть. А к армии, я, в конце концов, отношения не имею. Будь это иначе, я бы там и росла. Может, хватит время тратить? Я же и правда по делу.

Повисло молчание.

Устроившись поудобнее в соседнем с Диной кресле, Жан хорошенько обтёр синие пальцы пижамой. Пёстрому от пятен подлокотнику тоже досталось. Покончив с этим, Жан выжидательно покосился на девушку. Та шлёпнула бумаги на стеклянный столик. Сверху лежала вырезка из газеты.

— Читай. Это то, из-за чего я пришла.

Жан вздохнул и послушался. Проскочив взглядом заголовок, он хохотнул:

— Опять новый закон для вас? Ха, вот придурки.

— Это не смешно, Жан! Между прочим, эту статью только завтра опубликуют. Прочти полностью, — раздельно сказала химера, выделив голосом оба последних слова.

Жан насторожился и, уткнувшись в бумагу, забормотал:

— Угу... Так. Сенат Свободной Североамериканской... Написали бы ССАФ! Бумагу сэкономили бы. Лишить модификантов типа два статуса... Что?!

Химера неопределённо пожала плечами.

Жан дочитал статью, ругаясь под нос.

— Босолей что, с дуба рухнул?!

— Вся фишка в том, что придраться нельзя. Биологически мы и правда не люди, — с горечью сказала Дина.

— Ужас, — подавленно посочувствовал Жан, не заботясь о том, что слова звучат дежурно: Дина слишком настроена на искренность, какой бы прожжённой она себя не мнила. — Так, надо что-то делать. Надо поднимать общественность! Я сейчас позвоню...

— Э, э, э! Стой! Ты сдурел? Эта статья еще не вышла. А когда выйдет — формального повода возмущаться как раз и нет. Это всего лишь предвестник нашего вымирания, а нас слишком мало, чтобы он всерьез всколыхнул общество. Тем более, ты сам видел, как все подано.

— А ну замолчи! — возмутился Жан. — Тут речь пока только о статусе, а ты такое говоришь.

— Речь? Пока она, да. И что? Что касается статуса — закон об отчуждении изобретений второго порядка больше года действует. Пожалуйста, вот он "только статус" — я, будучи пока человеком, всё равно считаюсь изобретением. В результате, все, что я придумываю, принадлежит не мне, а биоинженерному. Немало для "статуса", да? А то, что я ограничена в передвижениях? Я даже в пределах ССАФ далеко не любой съезд могу посетить. А Бомбей, Марсель, Петербург, Лондон — только видеоконференции. Когда у меня после лекций автографы просят, знаешь, как я всем этим людям завидую?

— Так я и не спорю... — пошел он на попятный.

— С этим — нет. Но это все из-за какого-нибудь "статуса". Который реальными последствиями для меня оборачивается! А ведь именно я и Ксанфа обе сохранили дееспособность, и то благодаря твоей маме, могло быть и хуже. Впрочем, чего это я? Теперь будет, это дело пары декад. Не считаясь людьми, мы в принципе не будем обладать правами, понимаешь? Я ненавижу Босолея, ненавижу естественников! Унихдажерациональныхпричиннет! — голос Дины зазвенел. Она за секунду выпалила несколько слов как одно. Только многолетняя привычка позволила Жану понять, о чем речь. — Чтомыимсделали!?

— Тише-тише. Ты слишком быстро говоришь... — Жан вскочил и зашагал по комнате. — И надо ж придумать такое. Тьфу! А что ты планируешь? — он снова сел. — В других странах у тебя по-прежнему будет статус человека. Надо только как-то добраться туда.

Дина вернулась к относительно медленной речи, но, судя по тому, как равномерно она тянула слова, не успокоилась:

— Нет, Жан. Не забывай, меня и Ксанфу тогда выдворили из России, наверное, наши договорились. Какая еще страна нас примет?

— Ну, не знаю... Но ты все равно не переживай.

— "Не переживай." А у естественников есть законопроект "о приемлемых сроках жизнедеятельности модификантов". Слыхал?

— Нет. Верховный Инженер, у меня цензурных слов не хватает. Из-за тридцати шести химер столько времени тратить... Лечить их уже поздно, — Жан махнул рукой.

— Не только из-за нас, — покачала Дина головой. — Есть ведь и чисто номинальные модификанты, которые остаются хомо сапиенсами и способны стареть, и иммортель, которые вообще неразумны. Так что внешне все пристойно. Никто ведь не говорит об уничтожении, вслух говорят только о непродлении жизни генетической коррекцией. Только закон можно будет трактовать двояко.

— Ну, тогда я даже не знаю. Может, и правда, в армию пойдешь? Военный — это статус сам по себе.

— Ты хоть не начинай! Нас в спецвосйска и так регулярно зазывают. Ну приду я в вербовочный пункт, ну распахну пинком двери, ну получу после аттестации чин полковника. Дальше-то что? Не хочу. У меня уже есть вход. Полистай бумаги.

Жан послушно взял верхний лист с ровными таблицами. Просмотрев его — теперь без комментариев, — он придвинул его к Дине.

— Не буду спрашивать, как это решит твою проблему. Уверен, ты знаешь, что делаешь. И ещё я понимаю, почему ты пришла ко мне. Больше не к кому. Но, Диан, я, конечно, в курсе, что для тебя пообщаться с незнакомым продавцом — почти что подвиг, только тебе самой будет гораздо проще это купить!

Химера задумчиво посмотрела на лист с синими отпечатками пальцев, будто увидела его впервые. Потом лицо её озарила догадка — Жан на секунду замер, профессионально приглядываясь, — а бумажка скользнула по стеклу обратно.

— Нет. Думаешь, формальные права и полномочия как-то мне помогут? Задержат. Или вовсе не продадут. Да еще и натравят кого-нибудь.

— Э-э-э... М-да. Об этом я не думал...

Жан молча просмотрел следующий лист. И еще. И еще. И еще. Наконец, он оторвался от бумаг:

— Гм. Нет, ну снайперка — это ладно, но зачем тебе всё остальное? Я вообще думал, что большинство типов оружия для вас бесполезны.

— Жан, ну что ты из крайности в крайность? То у тебя мы — оружие, то мы вдруг даже пользоваться им органически не способны. Оружие — это инструмент. Который вскоре может мне понадобиться.

— Я положительно заинтригован. Куда ты собралась-то? На войну? Боевым газам другого применения не вижу.

— "Боевым," — собеседница Жана вложила столько ядовитой иронии, что тот буквально услышал, как Дина тянет это слово, хотя на деле она произнесла его не медленнее прочих. — Действительно боевых не достать так просто. Это так, мелочь вроде ирритантов и хлора. Фосфорорганики и чего покрепче тут нет. А с войной ты не угадал. И извини, но я все равно не скажу. Может, когда вернусь. Обещаю, из цельных ты первым узнаешь.

— Ладно, вот что... Я же не за свой счёт это должен купить? Кое-что могу, в знак дружбы, но весь список...

— Нет, конечно. Я тебе несколько миллионов переведу. Хватит.

— Несколько миллио-о-онов... — протянул Жан, осмысливая масштабность суммы. — Слушай, да за такие деньги тебя махровый естественник-контрразведчик за ручку заведёт в дирижабль! Откуда у тебя столько?

— Скопила. Ты не забывай, я работаю быстрее и делаю больше. Да и мелочи всякие. Поднимешь на плечах платформу с полусотней людей, пройдешь сто шагов — и уже тысяч десять заработала. Я уж не говорю о первых своих придумках, с которых успела получить доход. Но то, что ты предложил — это просто выбросить деньги на ветер. Естественник обманет.

— Вообще-то это я так изумление выразил... Так когда тебе это надо?

— Первого прериаля. Но лучше подготовить к концу второй декады флореаля.

— Ладно. А как оформить передачу?

— Ну. Можно в вазу положить бумажку с необходимыми данными о том, как забрать изделия, и как бы подарить. Личная встреча или сеанс связи после приобретения товаров вызовет подозрения. Хотя, если посылку вскроют, а ее вскроют, то лучше без бумажки. Сообщение должно быть в самой вазе. Как-то зашифровать, например, орнаментом. И передать Ксанфе, а не мне, через официальные каналы, а лучше прилюдно.

Жан улыбнулся.

Что ж, подарок не вызовет подозрений. Когда-то по глупости он в Ксанфу влюбился, и окружающим, кроме самой Ксанфы и прочих химер, это было очевидно. Для тех, кто его знал ещё с шестнадцати, это будет выглядеть сентиментальным напоминанием — и являться поводом постучать ладонью по лбу, в знак возмущения дремучестью, — а на деле ваза послужит подробным сообщением. И подарком тоже.

Вообще, все это было круто. Это было таинственно. Жану не терпелось приступить к решению такой интересной задачи.

— Я согласен.

— Вот и хорошо, — встала Дина.

Ушла она без особых церемоний, опять отказавшись поесть. Провожая её до двери, Жан едва не подпрыгивал, предвкушая увлекательную суету. А пока особенную радость ему доставил придуманный лично трюк. Он сунул Дине пачку бумаг, похожую на ту, что она оставила у него — сама она до этого не додумалась, — и теперь лучился от гордости.

Когда дверь за Диной закрылась, Жан покрутил в руках одну из ваз, прикидывая, как ляжет краска.

— Вот так, господа, знайте наших! Гм... Кто же у меня понадёжней есть?

* * *

Le Courrier Politique — Политический курьер

Законопроект о модификантах типа два принят во втором чтении

1.22.218[6]

Сенат Свободной Северо-Американской Федерации принял во втором чтении законопроект, призванный лишить модификантов типа два статуса людей.

Не секрет, что химеры — не рядовые модификанты, у которых часто даже никаких отличий от нормы не наблюдается, а отдельный биологический вид. Внешне совершенно антропоморфный, но это не меняет того, что у них есть собственное таксономическое имя — Chimaera Rapax homiforma. И это не просто формальность. Тела у химер устроены иначе. Иметь потомства с людьми они не способны. И даже их кровь нельзя никому перелить: иной состав. В отличие от просто модификантов. Так почему они вообще считаются людьми?

Парадокс — не являясь людьми, химеры существуют в человеческом обществе на правах таковых. Правильно ли это? Теория и практика показывают, что нет.

Биоинженерный Институт предоставил руководству "Партии естественного образа жизни" свободный доступ к исследованиям химер, которые проводились в течение 27 лет — с момента появления на свет первых модификантов типа два: Леандра Эжен (лабораторное имя 1M) и Леандры Эжен (лабораторное имя 1F). Согласно этим данным, психика химер не соответствует общечеловеческой норме. Кроме того, предшественники химер — модификанты типа один — вообще не были разумны.

А что же практика? А практика показывает, что дефакто модификанты типа два так или иначе легально недееспособны. Всего два существа — Ксанфа Эжен (лабораторное имя 2F) и Дина Эжен (лабораторное имя 4F) — имеют полное гражданство, права и обязанности. Но и их, мягко говоря, эксцентричность неоспорима.

Таким образом, как заявил гражданин Босолей, глава партии Естественного Образа Жизни, лишение химер человеческого статуса нельзя откладывать. В первую очередь, ради самих химер. Конечно, в конце концов их наделят иным легальным статусом взамен человеческого, так как, хотя они и не являются полноценными людьми, приравнять к животным их нельзя. Это займет время, поскольку нужно создать колоссальные объемы документации. Но учитывая более чем достаточный срок жизни химер, большого значения это не имеет. До тех пор этих модификантов могут опекать заслуживающие доверия лица с полноценым легальным статусом. Для любой из химер это привычно, а для малолетних вообще ничего не изменится.

"Этот законопроект просто расставит все по местам, — подчеркнул гражданин Босолей. — То, что химеры в каком-то смысле — человеческие модификанты, не делает их людьми. Они далеко не на все ситуации отреагируют так, как мы. Например, они могут не понять, что чья-то жизнь под угрозой, и, соответственно, ответственность за оставление в опасности не должна наступать. Все это надо кодифицировать, — обосновал он свое заявление. — Как видите, ничего дискриминационного тут нет. На самом деле, у нас разрабатываются и несколько непопулярных проектов, но они не касаются исключительно химер."

Глава 1

Миравилль (ССАФ), нониди второй декады флореаля 218-го года от Революции, (8-е мая 2010-го года по дореволюционному летоисчислению)

Ксанфа

С шипящим треском, как будто на гигантской сковороде жарят жирный шмат свинины, струи дождя разбиваются об асфальт, лобовое стекло, крышу и капот. Мягко поскрипывая стучат стеклоочистители. Стук равномерный, уютный. И настроение тоже самое что ни на есть уютное. Хорошо пребывать в сухости и тепле, когда вокруг ревет непогода, но молний и грома нет, разве что далеко-далеко. Лучше только теплое солнышко и мокрая после дождя весенняя трава под босыми ногами.

Больше всего на свете Ксанфе хотелось припарковать "аллигатор", перебраться на заднее сиденье, свернуться там компактным калачиком, поплотнее укутавшись невесомым тёплым одеялом, и, слушая стук капель, задремать. К сожалению, поддаться желанию было никак невозможно из-за маячившего позади дурацкого "хвоста" — серого автомобиля марки "Камея". Девушке очень не нравилось его наличие, и ей приходилось вести машину по городу.

Нет, в слежке как таковой её ничто настораживало. Это обычная практика, потому что химеры не имели права ни свободно перемещаться в пределах государства, ни, тем более, покидать его. Роль филеров была двоякой — во-первых, практика для них, во-вторых, они помогали контролировать перемещения химер. Из-за этой политики единственные, кто побывал за границей, — как раз Ксанфа и Дина. Да и было это далекие четырнадцать лет назад, еще до того, как появилось официальное постановление о невыезде. Не то чтобы отсутствие постановления им сильно помогло, но они не были совершеннолетними, и документов на выезд, которые можно было бы задержать, в их возрасте не полагалось. Так что они просто не попали под внимание бдительной бюрократической машины до таможенной проверки. А потом было поздно. Вместе с опекунами девочки без проблем пересекли на поезде границу Канады, потом — границу России, где точно были вне пределов досягаемости ССАФ... Так они полагали, пока их не выдворили пару лет спустя. Ну а дома они потеряли свободу перемещений и едва не потеряли дееспособность. Видимо, вопрос дееспособности власти не считали принципиальным, иначе бы нужное решение все равно продавили, а так — удовлетворились выводами частного психиатра с высшей лицензией.

В последнее же время слежка стала еще интенсивнее. Интересовались власти Диной, а поскольку Ксанфа жила с той в одной квартире — то и ею тоже. Нельзя сказать, что причин для такого интереса не было. Они имелись, и даже вполне объективные, заключавшиеся в открытом сестрой феномене телепортации. Разумеется, Ксанфа надеялась, что поводом послужило что-нибудь другое. Скорее всего, Дину заподозрили в том, что она утаивает результаты личных изысканий в области антигравитации, с которой и работала, чего довольно, чтобы обеспокоить руководство "Пондуса". Эта озабоченность была обречена занять и более вышестоящих лиц. Сестру не торопили (в конце концов, многие химеры — ультраперфекционисты), но и не отреагировать власти не могли. А вдруг Дина передаст личные измышления, то бишь государственные секреты, коварным канадцам или не менее коварным русским? Предотвратить! Пресечь! Кроме увеличения не столько поголовья, сколько качества филеров, организовали даже попытки взлома комьютеров и переворошили кучу документов как на рабочем месте, так и дома, и даже в комнате Ксанфы, где Дина последний раз была года полтора назад.

Именно поэтому в самом факте слежке не было ничего настораживающего.

Настораживало иное.

Во-первых, так откровенно не преследовали даже Дину. Старались держаться в отдалении, а не ехать, как приклеившись. Во-вторых, сейчас, когда переход в другой мир запланирован именно на сегодня, опасно любое внимание...

Да-да, в другой мир: именно туда телепорт, не настроенный на конкретный маяк, перемещал любой объект. Даже не в какой-то конкретный другой мир, а в один из бесчисленного множества. Принцип неопределенности в действии. Вот с маяками возможно создание транспортной сети в пределах одного мира. Впрочем, Дина в этом не видела пользы, все равно, никаких выплат за "изобретение второго порядка" ей не положено. Ее больше привлекла другая возможность: работа без маяков. Ксанфе эта идея тоже очень понравилась. Можно заселить любой пустой или слаборазвитый мир. Где химерам никто не сможет угрожать. А в ССАФ (да и в любой другой стране) они не могли чувствовать себя в безопасности от чужого произвола.

Началось это... с самого начала, пожалуй. В биоинженерном институте, где Ксанфа появилась на свет, химер на протяжении нескольких лет не то что не считали людьми, их учитывали как имущество института, даже амортизацию начисляли.

Хотя химеры были и остались прежде всего дорогим экспериментом, их практическое использование тоже планировалось. К чему-либо конкретному их не готовили, зато все уши прожужжали о том, как им понравится быть пилотами специальных истребителей, как интересно на экспериментальных химических производствах... Нет такой опасной профессии, о которой бы не рассказывали чего-то фальшиво-слащавого. К ним не относились как к личностям, в них видели только многоцелевой инструмент. Может, поэтому к цельным людям Ксанфа относилась прохладно? Не то что к другим химерам. Хотя она и общалась с ними ровно, зато они были тогда и до сих пор есть самое дорогое в ее жизни.

В детстве Ксанфа не грезила ни о чем опасном. Да и никто из них не видел в дурацких героических сказках ничего достойного подражания. Зато она мечтала строить внеземные станции, побывать на других планетах. Она терпела неприятные опыты, рассчитывая, что когда-нибудь это поможет приблизить цель. Именно на Ксанфе проверили, смогут ли химеры использовать техноимплантанты. К ее огорчению, выяснилось, что этого не будет никогда. Специальные имплантанты, созданные из тех же благородных металлов, что и их, химер, инкубаторы, не продержались и года, а стандартные выходили из строя за декаду-другую. Полностью разлагались бы месяцами, но удаляли их быстро, хотя алюминиевые и медные части организм успевал усвоить для костной ткани.

Когда Ксанфе исполнилось семь, химер решили социализировать. Трактовалась эта задача своеобразно: всех, кто старше двух лет, сунули в Новоорлеанскую детскую военную академию, разумеется, не поинтересовавшись их, химер, мнением. Но ничего путного не вышло, главного для будущих военных — готовности к подчинению — от них было совершенно бессмысленно ждать. Маленькая химера — воплощенные сомнение, овеществеленное "себе-на-уме", одушевленный скептицизм. Она неспособна слушаться того, кто громче кричит. Ксанфа даже будучи взрослой не понимала, что же такое командный голос. Ну как, как тембр и громкость голоса может оказывать влияние на поведение подчиненных?! Это же просто звук!

В итоге химер вернули на север и распихали по семьям, подавшим соответствующие заявления. Как ни странно, добровольцев набралось больше тысячи, но их количество истаяло, едва в Террарете появились жалобы первых торопыг. А чего они ожидали? Миллион-другой талеров без хлопот получить? Химеры не такие как они, они другие и притом очень любопытные. Очень. Любопытные. И недоступных мест для них в стандартной квартире просто нет, что не открывается, то можно сломать. Про холодильник и речи нет, это объект повышенного внимания номер один. А домашние питомцы... Не стоит вспоминать о грустном, от которого к тому же стыдно.

Желающих в итоге осталось чуть больше десятка, и Ксанфа попала в одну семью с Диной. Вот там-то они и сдружились. Было ли дело в том, что они друг для друга оказались единственными химерами поблизости, или же характеры у них подходили — ни та, ни другая не знали, но с тех пор играли вместе. И довольно специфически. Пожалуй, "играли" — просто эвфемизм: дорвавшись до какой-никакой, но природы, химерочки дали волю инстиктам, ранее подавляемым и находившим выход в том, чтобы притаиться, а потом прыгнуть на руку или спину бегущему с выпученными глазами лаборанта. Теперь же все было по-настоящему, и одежда после "игр", мягко говоря, нуждалась в стирке. Зато содержимое холодильников временно было вне опасности. И домашние питомцы.

Это был самый спокойный период их детства.

После Нового Года Ксанфу с Хароном и обоих Леандров определили в миравилльскую полную школу №1, где обучались дети влиятельных персон, в том числе дочери Принцепса[7] ССАФ. Это был взлет от "необоротных активов" до людей. Ученические карточки стали первыми их человеческими документами, разве что наштампованными в негативной цветовой гамме. А через год в школу поступили Ифигения с Атанасом. На следующий — и Дина с Антимахом. А потом — Амальтея с Ганимедом. А потом и остальные...

Выпуск состоялся, когда Ксанфе исполнилось двенадцать, а Дине — десять. Вообще-то в школе полагалось обучаться не менее чем до пятнадцати лет, но на обычных детей им не разрешали равняться. Ксанфа-то не утруждалась, а вот Дина рвала жилы, чтобы нагнать сестру. Нагнала. Впрочем, Харон весь школьный курс усвоил за несколько месяцев, и, пока Ксанфа только готовилась к первым экзаменам, уже поступил в биохимический институт.

В школе они впервые столкнулись с враждебностью. Как ни странно, самыми агрессивными были немногочисленные клоны и модификанты, те, которые несмотря на коррекцию считались цельными, у которых существовали родители. Угрожать ничем серьезным они не могли (тем более клоны, которых кроме происхождения ничто не выделяло среди цельных), их мышцы были эффективнее просто человеческих, но многократно уступали химерьим. Нервная система вообще ничем не отличалась от стандарта. И метаболизм тоже. Но физически они никого и не атаковали. Только зачем-то прятали и портили вещи химер. В общем, странными они были. Как будот им психические болезни привили.

После школы Ксанфу и Дину определили в военный универсистет имени маршала Буонапарте, первого Принцепса ССАФ. Естественно, не спросив их желания. Именно тогда они удрали в Канаду, до последнего опасаясь, что их ссадят свои же пограничники, а оттуда — на Аляску. Денег-то им хватало: в любом городе, на любой ярмарке они могли собрать их достаточно. Но образование они не забросили, удаленно обучаясь в Миравилльском Университете. Сперва им хотели отказать в этом, дескать, вернитесь сперва, и вообще, вам в другой ВУЗ, но когда они пригрозили, что в Пулковский поступят, а потом останутся в России лет на сорок, их приняли сразу. Дина выбрала физику, не изменив себе, а Ксанфа — более конкретные внеатмосферные конструкции и аппараты. Правда, по этой специальности только искусственными спутниками практически занимаются, но и время на месте не стоит.

Обе мечтали о космосе и звездах, хотя и на разный лад. Обеим виделись грандиозные масштабы и такие же задачи. Россия их особенно интересовала, поскольку на ее территории располагались сразу три космодрома и перспективных проектов существовало множество. Космические программы — о, они готовы были ждать их развития хоть сто лет. Тем более, что за это время стали бы специалистками, которым нет равных. И в конце концов, кого как не химер посылать в слишком рискованный для обычного человека полет? Кто выдержит ионизирующее излучение достаточно долго и кому это не перечеркнет остаток жизни? Кого можно отправить в действительно многолетнюю экспедицию, и притом ожидать возращения?

Но в жизни все пошло иначе.

Во-первых, прочих химер заперли в ССАФ. Границу для них закрыли уже через декаду после внезапного побега Ксанфы с сетрой. Во-вторых, их спустя два года признали недееспособными. Негласно, но Террарете не проконтролируешь, так что Ксанфа и Дина были в курсе. К тому времени они получили магистерские степени и успели поступить в Пулковский Университет, как и грозились в свое время. Однокашники предлагали помочь, кто-то хотел обратиться в международные организации, но это была пустая затея. Единственное, чего они добились бы — обострения международных отношений.

А спустя еще год девочек выдворили из России. Им пришлось вернуться домой, но там они обратились к частному психотерапевту, Герде Брюне, которая и подтвердила их дееспособность.

Но это проблема была незначительной. Хуже оказалось другое. Ксанфа и Дина впервые столкнулись с естественниками, которых прежде считали сетевыми шутами. Ложа? О чем вы? Такие забавные человечки, которые люто ненавидят прогресс, биотехнологии, клонов и модификантовю, включая химер, а впридачу кидаются лозунгами "мученика" Каффиналя и подобных ему, из-за которых в начале новой эпохи едва не казнили Лавуазье. Ей в голову не могло прийти, что этих клоунов кто-то будет принимать всерьез. Но приняли. И повторяли за ними всякие глупости. Мол, весь бюджет на химер в былые годы переводили, сейчас тоже тратятся изрядно, вот и жизнь пошла тяжелая. Враки! Ксанфа, к примеру, обошлась всего в девяносто миллионов. Ладно, допустим, много, но как она может быть виновна в том, что на свет появилась?

Нападки становились все более жесткими. Были и провокации, которые обходились химерам дорого, в том числе и в финансовом плане, и кое-что похуже. На Амальтею совершили тщательно спланированное покушение, которое она едва пережила. И на маленькую Пирру тоже, хотя та своих несбывшихся убийц изувечила, притащив затем всех пятерых в полицию. Ей это не составило труда, у нее почему-то никогда не было сенсоколлапса.[8] Потом эти самые преступники умудрились бежать из тюремной реанимации.

Но несмотря на пример удачного отпора, Ксанфе было страшно и тоскливо.

Через несколько декад после этого Дина и поделилась с ней своим открытием. Оно воодушевило, но не надолго, ровно до тех пор, пока химер не свалила неизвестная болезнь, послужившая поводом забрать многих на "лечение" в БИИ. А там четыре жизни, которые могли бы продолжаться бесконечно дольше века, оборвались, не перевалив и за его четверть.

Естественники тоже знали об этом, и восприняли эту новость с восторгом. Когда Ксанфа мутным от слез взглядом просматривала гаррумы,[9] ей хотелось разбить экран, взять карабин, а лучше дубинку или цеп и применить их по назначению. В отличие от Дины, Ксанфа уже была близка к тому, чтобы открестится от людей. Отделить себя от них, как еще в детстве сделал Харон. В конце концов, это совсем другой биологический вид.

Вот почему она так страстно желала уйти в другой мир. Единственное, о чем она жалела — они с Диной не могли забрать сразу всех химер. Слишком много продовольствия надо, а о месте высадки ничего неизвестно заранее. Это может быть и открытый океан.

Ксанфа одновременно радовалась тому, что дату старта пришлось перенести на сегодня, и проклинала этот злосчастный факт. Ей очень хотелось убраться отсюда. С одной стороны. А с другой — у Дины, которая и обеспечивала переход, не было времени подготовиться. Вот и получалось, что забрать остальных химер они смогут нескоро.

Ведь как происходит перемещение? Сначала топомодификатор создает серьезное напряжение пространства. Очень серьезное, и тем большее, чем большую массу требуется переместить. Потребная мощность — более мегамайера[10] на килограмм груза. Затем эффекторы, которые находятся в его поле действия, создают пространственный канал. В этот момент кусок пространства самостоятельно "вырывается" из точки старта и перемещается по этому каналу.

Забрать к себе маяк с окружающими его предметами таким образом нельзя, можно только "прыгнуть" к нему. Переход идет от напряженного пространства к нормальному, обратить этот процесс вспять невозможно. Все равно что плыть против течения за счет этого самого течения. Вот и получается, что по крайней мере для телепорт-установки и энергоустановки перемещение окажется одноразовым. Нельзя обеспечить достаточную мощность для их самопереброса. С их помощью возможно перебрасывать лишь небольшие массы, до трехсот килограмм. Например, самих первопроходиц и их грузы.

И черт бы с этим ограничением, если бы не перенос даты старта! К первому прериаля установок было бы достаточно, чтобы их количество не доставило проблем. План был таков — "прыгнуть" с подъемом точки выхода на самолете и с контейнерами на парашютах, сесть на твердую землю или на воду, по-быстрому исследовав мир — выяснить его пригодность для жизни, и, разобрав самолетик, уйти домой, если жить тут неудобно. Операцию повторить. Если же мир пригоден про прокорма химер, то Дина, вернувшись, запустила бы пондусовский антигравитационный полигон, подключенный к целой АЭС, и, создав с его помощью напряжение пространства достаточное для перемещения десятков тонн груза, ушла бы со всеми химерами и имуществом. Навсегда.

Вместо этого, Ксанфа и Дина уходят со всеми грузами уже сегодня! А иначе нельзя. Потом Дина просто не сможет использовать мощности АЭС. Да и вообще не сможет организовать никакого перемещения.

Если бы не решение Сената... Если бы он отложил вопрос хоть на месяц... Но поздно сокрушаться о том, что могло бы не случиться, но тем не менее случилось. Статус химер был очень шаток прямо сейчас, и с этим приходилось как-то смиряться, приходилось как-то работать в этих условиях и обеспечивать отход. Официально химеры еще считались людьми, но начиная с первого флореаля Ксанфа столкнулась с грубостью столько раз, сколько не сталкивалась за всю свою жизнь. Ей впервые задержали зарплату, и задержали только ей. Видимо, платить эти деньги ей никто не собирался. Из цельных нормально с нею общались только Жан Брюне со своей девушкой Сильвией и некоторые их друзья. Жан даже вазу подарил, как бы в знак поддержки, а на самом деле передал номер заказа и прочие данные, зашифрованные с помощью давно разработанного Артемидой кода, о котором и он знал.

Оружие — вот что он купил для них.

Формально приобрести оружие Дине или Ксанфе было даже проще, чем ему. Они обе взялись тренировать экзоскелетчиков не зря. Во-первых, им давали ингибиторы адреналина, и они смогли изучить на себе их действие. Но главным было "во-вторых" — а во-вторых, они немедленно получали право на обладание даже автоматическим оружием. Издержки машинизированной бюрократии. Компьютер не спрашивает, в чьем деле отмечается соответствующий флажок. Вот только оружие не компьютер продает, и проблемой являлся собственно процесс приобретения.

Жан же, как гражданин ССАФ, мог приобретать любое оружие. А компьютер понимает слово "любое" довольно буквально. Теоретически, Жан при обладании нужной суммой мог купить и танк, правда, к нему домой явились бы компетентные лица спустя пять минут после покупки. В любом случае, покупать оружие он мог любое, а вот владеть им и даже самостоятельно вывозить куда-либо — только разрешенное. Но — передав коды Ксанфе и Дине, он передавал купленное оружие в их владение. А они владеть им могли! Выдача же грузов как раз машинизирована, компьютер и не чирикнул бы, считав карточки Ксанфы ли, Дины ли — все едино.

И ведь обвинить Жана никто ни в чем не сможет. И Ксанфа, и Дина действительно имеют право владеть таким оружие, а он — приобретать его и передавать во владение тем, кто имеет на это право. Баста.

Несмотря на законность такой операции, оружие лучше перегрузить в "аллигатор" в последний момент, иначе начнутся совершенно ненужные шевеления. Ради этого момента Ксанфа сейчас и кружила по городу. Ничего другого она все равно не могла сделать. Все прочее уже было куплено, и даже складировано недалеко от "Пондуса". Как раз располагается грузопочтовый склад, где совершенно законно можно арендовать некоторую площадь. Химеры так и поступили. Сейчас там уже была одна передвижная электростанция на триста мегамайеров (топливо к ней на полсуток было в "аллигаторе"), четыре установки для перемещений и легкая поплавковая авиетка в сбрасываемом обтекателе. Поплавки, впрочем, тоже сбрасывались, на случай если садиться придется на сушу. Это только то, что нужно непосредственно для перемещения. А были еще и грузы. Еда, большой холодильник, моторы, генераторы, солнечные батареи, миниатюрный биокомплекс, компьютеры, оргтехника и канцелярские принадлежности в приличном количестве, кабели, провода, полупроводники и прочие электронные элементы, интегральные схемы кремниевые и алмазно-вакуумные, сырье для взрывчатки, яды и сырье для них, химзащита, бронезащита, несколько шлангов, рулоны с прозрачной пленкой, посуда, ткани, две швейные машинки и готовая одежда, пачки небьющегося стекла, станки, инструменты, запас туалетной бумаги, мыла, зубных щёток и зубной пасты.

Дина же сейчас занята тем, что забирает в банке оставшуюся наличность в виде золота и серебра. Двадцать килограмм золота и сто — серебра. Всего — одиннадцать литров. Вполне умещается в рюкзак, только изготовлен он должен быть из армированной ткани, чтобы не прорвался. А тащить сто двадцать килограмм не так уж и тяжело. Можно и в десять раз больше, если для дела. А можно и в тридцать раз больше, но это если совсем-совсем припрет, максимум.

Лишь по этой причине они разделились. В помощи сестра не нуждалась, две химеры привлекали бы ненужное внимание, а кто-то должен же держать наготове машину, загруженную топливом и баллонами с газом. Так что...

Собственно, даже и одной химеры много. Вот Дина сегодня и будет изображать обычную девушку, чтобы ненароком не собрать вокруг себя толпу. В данный момент она наверняка не только переоделась, но и перекрасила волосы в цвет, отличный от тёмно-рыжего, как его видят и называют цельные.[11] А может, даже и какую-нибудь быструю прическу соорудила в парикмахерской. Неприятности за запрещенную для химер коррекцию внешности? Пф-ф-ф... Во-первых, ни один парикмахер не обязан требовать документов, такой вот парадокс, а без них никаких доказательств, что перед ним химера, нет. Во-вторых же, "неприятности" эти весьма условны и носят чисто финансовый характер. Странно было бы беспокоиться по их поводу в нынешнем положении.

Возможно, постороннему эти меры могли показаться странными... Но Дина толпы опасалась. Сенсоколлапс случается редко, но он случается, а когда это происходит, химера беззащитна. Как и ее имущество. Нужно ли напоминать, что при сестре будут значительные ценности? Так что лучше всего не привлекать внимания тех, кого не надо. А те, чье внимание не нужно, знают Дину хотя бы по портретам. Значит, нужно не быть узнанной и вообще не выглядеть, как химера. Все просто. Чем черт не шутит, может быть, таким хитрым способом, как маскировка под обычную девушку, Дина и от слежки избавится, хотя рассчитывать на это не стоило. Но Ксанфа все же обменялась с сестрой коммуникаторами. Если ее все же потеряют из виду, то наверняка попытаются отследить через него, а выйдут на саму Ксанфу. И пока та в машине, понять, кто же из сестер внутри, не так-то просто. Значит, Дину потеряют надолго. Если, конечно, вообще потеряют, а в этом-то Ксанфа, как мы помним, сомневалась.

Вообще-то это действительно была странная мера, даже с точки зрения химер. Но перенос даты старта потянул изменения во многих планах, а не только сорвал сроки изготовления и калибровки установок для перемещения и графики покупок. Например, Ксанфе, купившей билеты на сегодняшнюю выставку боевых машин — последних разновидностей тевтатов и камулов, — пришлось отказаться от этого культурного отдыха. Впрочем, оно и к лучшему, а то глядела бы на них и слюну роняла. Ведь даже один тевтат в их положении был бы ох каким нелишним: четыре ствола, гусеничный ход, мгновенное распознание человека, вооруженного и невооруженного, точность и темп огня. Чего уж там говорить, если встроенный баллистический компьютер мог расстреливать гранаты, ручные ракеты и мины на подлете даже при выходе из строя до половины собственных плат. Это было самым ценным его качеством, потому что электронике с такой живучестью применение найдется всегда, и только ради него стоило иметь хотя бы одну такую машинку. Но увы.

Возможно, подобное стремление затариться высокоточным оружием и покажется странным, если вспомнить, что Ксанфа и Дина желали бы занять слаборазвитый мир. Им бы, наоборот, примитива убойного побольше. Однако в этом был свой резон. Довольно противоречивый: выбирать мир, а главное — точку выхода, они не могли, и поэтому от первого, куда они переместятся, требовалось быть развитым. Достаточно развитым, чтобы там можно было достать мобильную электростанцию. А тогда есть опасность попасть на войну, где атаковать могут обе стороны. Обладая же оружием, можно защититься. Тот же тевтат вообще сделал бы это за них, подарив время на отход.

Как же возможно такое, что, не имея возможности выбирать, они, тем не менее, рассчитывали попасть в мир, соответствующий таким сложным условиям? Все просто: хотя маяк и нельзя вернуть, а следовательно, и получить с его помощью информацию, зато в момент открытия канала реально снять в точке выхода параметры таких полей, как гравитационное... и электромагнитное! Недостаточно, чтобы принять радиопередачу, но вполне — чтобы понять, есть ли модулированное искуственно поле. После чего достаточно записать данные маяка, попавшего в удачный мир.

Разумеется, нельзя удовлетворяться одним результатом. Маяк запросто может булькнуть в море, может разбиться, да мало ли что еще? Дина выбросила их очень много, прежде чем нащупала действительно мощное поле, видимо от транспортной энерголинии. Что означало сушу. Тогда она добыла немного радиоактивного материала для питания маяков — от них требовалось работать долго. И уже эти, новые маяки она забрасывала по данным последней калибровки, замаскировав их под тривиальные объекты и снабдив их легкоразлагающимися парашютиками. Из-за принципа неопределенности они рассеялись в соседних мирах, и некоторые попали в те, где, видимо, тоже имелась энерголиния.

Данные этих маяков теперь хранились у Дины в компьютере, да и у Ксанфа документ с сырыми данными на коммуникаторе был. Вот к одному из них они и переместятся. Так и не располагая информацией о положении дел в новом мире. Из-за чего Ксанфе остро недоставало танка. Или хотя бы автономной конвойной турели. А лучше штурмовой. Двух. Или трёх. И ещё хоть пары тяжёлых боевых БПЛА. А ещё...

Но увы. Для этого пришлось бы чем-то пожертвовать, что еще не обещало результата. Ксанфа и Дина могли бы многое достать, будь они простыми девушками своего же положения, но тогда зачем бы им понадобилась эта авантюра? А так одного только финансового и служебного положения не доставало, нужно было родиться... Да, в общем-то, всё: нужно было родиться. Они не исчерпали финансовых возможностей (есть же квартира и прочее имущество), и не уткнулись намертво в бюрократические препоны (тут тоже было место маневру), но оставаться ещё хоть на декаду стало опасно. Мало было слежки, так вокруг Дины вдобавок поднялась странная возня, которую та назвала смешным словом "подковёрная", а потом еще и это решение о лишении химер человеческого статуса. Из-за этого многие варианты превратились в неосуществимые. Теперь нельзя было вернуться за прочими химерами сразу, едва Ксанфа с сестрой обеспечит всем им прокорм, просто потому, что нечем перекидывать одновременно. А что, если стараниями естественников химерам официально откажут в праве на жизнь? Человеческого статуса ведь уже лишают. И даже "допустимую продолжительность жизни" вводить не надо, и так все просто. Интересно, они хоть дождутся, когда их обзовут биоинженерной конструкцией или нет? Продукцией, "изобретением первого порядка" ведь признали, еще когда официально называли людьми...

Вдруг в зеркале загорелись три искорки, слепя глаза. Ксанфа с недовольством обернулась, прикрыв ладонью веки.

"камея" настойчиво мигала фарами.

* * *

Украина, 12-е мая 2010-го года н.э., 11:32

Антон

"Надо уже что-то решать", — подумал Антон.

Претензии Веры его настораживали. Или напрягали? А, какая разница! Главное, он считал их не то чтобы невыполнимыми, но очень, просто очень обременительными. Учитывая, что они не живут вместе, требования девушки вынести мусор можно было смело называть еще и странными. Особенно после того, как они были заявлены с порога. А ведь встречается Антон с Верой меньше месяца.

Есть о чем задуматься.

"Может, махнуть в Крым? — меланхолично размышлял Антон оттаскивая ведро к баку. — Да нет, холодно, да и дорого. Хотя... И холодно, и дорого — это если плавать. А если в пеший поход? Не, это несерьезно. С кем идти-то? Ну не с Веркой же. Да она и не захочет. И к тому же из меня ходок еще тот. Но что-то интересное я в сети видел, как раз в Крыму. Дайвинг?.. Это в Черном-то море в начале мая? Было бы оно Красным... Что-то другое. И точно не сноуборд. И не лыжи. Какие, нафиг, лыжи в Крыму? Попробуешь прокатиться — так отдых обеспечат за государственный счет. В комнате с мягкими стенами. Нет, там что-то еще... Точно! Параплан. Заманчиво. А то стыдно прямо, на самолете в жизни не летал. Зато парапланом сам управлять буду. Решено!"

Через несколько минут Антон уже названивал в дверь девушки — чтобы отдать ведро, ясное дело. Кстати, у нее наготове были деньги для магазина, но этой опасности удалось избежать, заявив, что вот буквально сейчас ему надо бежать. Как ни странно, столь скудное объяснение Веру вполне удовлетворило.

В этот же день Антон созвонился с нужными людьми, узнал о программе обучения, попробовал сбить цену — безуспешно — и сообщил, когда примерно его стоит ожидать. По завершении звонка он отправился на вокзал. Билет он почему-то взял в купейный вагон, хотя свободные места были и в плацкартном. Впрочем, если рассуждать здраво, жаба, по-видимому, офигела от предстоящих трат и не смогла адекватно возразить против повышенного комфорта за смешные по сравнению с ними деньги.

Путь домой обещал быть обыденным, ничем не примечательным. Ну что могло случиться?

И даже когда Антон заметил у шпал что-то поблескивавшее под полугнилой тряпкой, даже когда он не только заметил, но и решил подобрать эту штуку, оказавшуюся изящной статуэткой (хотя и очень старой, покрытой слоем грязи и пыли), а потом — отнести ее домой, потому что несмотря на вечернюю прохладу она приятно грела руки, да и вообще понравилась ему, он все еще считал, что ничего не случилось.

Он был неправ.

Глава 2

6:68 (16:02 по неметрическому времени)

Дина

Дина избегала ездить в омнибусах. Там людно. Всегда и всюду обыватели глазели на химер, если узнавали их, но при несдержанности скучающих пассажиров это проявлялось особенно остро. К тому же в этой тесноте заметить химеру не составляет труда, ибо люди в омнибусах тем только и заняты, что украдкой наблюдают друг за другом, если зрелища праздничных центральных проспектов и унылых отравленных окраин их не привлекают. Поэтому Дина избегала там ездить.

Но не сегодня. Сегодня она небезосновательно рассчитывала на иное отношение.

Никто не шушукался, не отдавливал ноги, не старался толкнуть на выходе или, наоборот, не подскакивал с восторженными воплями, которые несмотря ни на что заставляли бы вздрагивать. Еще бы! В Дине непросто было узнать ни ее саму, ни просто химеру. Для этого оказалось достаточным: во-первых, снять перчатки. Ну и подстричь ногти покороче, чтобы не сорвать из-за отсутствия защиты. Растут-то они быстро, а сами из того же кератина, что и у цельных.

Во-вторых — перекрасить волосы в чёрный цвет. Ранее сдерживал чудовищный штраф в сто тысяч талеров — полный заработок среднего человека за лет пять, на который можно купить замечательный поршневой самолет либо десяток неплохих автомобилей. Или квартиру — не в Миравилле, конечно. Теперь же последствия не имели значения.

В-третьих — смазать пропорции слишком крупного для обычного человека черепа с помощью замысловатой причёски, а та вместе с втертой под глаза зеленовато-ультрафиолетовой* дрянью[12] шла вразрез с образом нормальной химеры, обходящейся отчекрыженными как попало волосами ну или — для торжественных случаев или для работы — ими же, собранными в хвост.

В-четвертых — при помощи поролоновых вставок, сверяясь с зеркалом и картинкой из учебника анатомии, создать иллюзию наличия разнообразных округлостей. У химер ведь фигура нечеловеческая, безгрудая, с острыми угловатыми бедрами, как и гибкий позвоночник, рассчитанными на чудовищные нагрузки. Под одеждой, в общем-то, и так не видно, но лучше перестраховаться.

В-пятых — скрыть рельефную мускулатуру, хотя и не дающую должного представления о действительной силе обладательницы, но на вид более приличествующую гимнастке, чем обывательнице. Под новой хлопковой курткой с длинными рукавами и классическими ультрамариновыми* парусиновыми брюками[13] до пят мышцы совершенно не прорисовывались.

Ну и в-шестых, Дина надела любимые ею тяжелые ботинки военного образца, с которыми неминиатюрность мощных стоп не имела значения.

Вот так ее образ и был завершен. На свои двадцать четыре она все равно не вытянула, но лет девятнадцать-двадцать ей могли бы дать. Этого вполне достаточно, а риск быть узнанной в лицо невелик. Энтузиастов-химерологов слишком мало, естественники же достаточно заметны, чтобы заранее отвернуться от них. Все прочие, даже те, кто встречал ее на лекциях или просил автографы, способны лишь припомнить, что когда-то видели Дину, не более того. Пик интереса к химерам как таковым прошел еще два десятка лет назад, когда она совсем маленькой была.

Правда, существовала еще одна возможность опознать Дину, и довольно быстро... Но очков дополненной реальности, с которыми из толпы можно почти мгновенно выделить знакомого или лицо, хоть иногда мелькавшее в крупных газетах (при условии, что фотография сохранена локально), ни на ком не было. Дорогая игрушка, люди, которым она по карману, в омнибусах не ездят. Кроме химер. Но зато химеры не любят ими пользоваться из-за неизбежных неудобств. Это для цельных картинка, может, только подрагивает слегка, а вот для них — это смена расплывчатых статичных кадров.

В общем, никто не мог узнать ее, а следовательно — побеспокоить. Так думала Дина.

Но она просчиталась.

В ней действительно не видели химеру. Увы, при разработке химерьих геномов руководствовались в том числе и эстетическим аспектом (хотя сама Дина так и не научилась отличать красивые лица от некрасивых), а она сделала все возможное, чтобы выглядеть постарше. И если первые несколько минут Дина наслаждалась покоем, то вскоре...

— Привет, — обратился к ней щеголеватый молодой человек с тонкими усами.

Дина попыталась его вспомнить. Не получилось. Но, на всякий случай, кивнула:

— Привет.

— Что, скучаешь? По глазам вижу, что скучаешь. Это ничего, могу развлечь.

— Э. Что? — опешила Дина.

— Ну как же... Я предлагаю тебя развлечь. Ты соглашаешься. Все просто. Меня, кстати, Люка зовут.

— Запомнила. И что?

— Гм. А самой представиться?

— Зачем?

— Слушай, ты себя невежливо ведешь!

— Вежливо.

— Да ну? Порядочные люди хотя бы представляются.

— Если хотят общаться. Я этого не хочу.

Поездка обещала быть веселой... Дину, конечно, тешило, что маскировка настолько хороша, и узнать ее невозможно, но она в упор не понимала, зачем ему все это.

— Ну так что?

Она промолчала. Просто не смогла соотнести вопрос с какими-либо словами парня.

— Ты что, оглохла? Или боишься, что мама заругает?

— У меня нет матери, — ровно сказала Дина. У химер действительно не было родителей, чисто физически. Строго говоря, по этой причине никто из них не был друг другу сестрой или братом. Генетически они, помимо биологического вида, имели мало общего. Но она все равно считала их своей семьей. В конце концов, фамилию им тоже дали одну — Эжен.[14]

— Сочувствую, сиротка.

А вот это он зря сказал. Дина покрепче вцепилась в поручни, промявшиеся под пальцами с жалобным скрипом. Пусть она не могла потерять несуществующих родителей, но несколько месяцев назад она действительно осиротела. Погибли четыре химеры, точнее, их погубили. И ведь сама она тоже в этом поучаствовала, хоть и косвенно.

Однажды, пробуя в своей лабораторишке разные настройки топоэффекторов и топомодификаторов, чтобы снять естественное напряжение пространства и создать инвертированный канал, Дина выхватила из другого мира крохотный комок гнилого мяса — видимо, фрагмент трупика грызуна. Брезгливо осмотрев его, Дина взяла эту гадость двумя пальцами и бросила в мусорный бачок, стоявший у фрусти-конструктора.[15] А через четверть часа съела семь бутербродов с телятиной, так и не вымыв рук.

Голова налилась свинцовой тяжестью уже дома, к вечеру. Ночью стало совсем невмоготу, но Дина решила, что отравилась чем-то очень серьезным, и приняла бесполезный в ее случае адсорбент. На следующий день, не побыв на работе и часа, она потеряла сознание и упала на пол. Вскоре один из коллег, взволновавшись, ожегся о нее, сунув руку под шею. Дину почти отправили в больницу, но приехал Жан с Сильвией, и они отвезли подругу домой. А там оказалась, что и Ксанфа больна.

За пару дней слегли вообще все химеры. Это было непостижимо. Слишком редко виделись те, кто не жил в одной квартире, а по цепочке болезнь не способна так быстро распространиться. Разве что какое-то чудовищное стечение обстоятельств? Так или иначе, болезнь сразила всех.

Едва стало известно об этом, специалисты из биоинженерного настоятельно предложили свою помощь, обещая хороший уход, а об обременительных контрактах, вроде того, которым связали Амальтею после её ранения, даже не заикались. Такими предупредительно-доброжелательными они были только в детстве. Лишь Дина и Ксанфа, которые одни были неограниченно дееспособны, отвергли это предложение с легкостью, но и то, у них были сомнения. Сомнений не было у одного лишь Харона, который точно знал, что с ним происходит, и потому тоже отвертелся. Ну и некоторые другие отбрыкались. А так, никто никого не спрашивал. Особенно младших, опекаемых государством.

Болеть было даже интересно. Но неприятно. Температура держалась градусов на пять выше нормы, около сорока восьми по Цельсию, а когда доходила до пятидесяти-пятидесяти одного градуса, Дина теряла сознание и знала об этом только со слов Жана и Сильвии, которые сбились с ног, ухаживая за ней с Ксанфой и за другими химерами, теми, кто остался дома. Привлекали они и своих знакомых.

Проваляться пришлось три дня, по прошествии которых Дина впервые встала на ноги, побрела к холодильнику, шатаясь и сворачивая некстати подвернувшуюся мебель, и опрокинула его, пытаясь добыть что-нибудь вкусное и закономерно перепортив все, что только можно было испортить таким образом. Это изрядно расстроило ее, и она никак не могла понять, почему прибежавшая на грохот Сильвия, ночевавшая в зале, убеждала ее, что не так уж это и страшно. При этом она так и норовила поймать ее руку и сжать в своей. А на следующее утро Дина проснулась здоровой, и тогда, более не щадя ее, ей рассказали о смерти Атанаса, Дафны, Гебы и Леэны.

Она не поверила. То есть поверила, такими вещами не шутят, но она не могла допустить, что части ее семьи больше нет. Они же химеры! Это неправильно, если химеры сами умирают, такого быть не может!

Но их и вправду больше не было. Сначала оставалась безумная надежда на то, что это ошибка (ведь тел так и не предъявили), но шли дни, шли декады, а в Рете во всех гарриториумах так и висели серые квадратики с подписью "последний вход выполнен 2.12.218". Квартиры пустовали, и Дина стояла под окнами иногда по паре часов подряд, в надежде увидеть мелькнувшую тень. Однажды, когда она была у дома Гебы, в окне спальни вдруг зажегся свет. Не помня себя, Дина допрыгнула до окна прямо оттуда, где стояла, вцепилась в раму и заглянула внутрь. А это были всего лишь опекуны сестры.

И хуже всего то, что инфекция не была смертельной, бактерии лишь размножались в бешеном темпе, спровоцировав отклик большинства иммунных клеток. Всеобщие мучения проистекали из стандартного ответа иммунной системы на сложную инфекцию — менялся химический состав крови. Так сказал Харон.

И почему он раньше молчал? Ну да, Дина не особо интересовалась такими тонкостями своей физиологии, но это-то знать необходимо всем! Хотя... Нельзя было предвидеть то, что случилось. Никто не погиб бы, иди всё своим чередом. С "лечением" явно было что-то нечисто. Это единственное, что снимало с Дины хотя бы часть вины и позволяло ей чувствовать себя более-менее сносно.

С тех пор она забила аптечку антибиотиками, а заодно решила взять запас побольше и в другой мир. И очень не любила напоминания об этом, особенно поданные в такой манере.

Дина напрягла все силы, чтобы не сорваться. Труп на руках ей был ни к чему, а тем более собственное безвольное тело, когда за спиной висит приличный груз драгметаллов, небесполезных и для практических целей. Кстати о целях...

— Тебе что, плохо? — спросил парень. Он как будто оживился.

— Нет, — кисло ответила Дина, проведя рукой по лямке и нащупывая замочек.

— Может, тебя провести? Хочешь, отведу, куда скажешь? А то может у тебя и папы нет, кто защитит-то?

— Нет!

Неизвестно, какую степень настойчивости он мог бы проявить, прежде чем довел бы Дину до сенсоколлапса, но ей это уже надоело. Она нащупала замок и расстегнула его, позволив стодвадцатикилограммовому мешку соскользнуть с плеча и приземлиться прямо на ботинок этого идиота.

Раздался дикий визг. Сразу за ним послышались негромкие смешки. Парень открыл рот, видимо, чтобы огрызнуться, и тут омнибус, который, к слову, съехал на проспект Дантона, тряхнуло на закатанной в асфальт трубе. Наглец до крови прикусил язык, после чего мог только шепеляво ругаться. Провинциал? Миравилльцы заблаговременно рты закрывают, когда омнибус сворачивает здесь.

На остановке Дина покинула омнибус, забросив рюкзак обратно на плечо. Она не заметила, как, немного выждав, наглый молодой человек резво похромал за ней.

* * *

Интерлюдия

Новый Амстердам, Канада, 8 мая 218-го года н.э., 7:62 (8 мая 2010, 18:18)

Капитан Королевского разведывательного департамента Филипп Старк бездумно чиркал зажигалкой и, когда кончик сигареты загорался, вдавливал тлеющую искорку в закопченную хрустальную пепельницу, чтобы вскоре повторить все заново.

Старк был недоволен собой и боялся провала операции "Лютик". Недопустимо сырой, но иначе нельзя, когда вдруг меняются приоритеты. Его недавнее повышение в звании могло оказаться и последним — и это если ему повезет ограничиться званием. Однако других вариантов не было.

Он давно пытался организовать вербовку химер, что сняло бы множество проблем, даже если захомутать только кого-то одного, но... Это было поистине безнадежным занятием. Химеры в упор не понимали даже толстых намеков, про тонкие и говорить нечего, а действовать прямолинейно — слишком велик риск, учитывая их постоянное сопровождение. Да и неизвестно, соблазнились ли бы они предложениями. Смешно, но до сих пор непонятно, чего они вообще могут пожелать. Сделать выводы по их поведению нельзя даже с киклодиплами[16] материала на них. Это задача для исследовательского института, а не для оперативников! Ну и как тут придумать, чего бы им предложить?

Денег? Деньги у них были. Оно, конечно, их много не бывает, но химеры свои почти не тратили! Сменилось несколько линеек коммуникаторов, и что? У Артемиды, например, по-прежнему был десятилетний "Меркурий М08", у Харона — еще более древний "Льен 200". У Дины и у Ксанфы были коммуникаторы последних серий, но только потому, что Дина свой сломала и приобрела новый, а Ксанфа — точь-в-точь такой же. Что неудивительно, учитывая, что они предпочитают и одежду одинаковую носить, хотя ни разу не близнецы. Да и остальные, кто не в одиночку живет — такие же. Ладно бы им не хватало средств, но создавалось впечатление, что им просто не на что свои деньги тратить. Ну и чем их привлекать, зарплатой, что ли? Смешно. Властью? При их социальных инстинктах, надежно заинтересовать химер ею можно, только если та связана с вопросом безопасности. Тогда на безопасности и сыграть? Но, хотя в разработке были только Харон, Ксанфа, Дина, Амальтея, Артемида, Атрей, Никомед и почему-то десятилетняя Пирра, шантаж жизнями остальных прямо запрещался.

И вот тут — это известие о лишении их статуса людей. Старк сперва воспринял его как манну небесную, рассчитывая, что уж теперь-то есть, что предложить химерам, но... их эта новость как будто не взволновала. Они по-прежнему работали, как ни в чем не бывало и не выказывали признаков возмущения. Неужели им все равно?!

В течение апреля была разработана операция "Лютик". Ждать дольше не имело смысла, лишенных человеческого статуса химер убрать с глаз федератам ничего не стоит. Поэтому, раз уж химеры показали себя столь апатичными, планировалось наглядно продемонстрировать им, насколько опасно для них пребывание в ССАФ, заодно "отбив" силами "рядовых честных канадцев". Вот бы их вместо этого за шкирняк, да в институты соответствующие, чтобы работали на благо новой родины, так нет же, заигрывать с ними заставляют. Но военные — люди подневольные. Есть приказ — надо подчиняться.

В специальном тренировочном лагере к операции готовили ребят, которым предстояло сыграть как хороших (среди них были и франкофоны, и англофоны), так и плохих (англофонов среди них не было). Упор делался на доброкачественную инсценировку действий естественников и полиции ССАФ, ну и изнуряющие тренировки были, как без них. Все же химера — очень опасный противник. Тем более их живыми брать надо.

И тут — неожиданный подрыв этого лагеря. Совершенно очевидно — диверсия. Ядреной химической дряни, могущей разъедать резину, на складе делать было нечего.

От той новости Старк позеленел. То, что он не отвечал за безопасность лагеря, его никоим образом не успокаивало. Куда важнее для него было то, что, во-первых, где-то сильно течет, и операция под угрозой срыва. По уму ее следовало бы вообще отменить, а вместо этого какой-то кретин наверху только добавил целей: Демонику, Леандра с Леандрой и Ганимеда, — и поручил, по возможности, захватить как можно больше остальных. За день до операции!!! Это... Это... Просто слов нет!.. Ну а во-вторых, никто из обеих команд не выжил. Специализированные костюмы успели надеть только самые проворные из обслуживающего персонала, а систему вентиляции им отключить не удалось. Больше людей у Старка не было. В-третьих... Такая наглость, причем, откровенно говоря, взаимная, означала большую вероятность новой войны. Старк до сих пор содрогался, вспоминая сияющий гриб над Стратфордом. Как будто ему мало было личных страхов, он еще и резервов выбить не смог. Везде нужны люди, везде повышенная боевая готовность. Ему приказали согласовать свои действия с изрядным придурком Воллесом, у которого были, впрочем, неплохие боевики, а в подчинение и вовсе дали Дюпона. А этот тип, хоть и в форме, в ССАФ работал только с криминалом. Хотя бы Старку разрешили светить агентов и явки, без этого ситуация была бы просто караул. И так "Лютик" пришлось переработать под не слишком умелых исполнителей.

Хотя это не слишком-то помогло. Не прошло и пары часов с начала операции, как Старку докладывают, что местные бандиты уже начинают чудить. Есть от чего прийти в волнение!

Один местный кадр вместо того, чтобы довести Дину до сенсоколлапса или хоть до истерики, после общения с ней уже хромает. Убрать его сейчас, или пусть плетется за ней и дальше? В принципе, второе разумнее, отвлечет ее внимание от других. Но полагаться на них нельзя, такая же шпана.

Старк вывел на экран компьютера дело одного из агентов Дюпона. Неплохие данные, рассудил он. Сам модификант, хотя, конечно, всего лишь человек. Силен, бывший борец. Лично знает многих химер. Может, хоть он справится? Лучше его снять с Демоники, и поручить ему Дину.

Капитан немедленно вызвал Дюпона и отдал соответствующий приказ.

* * *

Ксанфа

Мигание фар раздражало Ксанфу. Ну неужели нельзя ехать себе по своим делам, никого не отвлекая? Особенно добропорядочных химер. Разумеется, девушка понимала, что это, скорее всего, какой-то сигнал, предназначенный ей, но именно это ее и злило. Вот что это за сигнал? Не может же тот водитель не понимать, что они никаких кодов с нею не обговаривали, да и вообще Ксанфа не знает их машину. Ну и как ей расшифровывать это дурацкое мигание?!

К тому же, пока она оглядывалась, ее собственный автомобиль едва не съехал на тротуар, а выровнять его удалось с трудом. Ксанфа не привыкла к "аллигатору", он просто не успевал ее слушаться. Из-за его неповоротливости она выкрутила руль сильнее, чем того требовалось, и автомобиль стал забирать уже к разделительной полосе. Девушка, конечно, повернула рулевое колесо обратно, и снова переусердствовала... В общем, "аллигатор", слегка виляя, проехал метров тридцать, прежде чем Ксанфа смогла выровняться. Дина, которая обычно и водила его, конечно, справилась бы не за две секунды, а за половину десятой, но за рулем была не она. Стоит ли упоминать, что слова, которыми Ксанфа называла водителя "камеи", устроившего это представление с фарами, были сплошь нехорошими?

Через полминуты назойливое мигание прервалось, и "камея" стала нагонять "аллигатор". Поравнявшись с Ксанфой, водитель активно замахал руками, изображая разные жесты. Один из них Ксанфа поняла — ей предлагали съехать на обочину. Только какой ей резон так делать? Она продолжила свой путь, более не обращая внимания на чудака. А тот тем временем ушел на корпус вперед, но загородить путь не пытался.

Перед очередным перекрестком тормоза "камеи" вдруг взвизгнули. Ксанфа, вдруг увидев, что именно закрывал корпус чужой машины, тоже вдавила педаль тормоза в пол. Но перегруженный "аллигатор" не смог остановиться так же быстро, как пусть и высокая, но юркая "камея".

Из-за угла прямо на Ксанфу летела полицейская машина. Вот она все ближе, ближе...

"Аллигатор" остановился буквально за несколько сантиметров до перекрестка. Полицейская машина, тоже тормозившая, проехала еще несколько метров, едва не чиркнув по машине Ксанфы. Если бы та замешкалась, они бы столкнулись.

Однако фараоны вовсе не сочли, что не случилось ничего достойного их внимания. Из патрульной машины выскочил взбешенный лейтенант и решительно подошел к дверце со стороны Ксанфы. Та тоже вышла наружу.

— Ты! — заорал он. — Какого ты вытворяешь! Да я, знаешь, что с тобой сделаю?! На ленточки порежу! Ты хоть представляешь, кто мой тесть?!

Крики на Ксанфу не действовали. Она вообще на химер не действовали, и разорявшийся лейтенант впечатления на нее не произвел, наоборот, девушка немного успокоилась.

— Документы! — потребовал он.

Она неспешно протянула права, с интересом изучая кокарду на его фуражке.

— Ксанфа Эжен. Химера-а-а... — протянул лейтенант, улыбаясь. — Поедешь с нами.

— На каком основании? Несмотря на случившееся, я не нарушила правил. И не я создала аварийную ситуацию, а вон та "камея", которая сейчас стоит и ждет, пока вы уедете.

— На каком основании? Ты чё, совсем сдурела? Бегом, я сказал!

— Это не обоснование.

— Ах ты дрянь! — он потянулся за пистолетом. — Я представитель власти, и ты обязана мне подчиниться!

— Ну, если бы мы были в Льене, то да. Но мы в Миравилле. Поэтому я сейчас сяду в свою машину и поеду по своим делам, а вы — по своим.

— Какой еще Льен?! — побагровел он.

— Тот, чья кокарда у вас на фуражке. Вы не имеете права меня задерж...

Лейтенант все же выхватил пистолет и наставил его на Ксанфу. Пока она думала, что лучше — уйти с линии выстрела или просто выхватить из рук потерявшего чувство реальности фараона оружие (среагировать лейтенант не успел бы, даже если и сам модификант), ее плечо вдруг пронзила короткая боль. Тело стремительно слабело, и Ксанфе пришлось схватиться за дверцу. Она скосила взгляд к плечу. Оттуда торчал дротик.

— Есть! — снова улыбнулся лейтенант. — У тебя получилось, Луи. Патрон останется доволен. Тащи сюда Мишеля, будем грузить... Ну что, птичка? С транквилизаторами ты не такая борзая?

Но, хотя Ксанфа и ослабела, транквилизаторы не подействовали на нее до конца и уж нисколько не замедлили реакции. Вдобавок, с ними не был возможен сенсоколлапс. Королевский подарок, если рассудить.

Девушка выхватила из рук мнимого лейтенанта пистолет и, прежде чем тот понял, что безоружен, выстрелила ему в лицо, одновременно поворачиваясь в поисках неизвестного Луи. К его несчастью, заметить его ей не составило труда. Человек с громоздким ружьем в руках не успел даже измениться в лице, он все еще довольно скалился, хотя улыбка уже истаивала.

Выпустив по нему остаток магазина как можно скорее, Ксанфа кое-как уселась на свое место и тронула "аллигатор". "Камея" рванулась следом.

Девушка не могла оторваться от преследователей. "Аллигатор" мощнее "камеи", но он и гораздо тяжелее, а на Ксанфу всё ещё действовали транквилизаторы. Руль казался тяжелым. Да и правильно рассчитать параметры входа в поворот ей почему-то стало гораздо труднее, поэтому и вписаться туда на полной скорости не удавалось. Она смогла бы, если бы прицепилась к лихачу, неспешно повторяя его маневры, но таковой мимо не проезжал.

Попетляв по городу минуты* две и чудом не собрав позади колонну полиции, девушка вылетела на шоссе, едва не зацепив огромную фуру. Обошлось.

Здесь она почувствовала себя увереннее. Это не закоулки какие-то, тут можно быть относительно спокойной. Надо только...

Корпус машины противно зазвенел. Потянуло сквозняком. За ревом мотора отчетливо гремели выстрелы. Ксанфа обернулась — сзади виднелось несколько аккуратных дырок, хотя целили, скорее всего, в колеса. Но девушку это не сильно утешило. Стоит хоть одной пуле попасть в баллон с газом...

Послышался хлопок, "Аллигатор" подпрыгнул. Его на мгновение повело в сторону, но тут натужно загудел компрессор подкачки шин, и машина выпрямилась. Хотя небольшой крен остался. Пока Ксанфе везло, но больше она не могла полагаться на везение. Девушка заметалась среди роя автомобилей, каждый из которых приковывал её внимание хотя бы на миг. К ее счастью, далеко впереди сверкнул жёлтый* знак съезда. Это был шанс использовать единственный рывок, на который преследователи среагировать не успеют, и оторваться от них прежде, чем машина взлетит на воздух или компрессор перестанет справляться с пробитыми скатами.

Ксанфа вклинилась в крайнюю левую полосу. "Камея" прилежно повторила манёвр. Знак съезда рос, приближаясь, и едва "Ломе" перед "аллигатором" ушёл вперёд, Ксанфа разогнала машину... А через мгновение спешно вывернула руль обратно, чуть не зацепив ограждение. Контрастность ограды сыграла злую шутку, не дав оценить расстояние, а химерья скорость восприятия и мышления с таким посредником, как машина, сейчас оказалась особенно бесполезна, её хватило только на то, чтобы вовремя отвернуть.

Пронзительно взвизгнули шины "аллигатора". Новая очередь ушла далеко вперед, только одна пуля разбила зеркало. Через мгновение "камея" врезалась в бампер, сильно толкнув машину вперед. В окне Ксанфа разглядела выпавшее из рук бандита оружие, которое почти пролетело мимо.

Где-то на пределе слышимости завыли сирены.

Остался последний блок съезда, и единственным выходом было свернуть, не сбавляя ход. Конечно, на скорости под триста восемьдесят километров в час*[17] шанс влететь в ограждение высок, но, строго говоря, она, Ксанфа, не рискует особенно сильно. Только бы не запутаться в подушках безопасности. А если не повезёт совсем, то хоть живой не достанется... Эту мысль она, содрогнувшись, отбросила.

Ксанфа давно перестала учитывать машину впереди, как та вдруг из помехи превратилась в надёжного поводыря. Водитель, перепуганный творимым позади безобразием, решительно свернул с шоссе. Умница! Ксанфа готова была вывалить ему все ласковые слова, какие только выучила за свою жизнь.

Глаза захватили стилизованного оленя на заднем стекле. Волнение ушло. Нога отпустила газ, рука щёлкнула тумблер, включивший ложные стоп-сигналы. Несколько мгновений ожидания, и под резким толчком педаль газа стукнулась о днище. Руки рванули руль. "Аллигатор" с заносом свернул, чиркнув по проскочившей дальше "камее".

Скрежещущий удар по касательной в бетонную стенку. Взбухнули подушки безопасности, обзор закрыт. Рикошет, ещё удар. Ожидание... Слабый толчок.

Не теряя ни доли секунды, Ксанфа разорвала подушку перед собой, попутно заметив, что действие транквилизаторов сходит на нет. Скорость уже упала, и девушка не оглядываясь рванулась вперёд. Через несколько минут ее затрясло, но это не походило на предвестник сенсоколлапса, и она продолжала ехать, как ни в чем не бывало, погрузившись в некоторое подобие транса. Ксанфа размышляла, руки же вели машину сами.

Лесная дорога, достаточно прямая для комфортной езды, хотя и огибавшая холмы, открыла очередной поворот. Ксанфа вошла в него, сильно сбросив скорость. Она до сих пор не пришла в себя.

Только поэтому девушка не влетела прямо в засаду.

За поворотом, поперек обеих полос, стояла пара машин. Сквозь строй было не прорваться: спереди их защищали бетонные блоки. Нельзя было и объехать их: обочины, на которых ещё два притаившихся автомобиля готовились запереть мышеловку, перетекали в глубокие кюветы, съехать в которые еще можно, а вот выкарабкаться — нет. Всей мощности "аллигатора" не хватит на это, и хотя он легко проедет вдоль канавы, мудрёное ли дело задержать его там? А до реки, в которую можно было бы плюхнуться с автомобилем и уплыть, ещё ехать и ехать.

Осталось одно: уходить самой.

Это было скверно. Дело вовсе не в том, что в их с Диной планах "аллигатор" занимал важное место. Конечно, автомобиль-амфибия — солидный козырь, даже тогда, когда есть самолет. "Аллигатору" было не место лишь на мелководье в шторм, где его бы изрядно побило. А так — приемлемая паспортная плавучесть, никакая мореходность, зато герметичность, доведенная руками и напильником до абсолютной. Сестры потратили на автомобиль уйму времени. Чего только стоило поменять стёкла на пропускающие ультрафиолет, вспомнить страшно... Но вовсе не поэтому Ксанфа не хотела бросать машину. Просто именно в "аллигаторе" сейчас было топливо для установки.

Однако других вариантов, кроме как бросить машину, не осталось.

Ксанфа описала разворот, благо не слишком разогналась, и, проехав с ускорением секунд шесть, отпустила педали, освобождаясь заодно от ремней. Машина заскользила в кювет накатом. Схватив ключи, ранец с приготовленными Диной топоэффекторами и маскировочный халат, Ксанфа выскочила наружу. Смахнув рукавом злые слезы, она свободной рукой опрокинула автомобиль на крышу. Мелкая гадость, но...

Враги подъехали вплотную к "аллигатору". Прыжок!

Вот теперь ловите.

Пока за спиной только хлопали дверцы, шоссе уже растаяло за спиной среди густеющих деревьев. Скоро там завозятся следопыты или ещё кто... Что ж, пусть поищут. Пусть найдут собак с крепкими нервами, что не подожмут хвосты, обнюхав след. И Ксанфа, и Дина имели возможность убедиться, как реагирует на них это племя, а в институте внимание уделяли изучению получившихся физиологии, инстинктов и психологическим экспериментам, не наблюдению столкновений химер с дикой и одомашненной фауной. Нынче многих ждёт удивительное открытие...

Не успела Ксанфа всласть позлорадствовать, как ей сжали предплечье. Потерявшая чувствительность из-за растёкшейся боли левая нога перестала служить опорой: ударили чем-то тяжеленным.

Сердце пропустило удар.

Она извернулась и упала на колени. Выкрученная рука послала болевой импульс, но ее удалось освободить простым поворотом — схватившего химеру человека мотнуло так, что он едва не полетел на землю. Он ослабил без того несильную хватку. Ксанфа сама перехватила его кисть и сжала ту до хруста.

Негодяй дико взвыл. К счастью, Ксанфа действовала больше инстинктивно, под ложечкой так и не засосало, так что выскользнуть из цепких рук не составило труда, хотя достался ещё один тяжелый удар цепью — так вот что это было! — на этот раз в бок. Больно. Но некогда разбираться.

Прыжок на дерево, с него на соседнее, повыше, и ещё несколько раз. Как скользко! Ветви мокрые, склизкие. Пора на землю.

— А ну вернись! Или я стреляю!

— В руки цель! Или в ноги!

— Да не ори ты под руку!

Что ж вы, гады, прицепились? А впрочем, поймайте в прицел сперва. Це-е-ельные...

Хлопки. Вж-жик! Вж-жик! Всего-то пара пуль мимо пролетела. А вот и бурелом. Ну, теперь точно не настигнете.

Допрыгав по поваленным лесным великанам до опушки, что заняло минуты* четыре, Ксанфа сунула руку в карман. Пора было предупредить остальных, и прежде всего — Дину.

Но коммуникатора там не оказалось... Да что же за напасть-то такая!

Передохнув, девушка стремглав побежала к городу, прихрамывая и почти наталкиваясь на деревья. Когда в боку закололо, а боль в ноге изрядно ослабла, Ксанфа приблизилась к речке, заодно изрядно удалившись от дорог, если судить по плачевному состоянию пожухлой растительности.

Ксанфа не знала возможностей врагов. Что им доступно? Только гоняться, или они в состоянии поднять геликоптеры? Если последнее, то дело плохо. Даже поганенький тепловизор не даст перепутать ее с холодными цельными. Следовало бы предупредить Дину, но если выбирать между коммуникатором и топоэффекторами, то лучше уж оставить все так, как есть. Однако Дине передать сообщение все равно надо. Значит, требуется немедленно добраться до города.

Пересечь реку с ТЭ не так-то просто, они уязвимы для воды. И для ударов. Так что и на другой берег их не швырнуть — разобьются. Это ведь почти то же, что ударить по ним. Поэтому Ксанфа, снова отдышавшись, рванула вдоль берега вверх по течению. В двадцати километрах впереди был мост, где её могли поджидать, но проблемы следовало решать по мере их возникновения.

Через пять минут бега Ксанфа, зацепившись носком ботинка о высохшую лозу плюща, грохнулась и проехала по земле на животе, перебирая руками. Перчатки предохранили ладони от ссадин, а рюкзак с ТЭ безопасно устроился на спине, так что тоже не пострадал.

Как некогда Ньютону, если верить известной байке, физическое воздействие подарило ей идею. Быстро скинув ранец, Ксанфа сняла с себя пояс и привязала его к лямкам, потом рванула лозу, прикрепив к ранцу и её, а валявшиеся поблизости ветки продела сквозь застёжки. Пробежавшись по берегу ещё немного, она приметила на той стороне, метрах в двуста, подходящее дерево и метнула в его крону раскрученный рюкзак. Через несколько секунд с веток посыпались вялые листки, сбитые метким броском, а ранец прочно застрял.

Очередь была за самой Ксанфой.

Она глубоко и часто задышала, насыщая кровь кислородом. На сороковом вдохе голова закружилась, и Ксанфа втянула в легкие столько воздуха, сколько могла удержать: чтобы довести плавучесть хотя бы до нулевой. Куртка затрещала под напором рёбер и вместе со свитером выскользнула из-под брюк. Задержав дыхание, Ксанфа оттолкнулась от берега как можно сильнее и, пролетев вперёд несколько метров, ушла в насыщенную химикатами радиоактивную воду. Руки и ноги ее активно заработали. Секунд через тридцать, когда закончилось дыхание, и перед глазами заплясали разноцветные пятна, она неожиданно столкнулась с дном, с ужасом сообразив, что воздуха в легких оказалось слишком мало. Ее плавучесть так и осталась отрицательной!

В глазах уже темнело. Не помня себя, она оперлась ноги об илистое дно и вытянула руки вверх. Кончики пальцев ощутили движение воздуха. Прыжок! Ксанфа высунулась из реки по грудь, жадно глотая воздух, и через миг снова ушла под воду. Ей этого было мало, прыгать пришлось снова. Теперь она смогла пройти по дну пару шагов. Потом, после нового прыжка, еще несколько.

Наконец, ей удалось встать, не погружаясь под воду. Она побрела к берегу.

Добравшись до каштана, Ксанфа неподвижно пролежала минуты две, прежде чем встала и ловко вкарабкалась наверх за рюкзаком, собирая на мокрую куртку древесную труху. И хотя промокшая грязная одежда не доставляла ей ни малейшего удовольствия, зато теперь между нею и городом не было никаких препятствий.

Она еще успевала передать сообщение Дине.

Глава 3

8:34 (20:01 по неметрическому времени)

Дина

До нужного склада оставалось минут сорок пешего хода, когда коммуникатор пискнул, отметив новое сообщение. Дине вдруг стало жарко. С Ксанфой они при нормальном развитии событий не должны были общаться, а тут...

Вообще-то прислать сообщение мог кто угодно, скажем, другие химеры, или естественник с очередной угрозой, невесть как добывший номер Ксанфы, или какой-нибудь студент-энтузиаст из биоинженерного, или даже влюблённый в Ксанфу цельный. Последнее, конечно, дикость, учитывая генетическую несовместимость, фармакогенное половое созревание химер — а до репродуктивной зрелости никто так и не был доведён — и полное отсутствие интереса к отношениям у них всех поголовно, разве только научный интерес у кого-то и был. Однако самой Дине приходилось недоумённо выслушивать вдохновенные речи уже четырежды, если не учитывать сегодняшнюю поездочку, так что относительно Ксанфы, чья внешность уж слишком соответствовала эталонам красоты многих цельных, если верить Жану, этот вариант тоже казался правдоподобным.

Однако предчувствие Дину не обмануло. Это было служебное сообщение банка. Ксанфа перевела со своего карточного счёта на коммуникатор немного денег. Ничего подобного она не предприняла бы, если бы всё шло гладко. Сумма была кодом.

Едва Дина бросила взгляд на цифры, как ее залихорадило. Один талер и семьдесят восемь су: "слежка", "попытка нападения", "потери в инвентаре".

Потери, в чем бы они не знаключались, огорчили Дину, но и только. Критичными они не могли быть в любом случае, всему, что Ксанфа имела при себе, вполне можно найти замену. Слежка же — это вообще нормально, она ведётся уже очень долго.

А вот попытка нападения, — даже не ареста, для него был свой код, а именно нападения, — это другое дело. Нападение делает слежку событием незаурядным. Значит ли это, что возможно разоблачение? Это... Плохо. Очень-очень плохо. Даже если вскроются исключительно мелочи, то заподозрить, что гравиустановка "Пондуса" за последний год иногда использовалась нестандартно, все равно просто. Достаточно сопоставить пики расхода энергии с необычными данными регистраторов, вроде скачков давления, температуры и влажности воздуха. Или опросить уборщиц.

А именно на гравиустановку Дина возлагала все надежды. Ну, как "все надежды"... Можно воспользоваться и мобильной электростанцией, как и предполагалось в первом плане, однако, это не то. Честно говоря, Дина была даже рада, что тот план сорвался. Авантюрность нового в целом была выше, но только с точки зрения достижения цели. С точки же зрения безопасности он был лучше старого. Просто потому, что мощность АЭС, питавшей "Антигравитационный полигон №1", очень велика. Ведь пробивать канал непосредственно к маяку более чем нежелательно! Не ранее, чем будет точно установлено его положение в пространстве относительно проекции точки старта в новый мир. Что, если они слишком разнесены? Тогда в точке выхода путешественниц может либо шваркнуть о землю, либо подбросить вверх, как из пушки, либо придать хорошую такую горизонтальную скорость. Это, конечно, будет безынерционный рывок, но и на пути вверх вполне может встретиться дерево или скала. Поэтому и нужен запас высоты, он запланирован даже при использовании мобильной станции. А с АЭС в качестве источника питания вполне реально поднять точку выхода на несколько километров от поверхности и хотя бы попытаться нейтрализовать кинетический момент от вращения Земли, характерный для точки входа, сообщив новый, нужный для точки выхода. На это пойдёт уйма энергии. С учётом переносимой массы мощность требуется запредельная, так что использовать в качестве топомодификатора для этой цели можно только гравиустановку.

Чем же это чревато раскрытие ее роли? А вот чем: стоит кому-то обесточить гравиустановку, пусть даже это сделает профан, не понимающий смысла своих действий — и Дина ничего не сможет исправить. Разве что воспользоваться неадекватной заменой и бросить большую часть груза в этом мире.

Но переживать об этом сколько-нибудь долго не имело смысла. Все равно Дина не владела полной информацией. Поэтому, постояв полминуты, Дина заторопилась в кафе "У Селесты", где и присела в ожидании любимой сестры.

Вот внутри она занервничала. Правда, не по поводу предстоящего ухода. Нет, на нее влияла обстановка.

Газоразрядные лампы противно пульсировали. Хрипы некачественного динамика за барной стойкой терзали уши. В душном воздухе смешался запах пота десятков людей, хотя многие их них давно покинули помещение.

Дина заказала себе кофе, который, конечно, не собиралась пить. С ума, все же, еще не сошла. Кофеин способствует сенсоколлапсу и головным болям. Хотя, как и цельным, этот алкалоид дарит химерам бодрость. Только для них цена еще выше, потому что они сами по себе выносливее, а кофеин истощает их и без того недолговечные резервы. Зато у кофе приятный запах, и сидеть с чашечкой за столом — в целом приемлемая маскировка. Уж получше, чем без ничего. Но успокаивать запах кофе не успокаивал, скорее наоборот.

Дина нервничала. Нервничала, отслеживая реакцию окружающих на себя. Одно дело изображать из себя обычного человека на ходу или в омнибусе, а совсем другое — в спокойной обстановке. Когда к ней подсела ровесница-цельная, Дина вдрогнула, ожидая подвоха. Беседу она поддержать не смогла. А это поставило девушку в тупик и, несомненно, навеяло подозрения. Будь под рукой шприц с ингибиторами адреналина, насколько прибавилось бы уверенности! Но увы.

Дина готова была запаниковать всякий раз, когда непроизвольно делала что-то, что для цельной должно выглядеть странно. Ей уже казалось, что её маскировка не стоит ничего, а девушка не подает вида, что знает, кто она, лишь по странной прихоти. Пусть Дина не надела перчаток, но девушка, конечно, невольно присматривались, как ее соседка, задумавшись, словно пытается снять подросшими за день ногтями стружку с красного пластикового столика. Её накрасили в том салоне — пожалуй, впервые с тех пор, как на утреннике в одном из европейских городов измазали лицо сажей, вырядив какой-то славянской нечистью, — но не смогли затормозить мимику и жестикуляцию.

С каким облегчением Дина вздохнула, когда ее соседка ушла! Кантовать грузовики и то, наверно, легче.

Только бы больше никто не подходил! Как с ними общаться-то? Непонятно. Уж лучше бы Дина постояла снаружи. В тепло, видите ли, захотелось... Она же не знает, как давать ответы, которые люди готовы услышать! Вот бы сюда малышку Пирру, всех бы цельных заболтала. Настоящий живчик, и очень хорошо разбирается в людях. Общение, опять же, любит. Видимо, оно как раз и служит причиной её компетентности. И то, что ей десять, не значит ничего. Была ли Дина компетентна в этой сфере четырнадцать лет назад? Нет. В десять она, на пару с двенадцатилетней Ксанфой, придумала как добыть денег на путешествие в Старый Свет, а приёмные родители (хотя приёмные — это когда насовсем принимают, а не получают под расписку с обязательством вернуть по первому письменному требованию) остались глухи к выкладкам, несмотря на их совершенную логичность, отсутствие риска, законность и лёгкость исполнения. Да и в Европу им не очень-то хотелось. Каким трудом химерочки добились своего! У Пирры таких проблем не было бы, она умудрялась заразить людей своим настроением, ей не нужно никому ничего доказывать и прибегать к шантажу с её умением убеждать. О таком Дина только мечтать могла.

К огромной ее радости, больше к ней никто не подходил. Постепенно девушка забыла о себе и стала переживать уже за Ксанфу. Когда Дина была близка к тому, чтобы отчаянно хлебнуть еще горячей жидкости, пряный запах смешался с уличным вечерним холодом, остудившим бок, и ароматом мокрого асфальта. Дина обернулась на звук открывающейся двери и встретилась глазами с Ксанфой, всю одежду которой густо укрыли мокрые ржавые пятна, хотя дождь прошёл ещё днём. Сестра прохромала к столику, собирая взгляды окружающих, от которых Дину пробрал мороз.

— Ну и вид у тебя, — такими были первые слова Ксанфы.

— А ты же меня еще при свете нормальном не видишь, — прошептала Дина на латыни. — Но твой вид не лучший. Об ушах лишних помнишь ли? По-французски не говори, тут и латынь не безопасна. Теперь же, все в деталях по дороге расскажешь. В этом месте мне неуютно.

Она встала, готовая рвануть на полной скорости вон отсюда.

— Дина... — замялась Ксанфа. И продолжила, послушно мешая древнегреческий, немецкий, русский и латынь. — Мне холодно. И мокро. Я продрогла. Посидим тут, я отогреюсь.

Дина могла бы возразить, и ей очень хотелось именно этого, но, взглянув на вымокшую Ксанфу, она сама съёжилась. Ей вдруг подумалось, что раз теперь они вместе, а ранец с ТЭ у Ксанфы, спешить незачем. Склад закроется только через полчаса, "Пондус" совсем рядом с ним, а сёстры всегда успеют нанять такси, между тем как спешка может повредить. Если их заманивают в ловушку, со стороны противника разумнее до последнего поддерживать уверенность путешественниц в том, что всё идёт как надо и обеспечить отклик гравиустановки. А запуск "назначен" только через пятьдесят минут после времени фактического перемещения, как раз на случай необычайной осведомлённости. Зато едва сёстры засуетятся, гравиустановку обесточат наверняка.

Убедив себя, Дина села обратно и протянула Ксанфе свою чашку.

— Кофе? — опешила та. — Как же так...

— Ты пей. Тебе сейчас нужно что-то мощное.

— Хорошо, — Ксанфа глотнула и закашлялась. — Меня пытались поймать. Они ведь все знают, да?

— Надеюсь, что нет. Но ты расскажи подробнее. Что именно случилось?

— Ну... Сначала просто мигали фарами, я даже подумала, что это кто-то из знакомых пытается что-то сообщить. Потом они опередили меня и закрыли обзор с левой стороны, так что я едва не столкнулась с полицейской машиной. Только это, наверное, подделка была. Оттуда вышел фараон и стал на меня орать, и пока я с ним спорила, в меня выстрелили дротиком с транквилизатором.

— Это еще ничего не значит... — неуверенно сказала Дина. — Мало ли, что. Так тебя схватили?

— Нет, это было потом, — Ксанфа сморщилась, потерев руку. — На меня и не подействовало особо. И я... Я застрелила того мнимого полицейского. Вырвала у него из рук пистолет. Второго, который в меня дротиком попал, тоже расстреляла.

Ксанфа замолчала. Дина тоже помолчала, а потом осторожно спросила:

— И... как? Каково это?

— Никак, — пожала плечами Ксанфа. — Совсем никак. Может, дело в транквилизаторах, но никаких чувств это не вызвало. А потом за мной погнались на машине. Когда была на шоссе — стреляли. Пришлось сворачивать на Гран-Пом, а эти — проскочили мимо. Но я все равно в засаду чуть не влетела, они дорогу перекрыли.

— Это тогда тебя поймали?

— Почти. В общем, "аллигатор" я бросила, со всем содержимым. Топлива у нас теперь нет. Спасла только маскхалат и ТЭ. А в лесу на секрет напоролась, — Ксанфа скинула с плеч ранец. — Там меня и сцапали. Ненадолго, просто схватил за руку какой-то болван, так я сразу вырвалась. Не отпусти он меня, болтался бы на руке, пока пузо до крови не стёр бы. Вот и всё. Так что удрала легко. Пришлось, конечно, попрыгать, побегать по лесу, речку переплыть... (Лицо у Дины вытянулось.) ТЭ не макала, не думай, — поспешила добавить Ксанфа.

— Аид с этими ТЭ! Ты... Ты утонуть могла...

— Я за треть минуты берега достигла.

— В обрез. А если бы воздуха не хватило?! Когда бы ты второй вдох успела сделать?

— Но ведь успела, — подняла палец Ксанфа. — Да и не обязательно, чтобы вода держала. Можно же за счёт силы выгрести, — пожала она плечами. — В теории. Ты просто плавать не пробовала, — сказав это, сестра подержала чашку в руках, старательно отогревая пальцы сквозь перчатку. — Вот тебе и кажется, будто я жизнью рисковала. На самом деле, даже математически можно необходимые усилия вычислить, и даже без помощи компьютеров. Площадь ладони, угол там...

Дина не очень-то поверила разглагольствованиям Ксанфы, но не устраивать же диспут?

— Ладно, — прервала она сестру, поддержав вдруг соскользнувший со стола локоть Ксанфы. — Правдоподобно и возможно. Но ты действительно погибнуть могла. Не надо так больше. Пойдём?

— Ну давай ещё посидим. Тут так тепло.

Дина вздохнула:

— Так и быть. Грейся.

Ксанфа прижала локти к телу, больше не опираясь на них, потом сделала большой глоток из чашки и с шумом поставила ее на стол. Это будто послужило сигналом. Можно было подумать, что заметили сестру только сейчас.

— Смотри — химера! — послышался громкий мужской голос в глубине кафе. Дине на спину будто плеснули ведро холодной воды, но она не стала оборачиваться. Ксанфа внимания на выкрик не обратила, она сунула кисти рук в подмышки. Очевидно, она мерзла.

— Да ну, с чего ты взял? — ответил девичий голосок.

— По перчаткам, дорогая. Людям когтей прятать не надо, — хихикнул он.

Дина сморщилась, непроизвольно поджав пальцы, а Ксанфа вздохнула. Когтей у них отродясь не было, зато стремительно отрастали ногти, чья прочность плохо согласовывалась с силой химер. А срывать ногти больно.

Вблизи никто не сказал ни слова, зато атмосфера остыла, будто стекло витрины куда-то исчезло, и вечерний воздух свободно проник внутрь. На соседних столиках спешно допивали содержимое стаканов и чашек, а допив, второпях уходили. Были и те, кто продолжал сидеть как ни в чём не бывало, но таких оказалось меньше. Впрочем, новые посетители продолжали заходить, а из них никто не обращал внимания на двух девушек. Несмотря на страхи Дины, никто ими не заинтересовался плотно.

— Что будем делать? — спросила Ксанфа. — "Аллигатора"-то нет. Жалко. Такая машина...

— Давай такси возьмём! Прямо сейчас.

— Не, я не о том. Топлива тоже нет. Оно там было. Ну, в машине... В "аллигаторе".

— Уф... Ладно. Тогда я вот что скажу: ничего не выйдет. Ну нет у нас емкостей с собой. Нет, можно взять в прокат что-нибудь на газовом двигателе, а самим...

Дина не договорила. Ксанфу и без того передёрнуло.

— Вот-вот, — закончила Дина. — Да и не успеем.

— Да... А это... А наш "скелет"?

— А он тут причем?

— Э-э-э... Ну, можно на него баллоны навесить.

Дина аккуратно отставила чашку с кофе подальше от Ксанфы.

— Ксанфа! У нас нет баллонов. А были бы, так лучше самим перетаскать. А не то и экзосклет тащить придется.

— Да-а?! Точно. Но только недалеко. А то я через сотню метров сдохну, если ты и стерпишь. Или через двести? Вообще-то это от поверхности зависит и от уклона. Короче, лучше меньше, но чаще. Или вообще не тащить, а просто приварить крепления и вот на них навесить. Здорово, да? Конструкция тонн пять-шесть выдержит, только некоторые мобильные узлы застопорить нужно.

— Тогда другое дело, — рассеянно сказала Дина, прислушиваясь. Тишина казалась неестественной, хотя на дальних столиках беседовали вполне оживлённо. — Но баллонов у нас все равно нет.

Дина хотела ещё что-то сказать, но её прервали:

— Эй, ты!

* * *

8:50 (20:24 по неметрическому времени)

Взгляд со стороны

— О! А... этот, наверно, членские взносы платит, — пробормотала Ксанфа, увидев шагающего к ней юношу.

Она опознала в нём естественника и в этом не ошиблась, но промахнулась насчёт членских взносов. Впрочем, ей было простительно. На парне висела домотканная льняная рубаха, выпущенная поверх шерстяных штанов, заляпанных снизу грязью. Цвета мокасин не было видно, но наверняка они не были окрашены. Что ещё она могла подумать? Вид настолько одиозный даже среди естественников встречался нечасто. Да этот позер привлекал внимания больше, чем смогли бы все химеры, собравшись вместе!

Компанию юноше составляли четверо субчиков, только постарше и одетых цивильнее, совсем непохожих на клоунов из сгоревшего цирка. Как раз они и состояли в партии "Естественного образа жизни". Впрочем, значимой разницы между партийными и беспартийными естественниками с точки зрения химер не существовало. Отношения у них были натянутыми и с теми, и с другими. И зачатки этой неприязни возникли еще до создания химер.

Даже спустя полвека после войны с Канадой за урановые рудники дела в Свободной Североамериканской Федерации обстояли худо. Столкновение обошлось дорого, и после заключения мира власти даже создали министерство детоксикации и поствоенной реабилитации населения, а позже — и вовсе разделили его на два. Их штат постоянно укрупняли. И все это — исключительно по необходимости, казенные средства в ССАФ с первого века предпочитали тратить рационально. Обойтись без этих трат не представлялось возможным. Канадцы только от химии пострадали, а сами раздолбали баллистическими ракетами единственный в мире атомный реактор, построенный в ССАФ. На тот злополучный реактор обыватели списывали вообще все что угодно. Как тут секретить статистику заболеваний и смертей, а самим ничего не делать? В конце концов, она выглядит не так удручающе, как домыслы.

Каждое второе шевеление политиков вызывало ропот, особенно, когда речь шла о химии, искусственных болезнях (которые вспыхивали не раз, и не два), армии и тому подобных вещах. Толпу приходилось успокаивать мирными работами в этих же областях и поиском мер противодействия. Евгеникам вручали огромные средства именно поэтому, и якобы поэтому же создали химер. Те были иммунны ко многим боевым ядам, которыми отравили огромные пространства, а поскольку генетические модификации человека стали делом более-менее обычным, то считалось, что химеры — сборники тестовых модификаций перед выпуском их на рынок. Когда народу стало ясно, что хотя стойкость к ядам возможна, но не для него и даже не для детей сильных мира сего, власти развернули масштабную детоксикацию (методику которой создали химеры) и пообещали, что вскоре страна откажется от проблемных боевых отравляющих веществ и призовет Международную Лигу сделать то же. Хотя это не помогло, слишком обманутыми чувствовали себя избиратели. Химеры-то, среди прочих своих качеств, были почти бессмертными.

И тут — обмен ядерными ударами всё с той же Канадой, изрядно подстегнувший эсхатологические настроения в обществе.

Тогда и появились естественники. Сначала как полулегальная ложа, со всеми присущими таковой атрибутами. Как водится, и альтернативный календарь себе завели, точнее воспользовались древним летоисчислением, по которому шёл не двести восемнадцатый, а две тысячи десятый год, и путь достижения всеобщего счастья выбрали: довольствоваться минимумом технологий, пока мир не вернётся к гармонии и природе. А потом ложа вдруг стала партией и, как будто этого было мало, прошла в сенат. Как ее главе это удалось — один Верховный Инженер ведает. Говорили что-то про харизму, про манипуляцию сознанием, про канадские деньги... Обычный набор сплетника.

Биотехнологии, детьми которых и были химеры, естественники считали изобретением, противным Создателю. Самый факт жизни химер естественники признавали враждебным делу всечеловеческого счастья, некоторые даже проводили параллели между созданием химер и обменом ядерными ударами. Находились и исключения, все же люди записывались не в клуб химероненавистников, но такие не хорохорились своими взглядами.

Будь жизненный срок химер ограничен, они могли бы рассчитывать на большее снисхождение, в конце концов, просто модификантов естественники терпели, хотя и не пускали в свои ряды ни при каких обстоятельствах. Но химеры не могли стареть, что раздражало естественников, которые любые работы по радикальному продлению жизни считали ненужными и вредными.

И вот субъект с совершенно каноническими убеждениями приближался к Ксанфе. Дину он не узнал.

Этот конкретный юноша, вступив в ряды борцов за дело гармонии полдекады тому назад, стал бояться химер до жути, оттого возненавидев их пуще прежнего. Он ведь считал, что, сделавшись неофитом, превратился в их смертельного врага, и ждал лишь того, когда первая встреченная химера возьмется рвать его на куски, ждал, чтобы подороже продать свою жизнь. Нет, он знал, что ни одного случая нападения химеры на человека зафиксировано не было, но не считал это сколько-нибудь важным обстоятельством. Все бывает впервые. Тем более, что он надеялся, что впервые это будет с ним, потому и боялся.

Но его представления о химерах, которых он считал совершенными убийцами без малейшего изъяна, только что изменились.

Во время чаепития, изрядно подпорченного зрелищем химеры, к юноше с братьями по ложе подсел немолодой уже коренной житель этих земель, сопровождаемый молодым хлыщом, напоминавшим грызуна — то ли длинным носом, то ли движениями, то ли тем тем, как принюхивался к вкусным запахам, шевеля тонкими усами. Тот, впрочем, сразу шмыгнул наружу, прихрамывая.

— Видите химеру? — дед махнул рукой за спину после обмена приветствиями. И, проделывая это, использовал тайный знак. Мастер?

— Конечно, — отозвался самый старший из товарищей юноши. — Не представляете, как она нас бесит.

Второй Подмастерье — их было двое — скорчил кислую гримасу, но потому, что к химерам относился нейтрально. Еще бы с сестрой-модификантом!

В ответ на косые взгляды друзей и нашего неофита он только фыркнул.

— Ну-ну, — усмехнулся старик. — Так почему не выгоните? Развлеклись бы. Стукнули бы пару раз.

— Такую выгонишь. Сами вылетим, — пробормотал про себя наш герой.

Старик услышал.

— Вылетишь, говоришь? — прищурился он. — Ну, это возможно. Чисто физически. Но ты плохо химер знаешь, если думаешь, что до этого дойдет.

— Можно подумать, вы их знаете лучше!

— Почему бы и нет. Я, знаешь ли, старше. Во всех отношениях. Но допустим, что ты прав, экстраполируя человеческие реакции на химер. Тогда все равно остается возможность одолеть их.

— И как же? — изобразил интерес неофит.

— Сенсоколлапс.

— Что-что?

— Не знаешь? Правильно, откуда бы тебе знать... Об этом не распространяются. Химера ведь что? Боевая машина, думаешь? Нет, она существо живое, пусть и порченое. Знаешь, что с человеком бывает, когда он зол или напуган?

— Ну... Адреналин там...

— В точку! Он самый. И у химер тоже, да и другие гормоны есть. И все это как-то завязано то ли на двигательный центр мозга, то ли на молочную кислоту — сам я не специалист. В общем, если химера напугана или лучше разьярена, то при попытке активно двигаться, она свалится.

— О... Ого! А что для этого надо?

— Напугать или разозлить, — пожал старик плечами. — И спровоцировать, конечно.

— Простите, мы вам не мешаем? — подал голос другой молодой человек, тот у которого сестра — модификант. — Вы на что подбиваете нас? Если вам так мешает Ксанфа, то сами бы и сделали то, что так живописно обсуждаете. Или вы хотите нас куда-то втянуть?

— Да нет, просто вижу, что этому молодому человеку неймется. Пусть пар спустит, что ли. Это ведь безопасно. Или вы против? — он повернулся к неофиту. — Ну и друг у тебя.

— Уважаемый, вы отдаете себе отчет, что...

— Заткнись! — прошипел наш герой. — Он абсолютно прав! То, что у твоей сестры порченая ДНК не означает, что я должен быть так же терпим, как ты. Тем более, что ДНК химер — и не ДНК вовсе, они дальше от людей, чем рыбы. Их аболютно правильно лишают статуса людей! И здесь им не место!

Юноша стремительно встал, кивнул старику. Стул с грохотом отъехал назад, и парень направился к Ксанфе.

Он подошёл к ней без страха, шалея от своей же храбрости.

— Убирайся отсюда, мутантка! Твоя морда портит людям вечер.

На лице старшего из его спутников отразилось разочарование: оскорблением химеру задеть трудно. Еще один сверлил юношу презрительным взглядом. Мастер напрягся.

Вообще же наш герой приковал внимание многих. Ему вдруг стало неуютно, хотя некоторые смотрели на него с одобрительным любопытством. Многие же лениво приняли его как посредственное, но бесплатное развлечение. Два-три человека оторопели, и явно не от восторга. Как ни странно, именно враждебные взгляды позволили набраться уверенности.

Девушки же встали, точнее, встала Дина, потянув Ксанфу. Обеих удивило, при чём тут лицо, ведь как раз оно мало чем отличалось от любого другого, однако, не сговариваясь, они сдержали своё удивление. Ксанфа раздумывала, что бы ответить, а Дина не сомневалась, что задерживаться точно нет резона.

— Куда же ты? — юноша растерянно вцепился в плечо Ксанфы, как утопающий — в спасательный круг, однако постарался придать голосу уверенности. Через секунду до него дошло, что его поведение противоречит высказанному пожеланию. Ситуация откровенно нелепая. Если он растеряется. Но он нашёлся. — Так просто ты не отделаешься. Я тебя пинком вышвырну.

— А потом вернёшься за мной? — уронила Дина, знающая, что Ксанфа сейчас особенно беспомощна.

Теперь юноша обратил внимание на неё. И пришел в замешательство, он-то рассчитывал, что с Ксанфой беседовал человек.

— Ого... Ну ты... Лишние деньги завелись? Что, не хотелось, чтобы никто кто-то узнал в тебе мерзкую тварь, а, номер седьмой?

— А почему не восьмой? Вообще-то, если тебе интересно моё лабораторное имя, то я 4F. Но ты хотел, чтобы мы ушли? Мы уходим. Пропусти.

— Ну уж нет. Ты закон нарушила, — он дёрнул их ближе к стойке. Час назад он не рискнул бы этого сделать, по крайней мере, не воздев смиренно глаза к небу. — Смотрите!

Юношеский голос едва не дал петуха. Парень не слышал себя, разговаривая будто через слой ваты.

— Это же химера!

Может, люди и опасались химер слегка, но не настолько, чтобы взволноваться от подобного заявления. Никто не проронил ни слова.

— Это химера! Посмотрите, в каком виде! Ее надо задержать! Помогите!

— Придурок, — выплюнула Дина. Ее поддержали пять-шесть голосов.

— Я серьезно! Она — 4F, она замаскировалась под нормальную!

— Ничего я не маскировалась. Имею право. Отпусти. Покалечу.

— Слышали?! Вы все — свидетели. Она мне угрожала! Химеры — это твари преисподней...

— Фантазии контролируй!

— ...и им, — он дёрнул девушек, — такое название очень подходит.

— Ты вообще меня слышишь? Чего ты к нам прицепился?

— Да потому что ты уже выдаешь себя за человека. Готовишься вытеснить людей! А зачем вы нам нужны? Ваше существование — уже катастрофа. Вас надо истребить, пока не поздно! Или хотя бы живите столько же.

— Ну, всё! — рванулась Дина. Она выскользнула у него из пальцев, зато в Ксанфу парень вцепился обеими руками, покачнувшись. Он и ее бы не удержал, но происходящее и принятый кофе сильно смешали её мысли. Она не пыталась вырваться.

— Что они такое особенное умеют? Ничего! И мы не обязаны терпеть их среди нас! — обратился он ко всем.

Дина замерла, ощутив знакомое сосущее чувство в области желудка.

А парень упивался собственной сбивчивой речью. Противно-потный, с бешено бьющимися на шее жилками, он уже не чувствовал спокойной уверенности. Сейчас он не желал ничего иного, кроме как ощутить бодрящее чувство неверного превосходства и власти над существом, значительно более сильным, но не могущим ответить.

— Это нелюдь! — указал он Ксанфу — И я это докажу.

— Ячеловек!

Ее слитной речи никто, кроме Дины, не разобрал.

Подтянув Ксанфу, парень неловко отвесил ей пощёчину. Голова химеры рефлекторно мотнулась, и девушка, вырвавшись, тут же вознамерилась ударить обидчика. Рука её, уже сжатая в кулак, замерла и рванулась вниз, цепляясь за стул. Ксанфа судорожно вздохнула.

Дина скрипнула зубами и задрожала.

— Видите? — приободрился парень. Мастер не соврал, ей стало дурно. Обеим стало дурно. — Жёсткая программа. А раз это не человек, повторим...

Он ударил её ещё раз. Ксанфе уже было не до ответа, она держалась за стул, пошатываясь и ничего не видя. Парень рявкнул что-то, и замахнулся в третий раз, совершенно не обращая внимания на грохот стульев, отброшенных встающими мужчинами, на то, что выражения их лиц не обещают ему ничего хорошего. В конце концов, Ксанфа с точки зрения чистых людей была весьма красива, да и выглядела юно, и защититься не могла. А знание вставшими гражданами того, что она химера, не меняло ничего.

Но никто до него не успел добраться. Занесённой уже рукой он схватился за горло, с хрипом отлетая на несколько шагов. Удара никто не увидел, хотя смотрели все.

Секунды через три рядом с поверженным врагом опустилась на корточки Дина. Её колотило, зубы выбивали частую дробь. Просидев всего несколько мгновений, она завалилась набок, схватив ртом воздух и полуприкрыв глаза.

Нелепо запоздало пропищал чей-то ненатурально высокий голос:

— Вызовите полицию!

* * *

Харон

Флореаль для Харона начался с неприятностей. В его понимании.

Ему мешали заниматься любимым делом — исследованиями, добавляя рутинной работы, при том, что требуемый объем работ он выполнял. Добиться ничего не добились, но надоели попытками манипулирования. Люди... Поэтому визит Дины его очень порадовал. Чаще всего он общался именно с ней.

Пришла сестра с просьбой.

Задача показалась интересной: Дине нужны были AIN, Боа, DAX, ботулотоксин и прочие яды, которых нигде больше она не могла достать. Не помочь младшей сестре Харон не мог — мог, точнее, но не стал бы отказывать без причины. Так что он согласился:

— Хорошо. Я сделаю. А зачем тебе?

Дина помолчала некоторое время, даже перестала грызть конфету, фантик от которой так и крутила в руках.

— Ты же знаешь о моих планах? — наконец, ответила она секунды через две.

— Ну да. И что?

— В случае чего, иногда проще использовать химическое оружие.

— Почему бы не использовать биологическое?

— Мы и есть такое оружие, — криво улыбнулась Дина. — А если серьезно: эффект недостаточно быстрый. А мы с Ксанфой не собираемся сидеть на месте дни напролет.

— Понимаю. Вы точно уйдете вдвоем? Возможно, меня с собой возьмете?

— Мы всегда собирались уходить вдвоем. Только мы собирались на разведку, а не вот так, и тем не менее, уйдем мы вдвоем. У каждой из нас свои функции. И, нет, тебя мы не возьмем, — Дина качнула головой. — Трое более уязвимы, чем двое. Особенно парень.

Напоминание о поле удивило Харона. Пол для всех химер являлся чем-то, имеющим важность единственно с точки зрения грамматики, но если выискивать различия, так это девчонки уступали ребятам.

— Нет, я же по сравнению с тобой менее уязвим? — заметил он.

— Лишь чуть, и только безусловно, — Дина встала, сунув обертку от конфеты в пухлый уже карман. — А в социуме условностей много. Да и сейчас от него все наши проблемы. Думаешь, легче будет в другом мире? Там только одно преимущество: неизвестно, что мы такое. Так вот, стартовые условия в среднем более благоприятны к девушкам, если говорить о выживании, а не о социальных лифтах. Нам не достанется столько агрессии, сколько может обрушиться на тебя, а по физическим параметрам мы тебе почти не уступаем. И то, как посмотреть. Мы вот выносливее. Правда, тоже чуть.

— Если заблаговременно применим вирусное оружие, агрессия не станет проблемой. Ее вообще не будет.

— Нет. Забудь. Это не только жестоко, но и бессмысленно.

— Но ты согласна, что жизни химер дороже человеческих?

— Жизней цельных. Да, согласна. Но только если речь именно о жизнях идет. Когда "или — или". Кем мы станем в собственных глазах, если пойдем на это из-за всего лишь гипотетической опасности? И ты как будто не понял, что я сказала: это бессмысленно и бесполезно. И опасно. Попробуй у нас такое применить. Эпидемию подавят, а потом начнется такое...

— Ну, смотри. Просто я не хочу, чтобы наш вид погиб. И чтобы вы погибли. Нас мало, а мы ведь физически не способны с людьми потомство иметь. Да и без них это слишком сложно.

— С цельными, — автоматически поправила Дина. — Спасибо за заботу, но это слишком радикальные меры. К тому же, подумай, что будет со всеми нами, если тебя поймают с таким штаммом, пусть и запечатанным? У нас, в ССАФ, а не в другом мире? Очень тебя прошу, не надо.

— Я останусь при своем мнении. Действовать не буду, уговорила. Но раз вы не можете брать ребят, почему бы не захватить еще кого-то из сестер? Хотя бы Амальтею.

— Рада бы, — вздохнула Дина. — Не знаю, может, и правильнее так поступить. Но я взять её только вместо Ксанфы могу, а нам разлучаться не хочется. Да и подготовка перемещения — заслуга Ксанфы не меньшая, чем моя.

— А в чем проблема?

— Ну в чем, по-твоему? В пище. Нам надо продержаться холода, если не повезет. Не забывай, мы не сможем теперь туда-сюда шастать. Третий же член экспедиции ничего существенного не сделает, а кушать будет. Больший шанс выжить только у серьезной группы, которая сможет сразу множество задач решать, но всем сразу перемещаться — это безумие. Так мы рискуем от голода погибнуть, просто подъев всю фауну в округе.

— Ладно. А людей чего не берете? Им много не надо.

— А мы кто?

Харон вздохнул. Вот этого он не понимал. С его точки зрения были люди, и были химеры. Как первые — не вторые, так и вторые — не первые. Зачем надуманные сложности и лишние термины?

— Я про цельных. А ты называй себя кем хочешь, только меня не путай. Не берете почему?

— Ну... Нет, ты, в общем-то прав, это лишние руки, пусть и слабые... Но рискованно их посвящать, а без согласия я никого тащить не буду. Ну, чисто гипотетически, если Жан будет присутствовать при старте, я ему предложу с нами пойти. Но ему-то это зачем? Другим предложить? Мало времени осталось, чтобы невзначай подыскать партнеров и повод, чтобы они присутствовали при старте.

— Значит, уходите первого прериаля? Переносить старт на мессидор не будешь?

— Точно так. Но на последний день не откладывай, пораньше все подготовь

— Заберешь сама?

— Нет. Адрес отправки узнаешь, скорее всего, у Жана. Прямо на пятый склад не надо. Кстати, ты сможешь отправить-то? Сложностей с этим нет? Ты все же не полностью дееспособен.

— Как-нибудь проведу.

— Хорошо. Обращаться к Жану не спеши, я еще с ним не общалась. Сможешь с ним поговорить сам? Или хочешь, Ксанфа посредником будет? Я буду бегать повсюду, мне не до того.

— Лучше, если Ксанфа, — вздохнул Харон. Возможность долгого общения с посторонним пугала, а с Ксанфой его все-таки держали первые годы жизни.

— Хорошо. Я тогда побегу... Стоп, погоди. Вот, — Дина протянула Харону серебристый шар, умещавшийся в ладони. — Маяк. После нашего ухода спрячь где-нибудь в укромном месте, подальше от чужих глаз, но в пределах десяти километров от Миравилля, а если что — на новое место ставь или уничтожай. И периодически меняй элементы питания. Справишься?

Чужие глаза Харон вовсе не собирался прятать, а потому такое предложение его озадачило, прежде, чем он сообразил, в чем дело. Иносказания не давались ему совершенно, кроме заученных, и чаще это касалось родного языка, насколько может быть родным язык тому, кто не использует его для мышления. Геба, когда еще была жива, пыталась формализовать для него непонятности — все кроме Пирры так делали — но усвоить не получилось. Да и разве ему сравниться с той же Диной? Она-то помнила множество приемов для извлечения скрытого смысла или понимания намеков и никогда не забывала их применять. Ей это было интересно. Харону — нет.

— Несложно. А когда вы вернетесь?

— Харон... Ну что значит "когда"? Я не могу знать. Но как только вернемся, то и вас заберем, по одному или по двое. Вы же нам обеим очень дороги!

Спустя несколько дней после этого разговора, Харона навестили Ганимед с Амальтеей, что также его порадовало, но их способ... Хотя те не сошли с негласного маршрута, по которому перемещались гости, зато, как всегда, шли сразу парой, а не друг за другом. Это раздражало.

Впрочем, он не ожидал от них изменения поведения в ближайшее время. Ганимеда и Амальтею как создали и поселили вместе, так они почти и не разлучались. Им так было интереснее. Почти единственные, они предпочитали жить со своей парой, а не в одиночку и не с другими. Но одевались они абсолютно одинаково, как и все жившие компактными группами, какового стремления Харон не понимал по причине того, что сам в быту предпочитал полное одиночество. Ему не хотелось бы, чтобы в квартире была чья-либо жилая комната, кроме собственной.

Харон сообщил о словах Дины, чем очень расстроил Амальтею. Тогда он предложил сестре построить свою установку, но здесь уже она отказалась наотрез:

— Для такого путешествия нужны инструменты, оружие, патроны.Все это слишком крупные затраты, а оружие нам вообще не купить. Ксанфа может, Дина может, а мы — нет. Поэтому они всего вдвоем и уходят. И... правильно, вот. Пусть хоть они пока будут в безопасности. А я... — её голос стал глуше. — Подожду. Если и я уйду в другой мир, риск никогда больше не увидеть Дину и Ксанфу увеличится. Но из ССАФ надо уезжать.

Остаток дня они посвятили обсуждению того, когда и как это проделать, а главное, в каком составе. Решили уходить одновременно с Диной, заодно это отвлечет внимание от ее способа ухода. Амальтея и Ганимед обязались передать выводы по цепочке остальным химерам.

Через пару дней Харон закончил с заказом Дины. Культуры генетически модифицированных хемопродуцентов он выделил сестре щедро, на готовые вещества тоже истратил значительные запасы. Казалось бы, это серьезно, и его совесть должна мучить его постоянно. Но принадлежало растраченное государству, и после финта с их статусом считал себя вправе поступить так. Совесть Харона не беспокоила.

Все шло своим чередом, и наступил этот день — нониди. Девятнадцатое флореаля.

Глава 4

8:52 (20:27 по неметрическому времени)

Дина

Химеры с первых лет жизни отличались сверхзаботливостью к остальным химерам. Хотя общаться они предпочитали ровно и отстраненно, это не отменяло их искренней любви. Просто у них не было потребности ни показывать ее, ни наблюдать проявления чужой, что несвойственно цельным людям, но вполне нормально для химер.

Трудно сказать, где корни такой самоотверженной заботливости. Возможно, причина в том, что химерам не были доступны многие чувства цельных. А среди них не только романтическая любовь, способность влюбляться и ощущать влечение (химер часто либо жалели, несмотря на то, что они никогда от этого не страдали, либо обзывали бездушными машинами), но и стремление к власти, желание занять место повыше — просто ради того, чтобы быть главной лягушкой в пруду. У них просто не было особой склонности к иерархическим отношениям. Нет, стихийно иерархические пирамиды у них складывались, но носили исключительно функциональный характер, исчезая, как только нужда в них отпадала. Если дети цельных в своих играх старались занять командную роль всегда, то химеры — очень редко. Они не пытались выяснить, кто главнее, для них это было скучно и ненужно. Все, что их интересовало во взаимодействиях с другими — собственный комфорт и комфорт химер вообще. Комфорт тех нехимер, с кем у них имелись общие дела, тоже был важен, но уже постольку поскольку.

В глубине души Дина понимала, что их пытались создать послушными. Очень уж близко к этому подошли их реальные стремления. Как бы там ни было, хотя химеры и получились довольно неконфликтными созданиями, зато и весьма упрямыми, и строптивыми, когда речь заходила об их собственной судьбе и желаниях.

А что касается отношения химер друг к другу... С точки зрения цельных людей, отношение химер к сородичам независимо от пола и возраста больше всего напоминало отношение матери к ребенку или ребенка к матери. И уж в этом Дина исключением не была. Поэтому, когда сопляк-естественник ударил Ксанфу, Дине это не понравилось.

Очень.

Первые несколько секунд она сдерживалась только потому, что осознавала силу собственной ярости и последствия срыва. Сенсоколлапс подступал и так. Но когда гаденыш замахнулся в третий раз, победил гнев. Девушка сорвалась и выбросила вперед кулак. Силы удара хватило бы на то, чтобы отделить глупую голову от туловища, однако в последний момент Дина все же сдержала движение и полураскрыла ладонь. Впрочем, негодяю этого хватило, и он закономерно отлетел в сторону.

Несколько мгновений мрачной радости...

Но ненавистный взрыв ощущений уже подступил.

Ватные ноги не удержали Дину. Голова закружилась от воздуха, обжигающего и вязкого. Уши горели, глаза видели только всполохи и тысячи бессвязных фрагментов предметов. Прикосновения одежды к коже сводили с ума, как, впрочем, и звуки, запахи и другие раздражители. Но прикосновения одежды — особенно. Боли почти не ощущалось, зато в какофонии из жара, холода, щекотки, покалывания, жжения, зуда, ощущения стянутой и одновременно растянутой кожи приятного было мало.

Мысли Дины путались и рвались. Перегруженный мозг воспринимал реальность искаженно, и сознание погрузилось в подобие транса.

"Плохо, как плохо..., — думала Дина. — Но зато... Пусть знает! Вот! Так ему и надо. Однако лежать нельзя. Время! Поднять голову. Равновесие, равновесие... Нет, не получается.

"Шаги. Или это звон в ушах? Нет, все же шаги. Интересно. Скрип, шарканье. Черт, как утомляет слушать... Может, ну это всё? Поспа-ать бы...

"Шагов нет. Но слышно дыхание. Тихое. Отчетливое. Человек? А зачем подошел? Не видел химер? А как опознал? Ах, да..."

— Что это с вами, девочки?

"Звуки. Голос. Женский или мужской? Последнее. Слова? Даже осмысленные. Хорошо что не частит. Можно обдумать. Отделить от шумов. Надо бы что-то ответить. Или не надо? А если да, то кому надо? Мне? Нет. Тогда молчать. Какой хитрый, ему надо, а отвечать другим. Не дождется."

— Вы... Вы что? Заодно с ними?

— Мастер, это не шутки!

— Что вы делаете? Она на Поля напала!

"Надо же, целый хор... И зачем все разом? Ничего же непонятно."

— А ну, щеглы, заткнулись быстро!

— Что?! Ну, всё!

"Топот. Приближается. Удар. Больно или нет? А может, прикосновение?"

Дробный топот и гулкий удар ботинком в отозвавшиеся барабаном ребра Дины, прикрывающие живот, сменились звонкими оплеухами и грохотом разбитой посуды.

Кто-то взорвался ревом боли, схватившись за полуоторванное ухо. Зароптали раздавшиеся посетители кафе. К лежащим химерам вновь подошел старый индеец и, склонившись, положил их горячие руки к себе на шею. Сцепив от натуги зубы, он с хэканьем рванулся вверх.

"Теперь точно прикосновение. Ледяное. Вот это зря. Неприятно. Верховный Инженер, до чего же невыносимо неприятно. Хотя и непонятно, где прикоснулись. Негромко зашипеть. Для этого не надо напрягаться. Получилось неубедительно. Или вовсе не получилось? Ой, с телом что? Упало? Нет, оно лежало. Значит, изменили положение."

— Пойдём-ка отсюда, — пророкотало над ухом. — Быстро... уф!.. быстро! Ногами... уф... перебирайте!

"Идти?.. Надо? Да, надо. А как? С этим сложнее, стоит обдумать. Времени только нет. Тогда чуть-чуть подождать. Пока зрением можно будет воспользоваться."

Прошли многие минуты — так показалось Дине. Потом чувства ослабли. Они уже не так сильно мешались.

Дина поняла: она перебирает ногами, опираясь на чье-то плечо. Сосредоточившись, она узнала ярлыки на ботинках Ксанфы, и сразу подумала, что ведет её сестра, ведь рядом болтался и её ранец, который Дина опознала по нашивке. Потом она заметила между собой и Ксанфой чужие ботинки и не менее чужие пуговицы. Тогда она сообразила, что их вел посторонний человек, довольно сильный, раз подставил плечи двум химерам: у каждой масса тела превышала сто килограмм, несмотря на внешнюю компактность, впечатление о которой не портил даже высокий рост. А ведь у самой Дины за спиной еще сто двадцать кило.

Сенсоколлапс еще не отступил. Мир укутывала смесь пятен сумрака и крапинок яркого света. Противно шевелил волосы и ресницы ветер. В сплошную мешанину слились запахи. Звуки выделить тоже было невозможно, только типичный гул потока машин можно было распознать.

По мере продвижения, одно из пятен света, похожее на стальной блик, укрупнялось.

Последний шаг. Видимый мир замер, а запахи и звуки все так же плыли, когда сквозь пелену шумов вдруг прорвался стук, а затем короткий скрип. Перед глазами формировалось нечто определенное. Дина подумала об автомобиле, но тут положение тела изменили, и почти готовая картинка распалась.

По ушам ударил хлопок, уличный гул стих. Кто-то коснулся рук. То, что Дина поняла, где прикоснулись, свидетельствовало, что коллапс начал сходить на нет. Сразу вслед за этим она услышала треск, потом он повторился, а вскоре Дина разглядела руль, торпеду, пару сидений спереди и сообразила, что на бок ей давит дверца.

Она действительно была в чей-то машине.

— Ну, ты даёс, — с присвистом прошепелявил кто-то.

"Даёс... Даёшь... Что даёшь? Может, я тоже хочу," — эти слова просились Дине на язык, но тот не повиновался.

— Заткнись!.. Уф... Бал... уф... бес... Я щас... уф... помру!.. Сил нет!

— Ну сто, поехали?

— Угу... Уф... Щас отдышусь и... Уф... Руки дрожат... Никогда больше... Уф... Старею... Позор... Уф... Двести... Уф... Кило... Еле сдюжил... Уф...

— Тебе бы на состясаниях силасей выступать.

— Было... Уф... Забыл, что ли... уф... кто я?

"Как это, кто я? Дина я. Вот если бы Жан имя еще не коверкал... Глупый вопрос."

— Помню. Только ты не стой! А то сяс явясса.

Толчок. Ускорение.

Сенсоколлапс действовал и на вестибулярный аппарат, так что последовало головокружение, немилосердно вытесняя даже куцые мысли...

Однако через некоторое время Дина закономерно пришла в себя. Ей хотелось прилечь, хотя ложиться было некуда: под лопатками ощущался рюкзак с золотом. Но это были сущие мелочи: сенсоколлапс уже отступил. Ощущения перестали оглушать ее, и Дина смогла, наконец, сосредоточиться.

Она впервые осознала и прочувствовала, что автомобиль направляется неизвестно куда. А ведь это было неприемлемо. На склад требовалось попасть заблаговременно: враги должны ожидать, что она, Дина, и Ксанфа отъедут ещё куда-то, на что любому понадобится время.

Вряд ли водитель умеет читать мысли, а надо, чтобы ее с Ксанфой выпустили как можно скорее. Значит, пора вступать в контакт!

* * *

Дина сделала глубокий вдох и очень медленно произнесла:

— Добрый вечер, — хорошее, нейтральное, универсальное начало.

— Добрый... Ты как? — ответил тяжело дышавший водитель.

Справа от Ксанфы кто-то вытянул ноги, но смолчал.

— Плохо. Но ненадолго.

— Ненадолго — это славно. Как же это вас угораздило? Почему в обморок падаете, а? — с напускной строгостью сказал водитель, но Дина наигранности не уловила.

— Это... м-м-м... сложно, — произнесла она меньше чем за секунду, и тут же исправилась, замедлившись. — Не могу объяснить. Но это нормально.

— Не сказал бы, — хмыкнул водитель. — Может, вам в больницу надо?

— Нет! В больницу не надо. Это не обморок. Мы... — Дина замешкалась на мгновение, опасаясь непредсказуемой реакции, но закончила, — химеры. Это случается.

— Настоящие?! — воскликнул он и обернулся к Дине. Она, присмотревшись, увидела, что это старик. — Надо же. А сама-то черненькая. Чего только на свете не бывает!

Дина поняла, что задержала дыхание, ожидая ответа, и следующую реплику подбирала смелей, похвалив себя за удачное начало.

— Всё так. Скажи... те, пожалуйста, куда мы едем?

— Вообще-то ко мне на ферму. Там безопасно.

Какая еще ферма? Зачем она им, когда необходимо совершенно определённое место? Непорядок.

Дина возмущенно зашевелилась:

— Простите, но нам нечего там делать! Тем более, хочу обратить ваше внимание, для нас это чужая ферма.

Водитель только хмыкнул:

— Ну, я же вас спас. Уже поэтому я вам не чужой. Отсидитесь. Ты ж человека чуть не убила.

— Да? Не снал, сто ты такой афантюрист, — оживился шепелявый сосед Ксанфы.

— Это что... Мне остальных пришлось отметелить. А все из-за них, ненаглядных.

— Но вы же знаете, что я ни в чём не виновата! Тот естественник первым начал, вы же поэтому вмешались?

— А фот мне наплефать, красафиса, — снова заявил парень. — И полисыи, думаю, тосе. Потом, Пэсюа... (Старик потянулся рукой назад, пытаясь отвесить подзатыльник.) Пэ-фюа... Пэ-ч-уа! Ты сего, я сто, финофат?! Коросе, дело кислое. Так сто прятаться фам надо.

— Но при чем тут вы?

— Ну... Полосым, это он с перепугу в это влес, его и пытай, — молодой человек махнул рукой и взялся за сиденье впереди.

— Да чего там пытать... Люди должны помогать друг другу, — опять ответил шофёр. — Вот и помогаю. Как же... фу-ух... иначе? Вы, правда, не люди, ну так что ж...

— Мы люди! У нас больше половины генов человеческие, если не знаете, — в ответ старик снова лишь хмыкнул. — А на чем основан вывод, что там безопасно, если вам нетрудно ответить?

— Да потому что там безопасно. Сами увидите.

Утверждение в качестве собственного обоснования? У него с головой все в порядке?! А еще за рулем.

— Странно. Но спасибо. Мы, конечно...

— Ди-ина-а-а, — жалобно протянула Ксанфа. Ее забила крупная дрожь, и она не могла поднять головы, скорчившись.

— Что, Ксанфа? — заботливо спросила Дина, разом забыв о собеседниках. Она хотела прикоснуться к сестре, но почему-то еще не могла двинуть руками.

А Ксанфа молчала, неуклюже шевеля губами. Она явно слушала разговор, но не могла участвовать в нем. Так и не дождавшись ответа, Дина продолжила:

— Так вот. Мы благодарны вам, но будем действовать сами. Вы ни разу не поинтересовались, чем располагаем мы! А мы не понимаем вас. Поэтому мы, — она взглянула на Ксанфу, — мы отказываемся от предложенной помощи.

Старик кашлянул. Почему-то он казался Дине знакомым, но припомнить, где она могла его видеть, не получилось. Уметь бы узнавать лица быстро... А очки дополненной реальности, которые помогли бы с этим, давно в багаже, на складе.

— Слышала бы ты себя... Так серьезно, с выражением! А сколько вам лет-то? Маловаты вы для серьезных решений.

— Ну мы ведь химеры! Я — Дина, она — Ксанфа. Не знае... те? Мы обе уже давно полносовершеннолетние. В любой энциклопедии сказано, когда мы на свет появились. Можете прямо сейчас зайти в Рете с коммуникатора, посмотреть. А главное, мы обе дееспособны!

— Да ну? Нет, ростом вы вышли, но фигурки отроческие какие-то, по крайней мере у подружки твой точно — усомнился Пэчуа, как его назвал второй. — Про манеры я помолчу. А уж коммуникаторами я сроду не пользовался. Так что извините, но сперва отвезу вас к нам, а там посмотрим, так, Люка?

— А то.

— Да кто вы? — насторожилась Дина. — Что вам от нас надо?

— Какая расниса, кто? — сказал Люка. — А сто надо — там уфидите.

— Слушайте, мы же химеры! Ну зачем мы вам? Знаете, сколько мы едим? Вы же нас не прокормите. И слушаться вас мы не станем.

— Да нужны вы мне! — возмутился старик. — Говорю же, вас стало жалко. Ну высажу я вас, несмышленыши. Что дальше? Вы не люди, значит, за вас возьмутся серьезно. Вы же все наперечет. Вдобавок твоя подружка вообще ничего сказать не может, не то что пойти куда-то. Ну?

— Все равно. Я ее понесу. Мы не можем отсиживаться. У нас дела. И цейтнот.

— Так в чем дело-то! Помогу. Потом. Я как-то не рассчитывал, что подберу кого-то, а у меня свои дела. Потерпите?

— Мы не можем. Высадите нас!

— Ну что ты будешь делать! Так и быть, только еще немного проедем, а то тут запрещено останавливаться. Да и задерживаться мне нельзя.

— Мы и не задержим вас. Можете даже не останавливаться, только дверь откройте.

— Потерпите минут десять, ладно?

— Но это долго.

— Успеете.

Спор надоел. Какие ещё аргументы подобрать, Дина не знала. Она высказала их вполне достаточно. Ну почему он не слушает? Ладно. Если слова ничего не меняют, надо просто сделать по-своему.

Дина сидела слева, у дверцы. Она попыталась дёрнуть ручку — машина ехала не настолько быстро, чтобы химеры не смогли выскочить из нее без риска серьёзно травмироваться. Но не смогла выпростать ни одной руки. Зато запястья дернуло болью.

— Что за чёрт? — запаниковав, Дина невероятным для цельного образом изогнулась и шарахнула ногой в дверцу. Та осталась закрытой, хотя ботинок оставил отпечаток, а нижнюю часть стекла покрыли трещинки. Дверца кое-где отошла от кузова. В свежие щели ворвался сквозняк. Мотор заурчал гораздо отчетливее.

— Ты что?! — вскричал старик.

— Выпустите нас немедленно.

— Ты сё тфорис? — опомнился и сосед Ксанфы, дернув Дину за ногу. — Это не тфоя таська!

— Мне наплевать, — огрызнулась она. Ей было совсем не наплевать, но она заранее подготовилась произнести именно эту фразу. Дине и самой не понравилось бы собственное поведение, однако сейчас ей было не до него, паника овладевала ею все сильнее.. — Я в своём праве. Выпустите сию секунду.

Старик стал притормаживать.

— Нехорошо. Я вам помог, а ты что? Чтоб еще раз я с химерами связался!

Эти слова обожгли Дину больнее персональных оскорблений:

— Я... Мы... Нет, — ее голос вдруг обрел твердость. — Помощь такой не бывает. Вы меня удерживаете силой. Последний раз прошу выпустить. Если не выпустите, то я... Я вас ударю!

— Дина, он... С тем естественником... — непослушными губами выговорила Ксанфа.

— Что?! — вскричала Дина.

— Ах ты с, сараса! — парень толкнул в плечо Ксанфу. Химеры завалились набок.

Старик только вздохнул:

— Глазастая ты, Ксанфа. Но ты, Люка, помягче с ними.

Парень отмахнулся от него:

— Ладно, сеф, сам снаю... Ну сё, так удобно? — обратился он к Дине.

Почему он такие глупые вопросы задает?

— Нет.

— Да ну? Так это есё фихня. Не надо было отморасыфаться в омнибусе, хлядис, и подрусылись бы. Это ис-са тебя я ясык прикусил. Сполна са это расплатисся. Ты, хлафное, не дерхайся, красафиса, у меня пуска, — что-то твердое больно ткнулось под ребро Дине. — И я снаю, куда стрелять, стоб тебе было больнее...

Дина, на какое-то мгновение задумавшись, вспомнила сегодняшние события и, похолодев, предприняла отчаянную попытку освободиться.

— Э-э, только попробуй меня о потолок дафить. Хосес, гласа выколю? Нет? Сяс приедем. Браслеты порфать не пробуй. Есё не поняла, сто руки у тебя скофаны? Хотя, мне-то сё, хосес — ломай храбли.

— Это незаконное ограничение свободы, и оно карается по закону, — наудачу попробовала Дина осипшим голосом.

— Ха! Сакон — для людей. Рас. А дфа — никто ис фараоноф ф это не полесет. Обесяю, — подмигнул он.

— Да кто вы? — Дина сказала это твердо, но очень испугалась возможного ответа. Она вдруг подумала, что ее и Ксанфу могли увезти только из-за их живучести. Чтобы убить химер наверняка, нужно подготовиться, но если их похитить, то времени будет вдоволь.

Между тем Люка только фыркнул:

— Какая ты любопытная... Фсе фы такие, да? Не бойся, скоро ты фсё уснаес.

— Отпустите нас... Пожалуйста!

— Вот как ты сапела? Дасе приятно... А кто са масыну саплатит? Впросем, у тебя ведь денех мнохо?

— Да... То есть нет... То есть да, но уже нет.

— Тьфу! Ладно, хфатит пытаться сбить меня с толку. Саткни пасть. И не встумай меня к потолку присымать. Это и тебя касается, — обратился он к Ксанфе. — Стреляю бес предупрестения.

— Скажи, хотя бы, куда мы едем?

— Я усэ скасал, стоб ты саткнулась? Фот и саткнись!

— Нет... Ты скажи, куда... Гад! — вступила вновь ожившая Ксанфа.

И тут же получила удар рукояткой пистолета по лицу. Она стиснула зубы и вдруг расслабилась. Как и Дине, ей тоже не хотелось заново пережить сенсоколлапс.

— Мосем и полусыфыми фас дофести. На это моих фосмосностей хфатит. Ясно?

— Это — ясно. Но зачем бить?

— А мы, — он вдавил дуло пистолета Дине между ребрами, постаравшись причинить ей боль, — не фы. И сем сильнее я фас уделаю, тем лехсе с фами упрафиться потом. Луссе так, стоб фас несли.

— А транквилизаторы? — прохрипела девушка. Пистолет мешал дышать.

— Ага, сяс. Нет, красафиса, вас сенсоколлапс хорасто луссе. И тебе сё, салко? Ф консе консоф, я и прострелить тебя могу, а, сама фидис, салею.

Удар. Больно!

Дина не выдержала. Она закипела. Отчаянный рывок, совершенно бессмысленный, но такой ожидаемый... И реальность вновь рассыпалась на фрагменты.

Химера не почувствовала в себе изменений. Ей казалось, что сенсоколлапс не изменился качественно. Но теперь она испытывала не просто страх, не просто ярость, не просто панику. Она испытывала отчаяние. И как скоро проявятся изменения — теперь это был только вопрос времени.

* * *

8:75 (21:00 по неметрическому времени)

Дина

Когда Дина почувствовала, что автомобиль тормозит, она не могла определить, много ли времени прошло с того момента, как ее вытянули из злополучного кафе. Она потеряла счет времени, но вместо того, чтобы смириться и сдаться, все сильнее ярилась. И боялась тоже.

Вскоре после остановки Дина отчетливо ощутила несколько касаний. Где и как к ней прикоснулись — это осталось неясным, но ощущение положения тела снова подвело. Она сообразила, что ее вытаскивают из машины.

— Блин, да что ж она такая тяже... Ух ты! — послышался незнакомый голос. — Что это?

Кто-то присвистнул.

— Золото это. Н-да, а я-то думал, что это я так ослабел. Тут... Кило сто. Не меньше. Это что же, я три сотни килограмм на себе тащил вместо двух?

— Нашел, на что жаловаться!.. Слышь, Чуа, — неизвестный перешел на шепот. — Какого мы с ней еще возимся? Да нам столько за нее в жизни не заплатят, а вот золотишко отобрать могут. Давай ее прямо сейчас кончим и деру дадим?

Дине захотелось сжаться в комочек, а лучше — вцепиться руками в борта машины.

Она боялась предполагать, что сейчас будет. Сквозь полуприкрытые глаза стекали слезинки. В детстве Дину и резали, и чем только не пичкали, но ей очень хотелось вернуть те неприятные, но целиком предсказуемые и безопасные мгновения. Если бы ни она, ни Ксанфа никогда не покидали территории биоинженерного института, разве добрались бы до них недалекие мракобесы?

— Ты идиот? — яростно зашептал Пэчуа. — Представитель заказчика в трех шагах .

— Ну, поделимся... А лучше и его — того.

— Совсем охренел? Да ты знаешь, чей это человек? И ему твое золото даром не нужно... Ну или разве что только даром. Ты хоть представляешь, сколько стоит химера?

— Ну хоть солото давайте саныкаем?

— А ты вообще молчи. Или лучше подсоби мне, за ноги вот возьми.

Колено больно стукнулось о дверцу, если судить по...

Что?!

До Дины вдруг дошло: ощущения. Полнота ощущений. Четкость мысли.

Сенсоколлапс оставил ее. Оставил неожиданно.

Она вздрогнула.

Её несли, медленно, рывками, с шумом и пыхтением. Ожившие руки болтались за спиной. Тело поддерживали за подмышки и за ноги.

Почему вернулась чувствительность? Вероятно, мозг приспособился или железы, вырабатывающие адреналин утомились. Или еще что-то. Но разве сейчас важны причины?

Дина рванулась.

Щиколотки держал Люка. Держал крепко, но одну ногу удалось высвободить. Зато старик отпустил подмышки Дины — и она грохнулась об асфальт лопатками, едва не вывернув руки. Не нагни она шею, дело могло кончиться сотрясением, но и без того от боли сознание помутнело.

Как плохо... Зато боль и сенсоколлапс вместе не приходят!

Между тем, Люка споткнулся и начал заваливаться вперед. Дина машинально пнула его, быть придавленной даже легкой тушкой ей не хотелось. Послышался хруст. Хватка на щиколотке исчезла.

Присев, Дина взглянула на темнеющий поблизости фургон и дернула взглядом в сторону, выискивая отлетающего в сторону Люку. Но едва она это сделала, и ей стало не до него. Как-то неуютно было сидеть в окружении полудюжины людей с автоматическими карабинами, особенно когда двое держат оружие наизготовку, а у одного в руках устрашающего вида конструкция из цепей и замков.

Дине даже не ругнулась, только подпрыгнула из своей неудобной позы как можно выше, не заботясь о возможных вывихах. Кто-то успел выхватить неуклюжий пистолет, и под ногами прожужжал дротик. И еще два, выпущенные другими стрелками. К счастью, несмотря на сделаные поправки, Дину им не удалось зацепить, хотя она и не поднялась выше двух метров. Слишком низко целились.

Коснувшись земли, Дина проворно катнулась колобком по грязному асфальту, ближе деревьям на другой стороне дороги. Старик и еще четверо бросились к ней, но она, откатываясь, перенесла руки из-за спины через голову вперед — трюк, невозможный для цельных. Мельком бросив взгляд на наручники — действительно чрезмерно прочные для нее, судя по марке сплава, — Дина оттолкнулась от асфальта. Теперь она стояла, и бандиты будто налетели на стену. Дина попятилась мелкими шажками, и, к ее ликованию, противники не подходили ближе. Ещё чуть-чуть и!.. Но ее радость померкла, когда они невольно подняли стволы карабинов.

— Стой! — крикнул старик. — Не балуй, Дина. Сдавайся. Никто тебя не обидит, даю честное слово. А слово Пэчуа кое-что значит. Но если еще хоть шаг сделаешь — в тебя будут стрелять. И попадут, несмотря на всю твою резвость. От нескольких пуль сразу не увернешься. Приятного в этом мало, уверяю.

Дина подчинилась, то есть, перестала пятиться. А вот насчет сдачи ее не убедили. Ее всю дорогу обижали!

— Не хочу сдаваться, — протарахтела она, забыв растянуть слова. — Я тебя не знаю и не верю тебе.

— Знаешь! Имени никогда не слышала, но видела часто. Кто в БИИ ваши комнаты убирал? Уж ты-то была знатная мастерица беспорядок устраивать. Что естественников науськал — извини, по-другому не справился бы. Так надо было.

Вот почему его лицо казалось знакомым! Это же один из уборщиков. Вот только что с того? Связался с какой-то шайкой, ее с сестрой захватил... И после этого она должна его послушаться?!

— Вы изменились. В худшую сторону.

— Надо же... Чуть не по-твоему — сразу в худшую. Но как знаешь, — улыбнулся Пэчуа. — Лучше сразу сдайся. Я, так и быть, скажу тебе кое-что по секрету: государственное дело. Ясно? Ты же собственность страны, если уже и пока не на бумажке, то по справедливости. И это всё для твоего же блага.

Ха-ха. Три раза. То-то его сообщники обсуждали убийство некоего представителя заказчика. Не говоря уже о том, что и будь тут замешано государство, почему это должно повлиять на Дину?

— Плевала я на страну. На любую. И на вас всех. Мне здесь всё чуждо... И ничья я не собственность!

— Ну-ну. Артачишься... Эх ты, химера. Ладно, деваться тебе некуда. Считаю до десяти. Ты же и думаешь быстрее нас всех вместе взятых? Вот и подумай. Не хочется калечить тебя.

Считал он, правда, относительно быстро. Дина не стала раздумывать над его предложением, только присела, склонившись к земле.

Пэчуа махнул рукой:

— Огонь.

— Гад, — констатировала Дина, до предела напрягая мышцы.

Она не видела первой пули, хотя глаза привыкли к сумеркам. Зато вспышку не заметить было трудно.

Дина могла бы упасть на живот. Но упасть быстрее, чем притянет Земля — это очень крутой фокус, а фокус требует подготовки и реквизита. Ей это было ясно с самого начала. И она, наоборот, прыгнула вверх и назад, к верхушке ближайшего дерева.

Неразогретые мышцы свело судорогой. Жилы отозвались тянущей болью. Все-таки за сотые доли секунды покинуть сектор обстрела — это невероятно быстро, при меньшей скорости смены кадров в фильмах было бы плавное движение, а не статичные картинки. Но зато прыгнула Дина вовремя — на том месте, где она только что стояла, уже взвились облачка пыли и фонтанчики крошеного асфальта, обдавшие подошвы ботинок.

Приблизившись к цели Дина рванула крепкую ветку, мгновенно изменив вектор движения. Руку тоже свело, но прицел врагам удалось сбить.

Дина теперь летела вглубь леса. Ветви на ее пути царапались, но она дергала и дергала их, проталкивая себя сквозь кроны. Наконец, она шлепнулась на землю в двух, а то и трех десятках метров от дороги.

И на руке, и на ногах мышцы собрались в болезненные комки. Правую лодыжку Дина вывихнула, и ей пришлось отползти за куст шиповника. Она могла бы сцепить зубы и убежать даже будучи травмированной, но едва ли ступор врагов продлился бы дольше пары секунд. А потом, Ксанфа...

Преследователи явились скоро. Их было двое, остальные продирались в стороне. Дина перестала разминать сведенные мышцы, чтобы ненароком не привлечь внимания.

Пара тихо переговаривалась, ничего не замечая:

— Смотри. Эта тварь где-то тут.

"Тварь — это я", — догадалась Дина и аккуратно приподняла голову, выглядывая из-за куста.

Яркий фонарик, чей сноп света уперся в землю, выделяя изломанные ветки и разворошенные прошлогодние листья, смотрелся нелепо: солнце зашло не так давно. Было светло, и даже цельные вполне могли бы читать, лишь чуть напрягая глаза.

Между тем, первый объяснял:

— Видишь след? Ползла. Кстати, раз ползла, то уже не сбежит, могла бы и по деревьям уйти. Так что расслабься. И не вздумай инициативничать!

— Ты кто такой! Да если б не Пэчуа, я бы...

— А ну молчать, — злобно прошипел первый. — Плевать мне и на индейца вашего, и на всю вашу шайку. Это вы должны меня слушаться. Будешь сделать так, как сказал. Понял? Я спрашиваю, понял?!

— Понял, понял... — буркнул второй. — Так остальных не звать?

— Ну, попробуй сам справиться, а я посмотрю... как она оторвет тебе башку. А что? Силы у нее хватит, — тихо фыркнул первый. — Эй, Дина, выходи!

Дина, в мыслях увлеченно костерившая коварного уборщика, не постесняшегося врать ей в глаза, едва не шарахнулась, услышав подобную фразу. Сердце глухо ухнуло.

— Слышь... Ты это брось, и так душа не на месте, — заоборачивался второй, но тут же хмыкнул: — Стой, она же в браслетах... Может, там?

Его палец показывал прямо на Дину. Тут же ударил в глаза свет фонаря, Дина едва успела прикрыть веки. Вокруг царил сумрак, и зрачки точно расширились, а сверкнувший тапетум[18] выдал бы ее. Но вряд ли эта мера предосторожности помогла бы ей, если бы со стороны дороги не раздался приглушенный выстрел, а следом — крик.

Луч прыгнул в сторону. Оба парня замерли.

У Дины засосало под ложечкой.

— Черт! Узнай, что там, — скомандовал первый. — Как бы она нас не перехитрила и в тыл не зашла.

— Но ведь...

— Бегом! А я проверю куст, — он щелкнул оружием.

Второй промолчал, скользнув к дороге. Его напарник шагнул к Дине, ступая мягко.

Раскат нескольких выстрелов, вопль в той же стороне — и вот главный развернулся, задышав чаще. Под ним трещали влажные ветки. Дина, не отвлекаясь, помяла мышцы. Судорога отпускала их.

Еще выстрел. Одиночный, басовитый. А в ответ затрещала очередь. Шальная пуля срезала ветку над Диной, другая разбрызгала кору дуба неподалеку — щепки посыпались на голову, а остальные пули находили свои цели то ли впереди, то ли далеко в стороне. Её преследователь рухнул в грязь, и, казалось, уже забыл про то, что ищет Дину. Да он и верно забыл, потому что приготовился броситься вперед.

У Дины не было сил. Болели мышцы, болели суставы. Но кто бы ни стрелял, перестрелка сойдет на нет, а удобный момент упускать нельзя.

Дина нащупала носком ботинка толстый корень, зацепилась за него и потянулась скованными руками к врагу, раздвигая ветви куста. А потянувшись, обхватила ноги и дернула за них изо всех сил, напрягая здоровую руку.

Глава 5

Нониди второй декады флореаля 218-го года от Революции

Харон

Харон спокойно возвращался с работы. Проверок не было, они его и не заботили. Волновало его другое.

Он размышлял, стоит ли нарушать распорядок дня, чтобы проводить сестер. Сейчас он направлялся в библиотеку — тихое место, где можно с удобством расположиться. Люди там вполне приличные. Он очень любил тамошнюю тишину. Но ему все-таки было бы грустно после ухода Дины и Ксанфы, ведь он понимал, что они могут не вернуться никогда, а это равносильно их гибели. Химеры и так понесли потери. Но хорошая ли идея — провожать их? Это может привлечь к ним ненужное внимание.

Неожиданно к нему приблизились трое. Харон насторожился, особенно когда они схватили его под руки. Но агрессии прохожие также не проявляли. Они заявили, что узнали его, и уговаривали пообедать с ними. Прежде чем Харон поинтересовался, в чем причина такой любезности, и объяснил, что несмотря на принадлежность к другому виду он вовсе не перманентно голоден, его усадили на пыльное сиденье невзрачной легковушки болотного цвета. Харон попробовал шагнуть наружу, но его неожиданно ударили чем-то тяжелым по лицу.

Неизвестно, на что они рассчитывали, но удару не достало силы, чтобы лишить Харона сознания. Он лишь замер на мгновение, ошеломленный, а потом разозлился и полез наружу, выдавливая напавших. Те испуганно отскочили.

Неожиданно прозвучал выстрел. Харон дернулся, но стреляли не по нему: на землю упал один из негодяев. Остальные выхватили из-под одежды пистолеты и, по-обезьяньи отпрыгнув, стали палить в кого-то.

Харон узнал одного из своих филеров, но когда рванулся ему на помощь, его свалил сенсоколлапс.

Результата перестрелки он не знал. Скорее всего, победили преступники, потому Харон очнулся в той самой машине. Его куда-то везли, а руки сковали за спиной. Потом его переправили в старый фургон, надев такие кандалы, что он даже выпрямиться не мог. Те не рвались, он тайком проверил. Обычную цепь даже маленькие рвали, провозишись минуту, а взрослые химеры справлялись за доли секунды. Но эти цепи Харону не давались.

Кроме Харона, на полу фургона уже сидела Амальтея, так же скованная по рукам и ногам. Еще кузове находились двое людей.

— Харон, у тебя при себе ингибиторов адреналина нет? — спросила Амальтея на латыни, почему-то с хрипом, едва Харон снова сумел пошевелиться.

Вопрос не такой уж и праздный. И даже более того, у Харона они с собой были. Но — их отобрали.

Но ответить он не успел. Сидевший напротив Амальтеи человек ударил её прикладом в живот:

— Не разговаривать!

Амальтея закашлялась, потом осела, колотя зубами. Человек посмотрел на ее внешне спокойного брата и зачем-то сплюнул сквозь зубы, скривив верхнюю губу.

Вообще-то он своей выходкой взбесил Харона, но не предупреждать же его? При некотором везении негодяй почувствовал бы, какие острые и крепкие у химер зубы, и сколько протянет живое существо, когда те сомкнутся на шее, вспарывая податливую кожу и ломая хрупкие позвонки. А грозить неподкрепленными словами — к чему?

Вскоре машина остановилась. Люди вышли и заперли фургон, со злобой пнув Амальтею и Харона.

— Харон, это ведь не естественники? — спросила Амальтея, задрожав.

— Мне неизвестно, — вздохнул Харон. — Я допускаю, что это не они.

Он старался быть предельно честным. После давешнего неудачного покушения сестра панически боялась естественников.

Когда Амальтея возвращалась из театра, где они с Анастасией, Клеоменом и Леолитом таскали декорации вроде двухтонных макетов парусников, её подловили у дома и ударили ножом в спину. Утяжеленный свинцом клинок, видимо специально изготовленный для этого случая, отогнул межреберный щиток и порвал одну из камер сердца. Амальтея успела развернуться, но ей выстрелили из пистолета в лицо, и пуля ударилась в лоб. Сестра потеряла сознание и ни того, как её пырнули в живот и полоснули по горлу, ни того, как по ней прыгали и стреляли в нее, не удовлетворившись пинками, уже не чувствовала. К счастью, у химер достаточно компенсаторных механизмов. Хотя жизнь Амальтеи больше зависела от того, успеют ли перебрать аппарат искусственного сердца, ведь у химер пульс много чаще человеческого.

Но обсудить, а не естественники ли их и захватили, Харону не удалось.

Пыхтя от натуги, люди втащили в фургон Леандру, а через несколько минут вернулись и с Леандром. Один из бандитов не отводил от Харона с сестрой громоздкого пистолета. Разговаривать при этих условиях Харон не счел нужным. А когда машина вновь остановилась и химер оставили одних, разговаривать стало незачем: Амальтея успокоилась.

Харон перебирал варианты спасения один за другим, но ничего толкового придумать не мог. Действовать наудачу? Нет. Неприемлемо. Но если не поломать врагам планы, то никакого контроля ситуации у химер не будет. Вопрос: в чем именно ломать врагам планы? Неизвестно. Как? А вот это ясно: нестандартным поведением.

Но Харон не успел обдумать еще и это — снаружи загремели выстрелы, а потом раздались невнятные вопли.

* * *

8:79 (21:06 по неметрическому времени)

Ксанфа

Ксанфа очнулась от треска выстрелов, но осознать себя смогла не сразу, первые несколько мгновений ничего не понимая и постепенно выплывая в реальность. Ныли затекшие руки и саднила кожа на лице — это было первые ощущения, которые дошли до ее восприятия.

Сенсоколлапс не являлся потерей сознания, но, похоже, пока Ксанфа терпела его, ее вырубили. Соображалось туго.

И очень хотелось есть.

Когда мысли несколько прояснилсь, Ксанфа вспомнила о том, что привело ее в чувство.

— Дина! — выдохнула она в ужасе.

Она не вспомнила о том, что ее собственная жизнь может быть в опасности. Все, что ее интересовало — судьба сестры. Ксанфа напрягла слух.

Снаружи доносились приглушенные голоса:

— За ней! Не стой, пень старый, командуй своим головорезам!

— Слышали? Бегом! А вы двое — охраняйте эту! Только попробуйте ее упустить — шкуру спущу!

Крики сменились топотом и шуршанием веток.

Ура! Раз они ловят Дину, значит, она не у них.

Улегшись на сиденье бочком, Ксанфа протащила наручники под ногами вперед и огляделась.

Машина стояла на окружной, ближе к шоссе "Миравилль — Новый Орлеан". По обеим сторонам полотна лес, раскинувшийся почти на все окрестности города, топорщился великанской густой щетиной. Правда, здоровые деревья с плотной листвой росли только у обочин, на обеззараженном грунте, а в глубине леса они скрючивались, плавно переходя в мертвые бурые, белесые и черные пятна.

Так себе ландшафт, не очень удобный. Убежать в чащу и спрятаться, в общем-то можно, но насколько хватит времени? Да и долго ли выйдет скрываться? А если и выйдет — это же тотальный срыв всех планов! Но один плюс у этого места был — машины здесь ходят нечасто. Нет никого, кроме этих бандитов. Если лишить их транспорта, то сразу преследовать они не станут, и другую машину так просто не поймают.

Надо хватать Дину и немедленно прорываться к складу. Единственный альтернативный выход — драпать из страны в Канаду или в Россию. Но это будет только отсрочка. А когда подробности подготовки к побегу всплывут, сестер где угодно в этом мире достанут, уж если не ради них самих, то ради технологии пространственных перемещений точно. Где угодно и кто угодно. Потому что это — тотальное оружие, посильнее ядерной бомбы.

Ксанфа оценила обстановку, машинально щупая пустой бок, где когда-то таскала кобуру, пока не надоели обидные придирки полицейских.

Диспозиция не радовала взгляд, совсем наоборот. Впереди в свете фар виднелся ветхий фургон, в каких развозят продукты. Ветхий-то он ветхий — сквозь облупившуюся краску просвечивал изъеденный ржавчиной металл, — но это тоже транспорт. И его тоже надо из игры вывести. А вот получится ли? У продуктовых фургонов не бывает решеток. Значит, ее с Диной собирались перегрузить туда. И кузов вполне может быть бронирован, не говоря о том, что внутри могли разместить подкрепление.

Зато в пределах видимости осталось всего два человека. Один из них засел у борта легковушки, оперев карабин о капот. Другой стоял сбоку от фургона, слегка высунувшись из-за тыла машины. Дуло его карабина тоже было направлено на чащу.

Оба сторожа смотрели в лес, но тот, что был у фургона, поглядывал и в сторону Ксанфы.

Она затаилась.

Сестра уйти с наручниками далеко не могла и уж точно не бросила бы Ксанфу, думала та. Так что ее надо выручать! Но... как? Если она, Ксанфа, полезет в драку, то первая отрубится даже без посторонней помощи. За своих, конечно, можно жизнь отдать, но нельзя же отдавать ее бездарно и глупо... Эх, если бы не та дурацкая чашка кофе, был бы шанс не свалиться в сенсоколлапс! Но поздно. Ничего не поделаешь, придется что-то решать исходя из того, что есть. И того, что требуется. А требуется покинуть машину, желательно, незаметно. Но часовые мешают, они для того и поставлены. Следовательно, надо что-то сделать с часовыми.

Ксанфе приходилось читать различные книги, даже не всегда художественные, где описывались похожие ситуации, только своего опыта как не было, так и нет. Ничего подходящего не вспоминалось. В книгах-то обычно охрану нейтрализуют, чего Ксанфа как раз не может. Хоть чуть фрустрации, гнева, горькой обиды — и всё. А уж после кофе... С другой стороны, не может — из-за чего? Такой уж организм. Значит, надо как-то на него повлиять.

Итак, эти негодяи говорили, что Дина почти убила того поганца. Голыми руками, надо полагать, она ведь безоружна, ну а контактный бой в исполнении химер очень эффективен. Кому как не Ксанфе знать? Сколько пилотов боевых экзосклетов она натаскала! Даже если в центральный модуль скелета загрузить киклодиплы предустановленных реакций, цельный против химеры долго не продержится. Так всегда было, потому-то химеры, из тех, кто соглашался терпеть подобный стресс и тратить своё время, пилотов и натаскивали — те быстрее учились, ведь одно дело бороться против равного противника, и совсем другое — против химеры. В общем, теоретически всё здорово и прекрасно, только из-за сенсоколлапса никакого противостояния между неподготовленной химерой и цельными не может быть в принципе. Ингибиторов же адреналина, как при спарринге, выдать некому. Дина это как-то обошла, но она, во-первых, долго готовилась, во-вторых, не пила кофе, и в-третьих — в итоге все же свалилась. Иначе ей не надели бы наручников.

Нет, драка не подходит. Требуется что-то, что позволит отстраниться, действовать хладнокровно... Отстраниться — оружие надо, а его нет. Как ни крути, не получается нейтрализовать часовых. Может, просто открыть дверь и сбежать? Вот и пришла к тому, с чего начала: не получится, охрана увидит... Гм. Охрана. Дверь... Эврика!

Часовые даже не завозились в ответ на эти мысли. То, что они не прохаживались мимо, Ксанфу расстроило, да и не одобряла она такого халатного отношения к своим обязанностям. Они ж ей шансы дают сбежать! Другое дело, что шансов слишком мало, но ведь их задача — свести их к нулю, а то, что ходить рядом опасно, они не знают. Впрочем, не ходят — дело поправимое, надо только привлечь их внимание.

Ксанфа качнула машину. Потом еще. Присела, выпрямилась, махнула руками и снова легла, качнув автомобиль.

Охранник, стоявший у фургона, насторожился и взволнованно сказал что-то своему товарищу.

"Цып, цып, — думала Ксанфа. Сердце отчаянно колотилось. — Сюда... Мне нужно открыть дверь. Волноваться незачем. Мне просто нужно открыть дверь. Она тяжела, очень тяжела. Поэтому открывать надо резко, приложив все силы. Она очень туго пойдет".

Второй часовой подскочил и без лишних слов перебежал к дверце, поудобнее обхватив карабин. Ксанфа стукнула колпачком перчатки в стекло. Человек машинально наклонился вперед.

И Ксанфа, старательно не глядя в окно, толкнула дверь руками и ногой. Хорошо толкнула. Дверь, что, вообще-то, и на сто градов не должна бы открываться, сейчас была раскрыта почти на все двести. Почти — потому что между нею и передней дверью в неудобной позе прижало судорожно подергивающееся тело, из приоткрытого рта которого стекала струйка крови. Передняя дверь с водительской стороны вмялась в салон.

Ксанфа нашла хороший способ, только вот часовых было двое, и второй наставил на нее карабин:

— Руки! Убью! — что делать с руками, Ксанфа не поняла. Часовой не уточнил. Впрочем, он и не настаивал.

Когда Ксанфа медленно потянулась к выпавшему из рук сраженного врага оружию, осатвшегося просто перекосило от ужаса, и он выстрелил в ее направлении — пуля прошла метрах в пяти. Ксанфа даже уворачиваться не стала. Но, с самого начала неуверенная, справится ли она со стрельбой, химера показушно отпрянула от карабина. Очень медленно, на уровне цельного.

Часовой с искаженным страхом лицом подбежал и сходу попытался накрыть своим телом карабин товарища. Именно попытался — Ксанфа цапнула его за грудки, легко удержав на весу.

— А вот этого не надо, — мягко сказала она. — И стрелять в меня тоже.

Лицо часового перекосило еще сильнее, и он начал направлять ствол карабина ей в голову с воплем "На помощь!!!"

Шансов у врага изначально не было: Ксанфа следила за его пальцем. Как только тот слегка шевельнулся, Ксанфа отпустила парня и резким ударом освободившихся рук направила ствол вниз. Часовой остановить палец не успел — и пуля прошила его ботинок.

— Сам нажал, — сказала Ксанфа и машинально качнулась вниз, едва учуяв вытекающую из пробитого ботинка кровь, но тут же опомнилась. Правда, часового меньше всего интересовали ее впечатления. Он катался на земле и орал; живой, но не боеспособный.

Ксанфа выскочила наружу, одним движением выхватила у него карабин, неловко приладилась, выцеливая врагов... чтобы тотчас почувствовать: еще чуть-чуть, даже не надо открывать огонь — и она сползет на асфальт.

В висках стучала кровь. Уши и щеки наверняка заалели. Дыхание участилось.

Ксанфе пришлось рухнуть на землю, чтобы хоть чуть-чуть расслабить тело. Черт, как невовремя она обрадовалась!

Вдруг до ушей докатился звук выстрела, мгновением позже треснуло окно и над головой пролетела пуля.

Вот это было серьезно. И, в принципе, предсказуемо: враги же слышали выстрелы и видели, как она целилась; наверняка считают, что тормоза слетели. Зато сенсоколлапс, сбитый новой эмоцией, отступил. Ксанфа аккуранто вдохнула и выдохнула, подавляя любые чувства.

Что же, раз такое дело, надо как-то отстреливаться, решилась она. Не то с перепугу убьют или ранят — один черт из строя выведут. Заодно это удержит их подальше, ну не похожи они на вояк, не похожи, и чем дальше — тем меньше.

Как стрелять в разных ситуациях, они с Диной уже обсуждали. Ксанфа выбила стекло прикладом карабина наружи и положила цевье на пустую раму. Никаких самовнушений и другой дребедени — привстала, выровняла ствол и, не глядя, нажала на спусковой крючок. Всё. Карабин задергался, выплевывая свинец, только куда летели пули — то один Верховный Инженер ведает.

В ответ обожгло левое плечо, и тело сковала мгновенная слабость. Ксанфа откинулась на сиденье, пропустив над собой еще несколько пуль. Положение превратилось в почти что критическое, зато она оттянула внимание и огонь на себя. Теперь можно было убираться.

Подождав чуть-чуть — пока не отпустит слабость и не остановится естественным образом кровотечение — Ксанфа вдернула в салон парня, еще корчившегося и пытавшегося её оттолкнуть, и, не особенно заботясь об целости его карманов, выпотрошила их, хотя рана стесняла движения.

Машину еще не рискнули окружить. Все враги, кроме обезвреженных, были с другой стороны, так что зияющее отверстие распахнутой двери не выставляло Ксанфу напоказ, и работать она могла спокойно.

Связку ключей девушка нашла почти сразу.

Без наручников дело пошло на лад. Ксанфа вцепилась в стойку крыши и потянула за нее, перевернув автомобиль на бок, днищем к врагам. Как раз вовремя — по нему застучали пули. Ксанфа схватила карабин и выпустила еще одну слепую очередь в воздух, поверх голов нападающих. Те ответили, но, в общем, терпеливо ждали, пока у нее кончатся патроны и не высовывались. На рожон лезть боялись, прекрасно зная о химерьей реакции.

Это хорошо, только если полезут, что делать? Как бы сейчас пригодились взрывпакеты с AIN! Но их нет. Отступить в лес? Реально. Но враги тогда смогут перехватить Дину, которая с другой стороны дороги, и увезти ее. Опрокинуть и фургон? В нем тонны три, и это если он небронирован. Одной-то рукой? Да Ксанфу сто раз подстрелят, пока она будет возиться, придется ведь под днище лезть, чтобы на плечи принять. Раскурочить двигатель? Ну... Если вырвать мотор, никто никуда не поедет — факт. Только все равно она будет на виду те несколько секунд, что на это уйдут. То же — если решит угнать.

Надо что-нибудь другое. Поджечь? А неплохо... Во-первых, дымовая завеса получится, во-вторых, враги будут заняты спасением транспорта, в-третьих, Ксанфе не придется изображать мишень долго. И в-четвертых, никто Дину не увезет. Только не спалить бы в самом деле, транспорт сейчас и химерам очень нужен.

Вот только что делать с подранком? Первую мысль — "перевязать" — Ксанфа тут же отбросила. Обойдется, незачем время и силы тратить. А вот то, что он мог подать своим условленный сигнал, неважно какой, следовало предотвратить.

Ксанфа шагнула сквозь заднее стекло в машину, высаживая его ногой, и рванула с переднего сиденья жалобно треснувший чехол. Парень, скорчившийся на боковом окне под тяжестью вмятого в салон стекла, не сопротивлялся, когда Ксанфа затолкала ему в рот кусок чехла и со мстительным удовольствием защелкнула на запястьях свои наручники. Потом, принюхавшись, схватила пропитанную чем-то горючим тряпку солидных размеров.

Прыг!..

Нет, это было глупо. Нет более предсказуемой траектории, чем баллистическая, стрелку всего-то надо упреждение учесть.

Без того раненая рука дернулась от попадания пули, которая к тому же ударила в кость. Перебить не перебила, но руку все равно отсушила. И все же девушка достигла цели. Теперь она стояла на колесе, попасть в нее не могли даже случайно. Свесившись вниз, Ксанфа выстрелила несколько раз из-под днища — чтобы не расслаблялись. И, пока враги не опомнились, затолкала тряпку в запасную шину, висевшую под фургоном.

Сверкнула отобранная у часового зажигалка, и ткань вспыхнула, выделяя удушливый белый дым. Через несколько секунд дым загустел и посерел — загорелась шина. От этого дыма запершило в горле. В нос шибанул противный и страшный запах. Угарный газ! А шина-то не резиновая, полимер какой-то.

Столб дыма, укутав борта фургона в непрозрачную пелену, поднимался в небо. В голове Ксанфы мутнело, пока что едва заметно.

— Да почему же они не реагируют? — прошептала Ксанфа, чувствуя, что еще секунд десять-двадцать — и она начнет задыхаться.

Но, наконец, враги заволновались. Раздалось несколько выстрелов — и сразу за ними дружный топот, заглушаемый громкими воплями.

Ксанфа отпрыгнула далеко в сторону, а между тем из облака дыма вдруг показался первый враг, не замедливший выстрелить. Ксанфа прикрыла глаза и тоже сдавила спусковой крючок.

* * *

Дина

Сенсоколлапс подступил близко, но по-настоящему Дину не захватил. Последнее, что она помнила перед тем, как реальность расплылась — свои скованные наручниками кисти, опускающиеся на голову врага. И еще оборванный ею хрип, который тот издал прежде, чем она нависла над ним: "Стой! Я гражданин!.." (Пф, можно подумать, Дина в этом сомневалась.) Однако ее беспомощное состояние тянулось секунд десять, не дольше, а потом чувства пришли в норму.

Пошевелившись, Дина сообразила, что под ней что-то мягкое, а когда напрягла зрение — поняла, что это труп. Или бессознательное тело: хотя окровавленное лицо "гражданина" оставалось недвижимым, глаза его были закрыты. Впрочем, Дину не интересовала его судьба, несмотря на то, что раньше она не убивала людей. Куда больше ее волновала собственная участь. И участь Ксанфы.

Девушка неуверенно встала на колени и обшарила карманы врага.

Неудача. Ключей ей не принесли. Пришлось встать, но едва она ступила на правую ногу, как тут же упала, вскрикнув.

Резкая боль окончательно привела ее в себя. Мир скачком обрел чёткость. Долго удивляться этому не пришлось: пока Дина пыталась разобраться в ощущениях, несколько выстрелов вблизи и один едва слышный заставили ее снова подскочить. Время истекало.

Дина торопливо обезоружила врага, несмотря на то, что тот показался ей уже остывшим. Черт этих цельных разберет, у них и живых кожа ледяная: дотронется кто — рефлекторно подскакиваешь. А потом, карабин, пистолет и нож пригодятся. Напоследок Дина рванула тело вверх и вытряхнула его из куртки, неловко накинув ту на себя — она не так сильно демаскировала в лесу, как ее собственная.

Бандит мешком упал на живот. На тот случай, если враг внезапно оживет, Дина парой ударов кулака переломала ему голени. Не удовлетворившись этим, она дополнительно стянула ему руки его же ремнем, с мясом сорванным с пояса — чтобы и ползти не мог.

Обезопасив таким образом тыл, Дина плюхнулась в грязь и поползла к дороге.

Она старалась не шуметь, приподнявшись на кончиках пальцев и уже так перебирая руками, но если веточки под ладонями не хрустели, все равно иногда предательски шуршали мокрые гнилые листья. Впрочем, Дину не услышали даже тогда, когда она добралась до раскидистого дерева у кювета и стала принюхиваться. Из чего, кстати, толка не получилось. Оно и ясно: как может городская жительница, каким бы у нее ни был нос, внезапно научиться разбирать запахи людей? Еще Дина чуяла порох, но она и так знала, что поблизости стреляли. А вот то, что откуда-то несло кровью, оказалось несколько информативнее, правда, определить количество раненных и оставшихся в строю не помогло. Так что единственным полезным чувством оказалось зрение. И Дина осторожно выглянула из-за дерева краем глаза, готовая отпрянуть.

Фургон чадил, укутанный облаком дыма, столбом вытянувшимся в вечернее небо, но пока еще не слишком высоко. Машина, в которой перевозили Дину, была опрокинута на бок, выставив напоказ черное брюхо с разбитыми трубками и просто дырками от пуль. А прямо перед Диной на невысокой насыпи лежали трое, обмениваясь жестами. Четвертый бесформенной кучей валялся в стороне, кровью тянуло оттуда. Как удачно сгрудились все боеспособные противники!

Дина проверила карабин — ей не хотелось щелкать. К счастью, тот был заряжен и снят с предохранителя. Она беззвучно прижала ствол к дереву и навела на человека, что полулежал слева. Бешено бухало в груди сердце, и Дина отвернула взгляд, старательно унимая волнение. Чуть что не так — и всё, но задумываться об этом было нельзя. Главное — спокойствие.

И она успокоилась. Осталось лишь перечеркнуть врагов очередью, как вдруг...

— Давай! — крикнул один из них и вскочил на ноги. Дина от неожиданности сдавила крючок раньше времени, потянув приклад на себя. Ее, неустойчиво стоящую на коленях, опрокинуло отдачей, больше от внезапности. Выстрелы оказались неожиданно громкими, в заложенных ушах противно зазвенело.

Один враг упал без звука, второй заорал от боли, споткнувшись о воздух и развернулся, но третий, не оборачиваясь, проскочил дальше. Послышалась очередь. А потом одиночный хлопок.

Впрочем, Дине стало не до чужой перестрелки. Раненый бросился к ней:

— Ты-ы-ы!!!

Дина едва успела откатиться, как пули взровали землю там, где она только что лежала.

— Убью! Убью!!! — не унимался он. Яростно хромая к ней, он выщелкнул опустевший магазин и достал новый.

Но подходить к химере не используя укрытий, да еще и вплотную, было опрометчиво.

Через мгновение в руках Дины оказался собственный карабин, и его дуло замерло в ладони от переносицы врага, который как раз заканчивал перезаряжаться. Он застыл, не отводя взгляда от черного зрачка оружия. Злорадствовать или тратить время на разговоры Дина не стала, только деловито поправила прицел и потянула крючок.

Затвор сухо клацнул. Кончились патроны.

На лице врага расплылась зловещая улыбка — не чтобы Дина опознала ее как таковую, — и он одним движением закончил перезарядку, поднеся дуло прямо к ее левому глазу:

— Сд!.. — открыл он рот.

Приклад карабина с резким хлопком рассек воздух и врезался бандиту в скулу, отбросив уже мертвое тело в сторону. Дина швырнула разбитое оружие на землю и со стоном схватилась за потянутую мышцу.

— Ксанфа! Ты тут? — вполголоса позвала она, чтобы услышала только сестра, если та не слишком далеко.

— Дина? — Ксанфа показалась со стороны дороги. Она осела на землю, сгорбившись. На коленях у неё лежал карабин.

— Ты жива, — облегченно всхлипнула Дина. — Жива... Я так боялась за тебя. Сколько ты?..

— Троих. Не всех насмерть, правда.

— А я... Пожалуй, четверых.

— Дина, ты... Ты вообще как?

— Встать не могу. Подними меня, а?

Ксанфа подскочила к Дине и потянула вверх за пояс, больно пережавший живот.

— Что-то с ногой?

— Вообще-то с обеими. Но опереться не могу на правую. Все, можешь меня поставить.

Сестра осторожно опустила Дину, поджавшую правую ногу, на землю. Потом, без лишних напоминаний, освободила. Дина потерла покрасневшие запяться.

— Хорошо-то как...

— Дина. Нам пора. Давай я тебя отнесу к машине?

Поджав побелевшие губы Дина кивнула. Ей было страшно за других химер, но поделать ни она, ни сестра не могли ничего.

Ксанфа присела и, крепко обхватив задрожавшую Дину вокруг талии одной рукой, встала. Но едва она попыталась подхватить еще и ноги, как тут же зашипела от боли и сдалась.

— Так ты ранена? — дернулась Дина. — Поставь меня. Тебе же больно.

Дине очень не хотелось, чтобы Ксанфа ее несла, не столько даже из беспокойства за нее, сколько из-за тактильного шока.[19] Кожа уже покрылась пупырышками, а на голове зашевелились волосы. Но сестра Дину как будто не услышала, молча потащив к дымящей машине, правда, не на руках, а скорее под мышкой.

— Ксанфа, не дури. Надо срочно что-то с твоей раной делать.

— С ранами. Ничего не надо. Я же не десятку в голову поймала. Давай просто отправимся на склад и уберемся из этой клоаки. Я с самого утра об этом мечтаю! А потом — все что скажешь, ладно?

— Ксанфа... — чуть не плача выдавила Дина.

— Ну потерпи ты, — вздохнула та.

Наконец Ксанфа дотащила Дину почти до самого фургона, когда та уже была на грани истерики, а сама задержала дыхание, обмотала руки курткой и, нырнув под днище, оторвала горящую шину, ошметки которой отбросила в сторону.

— Мы сейчас уедем?

— Да. Я только проверю кузов. Может, тебя там уложу, если есть где.

Ключей к навесному замку у Ксанфы не было, но она, не растерявшись, просто схватила его рукой, уперлась ногами и рванула. Замок выдержал, а петли — нет, они лопнули. Схалтурил производитель.

Ксанфа едва не получила створкой по лбу, вовремя отпрыгнув, и вдруг обмерла. Дина медленно обернулась. Когда она увидела неподвижно лежащую Амальтею, время, казалось, замерло.

* * *

Харон

Перестрелка снаружи продолжалась очень долго, почти минуту. В фургон попали не один раз, но бортов пули не пробили, оставив только неглубокие вмятины.

Неожиданно машина качнулась. Несколько особенно близких выстрелов заставили химер подскочить — насколько позволили цепи. А через несколько секунд из всех щелей в полу передней части кузова медленно повалил густой дым.

Амальтея первая вдохнула его и закашлялась.

— Что это? — в ужасе отскочила она, падая на пол.

Харон не стал отвечать, так как она не обращалась к нему, а он ответа не знал. Между тем, кузов наполнялся дымом, который выходил сквозь металлические жалюзи на оконцах под потолком недостаточно быстро.

Резкий запах угарного газа заставил всех отшатнуться. Химеры могут выдержать атаку с применением многих ядовитых веществ, иногда даже без дискомфорта, но кислородное голодание они переживают тяжело, слишком велика их потребность в кислороде. И опасность угарного газа для химер гораздо выше, чем для людей, как и опасность утонуть или умереть от голода.

Харона дым пока не достал, но он, как и остальные, уже придвинулся к дверце. Амальтея задышала чаще — верный признак того, что ей не хватает воздуха, — и Харон пропустил сестру ближе.

— Выдавим дверь! — сказал Леандр.

— А сможем? — заметил Харон. — Она не из жести.

— Ну так попроб... — прохрипела Амальетя. — Кха!

Откашлявшись, сестра присела на корточки и навалилась плечом на дверь, нижняя часть которой тут же упруго выгнулась наружу. Амальтея толкнула преграду всем весом и силой. Взвизгнули скользнувшие по полу кроссовки, но одна петля лопнула, и дверь прогнулась сильнее, чтобы тут же выпрямиться и отбросить Амальтею.

— Помогите!

Все разом химеры навалиться не смогли — места было только на двоих. Ближе всех сидел Харон, он и помог ей.

Цепи сильно ограничивали движения. Пол под ногами скользил. Но Харон и Амальтея все же приспособились и уперлись руками в дверь. Металл натужно застонал, выгибаясь дальше и теперь уже деформируясь.

— Харон, ловим в резонанс, — скомандовала сестра.

Но уже после пары толчков сознание Харона затуманилось. Он глубоко вдохнул, ощущая мелкую дрожь в руках, а секунды через полторы-две на пол бессильно опустилась Амальтея.

— Леандра, помоги мне подтащить ее к щели. Тем свежий воздух.

Но Леандра лежала в уголке, не шевелясь. Леандр держался не лучше, только он сидел, склонив голову. Фургон был полон дыма, и сам Харон через несколько мгновений обессиленно лег рядом с сестрой, все же подтаскивая из последних сил ее и себя к отогнутому краю дверцы.

И вдруг... Та отворилась.

За дверью стояли Дина и Ксанфа.

— Амальтея? Что с тобой?! — Дина буквально вырвала Амальтею на себя, но, не удержав равновесия, упала с сестрой на землю и глухо охнула.

Объяснять ничего не понадобилось. К Харону подскочила Ксанфа и забросила его на одно плечо. На второе кинула Леандру, зашипев, и через секунду сгрузила их на асфальт. Леандр, очнувшись, вывалился наружу сам.

Ксанфа села на асфальт, раскинув голени в стороны. Она закрыла лицо руками:

— Что я наделала! — донеслось до Харона.

* * *

Дина

Подобного ужаса Дина не испытывала уже давно. За Амальтею она и так переживала больше, чем за остальных после того покушения на нее, а тут — такое. Что с того, что падать на локти было очень больно? Что с того, что от боли Дина едва не потеряла сознание? Ее гораздо больше беспокоила жизнь Амальтеи.

И какое же облегчение она испытала, когда та дернулась, судорожно втянув воздух! Дина было забеспокоилась о Леандре, но та уже сидела, мотая головой, поэтому девушка с легким сердцем вернулась к Амальтее.

— Как ты? — участливо спросила Дина.

— Голова болит... Дина, ты? И Ксанфа тут? Ой, как хорошо. Спасибо вам!

— Пожалуйста. Слезь с меня сама, а? Нам ждать некогда, а ты так дрожишь, что я стряхнуть тебя боюсь. А надо, уезжать пора. И ещё трупы и раненых обобрать.

Амальтея сползла с сестры боком, потом неуверенно села.

— И вовсе не нужно вот так бережно, можно подумать, меня можно зашибить случайно... Трупы? — вдруг сообразила она. — Настоящие трупы? А чьи? Это вы их поубивали? — возбужденно спросила она.

Ответить Дина не успела. Все разом насторожились, услышав поскуливание Ксанфы. Дине не было нужды задавать вопросы, она и так знала, в чем дело, но остальные — нет.

— Что такое, Ксанфа? — спросил Харон.

— Вы... Я... Подожгла. Это из-за меня!!!

— Не кричи, — одновременно поморщились Дина, Харон, Леандр и Леандра. Их уши непроизвольно дернулись.

— Но ведь не просто же так ты это сделала? — отозвалась Амальтея.

— Верно, — ответила за Ксанфу Дина. — Она отвлекала их и отвлекла. А пока хватит вопросов. У нас мало времени, ребята. Ксанфа, освободи же ты их. (Ксанфа тут же встрепенулась и зазвенела ключами.) Леандр... Соберешь с Ксанфой трофеи?

— Я с ними, — заявила Леандра.

— Я тоже, — попытался было улизнуть и Харон, но у Дины нашелся веский контрдовод:

— А ты поможешь нам с Амальтеей туда добраться, — ткнула она пальцем в направлении кабины. — Я сейчас не ходок. Прыгала. Сильно прыгала.

Пока она обосновывала свою позицию, Леандра с Леандром, возглавляемые Ксанфой, поспешили в сторону леса. Их заметно пошатывало, но идти они могли. Ксанфа, поджидая их, пнула легковушку в днище несколько раз, пока не свалила ее в кювет. Из кабины раздалось безумное мычание. Перехватив удивленные взгляды, девушка совершенно по-человечески пожала плечами.

Харон, вздохнув, развернулся к Дине.

* * *

Харон

Помочь Амальтее и Дине было нетрудно. Харон мог бы одновременно перенести на себе вообще всех, кто тут был, а так он одной рукой тащил Дину, другой всего лишь поддерживал Амальтею.

В кабине Дина по-хозяйски заняла водительское место.

— Харон, а у тебя есть с собой ингибиторы адреналина? — спросила она.

— Нет.

— А были?

— Да.

Перегнувшись к перчаточному отделению, Дина выудила оттуда кипу хлама. Но кроме мусора там были также пачки с ампулами и шприцами те самые, что у Харона отобрали раньше. Дина протянула их ему.

Все же у младшей было парадоксальное мышление.

— Ну вот, мы не беззащитны, — сказала Дина. — Возьми себе один, постарайся никуда не уходить. Держи наготове. Нет, лучше набери и вот тогда держи наготове. И мне, если можно.

— А вы теперь нас возьмете? — подала голос Амальтея.

Дина закрыла глаза и стиснула скрипнуший руль.

— Амальтея, — глухо сказала она. — Пойми, моя хорошая: мы не можем. Это безответственно. Я не знаю, куда нас забросит. Вдруг там война? Или пустыня? Я знаю только, что там есть электромагнитное поле, искусственно модулированное. Это и так огромная удача — знать что-то наверняка, иметь якорь. Обещаю, если там можно прокормиться, выжить, то мы вернемся за вами.

Харон был вполне согласен с доводами Дины. Но Амальтея ее как будто не слышала:

— Я... Я не хочу тут оставаться.

Дина помолчала.

— Знаешь что? — наконец, сказала она. — И не надо. Тут — не надо. Вот, остальные идут, сейчас расскажу, что придумала.

В кабину сунулась Ксанфа:

— Ну что, поехали? Э-э, сестричка, ты чего тут уселась?

— Погоди... Так, быстро проходите за сиденья. Тесно, но постоять можно. Харон, пусти Ксанфу на кресло, она ранена. Держитесь? Хорошо. — Дина тронула фургон, разворачивая его. — Теперь слушайте. Мы скоро уйдем, вы знаете куда. Но взять вас с собой нельзя.

Все, кроме поникшей Амальтеи, понимающе кивнули.

— Но я не могу позволить, чтобы вы тут гибли... Ксанфа, документы забрали?

— Ага, шесть штук.

— И нас шестеро... Стой, их же было семь? А еще один где? Ладно, возвращаться не станем, только четыре надо. Итак, что вы думаете насчет Канады?

Харон понял смысл задумки уже после того, как, включившись в неслаженный хор мнений и эрудиции, выдал короткую справку о площади и населенности. Еще точнее, он понял это, когда Дина прямо объяснила свои слова.

Предложение Дины было менее грандиозно, чем ее с Ксанфой собственный план, зато не менее авантюрно. Хотя этот вопрос уже обсуждался (просто без Дины и Ксанфы, им-то незачем уезжать), но искали химеры законные способы, а быстро перебраться через границу им можно лишь нелегально, что и предложила Дина. Если доехать до какого-нибудь предприграничного города на поезде, может получиться. В отличие от билета к самой границе, такой билет можно купить в автоматическом терминале, а человеческие документы, чтобы считать данные, у них теперь есть. Только вот деньги...

— А деньги? — спросил Харон. — С картами сложности. Наличных у нас нет. То есть мало.

— Вообще-то у меня только мелочь, я сама только картами пользуюсь, но я сейчас... — Дина, пошарив по карманам, выудила толстую пачку купюр и еще один документ. Харон молча посмотрел на нее.

— Гм. Ну, возвращаться точно незачем, — смущенно пробормотала она. — А память у меня не дырявая. Это просто не моя куртка.

— Дырявая, — вздохнул Харон, воспользовавшись услышанным эпитетом.

— Почему это?

— С теми двумя их должно быть восемь, а не семь.

Глава 6

Пэчуа

Старый Пэчуа очнулся от огненной боли, пульсирующей в простреленном колене. Неожиданно невесомые руки дрожали от слабости, такая же ложная легкость сковала всё тело. Рыча от боли, старик оторвал от своей хламиды рукав и перетянул рану им. Кровотечение на время прекратилось, но это так... Отсрочка.

Старику было горько. Простреленное колено восстановить стоит больших денег, а личных средств у него кот наплакал. Пэчуа ведь только потому и согласился пойти в криминал, что побираться надоело. Что это за участь для бывшего борца? А таких приработков, как в биоинженерном, не подворачивалось, хотя он и маялся три года после того, как ему показали на дверь. Ну да, последние химеры подросли, зачем институту сильный уборщик, которого не зашибут нечаянно и которому пора на пенсию? И вроде как выплаты положили, но в Миравилле они только официально перекрывают прожиточный минимум. А квартира государственная, не продать, да и снимут жилище в зараженном районе только за гроши. Там даже бездомных котов нет, а те что забредают, загибаются в полдекады.

Раньше Пэчуа, когда еще был крепким мужчиной средних лет, к химерам относился с теплотой, но постепенно это чувство сошло на нет. Химеры с ним держались так же холодно, как и с остальными. Это обижало. Потом стали задевать их успехи и их пренебрежение теми возможностями, за которые он сам схватился бы руками и зубами. Их зазывали в армию каждый год. Каждый! Его же в свое время никто туда брать не хотел. Им предлагали лучшее образование в стране! Он согласился бы и на занюханную профессиональную школу в медвежьем углу, а они крутили носами, когда их разве что за руку не тащили в самый престижный университет. Им, видите ли, другое по душе. И ведь получали то, что хотели. Поэтому, когда главарь рассказал, что к нему обратился клиент с рекомендацией от самого Чудесного Деда, и поведал о сути предстоящего дела — захватить шестерых химер и доставить их в условленное место, — Пэчуа сам вызвался. Очень ему хотелось показать зарвавшимся химерам их место. И индейцу доверили группу.

Ему хотелось проучить химер, а не навредить им. Тем более, выяснилось, что заказчик — какой-то большой чин (его имя, конечно, не называли), который не может позволить себе использовать административный ресурс. Страна в опасности! Пэчуа всё-таки был немного патриотом, и если для блага страны, а тем более ради нескольких месяцев сытой жизни нужно стреножить и укротить нескольких химер — он в этом поможет.

Его кандидатуру одобрили, сочтя, что действовать он будет жестко. Но он позволил себе мягкость. А химеры ее не оценили, отблагодарив увечьем.

Так или иначе, операция провалилась, и рассчитывать на снисхождение глупо. Задание не выполнено. А оружие? Специальные кандалы и наручники? Транквилизаторы, которые гарантированно успокоят химеру на полминуты (а человека — отправят к праотцам)? Обе машины? Все это утеряно. Представитель заказчика, "гражданин Буффон", будет недоволен. И ведь ничего не исправить! Срочно сообщить о провале? Но коммуникаторов Пэчуа не любил, они слишком сложны в обращении, вот их у него и не было. А потом, на кого свалить провал?

Можно, конечно, обвинить Люку. Во-первых, второе лицо в группе. Во-вторых, представление с пистолетом без нужды устроил. О химерах только из газет и Террарете что-то знал, а сам раздувался от важности. Надо же было так обращаться с Диной! И нахрена? Ну нервничала бы и нервничала, а этот идиот ее запугал.

Но подтвердить слова Пэчуа некому. Химеры врать не стали бы, и им, пожалуй, поверили бы, но оставить записку они не удосужились. Парня, которого отрядил заказчик, при захвате не было. Нет, Буффон отпадает. Полиция? Фу, связываться с легавыми... Сам-то Пэчуа пока не научился относиться к ним с предубеждением, но обращения к ним уж точно не простит никто. Бандиты убьют, а фараоны не защитят... А почему, собственно нет? Ведь тут химеры замешаны! Это же резонанс на всю страну, если не на всю планету.

Подволакивая простреленную ногу, старик подполз к ближайшему соратнику. Ничего. И второго обшмонали. И третьего. И...

Старик полез через дорогу, надеясь, что вот-вот мелькнет вдали свет фар. Но нет — сами же выбирали такой участок пути. Может, минут через десять и проедет кто, но время дорого... А вот и Люка. Принял смерть от химерьего ботинка. Грудная клетка — всмятку. А толку, что нашелся? Тоже пуст.

Мишель кровью истек в машине. Пришлось повозиться, чтобы добраться до него, но и это было напрасно.

Еще остался Джек, человек заказчика. Дали ж родители имечко! Может, хоть он жив? А может, хоть у него что-то будет! В чаще ведь!

Старику пришлось заново ползти через дорогу, потом продираться через валявшиеся повсюду ветви, тащиться по следам... Чтобы уткнуться в переломанные ноги мертвеца. Старика едва не вырвало: голова у Джека была размозжена, а ступни — свернуты. Его зачем-то связали. Только химера могла додуматься связывать труп, да еще так тщательно. На случай если поднимут, что ли?

А это что?.. Рука сама наткнулась на гладкий пластик в метре от тела. Коммуникатор!

— Алло, полиция? Я хочу сделать срочное заявление...

После звонка будто лопнула натянутая струна, таково было внезапное облегчение. Посиневшие губы успокоенно шептали ругательства в адрес химер. Пэчуа чувствовал себя преданным ими. Он знал, куда они направляются, и поспешил сообщить это. На свою беду химеры оружие собрали, и теперь не отвертятся, по меньшей мере, от превышения пределов необходимой самообороны...

Минут через сорок вдали зафыркал мотор. Шум нарастал. "Эге, да это геликоптер!" — подумал Пэчуа.

Винтокрылая машина, подсвечивая место посадки прожектором, села на дороге. Потоки воздуха смахивали с асфальта пыль и запорошивали глаза, Пэчуа поспешил отвернуться. Струи плотного воздуха трепали рваный рукав и дергали волосы на голове.

Вдруг страшный удар в плечо опрокинул старика в кювет. Почти тотчас его подняли за подмышки. Новый удар пришелся в живот.

— Довольно! — послышался знакомый ледяной голос. — Так-так-так... Ну что же, приветствую. Наверное, уже все понятно? Ах, нет? Угу... Какого дьявола ты названивал в полицию?! — вдруг сорвался он. — Надо было звонить мне!

— Но...

— Молчать! Если хочешь жить, то быстро расскажешь, как они сбежали и почему вы их не остановили.

* * *

Харон

На вокзале после теплой подземки было неуютно. Харон, оба Леандра и Амальтея одновременно поежились. Амальтея сильнее: ей одной не досталось трофейной шапочки, потому что только у нее сейчас были длинные волосы, хотя и заплетенные Ксанфой в кривоватую косу. И где она только такой бесполезный навык усвоила? Впрочем, не такой уж и бесполезный, раз пригодился.

Несмотря на холод, настроение у всех немного приподнялось — очень кстати после сегодняшних событий. Они вскоре покинут Миравилль, возможно что и навсегда. Хотя кто знает точно? Жизнь у химер долгая.

За последний час они очень сильно потратились. Дина посоветовала им купить билеты на разные поезда и разные направления: и к САСШ, и к Канаде, и к Мексике, а от своего имени — билеты на дирижабль или стратоплан в Россию, то есть в ее американскую часть. Так они и сделали. Конечно, воспользоваться билетами за границу они при всем желании не могли, но так работала система. Услуга или товар оплачены? Оплачены. А имеешь ли ты право этим пользоваться, есть ли у тебя необходимый пакет документов — это только твои проблемы. Если ничего этого нет, то услугой ты и не воспользуешься. За исключением, конечно, тех случаев, когда имеешь в запасе еще и чужие документы. Вот как сейчас. А для того, чтобы с толку сбить, и этого не нужно.

Все прошло неплохо и почти без неприятных неожиданностей, только Амальтея заупрямилась. Она категорически не хотела бросать на произвол судьбы остальных братьев и сестер. К своему стыду, Харон совершенно про них забыл. Его извиняло то, что если бы он и вспомнил, это ничего не изменило бы.

Когда они попытались до них дозвониться, оказалось, что коммуникаторы не работают. Причем, выборочно — только коммуникаторы химер. Трофейные вполне себе соединялись с сетью, но до родных с них все равно было не дозвониться. В общем, помочь остальным Харон никак не мог. Счастье еще, что звонили они на пути в город, пока были с Ксанфой и Диной, может, власти подумают, будто химер, наоборот, на машине увозят. На всякий случай аккумуляторы из своих приборов вытащили все.

Потом было прощание. Амальтея терлась лицом о плечо то Ксанфы, то Дины целых полминуты и плакала. Боялась, что расстается навсегда — действительно навсегда, а не на десять-двадцать или пусть даже сто лет, — и не хотела отпускать сестер. Но единственный шанс химер как вида был в успешном завершении плана этих двух авантюристок, поэтому младшую все же отцепили от них и потащили на станцию.

Перед самым расставанием Харон принял ингибиторы. Одной полной дозы хватит на час. Десять доз — на сутки. А было их двадцать, это с учетом тех пяти, что он отдал Дине. Постоянный прием, конечно, плохо скажется на организме, но во-первых, Харон не один, а во-вторых, пока есть ингибиторы, можно считать, что те, кто их не принял, находятся под охраной пилота экзоскелета. Да даже лучше, если судить по опыту тех, кто подрабатывал инструкторами, пускай из оружия Харону и достались только пистолет да штык-нож от неисправного карабина. Маловато, но все же гарантированное отсутствие сенсоколлапса дарит широкие возможности химерам, изначально создаваемым как боевая модификация человека, что бы ни говорила Дина.

К счастью, ингибиторы не пригодились и до вокзала химеры добрались спокойно.

Очень хотелось есть. Последние конфеты Амальтеи разделили на четверых, но успокоило это аппетит ненадолго. В принципе, остатка наличных вполне хватит на суточное питание, просто сейчас истекало время. Нет сомнений, что власти предпримут все возможное, чтобы не позволить химерам покинуть страну. Возможна даже остановка аэропорта и всех вокзалов. Тратить время на перекус в таких условиях преступно. А поесть можно и в поезде, только, как напомнила Ксанфа, не стоит брать нормальные порции. Это само по себе вызывает подозрения.

С этими мыслями Харон шагнул в подземный пешеходный тоннель, который сейчас пустовал. Ну, понятно, почему — лампы в середине тоннеля не горят. Срезать путь станет только тот, кто спешит. Или тот, кому света достаточно. В принципе, даже для цельных тут вполне светло, если привыкнуть. А химеры шли по тоннелю и вовсе без задержек, легко читая указатели. Гм, забавно, между контрфорсами люди стоят, целых пятеро. Интересно, зачем? Вроде у них принято целоваться в подобных местах, но они же поодиночке?

— Эй, друзья, вам не кажется, что это свинство — монопольно владеть такими нимфочками? — сказал довольно опрятный тип, медленно шагнувший из полутемной ниши впереди.

Ну как медленно... С точки зрения химер — безусловно. А для цельных — это, наверное, очень быстро.

— Спешим, — бросил одно слово Харон, прислушиваясь к звукам чужого дыхания позади. Наверное, те пятеро, что стояли в других нишах, тоже вышли на свет.

Это что, они грабят их что ли? Химеры с обычной шпаной очень редко сталкивались, никакие дураки так не рисковали, если только не нацеливались именно на химер. А может, это естественники? Но имеет ли это значение? Если эти личности замышляют что-то против них, значит, могут и донести. Если так, они не должны выжить.

В руках у заступившего дорогу типа сверкнул пистолет. Харон не стал дожидаться угроз, а тем более выстрела, и по-простому, не сдерживая силы, ударил кулаком в лицо, лопнувшее как переспелый арбуз.

Пистолет вырван. Резкий разворот. В свободной руке появляется штык-нож.

Леандр и девушки тоже обернулись, вот только у них налились кровью уши, значит, адреналина уже полно и рассчитывать на них нельзя. Перед ними стояли личности в деловых костюмах, все до одного вооруженные пистолетами.

Прыжок вперед, и штык-нож ныряет между ребрами ближайшего то ли грабителя, то ли естественника — разницы нет. Печень у всех людей большая, не промахнуться. Странно, что чувствуется сопротивление, но нож все же пробивает неизвестную преграду. Другой рукой Харон резко ломает запястье руки с пистолетом, одновременно еще один бандит получает ногой в бок, поближе к почкам. Хруст.

Гм, а у всех пистолетов глушители. Поиск цели... Выстрел. Прямо в голову попал. Оружие неторопливо выплевывает гильзу, и Харон, не дожидаясь перезарядки, отпускает его.

Осталось двое. Это уже успели поднять свои стволы, но им это не поможет, даже если зацепят. Химера — не человек, а пистолет — не винтовка.

Подскочив к первому, Харон без затей ломает ему шею пощечиной и швыряет труп во второго. Сбитому на землю грабителю он наступает на горло всем весом и после негромкого хруста сходит на пол.

Вот и все. Даже выстрелить ни разу не успели. Остается только добить выживших, обобрать тела и увести подергивающихся от перевозбуждения брата и сестер к поезду, благо, недалеко.

А все же какая нехорошая тенденция образовалась. Но богаче химеры стали, причем довольно сильно.

Харон ожидал подвоха, но когда они утром сошли в предприграничном городе с англоязычным названием Стоунпайк, то в выпуске криминальной хроники из миравилльских новостей было разве что зверское убийство сына члена сената вместе с его охраной. В общем, ничего, что имело бы отношение к химерам.

До границы Харон со всей компанией добрался часов за пять быстрого бега по полям и пролескам с перепрыгиванием через оградки. Цельные потратили бы не меньше двух суток. Собственно, и химеры не смогли бы долго поддерживать темп на голодный желудок, но они плотно позавтракали (каждому досталось по две печеных с яблоками утки), а в лесу им попался вкусный дикий кабанчик, которого добыла Амальтея. Его съели сырым.

Граница впечатляла. Точнее, впечатляли четырехметровый забор из часто поставленных бетонных столбов, обмотанных колючей проволокой и турели, направленные на территорию собственного государства. Канадцы поступили аналогичным образом, только у них турели стояли реже, не через каждые пятьсот метров, а через каждые семьсот.

Хотя тепловизорах химеры были бы как на ладони, Харон решил подождать до ночи.

— Отдыхаем час, — распорядился он. — Потом поищем место, где ограждение поближе, а ночью подкрадемся как можно ближе, чтобы без риска, и побежим к ограждению со всей доступной скоростью.

— А стрелять не начнут?

— Не должны, — вмешался Леандр. — Эффективная дистанция огня у них километр. На максимальной скорости мы это расстояние секунд за двадцать проскочим. Вряд ли операторы сейчас в боевой готовности, им как минимум секунд пятнадцать надо, чтобы систему разогреть, и еще секунд десять, чтобы приказ на открытие огня подтвердить. А ведь мы можем и ближе подобраться.

Собственно, к ночи они и подобрались ближе. На целых двести метров. Смешно, даже люди стометровку за десять секунд пробегают, значит, и двести метров осилят за двадцать. Правда, они не смогут без шеста перепрыгнуть четырехметровый забор.

А химеры — смогли.

До последнего Харон не очень верил, что все получится. Но — получилось. Их даже не пытались задержать канадские пограничники. Неужели не заметили? Или не поняли, что случилось? Проскочили-то химеры нейтральную полосу секунд за пять. Маловероятно, чтобы за границей неотрывно в тепловизор наблюдали, а обычный ПНВ — все же не то.

Но, как бы там ни было, теперь Харон, его брат и две сестры были свободны. Хотя бы на какое-то время.

* * *

9:07 (21:46 по неметрическому времени)

Взгляд со стороны

Тишину на складе помимо гудения автопогрузчиков нарушало только мычание аккуратно спеленатых служащих и охраны. Трудно поверить, но это было дело рук химер. Двух химер, если точно — Дины и Ксанфы. Хотя у них и имелось веское оправдание: охрана склада напала на них, едва они заехали в помещение. А ведь обе ничего не сделали, даже успели до закрытия. По пути, конечно, пришлось нарушить ПДД, но не так, чтобы очень. К тому же это только их дело, ну да еще полиции, но никак не охраны грузопочтового склада номер пять.

Девушек заставили понервничать, но противники явно не рассчитывали, что химеры смогут оказать сопротивление. Кто бы ни рассказал им о сенсоколлапсе, это знание оказалось бесполезным. Ксанфа, как и Дина, приняла ингибиторы, и цельные для нее просто не являлись противниками. Здоровой рукой она аккуратно направила голову первого в борт фургона, второго подбросила в воздух, впечатав в потолок, третий понял, что что-то идет не так, но затормозить, прежде чем химера заехала ему прикладом в солнечное сплетение, не успел. Предупредительный выстрел, погасивший лампу, успокоил оставшихся на ногах, дело было за малым — связать их. Им еще повезло, а то после сегодняшних событий сестры-химеры были на взводе и вполне могли устроить кровавую баню ради собственного выживания. А так Ксанфа только пронеслась по складу вихрем, обездвиживая всех, кто имел несчастье ей повстречаться. Трупов не было.

Бескровность захвата склада вряд ли помешала поднять тревогу. Есть же камеры наблюдения, а зачищать целое здание девушки и не думали, хотя бы потому, что Дина до сих пор не могла нормально ходить. Но их сейчас это меньше всего интересовало. Они просто заблокировали все входы и выходы, отрезав нужный зал от внешнего мира и подарив себе немного времени. Ворота Ксанфа и вовсе перекосила десятком злобных пинков, а потом автопогрузчиком с разгона добавила. Дина расстреляла камеры.

Грузы девушек давно хранились на одном пятачке. Всего-то и пришлось, что расчистить дорогу фургону от чужих контейнеров, а потом прицепить к своим грузовые парашюты. И к фургону тоже.

Работала Ксанфа. Хотя ее ранили уже дважды, и с точки зрения химер она была очень ослаблена, девушка все равно оставалась сильнее цельных. И, уж конечно, в разы быстрее. А Дина как раз передвигаться-то и не могла. Поэтому пачка масла и ветчина, найденные в холодильничке, целиком достались старшей из сестер, разве что пару бутербродов она чуть ли не насильно Дине скормила. Та ведь тоже не бездельничала, она обеспечивала перемещение.

Если Ксанфа работала физически, то Дина с относительным удобством разместилась в трофейном фургоне. Однако стекающий по ее лицу пот ясно показывал, что дела у нее не так радужны. Дина окружила себя различными приборами, часть из которых периодически верещала, мигая желтыми индикаторами, и тогда Дине приходилась срывать кожухи и лезть внутрь когда с тестерами и запасными платами, а когда и с отверткой. Особенно долго она провозилась с метровой раскладной антенной-тарелкой, только направленной не в небо, а в сторону "Пондуса".

Наконец, Ксанфа покончила с электростанцией — наверное, самым драгоценным грузом после собственно установки. Она приготовилась собрать авиетку, в которой вместе с сестрой и переместилась бы, как вдруг вдалеке послышался вой сирен и шелест винтов.

— О нет, — прошептала Дина. Она давно закончила настройку, но теперь она всё проверяла и перепроверяла. — Мы не успеваем. Ксанфа? Нужно питание для эмиттеров. Срочно.

— А авиетка?

— Нет времени. Нам придется рискнуть без нее. Реактор в "Пондусе" как раз выходит на рабочую мощность, так что уйти мы сможем через минуту. Но эмиттерам нужно питание, и не бытовая сеть, а трехфазная.

— А где же... — растерялась Ксанфа

— Допроси кого-нибудь.

Как ни странно, но первый же охранник, освобожденный от кляпа, был полон желания сотрудничать и доступно объяснил Ксанфе, где спрятан распределительный щиток. А кабель — кабели были в грузе у химер.

Через несколько минут воющие все громче сирены одна за одной замолкли. Снаружи послышался скрип шин и хлопанье дверей, но Ксанфа уже подвела силовое питание к приборам, которые по указке Дины разместила правильным квадратом вокруг машины на треногах полутораметровой высоты.

— А теперь сюда, быстро.

— Погоди Дина, думаю, я успею собрать ее.

(Грохнул стук в ворота. Те не поддались, и последовали резкие команды.)

— На это нет времени.

— Мы можем погибнуть без нее!

— Как и с ней. Но без нее мы не опоздаем.

Ксанфа замерла, взвешивая аргументы.

— Ты права. Запускай. А я сейчас их... — не закончила Ксанфа, отбегая к стенке.

— Ксанфа, служебные двери тут ни к черту. Не переоценивай себя!

— Ты только палец на кнопке держи, — и она рванула рычаг химической тревоги. По ушам ударил заполошный звон пополам с гудением, а Ксанфа скачком вернулась к Дине.

Программа ждала только решения пользователя — то есть сестре, и та поспешила нажать клавишу ввода.

— Ну вот и все, — счастливо улыбнулась Дина. — Есть накачка.

— Ага. Я так рада, — Ксанфа ткнулась носом в плечо Дины, а та потерлась лицом о ее волосы.

И вдруг тишину разорвал треск. Потом еще громче. Дина встрепенулась, а Ксанфа, подхватив карабин, пулей вылетела наружу.

— Ксанфа, стой!

В этот момент дверь не выдержала, плашмя упав на пол. В зал ворвалось десять нечетких теней, воющих сервомоторами бронированных экзоскелетов и сверкающих забралами шлемов-противогазов. Они двигались не очень медленно в отличие от простых цельных людей, но все же заметно уступали химерам. Однако их было слишком много для раненой Ксанфы.

Тем не менее, первые двое получили по сломанному вместе с рукой манипулятору. Одного из них Ксанфа тут же подхватила и закрылась им от огня его товарищей — если бортовой компьютер экзоскелета позволял быстро покинуть линию огня даже такого противника как химера, то отреагировать на неподобающую цель и прекратить стрельбу мог только пилот, а потому броня заискрилась от попаданий.

Именно в этот момент компьютер просигналил Дине о том, что нужная напряженность достигнута.

— Ксанфа!!! Сюда! Цепляйся за контейнер!!! — отчаянно крикнула девушка.

Ксанфа была метрах в двадцати от машины. Очень близко, и при этом всего в паре метров от зоны переноса. Но вместо того, чтобы развернуться и вцепиться в ближайший контейнер с парашютом, она перехватила свой импровизированный щит поудобнее, и бросилась на врагов, отвлекая их от фургона и установок.

А потом оглянулась, перехватив взгляд Дины, и качнула головой.

И та, не сводя с сестры наполнившиеся слезами глаза, нажала клавишу ввода в последний раз.

По изрядно опустевшему складу пронесся порыв ветра.

* * *

Интерлюдия

Новый Амстердам, Канада, 9 мая 218-го года н.э., 3:43 (9 мая 2010, 8:14)

— Ваши подчиненные показали себя некомпетентными идиотами. Это вполне однозначно характеризует вас, хотя прежде я был о вас иного мнения, — холодно констатировал полковник Вудхаус. (На самом деле он был взбешен, и хорошо знавший своего непосредственного начальника капитан Старк побледнел. Такое начало не предвещало ничего хорошего и могло кончиться даже веревкой.) — Боюсь, я ошибся. Вы провалили операцию. Вы знаете, сколько сил мы потратили на нее? Думаю, для вас это не секрет. Или нет?

— Не секрет, сэр. Но я бы хотел, если вы позволите...

— Оправдаться? Валяйте. Я послушаю. Люблю, знаете ли, добрую историю. Ах, доброй истории не получится? Ну что же вы так, дражайший. Вот скажите, кто у вас отвечал за непосредственное проведение операции?

— Лейтенант Дюпон, сэр.

— И?

— Э-э-э... Сэр?

— Почему у вас за проведение операции отвечал Дюпон, а не Воллес?

"Потому что второй полный придурок!" — подумал Старк, но вслух сказал:

— Лейтенант Дюпон отвечает за работу с криминальными группировками ССАФ. Силы капитана Воллеса предполагалось использовать на втором этапе.

— Вот как? Похвально, что вы не запираетесь. Значит, это с вашей подачи использовали этот сброд? — вкрадчиво осведомился полковник. — А вы хоть помните, какая изначальная цель перед вами стояла?

Вот казалось бы, разве это вина Старка, что специально отобранные исполнители выведены из строя диверсантами? А поди ж ты, отвечает все равно он.

— Да, сэр, помню. Однако смею заметить, что с вербовкой мы не преуспели. Да никто из химер вообще не предположил, что их вербуют! Они намеки совершенно игнорировали! А это был один из вариантов, разработанных седьмым отделом.

— Решил свой зад "семеркой" прикрыть? — недобро усмехнулся полковник, сменив тон на неформальный. — Так они тебе не приказывали ничего.

— Нет, сэр. Я просто посчитал этот вариант удачным в связи с известными вам обстоятельствами. Вы же знаете, мы потеряли целых два полноценных отряда.

— Это да... — погрустнел полковник. — Но почему у тебя захват уголовники проводили? Почему ты не взял хотя бы ребят Воллеса?!

— Но, сэр, мы же пока не воюем с ССАФ, а военная, по сути, операция на их территории — это скандал, сами понимаете, господин полковник. В парнях Воллеса я не был уверен, они чистые боевики, по этой причине и решил использовать местных.

— Да, скандала нет. Это ты молодец. Но вот операция сорвана. Ты мог усилить каждую банду дюжиной наших солдат. Чего стоило отобрать у них документы и вооружить их тамошним оружием? Уж этого добра в Федерации в избытке. А ты, подлец, решил чистеньким остаться. Думаешь, частичный успех тебя оправдывает? Ни хрена! Задание провалено, так и знай. Главная фигурантка не у нас! И что ты мне скажешь? Или лучше — что мне сказать генералу Вудлогу?

— Виноват, господин полковник, сэр. Нам просто... не повезло. Остальные группы сработали нормально. Мы их удачно зачистили, химеры у нас, вполне благодарные.

— Безусловно, — ядовито заметил полковник. — Везение — серьезный аргумент в планировании. Может, ты генералу сам так скажешь? А? А может, ты скажешь ему, что снял человека, который по сути и сорвал нам операцию, с одной группы и перенаправил его на другую? Приоритетную? Может, ты ему это скажешь?

Вот здесь Старк струхнул серьезно. Он и сам в курсе таких подробностей не был, зато сообразил, о каком человеке речь.

— Ты хоть осознаешь масштабы своего залета? — продолжал взбучку полковник. — Думаешь, они просто упустили ту же Дину? Эти уроды пытались химер уничтожить, а с ней и Ксанфой почти преуспели! Ты бы хоть задницей подумал, или у тебя и там единственная извилина склеилась? Пятеро химер получили раны. Имей мы дело с людьми, было бы четыре трупа и один коматозник. А в грозящем конфликте нам нужны способности и знания каждой химеры. Вы неприятно удивили меня, капитан Старк, — полковник вновь сменил тон. — Скажите, а не сочувствуете ли вы ССАФ? А?

Капитан сбледнул, но ответить ничего не успел. В дверь постучали.

— Кого еще там принесло... — тихо прорычал полковник. — Входите!

Дверь скрипнула, и в кабинет шагнул капитан Воллес, известный своей изворотливостью, исполнительностью, а порой даже глупостью, что было совсем уж недопустимо для капитана королевского разведывательного департамента. Зато у него имелось такое достоинство, по сравнению с которым все остальные просто меркли: он был абсолютно верен начальству.

— Разрешите доложить, господин полковник?

— Я занят, капитан. Что у вас?

— Последние новости по группе "Ромашка"...

— А, ну если так, то вы очень кстати. Докладывайте.

— Ксанфа у нас. Аэроплан с нею сядет через полтора часа.

— Ксанфа — это замечательно! Накладок не было?

— Объект задержала местная полиция. Один из членов "Ромашки" постарался.

— Мерзавец! Видите, Старк, какую свинью подложил нам ваш "спец"? Благодарите Воллеса, что объект из-за решетки вытащили, это даже лучше.

— Не совсем так, — поправил его капитан. — Я перенацелил группу перехвата, и объект отбили у контрразведчиков противника.

— Контрразведка?.. Контрразведка, — протянул полковник. — Она должна была вмешаться не ранее, чем сегодня. Что там стряслось?

— Э-э-э... Не могу знать, господин полковник.

— Не можешь. Вот поэтому ты и капитан, а не майор. Не зная причин, подставил группу. А если бы это была ловушка? А если бы ты, шакал, развязал войну?! Твое счастье, что все обошлось. Впредь я запрещаю проявлять подобную инициативу. Ладно, давай подробности.

— Потери — три человека убитыми. Согласно моему приказу инсценировано ДТП с наездом на неснятую противотанковую мину ФОХ-33 и детонацией участка минного поля площадью примерно сорок квадратных метров. Останки тел разложены химической компонентой мин.

Полковник протер лоб платком.

— Воллес, они землю рыть будут. И откуда там мина?

— Так минное поле там всегда было, сэр! Еще с войны осталось. За это и выбран тот участок дороги. Давно у нас на примете. А у объекта согласно моему приказу отобрали пол-литра крови и разлили на месте происшествия. Будут рыть — найдут ее ДНК.

— Ты что? Совсем дебил? Скелет у химер нечеловеческий! Любой школьник поймет, что химеры там и близко нет. Толку, если кровь найдут? Которую ты к тому же насильно у объекта отобрал. Ты у меня под трибунал пойдешь!

— Но, сэр, мне сообщали, что она была ранена и без сознания...

— Без сознания? А если это сенсоколлапс? Твои хоть не трепали языками? Ладно, — внезапно успокоился полковник. — Возможно, ты это и не зря затеял. Может, посчитают, что своим ходом ушла. Ты, главное, после посадки спроси, где Дина, всё больше пользы, а потом отправь к другим. Не до нее сейчас.

— Э-э... Вообще-то мои ребята допрашивали ее, когда она очнулась. Я приказал. Но особые меры воздействия второго уровня не принесли результатов, а санкции на более жесткие действия не было.

Полковник побагровел.

— Ты... Ты... Ты охренел вконец! Кто разрешил?! — забрызгал слюной он.

— Э-э-э... — опешил капитан. — Ну, требовалось узнать местонахождение главной фигурантки... А второй уровень, это же...

— Еще один дегенерат на мою голову! Ты, скотина немытая, и среди дегенератов дегенератом будешь. Ты читать умеешь? Это, бл...ь, химера! Ей что первый, что пятый, что даже седьмой — пшик один, не захочет, не заговорит. Ты что натворил? О какой лояльности может идти речь, если к ней применяли особые меры воздействия? Ты хоть понимаешь, что будет, если до других химер информация об этом вдруг дойдет? Я за твою жизнь ломаного гроша не дам!

— Виноват, господин полковник, — растерялся капитан Воллес.

Полковник с рыком зашагал по кабинету. Потом повернулся к капитану. Лицо у полковника было настолько решительное и злое, что Старк дернулся, а Воллес лишь чудом не оконфузился.

— Моли Всевышнего, чтобы тебя не наказали показательно, для нее. А это возможно. Нам нужно добровольное и охотное сотрудничество химер, а капитанов у нас много! Улавливаешь? Хочешь дожить до трибунала — убеди ее, что жесткие меры — трагичное своеволие естественников, которые скрываются даже в наших рядах. Иначе естественником выставим тебя. Твое счастье, что химеры плохо разбираются в человеческих мозгах. Надеюсь, ты понял, что кто-то должен быть наказан? Отлично. Старк, Воллес, оба можете быть свободны. Воллес, кандидатуры предъявишь после.

Полковник остался в одиночестве. Пнув корзину с резаными документами, он вытащил из кармана коммуникатор, но, подумав, спрятал обратно.

Итак, Дина пропала бесследно, думал Вудхаус. Известно, что она была на пятом грузопочтовом складе, на этом все. Плохо. Операцию, конечно, готовили не только ради нее, но никто на всей планете не знает об антигравитации столько, сколько она. Достоверно известно, что она пыталась создать "гравитационный щит", и, скорее всего, преуспела в этом... А федераты хороши, им до сих пор ничего не известно. Правда, у них не подвернулось в нужное время и в нужном месте агента, владеющего латынью, немецким и древнегреческим достаточно хорошо, чтобы совершенно случайно подслушать беседу Дины с Амальтеей, которую те вели на этих языках, и понять не менее трети, хотя и говорили они с нормальной для себя скоростью.

Где Амальтея, кстати, тоже неизвестно. Неизвестно также, где Харон и те двое. Но нет сомнений, что никто из них не останется в ССАФ, а в других странах их проще достать, убедить уехать. Босолей стоит своих денег... Если бы еще из-за него четыре объекта на тот свет не спровадили несколько месяцев назад! Билл, правда, уверял, что подопечные Босолея там не замешаны. Возможно. Но кому, кроме них, это нужно? Ответа не было, что полковнику совсем не нравилось.

А впрочем, не нравилось ему многое. Если забыть о накладке "Ромашки", операция прошла слишком гладко Только два столкновения исполнителей и прикрытия с топтунами. Тех всячески отвлекали, но чтобы только два... Только два! Остальные только с самими модификантами, ну так их посвящать — для любой из сторон себе дороже.

А с другой стороны, филеры ведь следят, чтобы химеры не наделали глупостей. Так есть ли подвох? Зачем бы южанам позволять забрать химер, да еще под видом сперва похищения, потом спасения от произвола? О дешевом размене можно забыть, едва ли они не видят ценности химер, для чего-то ведь их создали... Тоже, кстати, загадка — а для чего? Официально — в качестве эксперимента, исключительно во имя науки. Во имя науки остановились бы на Леандрах, ну пусть на Дине с Антимахом. Ради чего клепать их на протяжении двадцати лет? И это еще пустяк, по плану на это отводили пятьдесят лет! Интеллектуальный ресурс? Скорость мышления химер действительно поражает, и они весьма изобретательны — хотя лишь в сфере своих интересов. Ради этого вся операция "Лютик" разработана. Но в ССАФ никогда не использовали химер на сверхважных постах. Попытка была, но какой хай подняли конструкторы, инженеры и прочие личности, боящиеся за свои теплые места! Солдаты из химер не получатся. Они физически не способны не обсуждать приказ, если сомневаются в его целесообразности и моральности, и едва ли признают над собой чье-либо право на отдачу приказов. Химерам в человеческой армии не место. Между тем, в ССАФ как будто никакого другого применения химерам не желают видеть. Но это глупо!

А главное, с одной стороны у химер необоснованные привилегии, а с другой — Босолея не прищучили, когда он объявился со своими идеями. Значит, он как-то вписывался в их планы.

Так-так-так... А что самое худшее может стрястись? Провокация и огласка операции "Лютик". А хуже, если одновременно. Тогда химеры перейдут на сторону врага. Но зачем так сложно?

Полковник все же вытащил коммуникатор.

— Билл?

— Привет, Сэм. Доброго здоровья!

— И тебе того же. Знаешь, не нравится мне, что химер нам так просто отдали. И возня эта... После твоих слов у меня появились смутные подозрения, что новый игрок ввязался. Дать бы ему по рукам!

— Не вопрос.

— Да. В общем, займись. Но главное — Дина. Информация, которой она владеет, для нас критична..

— Этим я уже занимаюсь. Зацепок почти нет. Там сейчас такое... То аресты, то несчастные случаи массовые.

— Тем более. Пойми, это важно. Через неделю жду отчет. Бывай.

Развернувшись на каблуках, полковник прошагал к телефону и вызвал на ковер очередного подчиненного.

Глава 7

9:13 (21:55 по неметрическому времени)

Дина

Перемещение прошло быстрее, чем рождается мысль. Даже химерья мысль.

Дина успела воспринять немногое. Онемевшие ноги, вспышка ламп в зале, искривленное пространство за пределами зоны переноса, напрыгнувшая справа тьма, а впереди почему-то ясно виден борт этого самого фургона, словно перекрученный топологическими преобразованиями — вот, собственно, и все.

Экран компьютера погас, оставив кабину без искорки света, надрывно взвизгнули встроенные динамики, и Дину застало врасплох ощущение свободного падения.

Воздух, уходящий изо всех щелей, ревел как в топке. Через неплотно закрытые оконца мелкий мусор вынесло мгновенно, но в кромешной тьме Дина этого не видела. Она схватилась за первый попавшийся рычаг, широко раскрывая рот и пытаясь сорвать с себя куртку непослушными руками: кислорода не хватало. Разум затуманился.

Вспышка! Темноту разрезала далекая змеистая молния, протянувшаяся от тучи к туче. По заложенным ушам, вдобавок еще звенящим от ревуна, прокатился угрожающий рокот. Еще вспышка, совсем рядом. От душераздирающего грохота полубесчувственная Дина сжалась в комочек. Следующая молния соединила тучу и острую тень горной вершины.

Наконец, беззвучно хлопнул парашют, заглушенный очередным раскатом грома. Дину вдавило в кресло. По корпусу и стеклу фургона сразу забарабанили тяжелые капли дождя, до того падавшие с ним вместе. Машина успела провалиться не меньше, чем на километр, поэтому дышать было полегче, чем сначала. По-прежнему приходилось хватать воздух ртом как рыбе, вытащенной на сушу, но перед глазами хотя бы не крутилась карусель черных точек, и Дина могла действовать осмысленно.

Включенные фары не высветили ничего, кроме потока воды. Бушевала гроза. Молнии сверкали то метрах в семистах, то не дальше, чем в сотне, и Дина вспотела всего за несколько секунд. Несмотря на ее искусственность и относительное совершенство, грохот выворачивал ее душу наизнанку.

Но никакое падение не продолжается вечно, хотя бы и с парашютом. Разве что при круговой скорости вне атмосферы. Хотя тогда что с парашютом, что без него — разницы нет.

Черная громада горы вынырнула из-под машины и слизнула треть беснующегося небосвода, стремительно вырастая. Через несколько секунд скребнуло по днищу, потом снова... Затрещали ветви, тряхнуло, раздался скрип дерева о металл. Дина напряглась в ожидании удара, но его не последовало. Фургон мягко просел вниз — едва слышно хрустнули макушки деревьев под куполом парашюта, — слегка качнулся вверх, прижав Дину к креслу, и, в конце концов, косо повис на стропах метрах в трех над землей. Два пятна света скользили по кустам то вперед, то назад, то в стороны, причудливо искажаясь среди блестящей от дождя листвы. Порывы ветра норовили закрутить фургон.

Дина жадным зевком втянула воздух и первые несколько минут смирно сидела, глубоко дыша. Каким вкусным ей казался этот воздух!

Ее потряхивало после пережитого, но как-то неправильно — сказывались ингибиторы. Впрочем, страх уже ушел. Молнии сверкали и сейчас, только закрытые склоном горы. В любом случае, притянуть их должна вершина, уж это-то помнило даже подсознание.

Будь Дина в форме, она могла бы выпрыгнуть наружу, чтобы исследовать окрестности и поискать разбросанные по округе вещи. Какие-то упали камнем, какие-то — на парашюте отнесло ветром, а автомобиль должен был оказаться между ними — тяжеловат. Но Дина не была в форме. И не только физически.

Настроение ее оставляло желать лучшего. Да и какое могло быть настроение! Только что она потеряла любимую сестру, с которой нечасто расставалась и никогда — надолго. Утрата Ксанфы стала ударом неожиданным. Только в неопределенности Дина искала утешение. Да, Ксанфа была в опасности, но химеры живучи. Может быть, ее арестуют, и этим дело ограничится?

А вот остальные... Их положение было хуже. Дина боялась за них больше, чем за Ксанфу, которая попала в руки полиции. Не было ответа на вопрос, волновавший ее все больше: зачем кому-то понадобились безобидные химеры? А догадки... Догадки порождали отчаяние.

Она уставилась наружу невидящим взглядом, сжимая и разжимая кулаки. На глаза навернулись слезы, но Дина, не давая им воли, кусала губы. Она искала ответ, в глубине души понимая, что нашла его.

Химеры быстры. Сильны. Иммунны ко многим ядам и болезням. Биологически бессмертны. Но эти качества никто, кроме их самих, не использует. Нельзя же рассчитывать, что вероломно изловленный ежик одарит способностью сворачиваться в клубок и поможет отрастить иголки на спине?

Химеры быстро учатся. Способны сосредотачиваться на любимом деле, напрочь отсекаясь от прочих раздражителей. А их мышление и восприятие отличны от таковых у многих цельных, что дает возможность замечать то, чего не видят они. Да, вот это может быть мотивом. Сколько изобретений и открытий на счету одной только Дины? Сорок два. В основном мелочь, и все же... Но химеры не станут потворствовать тем, кто попытается силой заполучить их. И Дина не исключение. Рассчитывали принудить? Как? Голодом, разве что. Но сильный голод отключает сенсоколлапс. А цельные теоретически съедобны, что ни говори. (Самоубийцы, ау!) И вообще, желающим сотрудничества логичнее помочь химерам, а не восстанаваливать их против себя. А уж для помощи возможностей — вагон и маленькая тележка. Нет, использованный способ исключает подобный мотив.

Просто так похищать? Химеры едят в несколько раз больше цельных, чтоб их даром кормить, и их пища вовсе не травка, им мясо подавай. Хотя бы килограмм в день для хорошего самочувствия. А лучше пять. Или десять. Смешно такое предполагать.

Удовлетворить любопытство черных биологов? Проще выкрасть диски с генокодами, чтобы создать зиготы клонов всех живущих химер. Ну ладно, не проще это, а этичнее, но все химеры для таких целей не нужны. Капельки крови, конечно, недостаточно — у эритроцитов только фрагмент полного генома, да и практически у каждого вида ткани свои генетические особенности, но есть же эталон-клетки. Это в раннем детстве еще были возможны такие отвратительные случаи, как в сто девяносто пятом, когда Великобритания предложила ССАФ продать пару химер, и этот вопрос хладнокровно обсуждался на уровне сената — до сих пор от негодования трясет всю вплоть до сенсоколлапса, как почитаешь стенограммы. Но сейчас цивилизованный век наступил — к чему утруждаться? Достаточно выделить тот самый эталон. Ну да, геном у химер сложный. В частности, биохимия — вообще за пределами добра и зла. Однако же ничего неосуществимого, только расходы большие.

Так что же тогда? Против воли химер никак нельзя использовать. Или можно, но нет необходимости. И получается, что химер никто не собирался использовать. Их схватили для чего-то другого. А целыми захватить не очень-то и старались...

Дина сдалась, приняв выводы, как верные. Она закусила кулак, чтобы не зареветь. Воображение рисовало страшные картины. Дина смертельно, панически боялась остаться единственной химерой. Верховный Инженер, какими враждебными существами ей в тот миг представились цельные!

Побыв в неподвижности несколько минут, Дина вздохнула, выпустив воздух сквозь сжатые зубы, и занялась насущными проблемами, разом отрешившись от прошедших уже событий. На ситуацию в оставленном мире она при всем желании не могла влиять. Заботиться следовало о настоящем.

Как раз ногу в очередной раз прострелило болью. А даже для химеры запускать травмы несколько опрометчиво.

Сперва ничего, кроме пачки сигарет, застрявшей между рамой и стеклом, Дине не попалось, но потом она нашла прикрепленную за сиденьем аптечку. Руководства по оказанию первой помощи химерам и нехимерам приложено не было. А жаль. Не то чтобы Дина не знала особенностей своей анатомии, но вправлять вывихи точно не умела. Случалось, она смотрела фильмы, когда интерес перебивал отвращение к дерганым картинкам неестественных цветов, и иногда видела в них, как хирурги это делают. Только фильмы снимают цельные, для цельных и про цельных (если забыть о студентах-недоучках, которые умудрялись довести ее до нервного тика как приглашениями сниматься, так и настойчивыми предложениями ознакомиться с "шедеврами", отснятыми высокоскоростными камерами на тетрахромной пленке — и где только брали?). А у химер строение опорно-двигательного аппарата несколько отличается. Оно более совершенное. Взять хоть позвоночник, куда лучше приспособленный к прямохождению, чем у цельных. Или те же голеностопные суставы, довольно устойчивые к вивихам... Если не подвергать стопы ударным боковым нагрузкам, что, к сожалению, и произошло сегодня. Но хотя бы химерам это не грозило переломом, уж это-то Дина знала. Пусть это знание не слишком-то помогло ей.

Она измучилась и взмокла, прежде чем стащила ботинок с подвернутой внутрь стопы. Ногу дёргало. Сместившийся сустав уже распух. Дина глубоко вдохнула и потянула стопу от себя, поворачивая ее сводом вниз. Ногу пронизала лютая боль, и Дина разжала руки.

Отдышавшись, она потрогала сустав. Припухлость вынудила забыть об осторожности и нажимать сильнее, чтобы хоть что-то нащупать. Более жестокую пытку Дина не могла вообразить. Конечно, она была в состоянии стерпеть и проигнорировать любую боль в любых условиях, но эти дурацкие ингибиторы блокировали и секрецию эндорфинов, а терпеть боль на одной силе воли... Мучительно.

Дина все же составила представление о порядке действий и рывком вправила сустав. Еще одно мгновение муки стоило наступившего облегчения. Теперь стопой можно было шевелить.

В аптечке помимо прочего оказался эластичный бинт, и Дина обмотала им лодыжку как можно туже. С другими травмами она решила разобраться поутру, а пока закинула в себя горсть болеутоляющих таблеток, предварительно ознакомившись с их составом. (Все-таки кое-какие препараты на химер действовали неадекватно или вовсе не действовали.) Потом отобрала самое крепкое из наличных снотворных снадобий и отпила полфлакона, а прислушавшись на минуту к ощущениям — опустошила его полностью. Добавлять что-то еще она не стала: организм и так нуждался в отдыхе, требовалось лишь слегка подтолкнуть его.

Вскоре навалилась сонливость, но переживания какое-то время гнали ее прочь. Дине по-прежнему было горько осознавать, что сестра осталась. Ее не терзала совесть (у той, по правде, не имелось ни малейшего повода поднять голову), зато жгучая досада вполне смогла ее заменить.

Дрема потихоньку одолевала Дину. Та усилием воли отогнала ее и, рывком скинув трофейную куртку, со злобой скрутила ту на манер подушки. Потом сунула под голову и, поворочавшись, уютно свернулась калачиком на двух откинутых сиденьях.

Уже наполовину заснув, Дина мысленно подвела итог этому беспокойному дню.

В активе были припасы и она сама. Свобода от преследований. Настоящая, полная свобода действий. Настоящая безопасность. В пассиве — Ксанфа. Ее нет рядом. Да и никого из химер нет. А главное, их свобода под угрозой. Остальное не так важно. "Аллигатор", некоторые личные вещи, сложенные в нем, спекшийся компьютер... Химеры были дороже.

Зато запас электроники и технических алмазов для ТМ и ТЭ никуда не делся. Эта хорошо, потому что с ними можно вернуться.

"Я еще вытащу их, — пообещала Дина себе, засыпая. — Всех".

Это были последние ее мысли, представленные в виде в фразы. Уже через минуту Дина мирно сопела, сложив ладошки под щекой.

* * *

Украина, 15-е мая 2010-го года н.э.

Антон

Купе Антону понравилось. Все же не зря отказался от обычной для себя экономии. Не пожалел. Чего только стоит розетка на двести двадцать вольт? Ну, может и немногого, она ведь одна. Но предусмотрительный человек всегда позаботится захватить тройник, в том числе и для того, чтобы делёжка источника благ цивилизации прошла мирно. Впрочем, конфликтовать Антону было не с кем, делить розетку — тоже: попутчиков не наблюдалось. Ничего странного, не самый разгар сезона. Это он решил учиться полетам на параплане, а обычный курортник — он зверь консервативный.

Поезд, благодаря благословенной розетке, стал не самым плохим местом времяпровождения. Для полного счастья не хватало лишь вай-фая, хотя бы в виде локальной сети, а то вся польза от прихваченного нетбука сводилась к фильмам, хотя было что-то умиротворяющее в том, чтобы смотреть сто раз виденное кино на привычной машине, но в новом месте. Добавлялось уверенности и спокойствия.

А уже утром Антон приехал в Феодосию, затем добравшись на такси до .

Эти три дня, что отделяли его от поездки, оказались довольно скучными. Впрочим, времени Антон зря не тратил. Он купил парапланерный кокпит — эдакую сумку, которая крепится на груди. Туда помещается фото-видео аппаратура и средства связи. Ну и аптечка. Ну и что хозяин возьмет. Антон, например, планировал держать там еще и документы, и деньги.

Вот так он и убивал время, но теперь ожидание осталось позади.

Как ни странно, в первый день его никто к параплану не подпустил. Ну как не подпустил... Купить позволили. Честь по чести модель подобрали, такую, чтоб для новичка в самый раз, и в отличном состоянии. Но летать запретили. Вместо этого читали теоретический курс, а Антон честно внимал.

Следующий день был нелетным (Антон зря таскал с собой рюкзак с парапланом). И следующий после него. Однако фортуна Антону все же улыбнулась. Так он думал.

С утра погода была — сказка. Наученный горьким опытом, Антон все же позвонил на мобильный инструктору — чтобы зря не тягать параплан. Хотя... Смысла в этом не было. Он бы подергался-подергался, да и потащил бы его не смотря ни на что. В чужих городах, при проживании в гостиницах и на квартирах, Антон жил по принципу "все свое ношу с собой". Пусть и с вариациями: носил он не все, а только самое ценное или самое легкое. Поэтому он все три дня таскал и собой и нетбук, и паспорт, и деньги, и штатив с фотоаппаратом — хотелось ему сделать несколько удачных фоток, раз уж выехал в Крым, — и статуэтку подорбанную еще дома — на ее счет он собирался проконсультироваться со своим знакомым крымчаком-искусствоведом, потому что как ни крути, а поиздержался Антон неплохо, и поправить свои финансы за счет продажи жутко крутой, но не не очень нужной статуэтки не отказался бы. Так что со стороны Антон напоминал ишака.

Ему предстояло пройти под ЛЭП. Опять.

Каждый раз он сперва двигался бодро, но потом тормозил: вид проводов, натянутых между опорами, и слабое потрескивание внушали робость. Сколько же там? Сто киловольт? Триста? Пятьсот? На всякий случай, Антон отключал телефон, и, глубоко вздохнув, быстро проскакивал. Ничего с собой он поделать не мог. Когда в детстве, схватившись за ложку, что была в кружке с кипятильником, он получил удар током, то запомнил этот опыт на всю жизнь. И оголенные проводники не уважал ни под каким видом, а увидев однажды провода, лежавшие на земле после бури, старался и под высоковольтными линиями не гулять. Что, прямо скажем, непросто в городе с троллейбусами и трамваями.

Но в этот раз... В этот раз из одной из сумок, где лежали статуэтка, крымские сувениры и зарядка к компьютеру и телефону, раздался писк, похожий на дозвон к модему. Гудение и потрескивание проводов ЛЭП вдруг стало меняться совершенно синхронно с этим писком. Волосы на голове стали дыбом сами по себе, безо всякого участия Антона.

Ему все это очень не понравилось. Он с силой швырнул сумку прочь.

Но это не помогло.

Там, где мгновение назад пролетала сумка, зажглась звездочка, и прежде, чем Антон удивился, она вдруг мигнула, превратившись в кривую линзу, простершуюся над ним, и через мгновение Антон, еще ничего не осознав, уже ослеп, оглох от душераздирающего треска и хлопка по ушам, а также, будто всего прочего было мало, потерял опору.

* * *

Едва Антон потерял опору, как порывом ветра сдуло теплый воздух вокруг него. Впрочем, он не заметил, что тепло сменилось холодом, его мороз продрал по коже. Ветер-то дул снизу, и чем дальше, тем сильнее.

Он заорал от ужаса. Пожалуй, если бы Антон решил, что его могут услышать, и если бы он успел подготовиться, то запросто сдержался бы. Но получилось так, как получилось. Да и кто бы спокойно принял то, что перед глазами абсолютная чернота, а сам он падает?

Яркая вспышка подсветила округу. Земля и деревья были далеко внизу. Еще одна вспышка — и вот они как будто ближе.

Легче от того, что с глазами был полный порядок, как-то не стало.

Обычно говорят, в такие моменты перед глазами человека проносится вся его жизнь. Антону же вспомнился "Затерянный мир", с его особым видом развлечения человекообезьян, бросавших людей на бамбук, так что те нанизывались на стебли. Ничего умнее в голову не пришло, он просто не верил в происходящее. Но было похоже, что он вот-вот испытает нечто подобное, а если и нет — удар о землю ему все равно не пережить.

Теперь он заорал искренне, от души. Но это ему не помогло, даже сильномогучее матерное слово оказалось бессильным. Хотя... Это как посмотреть. Возможно, именно оно помогло ему опомниться.

Он решил сделать хоть что-то. Ведь за спиной у него был целый параплан!

Антон уцепился за него мертвой хваткой, выпустив из рук пакет, сразу отставший. Не отпуская рюкзака, он расстегнул левую лямку и впился в нее до боли в пальцах, а потом снял с плеча правую. И тут же надел на левое плечо, расположив рюкзак на груди, прямо на кокпите. С трудом защелкнул болтавшуюся лямку и тут же надел ее на право плечо, а потом, не теряя ни секунды, кое-как раскрыл рюкзак.

Параплан не вытянулся, ткань пришлось схватить рукой и дернуть вверх, только тогда поток воздуха подхватил ее. Антона встряхнуло, но не очень сильно: во вспышке молнии он видел, что параплан раскрыт не до конца. Это ведь не парашют.

Но земля уже была уже рядом. Точнее, рядом были скалы.

Удар ветки первого деревца на пути Антона вышиб из него дух. Ветка второго отбила ему руку. И вдруг его рвануло с такой силой, что Антон просто выскользнул из лямок рюкзака, падая уже самостоятельно. Руки, которыми он держался за стропы, обожгло.

Земли он коснулся ногами почти сразу, но на этом падение не кончилось. Антон продолжал падать, несся, налетая на кусты, переваливаясь через горбики и пересчитывая спиной камешки. Он кубарем катился вниз, ожидая, что вот-вот налетит головой на камень или ствол дерева.

Шуршание, треск — и движение прекратилось.

Сознания Антон так и не потерял. Перевернувшись на спину, он бессознательно подставил лицо крупным каплям дождя. Постепенно до него начал доходить ужас его положения.

Вот он стоит, собирается проскочить. Пакет в одной руке, сумка в другой, за спиной рюкзак с благословенным парапланом. Подозрительный писк из сумки, гудение ЛЭП в унисон... Вспышка. И Антон падает бог знает с какой высоты. Утро сменилось кромешной тьмой. Почти кромешной — молнии старательно подсвечивают окрестности. Потрескивание проводов сменилась стуком капель дождя о листья и громом. Здесь было мокро и очень неуютно. В самом деле, о каком уюте может идти речь?

Хотя, конечно, первые несколько минут Антон бездумно радовался. Все же такая опасность даром не проходит. Ему было абсолютно наплевать, мокро ли, сухо ли, наплевать, где он и как вообще сюда попал. Однако постепенно он вспомнил, что находится неизвестно где, и неизвестно, как ему теперь быть. Вспомнил и проникся. Вот тут-то и стало неуютно, до дрожи, до отчаяния, до крика.

Но он выжил!

Эта мысль все же немного его согрела. Он выжил, он живет и дышит — это главное. А мог ведь и разбиться в лепешку. Это хуже, чем потеряться на ровном месте. Хуже, чем присутствие темноты, когда ее не должно быть. Хуже, чем необъяснимость падения. И даже то, что адски болят обожженые руки, значит в первую очередь главное: он жив!

Однако разлеживаться на стоило. Нужно найти пещеру какую-то, ну или подальше от деревьев отойти, чтобы молнией не приласкало.

Антон завозился в луже, пытаясь встать. Сказать, что его трясло — ничего не сказать. Организм упорно отказывался верить, что угроза позади. Антон бухнулся на колени, и его вырвало. Однако он нашел в себе силы схватиться за ствол тонкого деревца и подняться на ноги.

Саднило все тело. Ожогами рук дело не ограничилось. Царапины — те ощущались всюду, как и ушибы. А вот переломов не было... По крайней мере, так казалось.

Анто выпрямился и отпустил дерево, чтобы сразу же покачнуться. Голова кружилась.

— И все же где я? — спросил он вслух неизвестно кого, борясь с искушением заорать в голос.

Естественно, никто ему не ответил. Даже если бы тут кто и был, шум дождя заглушал голос Антона. Гром справлялся с этим еще вернее.

У него самого была единственная версия — тут замешаны подозрительный писк и подозрительное же гудение ЛЭП. Для выводов маловато. Может, аномалия? Да запросто... По крайней мере, "чё за бред" с легкостью мутровало в это "запросто", стоило оглядется и прикоснуться к мокрым кустам. В полной темноте.

Но сейчас важнее было найти укрытие от дождя. Футболка давно прилипла к телу, в кроссовках противно плюхало, а ледяные струи воды больно лупили по голове и по плечам. Дольше терпеть это не представлялось возможным. В конце-то концов, где-то вверху есть параплан, можно укрыться под ним. Или хоть согреться по пути.

Антон осмотрелся, подсвечивая экраном чудом уцелевшего телефона. У его ног был будто ощипанный куст, собственно, и остановивший его падение, а склон спускался гораздо ниже, теряясь в темноте. Туда идти Антону было незачем, ведь вода стекала вниз, и он побрел вверх, моментально отключив телефон, едва над головой грохнуло.

Его побитое тело оставило не то чтобы ясный, но все же видимый при свете молний след, так что очень скоро он подобрал потерявшийся кокпит, изрядно обрадовавшись. Приборам, может, и хана, а вот документы и деньги могут еще послужить. Мало ли, куда его забросило?

Однако через полчаса Антон был уже не так рад, что решил искать убежища именно сейчас. Дождь стихал, хотя прекращаться и не думал, гром рокотал вдалеке, а пот уже разъедал глаза. Но парень все равно полз вверх из чистого упрямства, пока не вылез под тот самый уступ, мимо которого пролетел при падении. Он не узнал бы его, но далекая вспышка помогла ему заметить свой искалеченный параплан. И не только параплан.

Невдалеке лежала металлическая коробка, побольше мусорного бака, врезавшася в почву на несколько сантиметров. Антон обрадовался. Как же, признаки цивилизации и, возможно, свидетельство того, что никуда особенно далеко он не попадал. В конце концов, мало ли необъяснимого случается?

Коробка оказалась не простой. Она лежала на боку, а на крышке сидел цифро-аналоговый замок с четырьмя разрядами. Антон привалился к ней: так хотя бы ветер задувал меньше.

Чтобы только найти себе занятие и не мерзнуть впустую, он стал перебирать комбинации на замке. Через какое-то время тот щелкнул, и крышка толкнула Антона в плечо.

Он отскочил, дав ей шлепнуть по низкой мокрой траве, и поскорее заглянул внутрь. Оттуда сполз ворох ткани очень мягкой на ощупь, соблазнительно мягкой. И восхитительно сухой.

Это была чистая удача. Антон снял с себя все лишнее и забрался в коробку, вкопавшись в пушистую ткань. Там было очень тепло, сухо и уютно. Дождь его беспокоил только стуком капель, но оттого становилось еще уютнее.

Незаметно для себя, Антон уснул, обдумывая, где же он, черт возьми, очутился.

* * *

Неизвестные горы, декади второй декады флореаля 218-го года от Революции, 1:00 (9-е мая 2010-го года по дореволюционному летоисчислению, 2:40 по неметрическому времени)/17-е мая 2010-го года, 4:00 по-местному

Дина

Проснулась Дина от того, что чиркнула ногтями по чему-то твердому. Еще не очнувшись, она привычно сунула пострадавшие пальцы в рот и с большой неохотой разлепила глаза. С неохотой — потому что не желала прощаться со сновидением. В нем она, дождавшись своей очереди на ускорителе, вдруг открыла неизвестную прежде частицу, не описанную никакой теорией. Восторгу не было предела... Но пробуждение разоблачало иллюзорность открытия. Кому бы такое понравилось? Разве что цельным, им вообще нравятся совершенно дикие вещи.

Дина поднесла руку с часами к глазам... и застыла на миг в недоумении.

Она привыкла вставать только по утрам, в два пятьдесят, а был ровно час — ночь! Между тем, хотя краски ещё не появились (по крайней мере, для глаз Дины их не доставало), рассеянного сумеречного света хватало вполне.

Объяснение этому нашлось, стоило лишь оглядеться. Но лучше бы оно не находилось.

Дина подскочила, проигнорировав жалобно хрустнувший руль.

"Это не реально. Пусть это будет не реально," — уговаривала она себя.

— Ксанфа? — жалобно позвала Дина, зажмурившись. Вдруг с памятью что-то не так? Ну бывало ведь, принимала она сон за реальность. Да вот только что же случилось такое!

Тишина.

Дина открыла глаза.

Под носом все так же не было привычной стенки, а над головой не нависал родной потолок. Не было ни книжного шкафа, ни платяного, компьютера тоже не было видно. Зато была кабина чужого фургона. Дина с ненавистью пробежалась взглядом по ней — два сиденья, запотевшее лобовое стекло, распотрошенная аптечка с пустым флаконом из-под снотворного, компьютер, приборы, карабин на полу. Ни Ксанфы, ни кого-либо другого поблизости.

Да, похоже, что встреча с любимой сестрой откладывается. Установку-то Дина с собой взяла. И не одну. Взяла и электростанцию. Одну. А вот топлива — топлива к ней не было из-за нападения на Ксанфу. Электростанция потребляла газ очень хорошо, целый баллон в час. Взамен отдавала достаточно электричества, чтобы переместить до трехсот килограмм груза. Расстояние не имело значения, на затраты энергии влияла только сила гравитации в исходном и в конечном пунктах. Замечательная система. Вот только нет топлива.

"Вернусь — порву гадов! — вспыхнула Дина. — Зубами истреплю в кровавое мочало!"

Уши загорелись, и только огромным напряжением воли она не соскользнула в сенсоколлапс. В конце концов, ей было чем заняться, сделанного не отменить. Мало вернуться, надо подготовить плацдарм для тридцати пяти химер. Из них часть — еще детеныши, то есть с одной стороны им пищи нужно меньше, с другой — к рациону требования выше. Больше кальция, больше алюминия, больше меди, больше мяса — мяса, а не рыбки. А когда она все же обеспечит все это и вернется, у нее и поинтереснее дела найдутся, чем разыскивать, тех, чья шея нуждается в массаже зубами. Да и пуля — как-то гигиеничнее... М-да.

Однако, вылазки в родной мир пригодились бы. Да и для спасения химер рабочая установка в итоге понадобится. И как тут быть? Нет, понятно: или топливо добывать, или другой привод обеспечить. Вот только существовала небольшая проблема.

Инженером была Ксанфа. Дина — простой физик. Ну, не очень-то простой, но тем не менее. Работать руками она, конечно, умела (не химере избегать такого заработка), зато совершенно не представляла, что нужно рассчитывать, а что можно опустить. Дина привыкла рассчитывать абсолютно все, это и было ее бедой. Когда она в детстве свой первый приемник собирала, сколько дней она морщила лоб, высчитывая емкость и индуктивность абсолютно всех проводников, деталей и спаек? А сколько декад провозилась с первым ТЭ? Воистину лучшее — враг хорошего. Сейчас Дина могла с закрытыми глазами из технических алмазов собрать новые топоэффекторы и даже стационарные топомодификаторы, но без этого изначально не имело смысла сюда соваться. А вот в остальном...

Хотя, если рассуждать логически, совсем не нужно так уж тщательно рассчитывать что-то, если пользуешься готовым рецептом. Например, Дина наизусть помнила устройство топомодификатора, топоэффектора и гравимодификатора, пузырьковой камеры, катодной трубки, ускорителя, реактора, радиолампы, кремниевых и алмазных электронных схем. Вот бы еще тепличные условия... Энергию. Станочный парк. И время.

Но прежде чем дергаться по поводу оснащения для возврата, предстояло обустроиться, наладить быт и связи с местными. С последним у нее может получиться как-то... не очень. Цельных она очень плохо понимала. А их власть имущих — еще хуже. Поэтому контакт следовало хорошо обдумать. Вот что она сможет предложить? Точнее, чем чужие власти заинтересуются?

Славно, если найдется некто, способный оценить знания Дины. А если у них развиты биотехнологии, а естественников нет — еще лучше. Можно сразу просить содействия и выручать остальных химер. Вероятно, взамен попросят сдать кровь, несколько волосинок, кожи кусочек. Пусть. Не жалко, можно даже рассказать то немногое — немногое по сравнению со специалистами-химерологами, — что она о себе знала. Вдруг подскажут им что-нибудь понятия суперрепликация ДНК, эталон-кластер, ксеноциды и фремдреактанты? Пусть изучают на здоровье, пользу изыскивают. Но это если развиты биотехнологии. А даже в таком обществе предстояло прояснить ситуацию, а то так можно вляпаться, что естественники на контрасте милыми существами покажутся.

Нет, главные вопросы — это не нужды властей и не то, что Дина может им дать. Это язык, политическая обстановка, идеология, и уровень развития.

А ответов пока нет.

Впрочем, их ведь можно поискать немедленно!

Дина тронула приемник. Тот ожил — загорелись и замелькали цифры. Но сканирование эфира не дало ничего.

У Дины пересохло во рту, а руки показались легче обычного. Она лихорадочно проклацала все диапазоны вручную — ничего. Дина прошлась по диапазонам еще раз, но результат был тот же. Стало неожиданно жарко, и она бессильно откинулась в кресле.

Ну вот, сбылась мечта, называется. Конечная цель — неразвитый мир? Неразвитый. Получи и распишись. И что с этим счастьем делать? Тут вообще что-то есть? Разумная жизнь? Металлические инструменты? Дороги? Заводы? В лучшем случае, тут что-то вроде первого века, когда еще не открыли радио, но уже развились автомобили, дирижабли и аэропланы. Есть ли смысл тут закрепляться? Хочется верить. Еще больше хочется верить, что тут хоть какие-то дикари есть. Иначе Дина очень надолго застряла.

Ладно. Сейчас сделать можно не так много. Основные задачи предельно ясны.

Первое: выживание. Жан посмеялся бы, если бы мысли Дины подслушал. Впрочем нет, он посочувствовал бы ей и стал бы утешать. А так-то забавно, конечно. Химера искренне озабочена выживанием. В каких-то горах и притом вооруженная до зубов. Но выживание — это пища в первую очередь, не только безопасность. А и по части безопасности — мало ли что тут водится? Может, медведи, волки или вовсе рапацезавры какие-нибудь. Со всеми этими ухо надо держать востро. И вообще отслеживать и валить их надо, как они ни опасны. Это и дичь, и конкуренты.

Второе: производство нужных вещей и деталей, кустарное. В рамках этой задачи надо обязательно решить проблему с энергией. До нужной инфраструктуры еще только предстоит добраться, а где искать? Как воспользоваться? Да и существует ли она тут? А главное, знанием о межпространственных перемещениях Дина не спешила разбрасываться. Вот для этого и нужны солнечные батареи, моторы и прочие припасы. Надо обеспечить себе условия для работы.

Без Ксанфы та ещё задача. Нет, справочники у Дины есть, а на то, чтобы один прочесть и вникнуть уйдет... ну, пусть день. Но не это важно. Важно, что в жизни ей это было неинтересно. Ей это и сейчас неинтересно! Как тут учиться? Ей бы возиться с фрусти, с полями, с радиацией. На "Пондус" обещали стилли-конструкторы поставить в нивозе — не дождалась. А тут что? Но опять-таки: кто, если не она?

Если же тут водятся люди... Добавляются еще задачи.

Третье: контакт с людьми. Нельзя же совсем всё делать самой, так и десятка лет не хватит. Но не следует и поспешать, надо ориентироваться в обстановке. Прежде всего понадобится знание языка. Может, здесь есть знакомые наречия, а, может, и нет. Разбросанные жучки помогут выучить язык, если тот неизвестен. Не повезет — хватит месяца на усвоение правильного акцента. Вот грамматика и особенно словарный запас обещают стать проблемой. Тем не менее, только после решения этой задачи можно начинать интеграцию в местное общество.

Четвертое: документы и статус. Бессмысленная вещь сама по себе, но ценная в обществе. Тут и личная безопасность, и неприкосновенность имущества, и возможность открыто не подчиняться как можно большему числу людей. А для статуса нужны лишние деньги. Без роскоши и тому подобной никому не нужной дребедени можно обойтись, и денег надо не так много.

Так что пятое: деньги. В активе купленные в банке два десятка золотых килограммовых слитков (в сумме на пятьсот тысяч талеров), сто килограмм серебра на пятьдесят тысяч, и полкило платины, которую покупала Ксанфа. В общем-то, балласт, но и наличность тоже. Еще есть экзоскелет, и всякие чертежи, и по биотехнологиям данные. Это дорогого стоит, даже если местные немного опережают в своем развитии мир Дины. Проблема может быть в реализации захваченного с собой добра. И с драгметаллами не все так просто. Зато мелкие суммы можно выигрывать. Грязный способ, но действенный. От пяти выигрышей из десяти в вероятностные игры Дина себе точно обеспечит, если правила позволяют, а что касается интеллектуальных — и вовсе восемь из десяти. Жаль, Артемиды тут нет, она бы развернулась. А уж если будут игры, где нужна реакция или скорость — Дина победит безусловно. Инерция зрения у нее в сорок короче, а реакция — в десять раз быстрее. Chimaerae Rapaces adeo rapaces sunt, ut ludi sine astutia vinci possunt.[20] Неплохо звучит. И точно. "Rapax" есть "rapax". Хотя субъективно вроде как и не очень быстро двигаешься... Но ведь цельные же такое имя давали.

Итак, будущее у Дины было пока не то чтобы радужное, но и не мрачное. Жить можно. Нужно только надеяться, что остальными все в порядке. Ну уж с обоими Леандрами, Хароном и Амальтеей точно все в порядке! И Дина их увидит. Рано или поздно. Дожить каждый из них сможет хоть до превращения Солнца в красный гигант, если повезет. Другое дело, что даже за миллион лет забудется и ССАФ, и другие химеры... Но так долго тут торчать не в ее планах. Эдак и обезьяны в людей как раз превратятся. А она вытащит химер гораздо раньше. И потом они обязательно создадут химерье государство. А после — займут какой-нибудь ненаселенный мирок и построят чисто химерий социум, которому уже никто не сможет угрожать извне.

Химерья планета или химерье же государство — это была золотая мечта Дины. Немного омраченная тем, что химер понадобится много, а для размножения высокие технологии нужны. Один синтез гормонов и иммуносупрессоров чего стоит. Если же не вынашивать детей, а по старинке пользоваться инкубаторами, потребуется больше расходников, и стоимость одной химерочки выйдет еще дороже.

Но ведь мечта — она мечта и есть? И первый шаг к ней — он самый важный.

Значит, вперед, навстречу новому миру!

* * *

Сквозь открытые дверцы по кабине пронесся свежий ветерок, выдув наружу спертый, но такой теплый воздух. Дина поёжилась. Дышалось неожиданно легко, забылись тревоги, и неуверенная улыбка сама расползлась у нее на лице. Послушав, нет ли кого поблизости, девушка отбросила трофейную куртку, послужившую подушкой, и потянулась. Кровь быстрее побежала по жилам, а голод настойчиво потребовал утоления.

Припасы, конечно, не стоит пока трогать, их разумнее оставить на зиму, а лучше так и вовсе приумножить. Да и что это за припасы? Орехи, засушенное мясо — источник таурина — и кое-какие фрукты, тоже засушенные. Солидный запас жиров: шестьдесят килограмм подсолнечного масла да триста килограмм свиного сала. Три десятка мешков сахара. Кроме высокой энергетической ценности других достоинств у этих продуктов нет, разве только то, что портиться не будут. В общей сложности килограмм семьсот продуктов запасено. Пожалуй, теперь их чуть больше чем на год хватит, но это если не особенно напрягаться. Надо экономить. Так что лучше попытаться с самого начала обеспечить пропитание за счет местных ресурсов. Парное мясо все равно вкуснее консервов.

Значит, пора на вылазку. В конце концов, для хищника что важно? Среди прочих вещей — охота. Строго говоря, не столько она сама, сколько то, что она может дать. Ничего поэтического, ничего пафосного. Это просто полезная деятельность, иногда нужная для снятия психического напряжения. А Дина — кто? Химера. Хищник. Охота успокаивает нервы, хотя сложные математические расчеты для этого гораздо эффективнее.

Что? В охоте главное — азарт? Плюнуть в глаза тому, кто скажет так о химерах. Для них охота это не азарт. Зачем хищнику сильная добыча? Та должна быть беспомощной, слабой. И желательно сама запрыгивать в рот. Или даже в кастрюлю — и на тарелку. А то понапридумывают цельные — азарт, погоня, поединок... Тьфу! Если кто-то охотится за добычей заведомо сильной, если ограничивает себя, уравнивает шансы, то ему не она нужна, а статус. Не добыча, а противник. Добыча права на шанс не имеет. Это ресурс. Еда. Не более того.

Хорошая охота — не та, где долго-долго бегаешь или поджидаешь в засаде. Хорошая охота — это когда тебе достается мясо. Пусть чуть-чуть. Пусть не зверь, а зверек, птичка или даже насекомое — но только чтоб заморить червяка можно было. А лучшая охота для химеры — это поход в мясную лавку.

Однако, в виду отсутствия таковых в обозримом пространстве, остается выследить кого-то в лесу и сожрать. Еще можно нору или гнездо разорить. Всё это — в чем-то приятное разнообразие. А что? Цельным тоже нравится иногда пикники устраивать на свежем воздухе.

Спешить только не надо, здесь может быть опасно. Лучше всесторонне подготовиться к неожиданностям!

Для начала Дина тщательно ощупала себя.

В мышцах ног и руки скопилась тянущая боль, сухожилия горели, отзываясь жжением при чрезмерном напряжении. Можно было бы наглотаться обезболивающих, но пусть уж лучше боль ограничивает движения. Когда та станет действительно сильной, начнется естественная анестезия. А охотиться это не помешает.

Покончив с осмотром тела, Дина засобиралась.

Новые "полевые" перчатки плотно обхватили руки. Пора бы: без перчаток Дина с детства ощущала себя неуютно. В них бывает жарковато, но эта модель оголяла большую часть кисти, защищая лишь ногти. Тонкая пористая пленка на внутренней стороне пальцев открывает подушечки, а тыльную сторону ладони обхватывает паутинчатая сетка из блестящих кожаных ремешков — чего же еще надо в жару? Спецзаказ. Ничего подобного нет у чудаковатых цельных подростков, изображающих из себя химер. (Не то чтобы Дину подражатели злили, ей было всё равно.)

Переодеваться Дина не сочла нужным. Настала очередь трофейного оружия.

Она выщелкнула магазин из реквизированного карабина, поковыряла патрон и вздохнула: пули были тяжелыми, длинными, а пороха в патрон не досыпали. Дозвуковые, конечно же. То-то звуки выстрела накануне хоть и были по ушам, но слуха не лишали. Впрочем, это не говорит о бесполезности оружия, цельного человека легко убить и таким. Всё-таки славно, что противники вооружились именно так. От залпа из штурмовых винтовок с нормальными патронами было не увернуться даже химере.

Закинув карабин за спину, Дина спрыгнула вниз, чтобы осмотреть повисшую машину. Особое внимание она уделила стропам, креплениям и парашюту, насколько его можно было различить сквозь толщу тумана.

Болтавшийся в воздухе фургон категорически Дину не устраивал. Предметы первой необходимости Ксанфа размещала именно в нем. Следовало как-то опустить его. Просто, для химеры-то? Как бы ни так.

Положим, с точки зрения цельных Дина — девушка не только хрупкая внешне, несмотря на высокий рост, но и чрезмерно тяжелая для своих габаритов, и чудовищно сильная. Собственно, если сравнивать себя с ними, так оно и есть. Но без опоры и достаточного сцепления сила стоит немногого. Её сто десять килограмм и несколько тонн фургона несравнимы. Да и на плечи ей несколько тонн не принять, максимум — три-четыре. Притом исходить надо из силы рук, а значит, рассчитывать можно всего на одну. Не годится.

Резать стропы нельзя. Фургон грохнется всем весом. Нет, если соорудить какую-нибудь подушку, это не страшно. Но соорудить из чего? Мостик построить? Лучше, но это займет время.

А если...

Дина аккуратно отцепила от карабина штык-нож и полезла к верхушке дерева, за которое зацепился парашют. Физическая нагрузка далась чуть тяжелее обычного — все-таки в горах кислорода маловато, — но особо напрягаться и не пришлось. Аккуратными движениями ножа Дина стала распарывать парашют, контролируя спуск. Фургон провисал все ниже и ниже, пока ткань не расползлась, словно мокрая туалетная бумага. До земли оставалось немного, и автомобиль не пострадал.

Отложив полную инвентаризацию контейнеров на потом, Дина стала снаряжаться по-серьезному. Нет, она и не думала из охоты устраивать полномасштабные боевые действия, но все-таки отобрала AIN, Боа и ирританты, а из медконтейнера вытащила несессер с многоразовым шприцем и ампулами, среди которых больше всего было ингибиторов адреналина. Несессер Дина тут же прикрепила на пояс. Отныне она не собиралась с ним расставаться. А то вдруг встретится хищный зверь? Медведь? Или волк? Звери, конечно, боятся одного только запаха химер, и хищники в том числе, но на это нельзя рассчитывать. Дина не сталкивалась с голодными зверьми. Её вид не был проверен миллионами лет эволюции. А потому и нужно быть настороже. Тем более что можно и на человека наткнуться.

Запасшись медикаментами, Дина вооружилась дополнительно, отобрав гладкоствольный пистолет "Walther Jagdpistole 6.28mm :FLNA" отечественной сборки сто семьдесят шестого года и шокер Французской Республики "LEF Gardienne Meurtrière :RF" двести пятнадцатого. Шокер был готов к работе, зато пистолет еще пачкал руки консервационной смазкой. Дина протёрла сперва его, а затем почистила и трофейный карабин.

После огнестрела наступила очередь защиты.

Легкий жилет Дина отвергла сразу. Он защищал от пистолетных пуль и не слишком поднимал центр тяжести тела, зато винтовочную пулю или банальный нож задержать не мог. Когтей и зубов это тоже касалось.

Жилет потяжелее неплохо защищал от винтовочных пуль, выпущенных с достаточно большой дистанции, и от холодного оружия, но все же уступал самому тяжелому бронежилету класса G2, массой в шестьдесят килограмм. Тот полностью защищал верхнюю часть туловища, а не только жизненно важные органы, и мог спасти от попадания тяжелой пятнадцатимиллиметровой винтовочной пули со специальным сердечником, выпущенной в упор. Углеродные трубки, многослойная полимерная чешуя и жидкостные демпферы это позволяли. Впрочем, если условия выстрела именно таковы, тому, кого бронежилет защищает, придется весьма несладко. В восьмидесяти процентах случаев такое попадание приведет к смерти, несмотря на то, что жилет пулю удержит, а в остальных случаях защищаемый организм покалечится. Однако химера уцелеет гарантированно. Они ведь способны выжить, приняв даже такую пулю без защиты. Правда, это будет тяжелая рана. Зато жилет класса G2 для химер — песня.

Еще можно было влезть в бронескафандр. Последний жилет как раз был его частью. Бронескафандры класса защиты G2 имели массу около двухсот килограмм и предназначались для ношения с экзоскелетами, даже крепления соответствующие имелись. Сестры добыли пару с одним скелетом. Не боевым, а для войск техподдержки. То, что такой экзоскелет медленен и вообще тормозит, неважно. Он вовсе не нужен для ношения скафандра, если у тебя геном собран с использованием генетической информации нескольких десятков существ и априори искусственных элементов, а многих биополимеров, из которых ты состоишь, в природе просто нет. Да, таскать часами вес в двести килограмм нелегко — устаешь, ноги гудят, а часа через два так и ищешь, где бы присесть на минутку, — но все же это терпимо, тем более что бронескафандр распределяет вес по всему телу.

Дина выбрала второй вариант, со средним жилетом, а то канонады и перестрелки она что-то не слышала. Должен же быть предел настороженности! Если тут и идет война, то активные боевые действия пока не ведутся.

К своей экипировке Дина добавила нож, пятнадцатилитровую канистру для воды, бинокль, компас, спички и ракетницу. Можно смело отправляться на охоту. Правда, повадок местной живности Дина не знала, как не знала, где именно находится. Но пасовать не хотелось: позор-то какой, если хищник не найдет пропитания в природе. Пусть даже к этой самой природе имеет весьма опосредственное отношение, а о провале никто не узнает.

Перед тем, как уйти, Дина привела себя в порядок, расчесав волосы старым гребешком и стянув их в тугой хвост, а потом установила ловушки и сигнализацию. На всякий случай.

Отправилась она к северу. Во-первых, оттуда дул слабеющий уже ветер, и она могла найти свои вещи. Во-вторых, она продвигалась бы с подветренной стороны, не опасаясь предупредить зверьков запахом и шумом.

Это единственное, чего она сознательно остерегалась: искушенной охотницей Дина не была. За свою недолгую еще жизнь она умертвила немало неосторожных животных, но опыта охоты на четвероногих не доставало. В Париже и Марселе они с Ксанфой неплохо экономили на еде за счет лишь до неприличия ленивых голубей, а ещё раньше, в России, просто не могли удержаться, так как по улицам птицы буквально тучами летали. Но то были птицы, привыкшие к человеку, и, как все птицы, химер от цельных они не отличали, то и дело беспечно попадая в пределы досягаемости и этим заставляя девочек подбираться словно пружины. Те сперва оглядывались, нет ли поблизости кого-нибудь, кто может воспрепятствовать, а потом делали мгновенный выпад, обычно сменявшийся торопливым чавканьем и отплевываньем от пуха, изредка — удалявшимся хлопаньем крыльев. А здесь нельзя рассчитывать на подобное. Тут дикая природа, птицы же обитают высоко: пока допрыгнешь — улетят.

Но упорство Дины было вознаграждено. Минут через пять, завидев среди деревьев просветы и расслышав сквозь приглушенный рокот воды шорох, она прокралась вперед на цыпочках и уже через полминуты рассматривала в бинокль наклонный лужок, где тихо шуршал в траве заяц. О зайцах она знала, что слух у них не хуже, чем у нее, так что, сглотнув слюну, медленно потянула из чехла нож, не издав и звука.

Прыжок, жжение в икрах, треск сломанных сучьев под ногами, метнувшийся заяц, гулкий удар ботинок о землю, снова жгучий укол в сухожилиях, серебристая молния ножа, протянувшаяся от руки Дины к животному... Всё. На землю рухнула упитанная тушка. Правда, нож попал в добычу рукояткой, но косому, отброшенному на несколько шагов, хватило.

Рот наполнился слюной, а желудок требовательно заурчал. Дина быстро освободилась от перчаток. Дрожащие от нетерпения руки сдирали шкурку вместе с мясом. Аромат свежатины дразнил нос. Торопливо облизав окровавленные пальцы, Дина разложила костер из собранного поблизости подмокшего хвороста. Растопка нашлась сухая. Весело затрещало пламя, плотный столб дыма поплыл в небо, растворяясь в густой белизне тумана, а может, и облака.

Выпотрошенную добычу Дина насадила на тут же подобранную палку, шустро заострив ту ножом, и вытянула над пляшущим пламенем. В ноздри ударил запах жженого волоса, хотя на первый взгляд заяц был освежеван вполне добросовестно.

Терпения у Дины хватило минут на десять. Давясь разве что горячим, но никак не прожаренным мясом, она обглодала все косточки до единой, потом разгрызла и их. Дина только что не повизгивала от восторга, а урчала и вовсе не сдерживаясь. Будь поблизости хоть кто-нибудь — удрали бы без оглядки. Ну, кроме Ксанфы, Антимаха, Харона... В общем, кроме химер. Те и сами могли издавать не менее устрашающие звуки, а Амальтея так и вовсе кого-то однажды до грязных брюк напугала. А не надо было к ней со спины подкрадываться и хлопать по плечу, когда она вцепилась в только что развернутый завтрак! И уж тем более не надо было принимать внезапный взрык на свой счет. Амальтея ведь вообще-то очень тихая. Ну, обернулась, не отрываясь от увлекательнейшего процесса, так что с того?

Наполненный желудок потянул в сон, прерванный сегодня слишком рано, но предстояло еще столько переделать! Провести разведку с помощью доступной техники, стащить разбросанные контейнеры вместе — с помощью техники или своими силами, — людей поискать. Так что Дина с хрустом потянулась, зевнула, сверкнув едва заметными клычками, и с неудовольствием вытерла жирные губы окровавленной рукой. Хотелось пить.

Далеко внизу ревел стремительный горный ручей, добраться к которому труда не составило. Там было очень сыро, водяная пыль за считанные полминуты смочила волосы и одежду, зато после умывания ледяной водой сонливость как сняло. Дина с удовольствием прополоскала рот, а потом набрала воды в канистру, и отнесла ту на стоянку. Можно было заняться серьезными делами.

Утро началось неплохо.

Глава 8

Неизвестно где, 15-е мая 2010-го года/17-е мая 2010-го года от Рождества Христова

Антон

Ночь Антон провел далеко не самым замечательным образом.

В сухом и уютном ящике спалось чудесно. Проблема была в том, что, когда Антон лег, по часам в телефоне, который, кстати, не мог найти сеть, наступило девять утра. Антон проспал всего пару часов. Он и лег-то в немалой степени лишь потому, что хотелось верить, будто сон откатит реальность к норме. Чего не случилось, даже когда Антон ущипнул себя. Боль послушно пришла, а коробка никуда не исчезла.

Выспавшийся, но очень злой Антон сидел в тесном ящике. Вокруг царила кромешная тьма. Шелестел мокрый лес. Горный лес.

Это смахивало на фарс. Может, если выйти наружу и прыгнуть со скалы, то организм испугается и проснется? Но прыгать Антону не хотелось. Даже если его окружает плод больного воображения, а не реальность, ничего другого у его разума сейчас нет. Попасть в переплет будет неприятно вне зависимости от реальности обстановки. Значит, в переплет лучше не попадать.

Сделав этот вывод, Антон мысленно пожал себе руку. Подумав, взял левую руку правой и пожал на самом деле. А потом истерически ржал несколько минут, до изнеможения, до икоты.

Совладав с собой, он стал напряженно думать. Думалось, вообще-то, неожиданно плохо. С каждой минутой всё сильнее хотелось побиться головой о стенку, благо, что и то, и другое в наличии было. Антон не мог измыслить объяснения произошедшему, и его с головой захлестывало отчаяние. Сейчас он не раздумывая напился бы в зюзю, просто чтобы сбежать из непонятной реальности.

Да, именно так, вдруг понял он. Не страшной реальности, а непонятной. Со страхом можно бороться, а вот как бороться с неизвестностью? Разве что знанием. Но... Как его сейчас собрать? Снаружи по-прежнему не видно было ни зги. Да и дождь заново потихоньку накрапывал, то тарабаня по ящику и шелестя листвой деревьев, а то замолкая. Антон же не дурак — наружу-то в таких условиях выходить. Зря, что ли, убежище искал?

Когда у Антона застучали зубы и онемели руки, он было испугался, что насмерть замерзнет, но потом вспомнил о крышке ящика. Ему даже не пришлось вылезать, чтобы подхватить ее и поплотнее прижать к открытой стороне ящика поплотнее. Скоро температура поднялась, а потом расслабившегося Антона наконец-то одолела дрема.

Окончательно он проснулся, когда в щелочку стало видно кусочек серого неба. Тьму сменили сумерки.

Да, ночь могла бы пройти и лучше. Чувствовал себя Антон отвратно. Ему было очень больно глотать, а нос заложило. Вылезти наружу Антон не сумел — сразу вернулся. Жуткий холод обжигал открытые части тела, пробирая до дрожи. Не удивительно, вокруг ведь и врпавду были горы, а коробка валялась на одном из склонов, продуваемая леденящим ветром. Да и сыроватая одежда оказалась плохой защитой.

Антон снял штаны с футболкой и, собравшись с духом, выскочил наружу, чтобы набросить их на какую-нибудь ветку для просушки. Все равно идти сейчас некуда.

Он не смог удержаться от беглого осмотра окрестностей. Увиденное впечатлило. Ночью Антон прокувыркался, а затем и прополз обратно метров шестьдесят, и это только по вертикали. Не удивительно, что из сил выбился накануне. Зато ему повезло в том, что этот склон освещался солнцем. По правде, рассветные лучи только-только лизнули коробку и неспешно сползали ниже, но через часок станет светлее, теплее, и одежда подсохнет.

Антон еще раз проверил телефон. (Ночью как-то не хотелось подолгу держать его включенным, а вдруг опять гроза?) Сигнала не было. Он зашел в служебное меню и принудительно заставил телефон перейти в режим выбора сети, но выбирать было не из чего. Тогда Антон, благо, что уже можно было немного читать, решил обследовать коробку. Разве что не обнюхав ее, Антон ничего не понял. Надписи на латинице распознать не смог, да и не слова это были, а шифры какие-то, из которых самыми частыми были буквы FLNA. Только под крышкой еще нарисовали забавный флаг с тремя горизонтальными полосами — двумя красными и одной синей — и черным полем с тремя желтыми лилиями и перевернутой короной на нем. Флаг был незнаком. Антон почувствовал, как у него учащается сердцебиение, и заставил себя успокоиться.

"Ну флаг, ну незнакомый. Мало, что ли, банановых республик развелось?"

Он не столько заставил себя поверить, сколько поверил в эту версию. Она и вправду была хороша, хотя и не объясняла, где сейчас он сам. Но этого и не требовалось.

Съестного не было ничего, кроме шоколадки в кокпите. И то хорошо. Антон съел половину, оставив вторую на потом.

Когда солнышко немного пригрело, Антон, морщась от прикосновений грязной непросохшей до конца ткани, оделся и пошел вверх, пошатываясь и хватаясь за деревья с кустами. Гребень возвышался над ним метров в ста, но к удивлению Антона восхождение заняло около часа, а вовсе не несколько минут. Зато он очутился на относительно ровной площадке, где даже был окруженный валунами очаг со старым кострищем. Вот и славно, значит, люди тут есть.

Отсюда хорошо просматривались окрестности, хотя северо-восток закрывал высокий пик, являющийся частью этого самого гребня. Но забираться Антону ещё и туда не хотелось.

Горы были повсюду, и только на севере просматривалось огромное плато. На востоке же, прямо под ногами, раскинулась долина, еще скрытая в тени. Склон горы, куда Антон и приземлился, делался все более пологим и в итоге перетекал в нее. Зато западный склон с ночной стороны горы оказался весьма крут.

Антон вытащил телефон и сделал несколько десятков снимков окрестностей, потом устроился между камнями и изучил увеличенные фотографии. И тут же охнул. На одном из снимков он заметил селение, километрах в десяти, а на еще одном — костер. Совсем недалеко от него, если судить по очертаниям гор.

"Только не спешить!" — скомандовал себе Антон. Он снова вылез из-за камней и перевел камеру телефона в "ночной" режим. Потом направил объектив на костер — он и сам теперь видел искорку в густой тени западного склона, — прижал руку камню и сделал очередной снимок.

У тлеющего костра обнаружилась одинокая человеческая фигурка. Одинокая — это хорошо, проще будет объясниться. Вот только костер по прямой километрах в полутора, из которых метров семьсот приходились на высоту. Склон же был очень крут. Какие-то тропки просматривались, но безопасными они не казались. В конце-концов Антон выбрал наиболее пологую и пошел вдоль нее.

Тропка обещала завести его чуть дальше костра. Так и получилась, Антон едва прошел полдороги, как даже дымок куриться перестал. Момент, когда костер затоптали, он вовсе не заметил. Как назло, путь стал страшно неудобным, а ведь камни были мокрыми и скользкими. Да и организм протестовал против подобных нагрузок. Все чаще Антон останавливался посидеть.

* * *

Южная часть Виррекского графства, Карнита, Виинское королевство. 17-е мая 2010-го года от Рождества Христова

Лукресен Аманд Гильямер, граф фам Виррекс

— ...Ерунда, знайте это. До тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года там бывали люди. Поверьте, святой отец, я-то местный, а вас недавно прислали. Вы пока что даже местного языка не изучали. Не стерегут перевал никакие чудовища. Вы же образованный человек! Ну кого вы слушаете? Тупых крестьян, которые вместо того, чтобы работать, сочиняют сказки про монстров? Так и то понимаете их неправильно. Спросите себя, чем бы эти плоды их безумного от праздности воображения питались? Да и мы только осмотрим перевал издалека, не понимаю, к чему этот спор, — заключил молодой человек, снова взявшись за серебряную ложку.

— Среднеальпийский язык — всего лишь испорченный горцами и славянами восточнофранкский, — наставительно поднял палец человек в просторной коричневой рясе с откинутым капюшоном. — А я знаю достаточного много языков, включая чинский, да покарает Господь этих язычников. И мне не составило труда разобрать речь сиих неразумных агнцев. Кстати, вам не следовало бы кичиться образованностью, граф, — неодобрительно качнул головой священник. — Ибо сказано в писании "Никто да не узнает ни дня, ни часа". Конечно, принято считать, что это запрет прорицания даты конца света, и никоим образом не следует трактовать эти слова буквально. Но все же... Много зол в сем тварном мире — от излишних познаний, и, не смейте забавляться, от того, что люди научились считать время. Раньше, еще на моей памяти, было не так, никто никуда не спешил. Да и знал обычный человек, хотя бы и аристократ, ровно столько, сколько ему надобно. Иное дело — служитель церкви или ученый. Познание — это их крест, который только им и под силу. А вы, граф, — не они.

— Я — знатный человек, мне этого довольно.

— Конечно, так все нынче думают. А что в итоге? В столице — разврат. В стране — падение нравов. Да разве только в нашей стране?! А все от того, что наукой занимается кто попало. Да и политикой тоже. Кто в девятнадцатом веке стал бы привечать поганых чинцев с их богомерзкими пао[21] и иными сатанинскими изобретениями? Но Валерий не прогнал их, когда они заявились к нему. Не прошло и ста лет — и что же мы видим? В Риме — подумайте только, в Риме! — на улице можно запросто встретить узкоглазого язычника с этими пао за поясом. Я уж не говорю про Венецию или Лондиний. Страшные времена настают, граф, вы же забавы ради подвергаете сомнению слова слуги Божьего. А это один из тринадцати смертных грехов! Прошу вас, сын мой, не уподобляйтесь столичным варварам.

— О, моя совесть чиста, святой отец. И я не подвергал ваши слова сомнению. Это вообще не ваши слова, вы сами признали это. Так что я с чистым сердцем отверг их, как сведения, не слишком согласующиеся со здравым смыслом. Крестьяне, что поделать, могут обмануть хоть самого чёрта...

— Сын мой, — покачал головой святой отец. — Вы опасно приблизились к ереси.

— Что вы, святой отец. Да когда же это я к ней приблизился? Я просто одну из баек этих самых крестьян. Достаточно безобидну. У них ведь есть и похуже. Не всякая благочестивая душа сможет пережить выслушивание такой мерзости... Да упокоится душа отца, — будто только сейчас вспомнив он о потере, Лукресен воздел глаза к небу.

— Аминь, — святой отец опустил взгляд, недовольно сверкнув глазами, как только молодой человек заново увлекся содержимым тарелки. — И научитесь, наконец, сдерживать гордыню, а не то она заведет вас слишком далеко! Я-то всего лишь скромный слуга Божий, но, предпочитая не вспоминать о должном почитании слуг Господа, вы рискуете забыться и совершить проступок наказуемый.

Граф лишь усмехнулся и, кивнув, поднял чашу. Он чувствовал себя свободно, ведь свидетелей очередной размолвки не было. Единственный посторонний — староста деревни — еще спал мертвецки пьяным. Пожелания, которое граф высказал вчера за ужином, отдав старосте вина похуже, тот не мог ослушаться, да и вряд ли хотел бы, и теперь тихо похрапывал в углу, на кучке соломы. А если бы он бодрствовал, то его умишко не распознал бы крамолы. Во-первых, разговор велся на восточнофранкском, языке малопонятном человеку необразованному, тем более живущему в предгорьях. Во-вторых, тон никто не повышал, вся крамола была в игре словами.

Это был второй день похода графа Виррекского. В деревеньке он с отрядом останавливался на ночевку, когда долина Теп, у входа в которую и поставили селение, скрылась в тени грозовой тучи, раскинувшейся на обширном пространстве и стремительно растущей ввысь. Мокнуть в темноте, пробираясь по скользким камням, графу не хотелось.

С утра святой отец снова отговаривал молодого человека. Ночевать и дневать на продуваемых стылым ветром склонах, где не только нет прислуги, но и достойного крова не сыщешь, и притом идти к перевалу, неприступному после давнего землетрясения, — помилуйте, да как можно? Священник уже наслушался историй про эти горы и составил о них представление. Может, через перевал и проберется ловкий малый, говорил он, но и тому лучше поберечься. При давешнем землетрясении обвал раздавил трактир, устроившийся прямо на площадке между долинами, и теперь говорят, будто его охраняют древние чудища и духи погибших хозяев, которые отлично ладят друг с другом. Нечистые, ох нечистые дела творились в том трактире. Конечно, поймать браконьеров, что перехватили неделю назад караван столичного купца — долг графа, но... Только-только отзвучали заупокойные песнопения, только-только приспущенный флаг на шпиле замка снова взметнулся, наполненный ветром — до перевала ли тут? Да что браконьерам там делать? Купец не заходил в долину, он вообще в горы не лез. Его у отрогов убили.

Пикировка продолжалась довольно долго. В конце концов, викарий обиделся и на прощание хлопнул дверью, перебудив всех обитателей дома. Знал бы святой отец, что главные цели похода совсем иные... Хотя чтобы догадаться об этом, нужно было не только знать о сумасбродном характере графа, но и понимать прожектерский склад его ума, а впрочем и задумка с разбойниками вполне укладывалась в представление людей о новом правителе Виррекса.

Лукресену — так звали графа — не был чужд дух авантюризма. Теперь, после долгожданной смерти отца, сын мог развернуться. Проводить время, как многие молодые люди его положения, прожигая жизнь, он не стал бы. Эдак ему незачем было бы торопить смерть Гильямера-старшего. Ездить по праздникам в Градс, Виин, а изредка и в Рим, чтобы посмотреть, как гладиаторы лупят, душат, режут и колют друг друга во славу Божию отец нисколько не мешал, и эти увлекательные зрелища не стоили его смерти. Лукресен мог бы заняться своим графством как рачительный хозяин, и приумножить богатство, нажитое отцом, но опять-таки, тогда ему ни к чему вступать в права наследства сейчас. Нет, ему хотелось добиться большей власти и славы лично для себя. И как можно скорее.

На политической арене Лукресен не имел большого веса, так что лезть туда не спешил, не отвоевав свою долю влияния. Удачный брак или неожиданное богатство изрядно подсобили бы, но ни подходящей партии, ни клада не подворачивалось. А вот кое-какие документы, заверяющие монаршее происхождение рода Гильямер, хранились в горах; граф шел и за ними тоже. Свидетельства о браках, о рождениях, заверенные подписями, печатями и отпечатками пальцев. Их род происходит от Гильхонихов, да-да, от якобы прервавшейся династии знаменитых Гильхонихов Великих. Теперь на троне Виина сидят Ургонихи, но вот прав на трон — а так получается — больше у Гильямеров...

Собственно, именно узнав об этих документах Лукресен поспешил отравить отца. Мало ли кому он еще расскажет? Сами по себе эти документы могли лишь погубить род, а не вознести его. Если станет известно, что Гильямеры происходят от Гильхонихов, то Виталий Ургоних, изъявив желание передать трон, уже через несколько недель будет оплакивать последних Гильямеров-Гильхонихов на похоронах.

Нужен был крепкий тыл, желательно, вне досягаемости Виина. Нужны были войска. Нужна была сила.

Молодой человек положил глаз на Хросмэрэн — карманное княжество за горной цепью. Вот убежище так убежище! Смело можно вести хитрейшие интриги, имея за спиной подобную базу. Юрисдикция Виинского королевства на княжество не распространяется, и агентов тайной службы там куда меньше. А обустроенность? Оттуда рукой подать до Венеции, где обитатели крепости острова Торчелло,[22] поговаривали, ухитряются торговать зеркалами на сторону под носом святой церкви, если только сами зеркальщики не приплачивают церковникам, чтоб те запрет не снимали. Да и без ничтожного количества ввозимых зеркал в Хросмэрэне на сто лет хватит диковинок, которые очень удобно дарить нужным людям в Виине. Если взять княжество под свою руку...

Только думая об этом граф счастливо жмурился. И тут же досадовал. Обходной путь туда пересекает слишком много чужих территорий, а пройти напрямую можно только через треклятый перевал. Другие проходы Лукресен не контролировал. Вот и захотел он разведать путь, такой нужный для быстрого и беспрепятственного путешествия в княжество и обратно. В конце концов, свергнуть князя Лукресен вполне мог. Князь был его дядей. Нужно лишь вызвать его на поединок, а когда соперник проиграет — не может не проиграть, — то его земли отойдут Лукресену, ибо победитель и станет наследником. Вот если дядя умрет вне поединка, наследником станет кузен, а того биться не вызовешь, ему всего-то семь лет. Да и права Лукресена на княжество в этом случае и юридически будут призрачными.

Повод для вызова Лукресен уже выдумал. На новогоднем балу (дядюшка вряд ли изменит заведенной привычке рассылать приглашения) он появится, но появится с молодой женой или лучше невестой. Но вот беда — спутница вдруг умирает, по вине дяди, конечно, а как же иначе. И что получается? Идеальный casus belli.[23]

О браке Лукресен думал уже сейчас, кандидатуру следовало подобрать получше, такую, чтобы ни у кого и мысли о мезальянсе не возникло (не дураки же все вокруг, ещё сообразят, что фам Виррекс чего-то мутит) да чтобы врага не нажить. Вот свяжешься с дочерью герцога Градса, так он не посмотит, где и кто его дочь убил, у этого всё просто: женишься — значит, отвечаешь головой. И никакой поединок этого не отменит. Да и братишка у неё тот ещё. А жаль, жаль, Ранну на Лукресена и сама запала. Можно было бы забыть об этом вшивом Хросмэрэне, если бы она старшей дочерью была, но нет, Ранну дочь хотя и любимая, но, во-первых, младшая, во-вторых, у герцога сыновья есть.

Сложнее, если на этот сентябрьский бал Лукресена не позовут, тогда придется упражняться в более изощренном коварстве. Пока же довольно готовиться так, чтобы все достижения пригодились и для чего-то другого. Например, граф и сам не знал, какая из целей похода для него важнее. А впрочем — все же фамильные документы. Он ведь мысленно планирует маршрут по крутому склону, очень неудобному. Зато документы именно там. Сокровище, что дороже золота и серебра. И гораздо опаснее. Они или отправят на плаху, или откроют путь на вершину власти. Об этом стоило крепко подумать.

— Господин граф! — побеспокил сладкие грезы аристократа Берсан, полусотник, с грохотом ворвавшийся внутрь. — Здесь какая-то чертовщина творится!

Граф поморщился. Ночью во время грозы над долиной дважды сверкнула огромная перевернутая молния, и некоторые воины из его дружины посчитали это дурным предзнаменованием, будто не видели таких молний раньше. Но поскольку тогда они смолчали, Лукресен и думать забыл об этом. И вот теперь из-за выдумок про чертовщину приходится отвлекаться от измысливания великолепных планов.

— Что такое? — граф нахмурился.

— Йозет заметил летающее чудовище!

По всей видимости, дела обстояли гораздо хуже, боевой дух оставлял желать лучшего.

— Йозет? Он же вчера только малый кубок вина выпил?

— Но, ваше сиятельство! Как же это? Кроме Йозета это чудовище видели Сет и новенький.

Вот тут граф взволновался. И новость беспокоит, и викарий может застращать отряд, заставить Лукресена вернуться. И ведь, зараза, если бы свой собственный страх сеял, так ведь по глазам видно, что не верит он в чудищ, просто в неге пребывать хочется подольше.

— А ты видел?

— Я сразу сюда.

— Хвалю. Зови их. По одному! И не давай им говорить между собой.

Начал он с Йозета. Старый вояка подробно описал чудовище, по его описаниям оно вышло небольшим, очень странным на вид — будто к паучьему тельцу прикрепили четыре обруча с бочек, — и трещавшим, словно пугало на пшеничном поле. Сет рассказал, что услышал восклицание Йозета и повернулся в ту сторону, с его слов — это огромная стрекоза, с крыльями в половину человеческого роста. Чудовище жужжало, будто майский жук. А новенький по имени Ен, как оказалось, увидел чудовище еще раньше Йозета. Он заметил его, когда оно вылетело из долины. Сначала оно зависло над деревьями, а потом поплыло к просыпающейся деревне. Только вот он говорил, что чудовище было огромным, больше быка, и висело оно очень высоко. При этом мычало.

— Оно вылетело из-за перевала?

— Я не знаю, где перевал, ваше сиятельство.

— Пойдем.

Он вывел новичка на улицу и нетерпеливо махнул рукой:

— Оттуда?

— Нет, господин граф, во-он оттуда, — и Ен указал на две ладони левее, в саму долину.

Итак, неведомая сущность прилетела не с самого перевала, хотя она могла просто не карабкаться ввысь. Что же это? Граф решил, что прав Сет. Какая-то огромная стрекоза. Может быть, перевал заполонили похожие твари? Но, может, это просто демон, они мастаки личины менять... Да нет, бред какой-то. И викарий так же подумает, только на радостях запретит даже в долину входить, а документы — именно там. Ослушникам пригрозит анафемой и геенной огненной. Графу-то не посмеет, но ведь и граф не такой дурак, чтобы в одиночку лезть в пасть неизвестной опасности, известной хватает. Браконьеров-то он не выдумал и действительно о-очень хотел побеседовать с ними по душам. Однако встреться он с ними в одиночку, обмен мыслями пойдет в нежелательном русле.

— Берсан! — крикнул он полусотнику. — Собираемся. Через час-другой выступаем. Сета, Йозета и Ена держи по отдельности, и всех, кто их слышал, тоже. Не давай болтать. Святого отца не волнуй, стар он.

Берсан кивнул.

Граф прошелся по подворью, распугивая мокрых кур, и шагнул в конюшню, где еще спали несколько человек. Пинок-другой — и там началась возня. Графского Тарана приводили в порядок, прежде чем взнуздать, а сам граф тем временем вернулся в дом старосты, чтобы одеться и приготовиться.

Когда пришло время выходить, Тарана подвели Лукресену, и тот сразу преобразился, едва запрыгнул в седло. Граф обязательно залюбовался бы собой, если бы мог, но увы... Зато он был уверен, что выглядит безупречно, как приличествует кандидату в короли: величественная осанка древнего вождя, уверенные движения и размеренный шаг... Впрочем, последнее — заслуга коня, который в остальном вел себя отнюдь не аристократично, и даже по-хамски пытался бесцеремонно обнюхать каждого встречного. Однако несмотря на несознательность коня, отряд послушно растянулся недлинной лентой вслед за своим предводителем.

* * *

Неизвестные горы, декади второй декады флореаля 218-го года от Революции, 3:84 по восточному времени ССАФ(9-е мая 2010-го года по дореволюционному летоисчислению, 9:13 по неметрическому времени)/17-е мая 2010-го года

Дина

Робот-разведчик мог летать вполне самостоятельно. То есть, мог бы. К сожалению, спутники всемирной навигационной системы висели теперь уже в ином пространстве, и вести беспилотник пришлось вручную, оставив на откуп автоматике выравнивание и поддержку эшелона, да еще возврат и набор высоты, если сигналов не будет. Хотя не так уж это и плохо: меньше шансов проглядеть контейнеры и запомнить подходы к ним.

Сначала Дина вывела робота на расширяющуюся спираль. Но сверху ничего не было видно, сплошное море облаков с островами пиков. А при спуске из ваты тумана неожиданно вынырнул опасно близкий утес. Нет, спираль категорически не годилась. Ни ориентиров, ни карты, а тут еще гористый рельеф. Вся польза свелась к единственному контейнеру, обнаруженному где-то за этой горой. И то дело.

Дина опустила разведчика под облако и направила машину вдоль долины на север, откуда дул стихающий уже ветер.

Низкие облака значительно снизили шансы найти контейнеры немедленно, хотя квадрокоптеру удалось запеленговать сразу два из них. Но оба были в облаке, то есть пока что необнаружимы визуально. Взгляду камеры был доступен очень небольшой участок, и там ничего не было. Из вещей. Зато обнаружилась заросшая тропа, то забиравшаяся в облако, то спускавшаяся почти что к ручью. И натоптали ее люди! Если, конечно, это не горные козлы утыкали края опасных участков палками.

Дина пришла в возбуждение. Люди! Ура! Мир не дикий. Хотя бы лишние руки тут есть.

Робот, послушный полученным командам, рванулся шмелем вдоль тропы на север. Минут* через десять он достиг выхода из долины, и Дина разглядела населенный пункт подле реки. Далее высились приземистые холмы, тонувшие в синем мареве, а еще дальше угадывалась еще одна горная цепь. Облаков в той стороне уже не было.

С высоты двадцати метров и расстояния в три сотни селение Дина видела как на ладони. Улиц не было, не было также и заборов. Селение окружили частоколом из заостренных бревен, из которых часть когда-то изъел огонь. Прибитые к земле домишки расположились вразнобой, а под их стенами стояли привязанные к столбикам лошади. Они иногда поднимали то одну, то другую ногу и подолгу держали их на весу. Интересно, но... Это были лошади. Им место в зоопарке. Роль транспорта в мало-мальски развитом мире — не для них, а эти были частично оседланы. Поэтому стаду овец, щипавшему травку в паре километров, Дина порадовалась вяло. Вкуснятина, и питательная. Но нет признаков электротехнических сооружений, а учитывая, что с утра не получилось засечь хотя бы угасший радиосигнал... Диагноз ясен.

Домики Дине не очень понравились. Неказистые. Неуютные. Деревянные, с фундаментами из дикого камня и стенами из неотесанных и даже неошкуренных бревен. Только один из них сложили добротно и со вкусом. Со вкусом, насколько Дина могла о том судить, оценивать такое она умела из рук вон плохо, а когда выдавала свои суждения при Жане, тот делал настолько сложное выражение лица, что Дина, несмотря на ее успехи в понимании мимики, не могла его расшифровать. Но, по крайней мере, этот домик построили из досок. Значит, пилить их умели. Отлично, не все так плохо!

Увлекшись поселком, Дина как-то забыла о людях. В ответ те напомнили о себе сами, тыкая пальцами в направлении робота и переговариваясь. Дина торопливо увела машину вниз и в сторону. Реакция людей, чрезмерно оживленных и перепуганных, ей тоже не понравилась. Не понравился ей и их внешний вид. Слишком уж кустарно выглядела их одежда. Пояса, перевязи, узлы. Ни единой технологичной застежки, максимум — пуговицы. Дина окончательно уверилась, что этот мир отсталый, хотя нашлись кое-какие проблески. Идеальное место для проживания, и очень плохое — для добычи нужных сейчас ресурсов. Но могло быть гораздо хуже.

А вот что ей действительно не понравилось, так это то, что люди, увиденные ею, были вооружены, пусть и холодным оружием, и, главное, собирались куда-то идти. Не в ее ли направлении? Больше ведь некуда.

Это плохо. Вступать в контакт, конечно, надо. Но не теперь же? Местного языка Дина не знала. Даже не слышала еще. Затаиться? Ну, парашют-то она с дерева снимет. А остальные грузы? Найдут же, с их стороны там как раз два контейнера.

Дина с неудовольствием взглянула на вооруженный отряд еще раз и отдала роботу команду на возврат — пора было зарядить его, точнее, сменить аккумуляторы. Сама же села прямо на землю и задумалась, поглядывая на экран.

Нет, сейчас контакта однозначно не получится, рассуждала Дина. Особенно плодотворного. Добро бы это были какие-нибудь селяне, а эти — бандиты какие-то. Или солдаты. Заставить их отказаться от своих намерений? А от каких? Может, они на охоту идут? Тогда и дергаться ни к чему. А если на войну? Тогда и сами они опасны, и их цель тоже. Которая, кстати, где-то тут может быть. Не пора ли переоблачится в бронескафандр? Или хоть бронежилет от него надеть? Пожалуй, да. И химоружие надо подготовить. Но — на потом.

Конечно, Дине ничего не стоило потравить отряд на марше; например, при помощи того же робота. Но такой вариант ее не привлекал. Во-первых, запасы газов и ядов небезграничны. На синтетические бактерии-хемопродуценты полагаться глупо, чай, не завод. Во-вторых, она тут гостья, а не наоборот. Это сковывает. Хорошо еще, что вокруг дикая природа и что плодов чужого труда здесь нет, не то не усидела бы. А так — территория неухоженная, прямо сейчас никто тут не живет, значит, у Дины на нее те же права, что и любого другого существа, а то и побольше. Но существование Дины те люди не принимают в расчет, не могут, а, значит, возможная угроза точно не адресная. Это ведь она гостья, а не они. Следовательно, на нее никто не собирается нападать сейчас, и сделать это самой — попросту несправедливо. И, в-третьих: если здесь есть их враг, не проще ли позволить двум отрядам проредить друг друга, нежели вмешиваться самой?

А с другой стороны — если они все же нападут именно на Дину? Не поубивав их сейчас, она рискует стать жертвой. Поубивав — осложнит будущую легализацию. Мало ли, что тут за порядки? Другие варианты... Дина была чрезмерно миролюбива. Настолько, что не нажила опыта открытых конфликтов, а оттого все ее нетщательно продуманные действия не могли не быть жесткими. Очень уж полярно Дина относилась к применению силы: пусть будет или по максимуму, или вообще не будет. Разум способен предложить альтернативы, но Дине просто не казались правильными полудействия, вот чем дело. Она чувствовала себя скованно, если обдумывала именно такие варианты. Вместе с тем, убивать людей — а именно это получится, если она приложит все возможности для немедленного разрешения конфликта — ей никогда не хотелось. Настолько, что мысль об этом приходила только под влиянием внешних причин. Пусть технически она не относится к этому виду, уничтожать разумных существ жалко.

Нет, ясно, что если дойдет до дела, ей хватит долей секунды. Тогда колебаний не будет. Как их нет, когда на природе попадается что-то съедобное, каким бы пушистым и симпатичным оно не выглядело. Как не было вчера, перед тем, как она впервые убила человека. До — волнение, мимолетное сожаление. После — холодное равнодушие: всё равно ничего не изменить, а чувства потери нет. Но ведь не хочется, чтобы дошло до дела!

Вот и что тут делать? Убивать нежелательно. Целый и невредимый отряд способен напасть и причинить вред. В каком случае он не нападет? Ведь именно это и есть цель, а вовсе не его гибель. А не нападет он, если все умрут. Если нападение посчитают невыгодным. Если поймут, что нет шансов. Если Дина просто не их цель. Если... Если они не доберутся до базы!

Надо выдвинуться навстречу. И завернуть их. Еще можно... Точно. Лошадей напугать! Ведь кто Дина? Химера!

Они, конечно, потом вернутся, но и Дина готова будет.

Глава 9

Долина Теп, гора Тальта, Виррекское графство, 15-е мая 2010-го года от Рождества Христова

Взгляд со стороны

Над стоянкой разбойников витали запахи пота, перегара, гноя и крови. Бородач средних лет дремал, накрыв глаза перебинтованной рукой с черно-красной кляксой. Ещё трое — здоровых — бездумно смотрели в небо. В яме с кострищем источали удушливую вонь жженой кости объедки. Из сумок, сваленных под кустом, выбивался запах прогорклого сыра и браги, тонкий дух пересушенного хлеба почти не ощущался. Зато аромат жареного мяса был очень силен, да и чеснок, и лук крепко били в нос. Парила влажная земля. Под куртками и телами прела трава, накинутая на лежанки из лапника.

Но вряд ли эти запахи смогли бы привлечь хоть чье-то внимание. Слишком неподходящим было место. Кусты и низко склонившиеся деревца создавали своеобразный рваный и неровный купол, где разбойники и разбили стоянку. Едва запахи выбирались наружу, свежий ветер сносил их с горы и развеивал.

К лагерю никто не подобрался бы незамеченным, да и найти тот было непросто. Даже с воздуха. Разве что не без помощи тепловизора, которые в этом мире были только у одного существа. Но это самое существо вовсе не считало своим долгом исследовать с его помощью абсолютно все окрестности, по крайней мере, до достижения первоочередных целей. Так что четверо людей в поношенной одежде лежали под густыми кронами вполне спокойно, никем не замеченные.

— Слышь, Медведь, а что это фам Виррекс задумал? — после долгого молчания кивнул один из разбойников на противоположный склон долины. Отсюда никого не было видно, но быстроногий Овод, в младенчестве окрещенный по вдохновению придурковатого деревенского священника Вениамином, с утра заприметил необычное шествие и сообщил о нем товарищам. Сам он теперь бродил по горе, в поисках зверья и подходящих жертв рода человеческого.

— Нас ловит, — буркнул атаман, как ни в чем не бывало перевернувшись на бок. Секрета из того, что шепнул ему Овод, он не собирался делать.

— Так чего ж мы сидим?!

— А чего метушиться-то? Он по Штрету идет, мы на Тальте сидим. И егерей не взял, даже собак и — то оставил.

— Так какого рожна ты брешешь, что он по нашу душу?!

— Может, и не по нашу, — разговор развлек атамана, оттого он и не рявкнул в ответ на возмущение любопытного подельника. — Это ж граф. Мало ли, что у него на уме? Может, он на охоту пошел?

— Это с отрядом-то? Да еще и туда?

— Ну а что? У меня деверь в его графстве живет. Так вот папашка его, графа, то есть, а не деверя, с дурного ума охоту прямо со всем отрядом в хлебном поле устраивал. На куропаток. Да с саблями. А потом ругался, что подати заплатить не могут... Чудил — не дай Всевышний. А этот, вишь, в лес пошел. Ты это, сил набирайся. Нам выходить сегодня пора, не то хватятся нас. Только зверья набить надо, ну это Овод на себя возьмет.

— Так это ж браконьерство!

— Глупый ты, Кость. Браконьерство-то да. А ты три четверти туши отдай управляющему, и не будет никакого браконьерства. Хотя можно не охотиться. И не отдавать ничего. Только вернешься ты с пустыми руками, и спросят тебя "Зачем ты, Митель, так долго пропадал?". А ответить тебе нечего.

— Так я ж углежог! Найду, что сказать и показать. У меня знаешь, сколько запасено угля?

— Ну, может тебе и поверят, что ты чистенький, хотя я бы твоей чумазой роже не доверял. Может, нам всем поверят. Но лучше напоказ мелкий грешок выставить и делать вид, что прячешь именно его. Так доверия больше.

— А почему тогда просто не отдать денег часть, а, Медведь? — спросил ещё один разбойник.

— И ты дурак. Хуже, чем Кость. Так ты больше потеряешь. А управляющий тебя всё равно кому надо сдаст. Не в этот раз, так в следующий.

Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь гудением мух. Каждый задумался: кто — о коварстве и вероломности баронского управляющего Сертеха, кто — о предстоящем дележе и будущих покупках, кто — о зловещей арене, куда можно угодить и за меньшие провинности. А кто просто спал, получив несколько дней назад рану от обнаглевшего купца. Никто не торопился заговорить, пока не вернулся Овод.

Своим появлением тот наделал немало шума и переполоха, но совсем не обратил внимания на похватавших ножи товарищей.

— Уф! Эй, слушайте! Я такое нашел — у-у-у! — он изобразил неземной восторг на лице и поднял руки, потрясая ими.

— Чего ты нашел? — радостно встрепенулись прочие. И даже раненый. Только Медведь встревожился. Не любил он неожиданностей, даже и приятных.

— Клад!

— Клад-то? — недоверчиво сощурился Медведь, вздохнув с облегчением. — И где?

— Там, — он возбужденно махнул рукой на юг. — Огромный железный ящик. Стальной даже!

— Не врешь?

— Чтоб мне сдохнуть! Гляди, что я принес!

Сказав это, он вдруг полез обратно в кусты и ловко втащил на стоянку скрученную в гигантский ком ткань. Оттуда свисали тонкие веревки, намотанные на нее клубком.

— Шёлк! — выдохнул Медведь и неверяще ощупал ткань. — Нет, не шёлк даже. Что-то другое, я такого и не видел никогда... Ты почему ящик не притащил?

— Медведь, да он с меня высотой. В нем сотни две-три фунтов весу. Если пустой! А он полный. Я ногой толкнул — не стронул. И отзвук такой... глухой. Мы и вместе его не подвинем. Пилу бы для железа, или хоть молот.

— Пилу ему, — проворчал Медведь, совсем успокаиваясь. — Где я тебе её возьму, пилу твою? А вот ткань — это славно. В город поедем — на ярмарку подадимся. Со мной хочешь? Возьму! Жалко, нет у меня связей, продешевим. Но и то хлеб.

Разбойники загомонили.

— Тихо! Отвечай, ты зверя набил?

— Конечно, Медведь, — осклабился Овод. — Два горных козла, и три волка... А может, еще клады поищем?

— Ну, поищи, поищи, — усмехнулся Медведь. — Знать бы, откуда это всё взялось. А хотя... — его глаза зажглись в азарте. — Помните, с утра пятно белое на деревьях было? Я так думаю, это тоже ткань была, такая же. Сушилась, наверно. И хозяин там может быть. Эх, пощупать бы его!

— А ты уверен? Знаешь, если он как тот купчишка, то ну его...

— Мы на него сразу не полезем. Но сам посуди, "клад" твой без охраны ведь был. Да и как ты его заметил, бросили, небось?

— Ну... да. Он просто на земле стоял, только тканью прикрытый. От птиц, наверное, или от солнца.

— Видишь? Не может там быть большого отряда, не то припрятали бы, если что. Сейчас же пойдем туда, к ночи как раз доберемся. Сторожко посмотрим, что и как, а там и решим, что делать. Нам все равно по пути.

— В темноте по горам? Да ты никак рехнулся?!

— Я? Нет. Я эти горы вдоль и поперек исходил, каждый камушек тут узнаю на ощупь. А вот кто другой — нет. Так что собирайте вещички, пойдем. Нам главное с графом не пересечься, а так хоть трава не расти.

* * *

Долина Теп, гора Штрет, Виррекское графство, 15-е мая 2010-го года от Рождества Христова

Взгляд со стороны

Отряд полз вдоль старой тропы по левую сторону долины. Как ни велико было искушение идти по дну, пришлось от этого отказаться: там ревел студеный поток, то пробиравшийся между тесными скалами, то широко разливавшийся белой пеной, то обрушивающийся с камней водопадом. А по горе Тальта, гораздо более удобной, не позволил идти уже сам граф.

Люди не торопились. Спешенные всадники руками отводили ветви деревьев, которые нельзя было обойти, а те норовили обрызгать водой идущих позади. Беззвучно носились мошки, где-то в глубине крон перекрикивали приглушенный шум воды птицы, замирающие, когда люди пробирались мимо.

Когда попадался удобный для конных участок дороги, всадники снова взбирались на своих коней и шагом либо рысцой проскакивали его.

Время от времени животные беспокоились, ступая по скользкой траве. Чей-то конь всхрапывал, подкидывая голову, и тогда каждый член отряда настороженно замолкал, оглядываясь по сторонам. Только викарий бормотал что-то под нос, перебирая почерневшие от времени деревянные четки, но, надо отдать ему должное, делал он это совсем не слышно. Он один не спешивался, но ехал он на ослике. На священника устремлялись то благоговейные, то напуганные взгляды. Порой по нему скользили взгляды равнодушные.

Через час отряд добрел до приличной террасы шириной в три дюжины шагов, где не нужно было ни хватать обросшие мхом скалы, ни прижиматься к ним, ни держаться за стволы деревьев. Граф, идущий впереди, огляделся и вдруг поднял руку, останавливая людей и подзывая Берсана. Тот оставил коня Ену, перед тем грозно взглянув на новичка, который уже знал, что это означает, и потому сразу закивал, скосив взгляд на викария.

— Что ты об этом думаешь? — граф указал рукой влево, где сгущались деревья и громоздились скалы.

Берсан пригляделся, не торопясь с ответом. Раз уж граф спрашивал именно его, да еще вот так, то это вовсе не проверка из тех, что он любил устраивать, а действительное затруднение.

За террасой в стороне от тропы что-то матово блестело сквозь плотную листву. Берсан напряг взгляд, пытаясь рассмотреть, что именно видно между ветвями буков и сосен. Безуспешно.

— Не знаю, ваше сиятельство. На меч не похоже, это точно. Взглянуть бы поближе, я бы сразу...

— Сам не ходи. Есть же молодежь... Ен! Сюда. Лучникам приготовиться.

Ен поторопился исполнить приказ, оставив обоих коней соратнику. Между тем, лучший лучник уже распоряжался, а граф обратился к Ену:

— Так. Видишь, блестит? Слазай туда и проверь, нет ли чего подозрительного. Потом тащи сюда.

— Будет сделано, ваше сиятельство, — кивнул Ен и осторожно продрался между мокрыми скалами.

Вскоре он звонко крикнул:

— Все спокойно! Только я не знаю, что это!

— Подбери и принеси, — процедил сквозь зубы граф, не рассчитывая, что новичок его расслышит. Однако тот если и не расслышал, то вспомнил, что ему говорили, и вскоре передал графу странный предмет, отливавший черным перламутром. Граф на время забыл про нерасторопность парня, да и про нахмурившегося викария, чей ослик топтался тут же. Его взгляд загорелся искренним интересом.

— Что бы это могло быть? — граф с видом знатока повертел в руках неведомое приспособление.

Оружием это точно не было. Нет ничего острого, а сам предмет весил очень немного. Гораздо легче меча, стального или деревянного, при размерах намного более превосходящих его. И на пао он тоже не походил. Граф-то знал, как они выглядят, да и в устройстве их немного разбирался, хотя само это знание было для него опасным, проведай о том Святая Церковь.

— Сие есть диавольская вещь! — назидательно сказал святой отец. — Вам придется сжечь ее, сын мой, как она вам ни приглянулась. И вернуться. Это ваше искушение.

— О, сомневаюсь, что дьявольская, — отмахнулся граф Виррекский. — Я уверен, что она рукотворная. И я не думаю, что она станет гореть, ведь — посмотрите! — это металл, только легкий. Любопытно, для чего же она служит?

— Может, для котелка? — подал голос Берсан.

— Для котелка, говоришь? Гм. А что? Это же тренога! Неплохая догадка, молодец. Вот так она раскидывается, — граф потянул ножки в разные стороны, и все три послушно растопырились. — Вдобавок, они выдвигаются. Вот этак, — попробовал он. — А сюда можно привязать бечевку. С котелком, или с куском жаркого. Сделано с умом, с большим умом. Вот только кто принес сюда ее, хотелось бы знать?

— Браконьеры, ваше сиятельство.

— Браконьеры, говоришь? Я очень сомневаюсь в этом. Ты сам посмотри: механизм довольно сложен. Эти мерзавцы такой если и достанут, то не бросят даже сломанным, а этот вполне исправен. Да у тебя самого мастеровой опыт есть, погляди, какой гладко отполировано, как ладно сработано. А письмена? — услышав это, завозился святой отец. — Зачем же они этим разбойникам?

— Письмена? Граф, ваша наивность не знает границ, — святой отец слез с осла и требовательно протянул руку. — Какое же, по-вашему, у них происхождение? В чьих руках уже побывал сей предмет? Будьте добры передать... Ага, вот что за письмена! Да это сарацинские чифры! Число зверя! Нет, сын мой, я запрещаю, слышите, запрещаю вам брать это с собой. Вполне может быть, что котелок, о котором говорил Берсан, сюда действительно крепили, но какое диавольское зелье варилось в нем? Если вам угодно, себя вы можете губить сколько вам заблагорассудится, я всё равно буду молиться за вас, но вы не посмеете смущать остальных.

— Выше высокопреподобие, а не заблуждаетесь ли вы? По-моему, вас это не касается, — с фальшивой улыбкой спросил граф. — Эта находка — наш законный трофей. Вам может нравиться эта вещь, она может вам не нравиться, но не слишком ли вы самоуправны?

Испуганно завозилась часть отряда. Ей-богу, овцы! Как пить дать, работа викария.

— Вот даже как? — расправил плечи святой отец. — Что же, я отвечу. Нет, не слишком. Мой сан довольно высок. Я, милостью Божией, викарий Карийской епархии. Мог долг — беречь сиих и многих других агнцев, а не малодушно отдавать их души на растерзание диаволу. Если вы, сын мой, христианин, услышьте и поймите меня. Усмирите свою гордыню и поддержите меня. Я надеюсь, что враг рода человеческого будет посрамлен, пытаясь загнать вас в свои сети, и мне было бы весьма прискорбно узнать, что справедливо обратное, что вы продали свою душу и попытались сторговать не только ее... — он не договорил, оставляя прочее на долю воображения слушателей, готовых представить любые ужасы.

Агнцы, половина которых попробовала кровь, а некоторые — так и вовсе на арене — невольно прислушивались. Они разом вздрогнули, когда святой отец замолчал. Слишком убедителен он был, а рядом к тому же таилась неизвестная, может быть даже потусторонняя опасность.

Люди графа, очевидно, чувствовали большее доверие к святому отцу, который — прямо сейчас — был сильнее. Так недалеко и до неповиновения и бунта... Что недопустимо.

Граф опустился на одно колено и протянул торжествующему викарию левую руку.

— Простите, святой отец. Это юношеская вспыльчивость.

— Прощаю, сын мой, — викарий обхватил на мгновение безымянный палец графа большим пальцем правой руки, и граф поднялся. — Вы упали, я поднял вас. Но постарайтесь более не спотыкаться. И прислушивайтесь ко мне, когда я говорю от лица церкви. А когда я говорю о кознях диавола, можете быть уверены, что говорю я от лица церкви. Прошу вас, граф, сожгите эту мерзость.

— Святой отец! Я уже говорил: это металл. Металлы не горят.

— Видел я одного... шута в Виине, — ответил викарий. — Так у него металлическая стружка в банке очень даже горела.

— Ну, я все-таки не шут. И потом, есть более важные дела. Это мои леса, а я что-то не припомню, чтобы прежде тут водилось нечто подобное. Значит, кто-то это сюда принес, например, колдун. А если так, то он может быть еще тут.

— Что же, тут вы правы. Распорядитесь обыскать окрестности.

От такой наглости Лукресен даже растерялся на мгновение, но тут же взял себя в руки. По губам викария скользнула покровительственная улыбка.

В другое время искать след отправили бы Ена, как новичка, а потом потешались бы, глядя, как тот ползает по камням на четвереньках — каждый, кто попал в отряд не из охотников, норовил прильнуть к земле без всякой нужды, — но соратники были изрядно напуганы чертовщиной. Потому след вышел искать Берсан, сомневаясь в своей способности найти хоть что-то после вчерашней грозы

Едва пробравшись к месту, где нашли подозрительную вещь, он, по старой привычке, сперва окинул взглядом окрестности и втянул ноздрями воздух. Зашевелилось беспокойство, и старый солдат прислушался. Тихо шуршала листва, внизу шумел разлившийся ручей, потревоженные было птицы снова запели. Никакого движения. Тогда что это? Неужели запах?

Он снова принюхался. Да, теперь он ощутил нечто. Запах был чужд лесу и совсем незнаком Берсану.

— Что у тебя там? Нет следа?

— Господин граф, разрешите подержать на ту штуку.

— И не думай! — возразил святой отец.

— Но запах...

— Не смей искажать образ Божьего творения! Нос человеку дан, чтобы обонять благовония и пищу, а не колдовские вещи. Запомни, скверна может войти в тебя и таким путем.

"Да пусть так", — подумал Берсан, опуская взгляд вниз. Следа не было, что не помогло ему унять или объяснить растущее беспокойство.

— Ничего! — объявил он вслух.

— Плохо, — граф потер подбородок. — Но сейчас мы все разведаем. Возьми парней покрепче, пойдете вверх. Веревкой только обвяжитесь.

— Хорошо, ваше сиятельство. Но почему туда?

— Потому что следов нет. А ты должен был увидеть хоть что-то. Значит, эта тренога сверху упала. Да и оглядеться не помешает.

Забеспокоились кони, но никто, кроме Берсана, не обратил на это внимания. Его, занятого отбором ребят, тревога кольнула сильнее, так что он торопливо указал на первых попавшихся.

— Возьми ещё Быка, на всякий случай, — посоветовал граф. — Если...

— Октавия! — буркнул викарий. — Нечего погаными именами разбрасываться.

Граф выразительно посмотрел на священника, но тот смолчал.

— Если там есть кто — тащите сюда, — продолжил Лукресен. — Живым! Если только отбиваться не станет.

— Ваше сиятельство... — потупился Бык-Октавий. — Дозвольте, его высокопреподобие с нами пойдет?

— Не бойся, сын мой. Единственно, сам страх достоин того, чтобы его бояться. Благословляю тебя.

— Благодарствую, святой отец, — вздохнул Бык.

— Давай-давай, — прикрикнул Берсан.

Едва они стали обвязываться, как заржал первый конь. Потом второй. Скоро все пятнадцать коней стали рваться, и всадникам стоило немалых усилий успокаивать их. По-прежнему пели птицы вдалеке, а ласковый ветерок обдувал вспотевшие лица воинов. Но тем более жутко им стало. Даже у графа зашевелились волосы.

— Берсан! Стой!

Те были рады-радешеньки такой команде.

— Господи, что это?! — воскликнул Ен. — Что с конями?

— Это диавольские козни! Ах, граф, отчего вы меня не послушали! Я ведь предупреждал вас, сын мой! Выбросьте же эту мерзость в ущелье, быстрее! И молитесь, молитесь, дети мои.

Граф нехотя швырнул непонятную штуку вниз. Но наваждение не прекратилось. Правда, молиться он не стал, но, по крайней мере, половина отряда бухнулась на колени, бормоча слова "Pater noster". Почти никто, кроме разве что викария и графа, не знал больше этих двух слов.

Но буйство коней не ослабевало.

— Назад, дети мои! Вниз, скорее вниз! Нет позора в том, чтобы уйти с честью.

Вот это мнение граф разделял, так что он торопливо подтвердил его слова, и через несколько минут отряд с трудом увел волнующихся коней вниз, к площадке пониже.

Спуск занял не так уж и мало времени, а кони полностью успокоились только внизу.

В отряде оживленно обменивались впечатлениями. Несмотря на то, что событие только что произошло, и даже не было ясно, грозило ли им что-нибудь, подробности нарастали как снежный ком. Кто-то уверял, что чуял серу, а Ен заверил, что видел лесовика. Лукресен только собрался зло оборвать дружинников, как заметил ту самую непонятную штуку на дереве, склонившимся над ручьем, шагах в трехстах ниже. Он суеверно перекрестился, но внимания викария обращать на нее не стал. Святой отец запросто заставит лезть за ней, чтобы сжечь. Ни к чему людей гонять. А даже если нет, погонит всех назад. Между тем как хотя бы документы следует найти. Благо они недалеко.

И все же, следовало разобраться в том, что там творится, и разведать обстановку.

— Берсан, Бык! (Викарий злобно сверкнул глазами, но смолчал.) Ступайте же!

— Да как же это, ваше сиятельство? Кони вон как испугались, а они, чай, скоты умные.

— Ваше сиятельство, я думаю, Бы... Октавий прав, — поправился Берсан, перехватив взгляд священника. — Но ваше слово — закон.

К задумавшемуся графу обратился Гиль:

— Ваше сиятельство, отправьте и меня. Посудите сами, зачем вам захватывать колдуна силой? Сдаться он может любому из нас, а чтобы убить — хватит и одной стрелы.

Лукресен недоуменно посмотрел на лучника, но вдруг вспомнил, что у того скоро свадьба. Ясно, рассчитывает на награду, подумал он.

— Что же. Отправляйся с Берсаном, он поищет след. И Горта прихватите. Два лука лучше, чем один.

Едва Гиль открыл рот, как Горт, стоявший с задранной головой, тронул плечо графа:

— Ваше сиятельство, там человек.

Граф поднял голову. Действительно, на террасе мелькнула человеческая фигурка, беспечно шагавшая вперед. Потом ее закрыла скала.

— Берсан! Чего же ты ждешь? Отправляйся с ними, и Быка возьми. И попробуйте его пригласить ко мне, вдруг он благородного сословия. Чихнет, — обратился он к лучникам, — рукой дернет, прыгнет, побежит — стреляйте. Берсан его в капусту покрошит, если слишком близко к вам подберется. Ты только Быку дай себя проявить. Уже три года в как в отряде, а толку...

* * *

Антон

Антон дремал, привалившись к валуну. Это не был полноценный сон. Просто... Просто ему было нехорошо, лихорадило его. А даже неполноценная дрема облегчала симптомы.

На этой терраске никаких признаков кострища не было. Антон самообманом убедил себя, что здесь нужно сделать привал на тот случай, если терраска все же та самая, где он видел пламя, и как следует изучить ее. На самом деле, он изучал снимок на телефоне. И притом неоправданно долго. Нужная терраска была зеленее: там росла трава; а тут — только голые скалы.

Антон уже никуда не спешил. Он с самого начала переоценил свои способности к альпинизму. Когда он, кряхтя, как старый дед, добрался до натоптанной дорожки, по которой можно было спокойно идти, не опасаясь упасть с обрыва или поскользнуться на камнях, до кострища осталось от получаса до целого часа пути. Кокпит он страстно желал выбросить еще раньше, чтобы не тащить с собой. Но — там была и аптечка. И фотоаппарат. И нетбук. Правда, этот не работал, но выбрасывать его все равно жалко. И это не говоря о деньгах и документах.

Сделав привал, он мог бы и не искать оправданий в самообмане, просто Антон не привык поддаваться недомоганиям. А сейчас другого выхода не было. Тяжелую голову сжимал обруч мигрени, а между тем в аптечке не было банального аспирина. Наличествовали обеззараживающие таблетки, антибиотики, которые Антон пить пока не рискнул, валерьянка (а вот ею он угостился), анальгетики, да даже противошоковый набор. А аспирина не было. И ничего жаропонижающего. Кому такая аптечка нужна?

Вдруг его слух уловил чье-то тяжелое дыхание. Антон подскочил так, будто его с размаху усадили на разогретую сковородку.

На террасу откуда-то снизу выскочил отряд из четверых вооруженных людей. Два мечника и два лучника.

По коже забегали мурашки. Антон подскочил к круче, чтобы вскарабкаться, но выветренные камни осыпались под руками, и через полметра Антон сорвался. Повторять попытку он не стал, ринувшись к кустам. И споткнулся.

Тогда Антон встал и повернулся лицом к нагнавшим его преследователям, потому что ничего другого он не мог.

Ему скомандовали что-то непонятное. Он не знал, что делать. Наверное, он бросился бы на лучников, тем более, что тех всего двое, и какие-то шансы имелись бы, но у остальных двоих бандитов были мечи. Что он им мог противопоставить?

Теперь скомандовали угрожающим тоном. Только непонятно было, требуют ли от него оставаться на месте, сдать оружие, которого нет, или приблизиться, жестов он не мог точно понять.

Через секунду под ноги ударила стрела, взрыв землю. Да чего же они хотят?! Гады! Хоть бы яснее свои требования выражали, а то так пропадешь ни за что.

Очевидно, сообразив, что их не понимают, мечники решили подойти вплотную. Лучники остались на месте, метрах в десяти. Они держали луки натянутыми.

С каждым шагом мечников сердце у Антона бухало в груди. В крови бушевал адреналин, который весь ушел на то, чтобы замереть. Наверное, это прокатит в случае, когда жизни угрожает сытый хищник или совсем дикий человек, который убить может только забив или прокусив горло, для чего нужен очень и очень серьезный повод, но при столковении с человеком полудиким и вооруженным, который может использовать смертоносное оружие просто на всякий случай, это скорее было гораздо опасней. Антон это понимал, но у него не было готового решения, а найти его сходу он тем более не мог.

Кто знает, что произошло бы в следующую секунду после того, как из глубины долины раздался душераздирающий вопль, а лучники рванули тетиву луков, отпуская стрелы на свободу, если бы кто-то не схватил Антона за шиворот и не рванул его куда-то назад, прямо сквозь кусты. Антон шлепнулся о землю, разом вспомнив обо всех синяках и царапинах, но сознания не потерял, хотя никак не мог понять, где небо, а где земля.

Рев бандитов едва не оглушил его. С их стороны послышались щелчки и тихое свистящее шипение, на которые совсем рядом отзывался то глухой стук, то сотрясение кустов, с которых прямо на голову Антону оседали мелкие капельки воды. Потом вдруг над ухом раздалось шесть-семь громких слитных хлопков, напомнивших новогодние фейерверки не только звуком, а и кислым запахом сгоревшего пороха, от которого засосало под ложечкой... И наступила тишина, нарушаемая приглушенными воплями откуда-то издалека.

* * *

Его поставили на ноги, ухватив за шиворот, что вполне объяснимо, сам бы он не встал.

Подняв взгляд, Антон с огромным удивлением увидев перед собой черноволосую кареглазую девушку с узкими плечами и такими же бедрами. Притом выше него на целых полголовы! Сколько же в ней росту, сто восемьдесят пять сантиметров или больше? Девушка держала его на весу, словно приглашая рассмотреть ее.

Огромные на грани нормальности глаза были к тому же широко разнесены. Впрочем, смотрелось лицо весьма гармонично и приятно, хотя Антон и заметил в нем неуловимую и притягательную странность. Распахнутый зеленый маскхалат открывал то ли черный комбез, то ли черные штаны с такой же курткой — эту деталь со многими другими прятал внушительный броник, придававший девушке бочкообразные контуры. Больше всего взгляд завораживали только ее перчатки необычного вида.

Девушка подержала Антона за плечи, вглядываясь в его лицо и почему-то в футболку, а он вяло удивился тому, что она слишком часто дышит.

Спасительница — а кем еще она могла быть? — сняла с пояса черный баллончик и швырнула его через кусты куда-то в долину. Антон посмотрел туда. Внизу расположились мутные личности с лошадьми, снаряженные, как те четверо. Кстати, двое из них лежали в нескольких шагах, не подавая признаков жизни, третьего нигде не было видно, а четвертый уже подбегал к своим. От вида трупов Антону почувствовал слабый приступ тошноты и обмяк, повиснув. Зато он до конца осознал, что тут шутки никто шутить не станет.

Баллончик упал прямо перед шарахнувшимися заодно с лошадьми мужиками. Сквозь листву подробности Антон видел не слишком хорошо, но через секунду после падения на толпу повалил густое зеленое облако. Даже самого Антона пробрала опаска, а ребята в ужасе заорали, прыгая на ошалевших от слитного крика лошадей. Мужик с ослом опередил всех. Он с него и не слезал.

Дым скрыл толпу, но если напрячь слух, прекрасно были слышны топот, дикое ржание, не менее дикие крики, даже приглушенный плеск, а впридачу безудержные чихание и кашель. Девушка вытянула руку с автоматом, удерживая его на весу, и выстрелила наугад. Как ни странно, оружие отдачей у нее из руки не выбило.

Тут только Антон по-новому взглянул на автомат, обратил внимание на бронежилет и попытался увязать это воедино с безумными дикарями, пытающимися укокошить больных безоружных туристов. Увязать не получилось. По-любому, кто-то должен был быть не в своем уме, и больше всего Антон боялся, что этот кто-то именно он.

Он потер руками лицо, чтобы немного прийти в себя, и обнаружил, что руки у него в крови. Не слишком в общем-то, однако кровь эта могла быть только его собственной. Он решил освободиться и немного пересидеть, пока не отпустит слабость и мандраж, но девушка что-то тихо сказала ему, потащив с собой за руку. Антон не сопротивлялся. Наоборот, если бы кто-то потащил его от этой девушки, он бы им всем показал, как надо сопротивляться, потому что у нее был автомат. А у него — и ножа-то не было.

Положим, в своей гражданской жизни он напротив хотел бы оказаться от подобным образом снаряженной девчушки как можно дальше, но в гражданской жизни обыкновенно редки психи с луками. Не то чтобы он был любителем перекладывать свои проблемы на хрупкие женские плечи, однако когда эти самые плечи таскают не коромысла, а боезапас и оружие, да и его самого впридачу волокут, поневоле задумаешься: не приведет ли неуместная галантность к тому, что тебя станут воспринимать не просто как помеху под ногами, а как помеху нахальную?

Несмотря на покладистость, повод для недовольства Антон дал. Девушке явно не нравился его темп, потому что она то и дело говорила что-то на непонятном языке, напоминавшем французский, одновременно указывая куда-то в чащу. Но быстрее Антон идти не мог: сил осталось очень мало, хотя адреналиновая накачка очень помогла на первых порах. Да и не по ровной дороге он шел. Он и по ровным-то дорогам так быстро еще не ходил!

Один раз Антон чуть не скатился вниз, но девушка поймала его за шиворот — дался ей именно шиворот! — и поставила на землю. Антону очень хотелось бы знать, как она это делает, ведь хотя ростом она повыше, но не очень, а мускулами не бугрится.

Прошел, наверное, не меньше часа, Антон, если судить по ощущениям, собрал на одежду всю воду в этом лесу. И вдруг из ниоткуда выплыл автомобиль, стоявший среди деревьев. Следов не было, и дороги — тоже. Со всех сторон — стволы деревьев. И только они. Разве что справа склон уходит вниз и можно разглядеть противоположную гору.

Антон икнул, и почувствовал, что ноги его не держат.

Что бы вы думали? Это девчонка снова поймала его за шиворот. А он всего-то присесть хотел. Но она не позволила, можно сказать, заботливо дотащила до чистого бревнышка, сверкающего свежим распилом на торце, и усадила уже на него. Антон сразу почувствовал, что бревнышко-то влажное...

Сама девушка развернула какой-то полиуретановый коврик и села напротив, отложив автомат в сторону и вытянув ноги. Очень странно вытянув: до колен их она не размыкала, но после... В общем, бедра она свела вместе, а голени под прямым углом расходились в стороны, Т-образно. Антон поморщился: он на секунду представил, что и сам так сел, вообразив заодно ту боль, которую должен был испытать как неподготовленный человек.

Но контакт требовалось наладить несмотря на позу спасительницы. И учитывая ее вооруженность.

Первым делом Антон невольно вытер кровь с лица рукой, а ту по привычке обтер о штаны.

— Э... Ду ю спик инглишь? — начал он издалека.

— Ай ду, бат ю саунд уиэд. Из ит ё фёст лэнгуич?

Антон дико обрадовался тому, что ему ответили на том же языке. Вот только из ответа он понял лишь "ай ду", "из ит" и "фёст". Для общения было мало.

— А? Ну... Гм, Антон задумчиво поковырял кору на своей импровизированном скамейке.

Девушка внимательно выслушала, но трудно было сказать, поняла ли она что-нибудь. Помолчав, она снова сказала несколько слов. И Антон готов был плясать от радости, потому что знал эти слова. Девушка сказала "Парле ву франсе", а он эту фразу помнил совершенно точно.

Французским он не владел, но, поскольку продуктов у него не было, а пообедать хотелось, решил сказать ту единственную известную ему фразу, которая могла бы дать понять о его проблемах. И этим заодно наладить контакт.

— Си! Э-э-э... Уи!.. Так, "гебен зи мир битте" — ну не то, а вот... — прошептал он.

Девушка удивленно посмотрела на него, потом на свой автомат и, тут же подхватив его, прижала тот к себе, будто младенца, подозрительно косясь на Антона. Хотя до того было метра два.

— Воцу браухст ду ин? — спросила она.

— А? А... — с досадой Антон сообразил, что сморозил как раз не то. Вернее, очень даже то, но не на том языке, немножко неполно и вслух. — Всё перепутал! Щас вспомню, как надо, это ж классика... Же не манж па сис жур, вот.

И вопросительно уставился на девушку.

Девушка в ответ очень внимательно посмотрела на него. Лицо ее выражало крайнее сомнение. Потом вдруг прояснилось.

— Всьё пэ... всё пег'епуталь? — она повторила за ним с сильным акцентом и вопросительной интонацией, тут же поправившись. Хотя и скартавила.

— Да нет, это я не тебе... — общение заходило в тупик. Требовалось представиться, пока его каким-нибудь междометием не нарекли, хорошо, если приличным. — Я Антон. АН-ТОН! — и для убедительности стукнул себя в грудь кулаком.

Уши девушки странно дрогнули.

— Не необходимо так ог'а... ор-рать. Я и без него прекр-расно тебя слышу, — с каждым звуком ее речь становилась правильнее.

Челюсть у Антона отвалилась.

— А я — Дина, — бесжалостно добила его девушка и резко протянула руку. Скорее даже выбросила ее вперед.

Антон от неожиданности дернулся назад. Лежавшее под ним бревно предательски катнулось, и он потерял равновесие.

Он еще успел увидеть, как Дина вскакивает на ноги прямо из своей псевдойоговской позы, как немыслимо быстро преодолевает разделяющее их расстояние, и даже успел увидеть, как она ловит его за шиворот... Но следом за этим Антон, ожидающий удара по затылку и приготовившийся к нему, ощутил страшный рывок вперед, выдавливающий из него сознание.

Глава 10

Неизвестные горы, декади второй декады флореаля 218-го года от Революции, 5:21 по восточному времени ССАФ (9-е мая 2010-го года по дореволюционному летоисчислению, 12:30 по неметрическому времени)/17-е мая 2010-го года, 13:50 по-местному

Дина

Дине очень не хотелось, чтобы вооруженный отряд вышел к ее стоянке, а потому точку встречи она выбрала километрах в пяти. Довольно приличное расстояние для гор. Хотя отправлялась она туда без энтузиазма.

Как ни проще Дине было бы, грубо говоря, взять и поубивать всех, любые столкновения она очень не любила, действительно предпочитая мирные пути. А ее странные метания между "всех убью, одна останусь" и "давайте жить дружно" на самом деле странными не были. Просто единственные вопросы, с ее точки зрения заслуживающие силового разбирательства, касались безопасности. Точнее — безопасности химер и ее лично. Ну и еще безопасности некоторых цельных людей, ей приятных. И благополучия систем, от которых эта безопасность зависит. Прочее — дело наживное. И если речь шла о безопасности... Когда договориться с воинственным владельцем птицефермы не получается, надежнее расстреливать подозрительных воробьев из зенитки еще на подлете, чем горевать, если выяснится, что проскочившие были заминированы или и вовсе оказались замаскированными под воробьев сверхживучими чайками-убийцами со стальными клювами.

В родном мире таких ситуаций почти не было. Нет, вопросы-то были, зато их адресаты — часто недосягаемы. Ну или можно было без силы обойтись. Это для цельного повышение тона уже угроза и давление, для химеры — просто манипуляция голосом, никак к демонстрации силы не относящаяся. Вон, поют же люди на эстраде, иногда даже очень хорошо поют, а это тоже манипуляция голосом, так что не так-то? И хоть сто раз прочитай, что это именно демонстрация силы, но все же нет осознания: это абстрактные сведения. А когда доходило и до силы в ее понимании, Дина помнила и о сенсоколлапсе, и о последствиях. Не зря до вчерашнего дня она никого не убивала. Да и не избивала серьезно.

Вот только она и теперь помнила о сенсоколлапсе и о последствиях. Относительную безопасность дает только развитое общество, оно же карает за чрезмерные усердия в самозащите — абсолютный баланс, все честно, — а тут вряд ли оно есть. Поэтому с угрозой надо работать жестко.

Природное миролюбие, впрочем, никуда не делось.

В природе четвероногие хищники вообще существа все мирные, в том смысле, что без серьезного повода сородичей насмерть редко задирают. Это у человека разумного ограничители слабы, потому что по идее он гол, бос и беззуб. Не имея ни одежды, ни палки, ни камня, ни ядов драться он меньше не станет, но зато и убивать себе подобных без особого повода тоже не будет, а дай ему хоть какое оружие — и повод понадобится менее весомый. У химер же инстинкты агрессии как раз на основе хищных зверей разработаны, да и то многие цепочки реакций удалены. Добавить к таким инстинктам еще и разум — получается существо, которое не попытается подстрелить, скажем, бестолкового командира, отправившего на бойню, и не забудет взять пленного, пребывая в гневе от злодеяний врага. Правда, соблюдать субординацию тоже не станет, как и рисковать своей драгоценнейшей долговечной шкуркой без причин, тут у разработчиков накладка вышла.

Но химеры все же были относительно миролюбивы, Дина в том числе. Она предпочла поискать альтернативу умервщлению толпы народа и сделать ставку на страх животных. К тому же тогда ей не придется прилагать особых усилий, лезть в драку. Достаточно находиться с наветренной стороны.

Ещё в Российской Республике Дина заметила, что любая дворняга, тявкнув на них с Ксанфой пару раз сквозь забор, вдруг отлетала в будку и продолжала брехать уже оттуда, а иные даже замолкали, боясь подать голос. Крупные псы — в той стране можно было гулять с собаками прямо по улице, — обходили девочек стороной. Волки в известной усадьбе Фальц-Фейнов[24] к решетке не приближались, а даже пятились, иногда предупредительно порыкивая, если места для маневра не было. К травоядным они вообще только с подветренной стороны подойти могли. Правда, все это возбуждает любопытство — чем же она таким страшным пахнет? — но даже и не зная ответа Дина могла использовать это обстоятельство в свою пользу. В конце концов, чем лошадки хуже волков?

К чести Дины, она не полагалась лишь на чужой страх, предусмотрев и другие возможности, но уж тут никакого творчества она не проявила. Разогнать всех ирритантом, что попроще, но и позлее, при неудаче перейти к не столь безобидным AIN и Боа — это, в общем-то, в рамках стандартной тактики военных при стычках с незаконными формированиями, разница лишь в том, что химере не требовалось облачаться в костюм защиты. Но, конечно, подсумок с противогазом был при ней, потому что применять Боа без него — это надо быть до дури больной. Взяла Дина и трофейный карабин. Родные патроны, как и активные вещества, она жалела до слез и не хотела тратить вовсе, воздушки не требовали патронов, но изнашивались, арбалеты не для боя, а трофей — совсем другое дело. Он и годится, и не жалко его. Впрочем, Дина надеялась, что до стрельбы не дойдет, не хотелось убивать просто так. Если бы ее голод терзал, тогда еще куда ни шло, но охотиться на людей ради еды — это как-то... Она о таком никогда не думала иначе как гипотетически, в порядке бреда.

Выйдя к одной из террас, Дина, наконец, заметила сгрудившийся отряд. Пока она думала, стоит ли что-то предпринимать, таким образом ввязавшись в бой, как лошади учуяли ее и действительно забеспокоились, на что она и понадеялась изначально. Ни о каком продвижении потенциального противника и речи быть не могло. Дина похвалила себя, что сохранила боеприпасы и не развязала бессмысленную бойню, а, главное, не раскрылась, и отошла выше, но пока не спешила топать к фургону. Ей хотелось убедиться, что отряд она завернула.

К её глубочайшему разочарованию, никто из всадников и не подумал возвращаться. Они лишь размахивали руками и о чем-то спорили. Как бы не полезли на нее. Им это не поможет, но последствия... Дина перевела бинокль на тропу, чтобы убедиться в отсутствии второй части отряда или его противников. Не хотелось бы ей оказаться зажатой между двумя группами людей. Но совершенно неожиданно она увидела сквозь листву парня, бредущего по следам отряда.

Сперва она подумала, что он либо отстал от соратников, либо остальных ведет. Но время шло, а кроме него никто на тропе не показался. К тому же парень оказался безлошадным, в отличие от прочих членов группы, да и сходства в одежде Дина не могла найти. Ей было ясно лишь одно: через полминуты он появится в зоне видимости спешенных всадников.

Интересно, ему это чем-то грозит? А если да, то ведь надо вмешаться... Или нет?

Несколько секунд Дина колебалась, а для химеры это значительный срок. Грозит ли ему что-нибудь? Но не все ли равно? Это их дела. Только их. Хватит, навмешивалась в свое время. Но что-то цепляло взгляд, и это что-то было отличием парня от остальных...

Стоило Дине опустить бинокль и присмотреться невооруженным взглядом, как она ахнула. Одежда незнакомца переливалась всеми оттенками ультрафиолета, это в тени-то! Есть, конечно, натуральные волокна, которые отражают короткие лучи, тот же лен, но они выглядят иначе, а так насыщенно смотрятся только полимерные ткани.

Бинокль был изготовлен из простого стекла, потому Дина и не заметила этой детали сразу, зато теперь она словно приклеилась к этому нехитрому прибору, разглядывая рубашку парня. Насколько она могла судить, ту изготовили фабрично. Все пуговицы были как будто идентичны. А это достаточно убедительный повод для знакомства, потому что те, другие люди, выглядят далеко не так многообещающе. Следовало парня защитить в случае чего, такой знакомый не помешает.

Приняв решение, Дина направилась к тропе. В целом ситуация пока не прояснилась, но идеи были.

Почему те, другие, ходят в дранье? Нет, не так: что следует из того, что наблюдается подобная разница? Например, есть вероятность, что данное место — какая-либо резервация, где уровень технического развития искусственно ограничен. Скорее всего, по инициативе тех, чей уровень и ограничен. Аналоги естественников? От этой мысли Дину затрясло, и она поспешила сломать первую ампулу с ингибиторами, тут же впрыснув их себе в вену. Уже привычно поймав иллюзорное ощущение расслабившихся ног, Дина схватилась за скалу. Через пару секунд она для адаптации пошевелила конечностями, пару раз дотронулась до носа пальцем, чтобы потом не промахиваться мимо предметов, и, наконец, надела противогаз. Мало ли.

Пока она спускалась, парень прошел открытое место. Его заметили и отрядили четырех человек. Незнакомец даже не покосился в их сторону. Вместо этого он вытащил из кармана нечто, напоминающее коммуникатор, и чрезвычайно знакомым образом уставился туда.

Дина едва сдержала возглас восторга. У нее даже появились серьезные сомнения, что парню вообще что-то угрожает. Ну слишком высокий уровень технологий в этом мире для очевидного варварства. Может, тут народ так развлекается? В конце концов, и естественники не всегда агрессивны, это стереотип.

Поэтому когда четверка выскочила на терраску, а парень подскочил, Дина только беззлобно фыркнула в маску.

Он почему-то попытался взобраться на склон, вместо того, чтобы убежать, что было бы разумнее: вот от химеры он не удрал бы, а преследователи-цельные уже успели запыхаться. Сил ему не хватило. (Что поделаешь, цельные как правило не способны подтянуться на пальцах одной руки и тем более на одном пальце, а именно так он мог бы забраться туда.) Тогда он кинулся к кустам. И упал, не добежав до них. Дина застыла, подумав было, что все — отбегался, застрелили; но парень поднялся на ноги.

Она снова стала подкрадываться — осталось немного. Ее осторожность едва не стоила парню жизни: один из лучников выстрелил. Сдуру или с умыслом — этого Дина никогда не узнает. С замиранием сердца она следила за стрелой, летящей к неподвижному человеку, который не пытался отскочить, прежде чем поняла, что стрела не долетит. И Дина ринулась вперед, аккуратно раздвигая побеги, но более не пытаясь особенно скрываться. Следующий выстрел мог оказаться удачнее, да и мечники сближались с ее... пожалуй, подопечным.

Она подоспела как раз вовремя. Стоило ей высунуться из кустов у парня за спиной, чтобы оценить обстановку, как далеко внизу старик, одетый в черный балахон, завизжал нечто вроде "Стербье олазен!",[25] а лучники, выпучив глаза, снова выстрелили. Парень не пытался уклониться, и Дина прыгнула вперед, рванула того на себя, отбросив назад, а следом попыталась сбить с курса обе стрелы. Ловить она их не хотела, наконечники и оперение могли зацепиться за перчатку и вспороть руку. Впрочем, обе стрелы и так ушли в молоко, Дина просто не дотянулась бы до них... Ну, разве что подпрыгнув.

К ней подскочили оба мечника, взмахнув своими железками. Дина легко уклонилась от них, поднырнув под неторопливо летящие лезвия, и тут же врезала по коленной чашечке младшему из врагов, разбив ему сустав.

Краем глаза она заметила движение: ревевшие белугой лучники выстрелили еще раз. Промазали, но Дина все равно схватила бородатого — старшнего — мечника и подкинула его вверх, стараясь закрыться. Когда стрели прошли мимо, она с размаху пнула его в грудную клетку. Хруста не было, был звон. Мечник отлетел к краю террасы и скатился вниз по склону.

Остался только один мечник-подранок. Этого Дина просто швырнула в его же товарищей, у которых дела шли как следует — для Дины как следует. Один из них умудрился выдернуть из колчана сразу пук стрел, и те рассыпались по скале, а другой ломал свои, как спички.

Теперь она видела, что наконечники их стрел, наложенных на тетиву, выписывали восьмерки, и фактически лучники стреляли наугад.

Договариваться Дина даже не подумала. Во-первых, просто не умела мириться, если не принимала мотивов агрессивного поведения. Никакая выгода от союза с недавним противником никогда не перечеркивала этой ее черты характера. Ещё оставался шанс, что произошло недоразумение... Но, во-вторых, ведь кроме Дины было безоружное лицо, по которому сразу стали стрелять, только потом они и на Дину напали! Ничего другого, кроме навешивания на них ярлыка "агрессор" и их уничтожения, Дине не пришло в голову. Было и противно, и совесть возражала, но не стоять же просто так?

Предохранитель снять. Прицелиться. Выстрел! Мимо... Высоко взяла. Выстрел! Опять мимо. Надо левее... Выстрел! Есть попадание! Вторая цель. Целиться ниже и чуть левее. Выстрел. Есть попадание! Не совсем туда, куда метила, но есть. Еще. Выстрел! Выстрел! Выстрел! И по мечнику, на всякий случай. Выстрел!

Позже Дина сообразит, что стрелы у них рано или поздно кончились бы. Но по ней стреляли второй раз в жизни, и именно сейчас она могла ответить, не опасаясь сенсоколлапса. Будь она в таком состоянии вчера, она просто убила бы голыми руками всех, кто угрожал ей и сестре, не особенно при этом рискуя, а уже сегодня просто обезоружила бы лучников. Тогда у нее появились бы пленные. Но она была в таком состоянии не вчера, а сегодня. И она была несколько более эмоциональной и жесткой, чем думала о себе. Дина действительно не видела альтернативных решений.

А сейчас, уверенная, что использовала свой единственный шанс, Дина просто с облегчением вздохнула, бросив взгляд вниз. Бандиты молчали, неподвижно рассматривая её, однако лезть вверх не спешили. Только суетились вокруг докатившегося до них товарища. Это они правильно, даже отсюда их позиция простреливается, а уж тропка-то... Но расстреливать их Дина не стала. Подготовка к уничтожению нескольких противников и так помотала ей нервы, хотя с последним выстрелом напряжение ушло.

Вернувшись в кусты, Дина сдернула противогаз, чтобы стекла не мешали, и подняла парня. Тот стоял очень нетвердо. Уши и щеки ему расцарапало в кровь, что очень смутило Дину, потому что виновата была она. Но с другой стороны, она его этим спасла. Потом ее внимание привлекли другие царапины и относительно недавние синяки. Специалистом по этой части Дина никогда не была, но по ее мнению парня основательно избили. Но лицо — оно лицо и есть. Сложно в нем найти что-либо интересное. А вот его рубашка... Его рубашка, пусть немного грязная и с темно-желтыми кровавыми пятнышками, оправдала все ее ожидания и переживания. Пуговицы — чистая пластмасса! Швы — равномерные, машинные. Ткань — какая-то синтетика. А обувь — будто только что в "Куросе" куплена. Ну, если отбросить крайнюю степень загрязненности и незнакомый фасон. В кармане же брюк явственно угадывался настоящий коммуникатор, тот самый. Характерные прямоугольные очертания ни с чем нельзя спутать.

Дина затрепетала от радости. Цивилизация! Единственно, тишина в эфире настораживала. Неужели правда другой тип связи? Или волны не проходят? Но хоть какие-то технологии тут есть. Значит, вернуться можно быстро.

Кстати о технологиях... Ультра-естественники или кто они там, очевидно, собирались взять высоту штурмом. Глупо. Допускать этого на месте Дины не стал бы никто. Она сдернула с пояса шашку с ирритантом и бросила ее к аборигенам, через некоторое время та сработала. Утром эффект был бы не тот, но сейчас ветер дул в противоположную сторону, прямо на этот сброд.

Сброд отрегировал очень живо, попытавшись преподать Дине урок местного языка, а также продемонстрировав потрясающие результаты в скачках и забеге по пересеченной местности. Ну еще бы, это не полицейский ирритант, а военный. Концентрация просто убойная.

На прощание Дина сделала несколько выстрелов, не пытаясь ни в кого попасть.

— Давай уйдем побыстрее. Для нас это и дымовая завеса, — обратилась Дина к спасенному.

Но тот стоял столбом, и тогда она потащила его за собой, не церемонясь. Сейчас не до выяснения, кто каким языком владеет и насколько осознает реальность окружающего мира. Сам по себе парень явно никуда не торопился, видимо, до конца не веря в свое спасение, а один раз даже начал отклоняться в сторону. Пришлось его ловить. Как трудно было удержаться от соблазна забросить его на плечо! Спасло понимание, что это весьма опрометчиво, и яркое осознание не самых приятных последствий в будущем. Девушки цельных не могут забросить к себе на плечо груз массой под сто килограмм, даже если сами весят больше, а Дина внешне никак не вписывается и в эту категорию. В самом деле, на ней же не написано, что у нее плотнее ткани.

Минут через сорок они были на месте, при том, что сама Дина добралась бы за десять, а при желании — и быстрее. А на месте незнакомец преподнес ей новый сюрприз — у него вдруг отнялись ноги, когда он увидел фургон: Дина проследила направление его взгляда. "Только бы не ума не лишился," — подумала она, пока несла его к поваленному сегодня каштану.

Сама она развернула пенку и села в свою любимую позу, раскинув стопы и голени в стороны. Терпение...

Отсидевшись, что заняло не так и мало времени, парень вытер кровь с лица и робко заговорил:

— Eh... Do you speak English?[26]

Дина с облегчением вздохнула. Языковой барьер, который мог сейчас превратиться в колоссальную проблему, оказался несуществующим. У того, что она не поняла криков вооруженных местных, имелась другая причина.

— I do, but you sound weird. Is it your first language?[27]

— Huh? Nooh... Hm, — совершенно очевидно, парень не отошел от шока. Дина подождала продолжения. Но тот упорно молчал.

Возможно, у него ограниченный словарный запас, а он пока не может собраться с мыслями? Надо попробовать другие языки, а если что, к этому всегда можно вернуться.

— Parle tu français?[28] — спросила она на родном языке

— Si! E-e-e... Qui! Tag, geben Sie mir bitte,[29] nuneto awot... — почему-то он перешел на немецкий. Акцент у него был ужасный, а в "Sie" он оглушил согласную. Но смысл его фразы занимал Дину куда больше слабого владения языком. Зачем ему ее карабин? Что это, нахальная попытка завладеть оружием? Или есть уважительная причина? И что значат непонятые ею слова?

— Wozu brauchst du ihn?[30] — прямо спросила она.

Ответил он на двух языках, будто забыв про оружие, и это меньше всего смахивало на ответ. Он будто не к Дине обращался, а сам с собой говорил. И хотя вторая часть его отповеди была французском, фраза звучала мало того, что коряво, так еще и очень подозрительно в контексте разговора. Несмотря на заверение парня в том, что он то ли отказывается есть шесть дней, то ли не ест шесть дней, голодающего он не напоминал. Зубы заговаривает?

И все-таки, первая часть звучала очень знакомо, понятнее и представляла больший интерес. Это же русский язык, так хорошо знакомый Дине! Неосознанно она повторила за парнем первые два слова, стараясь приспособиться к языку. Все же не говорила она на русском уже несколько лет.

Парень отозвался. У него и тут имелся чудной акцент, но дело скорее в том, что, вероятно, сам язык чуточку отличался от известного ей.

— Я Антон. АН-ТОН! — добавил парень, барабаня в грудь, будто горилла в приступе безумия.

Дина поморщилась:

— Не необходимо так ог'а... ор-рать, — увулярный "р" так и лез вместо раскатистого, пришлось давить на нужный звук. — Я и без него прекр-расно тебя слышу.

Этот Антон, как он назвался, замер и открыл рот. Она его пожалела. Все-таки, только что он пережил не самую умиротворяющую ситуацию.

— А я — Дина, — вежливо представилась она, наклонившись вперед и протянув руку.

Парень дернулся, ствол деревца под ним катнулся. Антон завалился назад. Дина подскочила к нему, замешкавшись, пока вставала, и едва успела поймать его за шиворот. Но едва она дернула его на себя, голова у Антона по инерции запрокинулась. Он обмяк.

Дина хмуро посмотрела на безвольное тело и, вздохнув, опустила его на скрипнувшую пенку.

* * *

Долина Теп, Виррекское графство, 17-е мая 2010-го года от Рождества Христова, два с половиной часа пополудни

Лукресен Амант Гильямер, граф Виррекский

— Господи, что это было? — воскликнул граф, отдышавшись. За его спиной до сих пор зеленело огромное облако, уже полупрозрачное, но так и не поднявшееся, высоко, а в глотке жгло так, словно он жадно ел чеснок с перцем и луком полчаса к ряду. Сквозь пелену слез он почти ничего не видел и постоянно щурился, судорожно сжимая ладанку. Кожу на лице, шее и руках пекло, как огнем.

— Не поминайте Господа всуе, Лукресен! — перепугался викарий, яростно трущий покрасневшие глаза рукавом рясы. — Вам мало того, что вы видели? Не иначе, это был сам диавол.

— Дьявол... Кх-ха! Кха! — прокашлялся граф, вздрагивая от боли. — Для дьявола как-то... Не очень.

— Не очень? Вам правда мало?! Это вам не балаганный шут, потешающий чернь, а враг рода человеческого. На ваших же глазах он сожрал того несчастного, а потом убил ваших лучших лучников и одного мечника, упокой Господи их души. Берсан чудом выжил. А потом этот "не очень" наслал на нас... Я даже понятия не имею, что! Или вы хотели бы, чтобы он сожрал нас всех? А его харя, что, для вас привычное зрелище? Если так, то у меня к вам несколько вопросов.

— Нет, такого я никогда не видел, — содрогнулся Лукресен, растирая глаза. Содрогнулся он, впрочем, от последних слов святого отца, упомянутая харя была не столь ужасна. — Но хотелось бы с кем-то попроще дело иметь. Да и тогда: что мне делать? Подумать толь... Кха!.. У меня в лесу сидит...

Добавить в голос издевки не получилось.

— Для начала надо отслужить панихиду, это в любом случае. А там посмотрим: смотря чего вы хотите добиться. Может, молебен поможет. Может, стоит обратиться в Градс. Или сразу в Рим. В столицу смысла обращаться я не вижу. Но чтобы все это сделать, надо прежде убраться отсюда!

Лукресен уже забыл про свою неприязнь к викарию и только кивал. Говорить ему не очень хотелось, говорить было больно. А по сути викарий прав. Они просто не готовы столкнуться с таким противником, кем бы он ни был. Но, уж конечно, он не был дьяволом.

Пока они беседовали, скатываясь в пикировку, к ним подошел Занахайр, старший после Берсана и самого графа. Воин был свеж как огурчик: красных глаз граф не разглядел, потому что вообще мало что видел.

— Ваше сиятельство... Берсан побит сильно, но выживет. К лекарю его надо, а то как бы калекой не остался. Бык, Гиль и Горт нас не нагнали. Боюсь, что и не нагонят. Да вы и сами все видели. Надо бы вернуться за... за телами. Когда туман колдовский осядет. А то плохо оставлять без погребения. Да и мало ли на что их этот колдун пустит? Убить его надо!

— Не колдун, а диавол, — подсказал святой отец. — А колдуна он сожрал.

Занахайр торопливо перекрестился и замолк. Потусторонний враг — совсем не то же, что простой и понятный. Хотя и он не верил в возможность такого вмешательства, однако все стали свидетелями необъяснимого.

— Ты прав, Зан... — задумчиво пробормотал Лукресен, думая о том, как снять это кошмарное жжение. — А ты почему не...

— Умылся в ручье.

Лукресен, расталкивая дружинников, ринулся к ручью и сунул туда голову. Подержав ее там полминуты и проморгавшись, с наслаждением выдернул обратно. И тут же поднялся на ноги, чтобы с удивлением обнаружить по меньшей мере дюжину своих людей, последовавших его примеру и стоявших на четвереньках задами к верху и с головами под водой.

"М-да... Несолидно", — подумал он. И все же ему полегчало.

— Зан, а кто пойдет-то? Есть добровольцы?

Добровольцев не было. То есть они были, но сначала угрюмо молчали, едва услышав подсказку викария, а потом очень неохотно шагнули к графу.

— Так я и полагал. Отправлять никого не буду, — заключил он, но по лицу Занахайра понял, что тот еще не высказался. — По крайней мере теперь. Но мы обязательно вернемся... Сейчас нам нужно донести Берсана до лекаря. Еще что-то, Зан?

— Да, ваше сиятельство. У Сета Кремень рухнул с обрыва. Хорошо, тот не успел в седло забраться, но коня пришлось бросить там.

— Оружие тоже потерял? — нахмурился Лукресен.

— Как раз оружие при нем. Даже поклажа и стремя одно остались. Только сбрую потерял.

— Так отдай ему коня Горта. Пусть перегрузит поклажу. Тому-то он без надобности.

— Я б уже отдал, но у Горта наследники...

— Потом вернешь.

— Сделаю... Эх, жалко парней.

Его горе было легко объяснимо. Потерять лучших лучников не хотелось бы никому. К тому же, в отличие от графа, люди для Зана являлись в первую очередь товарищами. Лукресен это хорошо понимал, но утешить ветерана не пытался. Нелепо смотрелось бы.

Святой отец постоял молча и заговорил.

— Мне не хотелось бы говорить этого, но, сын мой, это вы виноваты, — с упреком заметил он. — Сначала вы взяли в руку ту мерзость, потом не желали меня слушать, когда я советовал ее выбросить. А потом послали своих людей захватить того несчастного. Лучше было бы просто застрелить его издали и помолиться за его душу... Признаюсь, тут я сам поступил бы подобно вам, — смягчился он, — но решение все-таки вы приняли.

— Стрелы не долетели бы, он вверху стоял, — огрызнулся граф. — И кто этот... несчастный, как вы изволили его назвать? Откуда он в этой проклятой долине?

— Пока не знаю. Одежда у него диковинная, в известных мне христианских государствах подобного не носят. По крайней мере благородное сословие. Но для черни он вел себя слишком дерзко и непочтительно. А до того принять ваше гостеприимство — не принял, так что и для дворянина повел себя не слишком вежливо.

— Какой он, к чё... Э-э... Какой из него дворянин? У него и оружия-то нет. Я только для острастки предположил, сами знаете, что может тот же барон учудить. Но у меня есть одна мысль... Может, он дьявола и вызвал? — иронически спросил Лукресен.

— Сын мой, вы рассуждаете как дитя. Да можно ли вызвать диавола? Он не паж и не служка, и даже не допропорядочный сосед, который задолжал.

— Ой ли? Но если и так, возможно ли, что этот человек не знал об этом, а дьявол... оскорбился?

— О, сомневаюсь. Он и так на весь человеческий род... гм... обижен. Нет, поверьте, просто нечистые тут места, вот что я могу вам сообщить. Глас народа — глас Божий. А вы потешаетесь, потешаетесь над своими крестьянами, отказываете им в житейской мудрости. И вот он, итог! Заверяю: без десятка священнослужителей туда соваться нельзя! Лучше монашествующих. Не мне недостойному... И еще одно. Вам нужно взращивать кротость. Поймите, против диавола и слуг его это самое лучшее оружие. Как видите, я хотя пострадал вместе с остальными, для меня адская сера оказалась наименее вредна.

Святой отец тактично умолчал, что стоял дальше всех и погнал ослика еще до того, как на них полез зеленый туман.

— Ну, так уж и кростость, — буркнул Лукресен. Появление неизвестных спутало ему все карты. А если и правда тут замешано постустороннее? До перевала не добраться? Или можно, но не без помощи Церкви? — Поедемте скорее прочь, с нашими силами тут нечего делать.

— Да, такой противник не по нам. На первой же остановке напишу письмо куратору Градса.

— Что же, у вас чернила и бумага с собой есть? — удивился Лукресен.

— Конечно. Служба у нас такая, — вымученно улыбнулся святой отец и потащил ослика за собой.

Граф покачал головой тоже повел Тарана на поводу. Ехать на нем не представлялось возможным, животные пострадали даже больше людей и очень плохо разбирали путь, шатаясь, будто им накануне подлили в поилки вина. Скачка привела бы к тому, что отряд лишился бы еще нескольких животных.

Обратно отряд брел некоторое время рядом с ручьем, и то один, то другой человек умывался и пил воду. Лукресену тоже хотелось, но поскольку жжение значительно ослабло еще после первого окунания, он решил не терять достоинства, тем более что зеленый туман позади почти рассеялся.

Хотя не обязательно ледяная вода могла немедленно повредить коням, но среди крупных валунов те наверняка могли переломать онемевшие ноги, так что когда тени чуть-чуть сместились, граф дал команду выбираться выше. Через час тропа, на которую они вышли вскоре после восхождения, расширилась, и можно было оседлать коней и передвигаться быстрее. Те к тому времени оправились.

К темноте граф вернулся в селение, поминутно ругаясь на задержки — побитых при бегстве хватало, и что всего хуже, половина лошадей стала прихрамывать. Даже его Таран. Ничего серьезнее ушибов и мелких порезов, но и это было неприятно. Пришлось даже делать привал всего в двух милях от деревни.

Но по возвращении также не обошлось без неожиданностей.

Староста, увидев их с викарием лицом к лицу, заорал, побледнел, уронил подсвечник и, пятясь, беспрерывно крестился. Когда удалось успокоить его вместе с женой, спустившейся на крик со свечой и также поднявшей шум, и заставить высечь огонь заново, и графу, и викарию стала понятна их впечатлительность: у них обоих глаза были красные, налитые кровью.

Через несколько минут с улицы послышался еще вопль, а после третьего залаяли псы, и крестьяне, похватав подручные предметы, выскочили наружу. Скоро собралась толпа, которую насилу разогнали по домам, убедив в безобидности красноглазых воинов. Не обошлось без увещеваний викария, размахивающего крестом словно дубиной.

Но нет худа без добра. Сегодня старосте даже не пришлось подливать, когда тот уселся за стол, он выхлебал цельный кувшин наливки по собственной воле и гораздо охотнее, нежели вчера, а вскоре после начала ужина захрапел на лавке. Его жена ушла наверх еще раньше, чтобы не беспокоить более столь высоких гостей.

Убедившись, что староста спит крепко, граф самолично прикрыл внутренние ставни и запер дверь на засов. Викарий молча следил за ним.

— Я хочу поговорить с вами, — предложил граф, усаживаясь и разламывая горячий хлеб, что принесла жена старосты.

— Пожалуйста. Я много думал и мне есть чем поделиться.

— Как и мне, святой отец. Начинайте, а я послушаю.

Граф налил себе вина. После него наполнил чашу и викарий, недовольно косившийся на собеседника, принизившего его так тонко, что возмутиться было бы непросто.

— Полагаю, я погорячился, назвав то существо диаволом, — все же сказал он. — Но не торжествуйте, Лукресен! Я убежден в том, что оно не принадлежит нашему миру. И добра от него ждать не приходится, — святой отец пригубил вино.

— Странно ждать от него добра, судя по нашим испытаниям, — усмехнулся граф. — Впрочем, вы готовы признать свои ошибки, мне это нравится. Ваш вывод утешает меня.

— Дослушайте, — бросил викарий, успешно меняя роли. — Это не ошибка. Диавол или нет, но я говорю о существе потустороннем, не из плоти и крови. Да и диавол весьма коварен и может показать себя слабее, чем он есть. Разыграть мелкого демона. Понимаете? Так что не слишком утешайтесь.

— Вот как? Гм... А как же тот факт, что оно в нас чем-то швырнуло из тех кустов? Дьявол или демон вполне мог обойтись без этого.

— Да, слуги тьмы сильны и без таких штук. Я рад, что до вас дошла это простая мысль. Но вам не хватило умений развить ее. Это мог быть, скажем, мелкий демон, которому не достало собственной силы, и он воспользовался заточенной в сосуде силой Отца Лжи. И не забудьте о коварстве последнего!

— Об этом беседуйте с епископом, — отмахнулся граф и захрустел золотистой куриной ножкой

Святой отец начал с салата.

— А вы чем хотели поделиться, сын мой? — он прожевал первую ложку.

— Насколько я знаю, вдаль вы не очень хорошо видите?

— Таким уж зрением наделил Господь, — развел руками викарий.

— Понимаю. То есть вы не разглядели подробностей смерти Гиля, Горта и... Октавия?

— Почему вы заговорили об этом?

— Терпение, святой отец, — Лукресен пригубил вино. — Во-первых, я хочу оспорить нематериальность того существа. А во-вторых и в-главных, это напрямую касается Церкви. Не то, как они умерли, а то, чем их убили.

— Застрелили из нерукотворного арбалета, думаю, — заинтересовался святой отец. — Но причем же тут Церковь?

— О нет. Не арбалет это был, а... пао.

Святой отец мгновенно построжел:

— Вы абсолютно в этом уверены?

— Я видел его и, кроме того, слышал хлопки.

— Гм... Тогда почему их не слышал я? И насколько мне известно, эти пао страшно грохочут? А вскрик одного из несчастных я уловил, но совершенно не слышал грохота. До вас донеслись хлопки, но и только. Пороховой дым был?

Граф, чье лицо вытягивалось по мере того, как викарий говорил, только головой ошеломленно потряс. Он и сам стрелял из пао, чему уже не отсталось живых свидетелей кроме маркиза Градс и остальных доверенных друзей — он всегда об этом заботился, жариться в медном котле посреди арены как-то не хотелось, — но всегда грохот буквально оглушал его, а дым заволакивал округу. Со стороны этот дым похож на кусок хлопка, настолько он плотен, а грохот мягко бьет в уши и на вполне приличном расстоянии. И теперь, когда викарий спросил его об этом, Лукресен вспомнил, что уничтожение его людей обошлось без грохота и дыма.

— Дыма тоже не было, — подытожил святой отец. — Кстати, вы ведь сказали "хлопки"? То есть, несколько? Такого не может быть с рукотворным оружием, каким бы богомерзким оно ни было. Поверьте, мне приходилось сталкиваться и с теми, кто его применяет, и с действием самого оружия. Вы до сих пор уверены, что перед вами не был дух?

— Может, новинка? — предположил раздавленный граф.

— Да не может такого быть!

— Но вдруг? — вцепился он в соломинку.

— Ну, если это так, тогда Церковь займется этим. Пришлет монахов-рыцарей. И вам не придется тратиться, кроме как взять на постой. Вы ведь этого добиваетесь, скажите честно? Это сребролюбие, сын мой!

— Как вы смеете! Я действительно видел пао!

— В этот раз или раньше?

Лукресен едва не выдал себя испугом, но твердо сказал:

— В этот раз.

Святой отец отвечать не спешил, распробовав капусту и следя за лицом графа. Тот ждал, нетерпеливо подергивая ногами. Покончив со своей порцией, викарий продолжил.

— Ладно, верю. Но считаю, что вы ошибаетесь, — развел руками викарий, отпивая следом полчаши. — Думаю, нам все же понадобится молебен. И, возможно, экзорцист. С колдуном вы справитесь и без помощи рыцарей, но, — викарий важно поднял палец, — потом отдайте его нам.

— Экзорцист? Одержимых у нас нет.

— Неважно. Есть нечистое место. А лучше всего там часовню построить... Но у епархии нет времени заниматься этим. Как и средств нет. Колдунов, опять же, ловить надо.

Лукресен внимательно посмотрел на него и вышел из-за стола, пройдясь с заложенными за спину руками к окну. Обернулся к собеседнику.

— Ладно, поймаю я этого колдуна. Сам. А часовню... Разве что на перевале постороить? — насмешливо сощурился оправившийся от удара граф.

— До перевала сперва доберитесь. А лучше бросьте эту затею. Ловите браконьеров там, куда они полезут, вот вам мой совет. А на тот перевал ни один здравомыслящий человек не пойдет. И не дойдет. А часовню я бы поставил на склоне. Только не на том, по которому мы шли. Слишком крут, и тропа узка.

— Вовсе нет! Да, знаю, идти по другой стороне долины удобнее, но только если незачем идти далее.

Святой отец посмотрел на него с интересом, но ничего не сказал. Теперь он взялся за курятину, а граф, вернувшись к столу, взял пригрошню вишен. Молчание затянулось, нарушамое только храпом старосты.

Наконец, викарий задумчво поскреб бритый подбородок и ответил:

— Как знаете. Но речь идет о часовне, а не о восстановлении тропы. Кстати, помнится, я видел невысокий холм в конце долины.

— Это часть горы Тальта, а не отдельный холм.

— А мы шли...

— По горе Штрет.

— В любом случае, место подходящее.

— Не знаю, на перевале я бы поставил, а так что-то не тянет... Спокойной ночи, ваше высокопреподобие.

— Спокойной ночи, Аманд!

Его высокопреподобие, нахально назвав Лукресена по второму имени, встал и, покачиваясь отправился к лавке, стряхнув оттуда старосту.

Граф не ответил, обдумывая кошмар, увиденный им сегодня. А особенно последствия этих событий. Пожелание викария на секунду показалось ему насмешкой.

Глава 11

5:92 по восточному времени ССАФ (14:12 по неметрическому времени)/ 15:32 по-местному

Дина

У Дины скопилось немало вопросов, а парень, назвавшийся Антоном, лежал без сознания. И это несмотря на то, что она успела его дернуть на себя в последнюю долю секунды! Есть от чего быть недовольной. Тут критически важны любые сведения, ан нет, извольте ждать, пока это неуклюжее нечто очнется.

Ожидание раздражало. После столкновения Дина себя чувствовала неважно, эффект от ингибиторов только-только стал отходить, оттого безделье ее особенно злило. Отлучиться по делам Дина не решалась: если раньше в присмотре не было нужды, то теперь та вдруг появилась, и довольно острая. Достаточно вспомнить, как Антон карабин просил. Еще стащит чего-нибудь.

То, что у Дины теперь есть спутник, неождианно нервировало. Если бы это был кто-то из химер! Пусть даже не Ксанфа. Или даже цельный, не любой, конечно, а вроде Жана или Сильвии. Но нет, она навязала себе абсолютно неизвестного человека. А зачем?

Ценность парня в глазах Дины падала по мере того, как шло время. Как она себя ругала! Оправдание было лишь в том, что спасение — достаточно убедительный аргумент для добровольного сотрудничества. В котором она, по правде, очень нуждалась. Всадники ведь выглядели так, что когда она их рассмотрела, у нее не осталось сомнений в отсталости данного мира. Зато этот молодой человек — будто кусочек ее родной реальности. Значит, есть и другие такие. Значит, есть возможность построить здесь телепорт в кратчайшие сроки, пусть и кустарный, и вырвать сюда всех химер. Поэтому Дине не терпелось начать.

Вроде бы и можно обдумать линию ведения разговора, пока парень без сознания, но ничего нового к той не добавить. Нельзя выпячивать свою инаковость, нельзя проявлять агрессивность... В общем-то все. На большее дипломатических талантов Дины (которых, между нами говоря, достаточно, чтобы любой политик, внезапно обретший их взамен бывших при нем всю жизнь, повесился) не хватало.

Бесплодное ожидание било по нервам, как бывало всегда, когда предстояло общение с малознакомым человеком. У нее-то данное качество ещё слабовато, а вот для Харона или Артемиды не было ничего хуже. Впрочем, Дина собиралась врать. Это во сто крат труднее. Может, потому она и не спешила тормошить Антона, набираясь самоуверенности и настраиваясь демонстрировать искренность. Ох не забыть бы, или, чего доброго, не перепутать, что каким тоном говорят цельные! Очень боялась Дина того, что тон ее будет очень резким, невежливым и грубым.

С другой стороны, возможно именно такой и понадобится в рамках легенды. Та совсем проста: задумали десант с аэроплана на особо хитрую и наглую банду — с основной специализацией несуществуеющего криминального формирования Дина решила определиться на ходу, — но некстати влетели в грозу и заблудились, двигатели потеряли мощность, и её, Дину, сбросили наугад. Бред, но на силовика Антон не похож, вряд ли он компетентен в подобных вопросах. Как и она, полгода в детском военном училище не показатель. Все равно этот эксперимент у Института не удался.

Наокнец, пока Дина себя накручивала, парень подал голос — сам! -, и она с готовностью обернулась, облегченно вздыхая, но и немного досадуя на то, что теперь аутентичный командный тон не получится.

— Говори, — поощрила она его.

— Как тебя... — Антон замолчал, но потом продолжил, — называть?

— Дина. Держи, — она поставила у его рук канистру с водой. Ему и правда это не помешало бы, но Дина просто оттягивала беседу, хотя только что стремилась к ней. — Тебе необходимо умыть себя. У тебя одежда грязная тоже, но стирать тут нет где... Возможно, мне необходимо помочь тебе встать?

— Сам справлюсь.

Антон встал, пошатываясь, на четвереньки, а потом, цепляясь за стенку фургона, выпрямился. Но качаться не прекратил. Дина с удивлением заметила, что его к тому же трясло. Зубы мелко стучали друг о друга, но говорить ему это не мешало.

— Польешь?

— Что?

— На руки польешь?

— Не знаю... Наверное, да. А что?

Антон помолчал. Его дрожь унялась.

— Полей мне на руки, пожалуйста, — попросил он. Дина пожала плечами, но исполнила его просьбу. Она осталась довольна собой. По крайней мере, парень именно просил, а не требовал, значит, она поставила себя правильно, и на шею ей он не сядет. Точнее, не попытается, не сядет-то он в любом случае.

Антон, смыв кровь с грязью и отфыркавшись, плюхнулся обратно на пенку. Дина прикинула, что литра три воды перевела, и вздохнула.

— Спасибо. Куда это я попал?

— На пенку, — недоуменно передернула Дина плечами и нахмурилась.

— Нет, где я?

— Э-э... В горах, — ничего конкретнее она не могла ответиться.

— Да ну? Правда что ли?

— Конечно. Сам посмотри, — Дина описала рукой круг.

— Точно? Не врешь?

Дина нервно прошлась перед ним вперед и назад. Ей очень хотелось рвануть его в вертикальное положение и развернуть так, чтобы он увидел окружающую обстановку и не изводил ее подозрительностью. Но она сдержалась.

— Нет.

— Ладно, проехали, — Антон немного отодвинулся от нее.

— Хорошо. У меня есть несколько вопросов к тебе.

Парень кивнул:

— Спрашивай, нервная ты наша.

— Кто на тебя напал? Ты их знаешь?

Антон приоткрыл рот, потом почесал затылок...

— В первый раз увидел, — наконец ответил он. — Ролевики придурочные какие-то!

Примерный смысл слова Дина уловила, и, несмотря на ограниченное понимание, не стала выпытывать подробностей. Но это точно не были актеры. По крайней мере, это не были актеры в здравом уме. И Антон не поделился своими выводами или знанием, поскольку, судя по тону, его высказывание носило сугубо оценочный характер. Он не дал однозначного определения, это мог быть кто угодно.

Не на такой ответ она рассчитывала. Собственно, Дина надеялась, что он ей скажет нечто вроде "да это такой-то, ты что не в курсе?". А получилось сплошное разочарование.

— А из-за чего они на тебя бросилися? — вопрос она задала с умыслом. Не раскрывая своего незнания, она могла выведать, чего ожидать от этих людей. Но Антон с легкостью обессмыслил ее уловку:

— Понятия не имею. Да ничем я им не насолил! Говорю же — придурки полные! Таким и повода не надо.

Мелкие капельки пота покрыли его кожу. Он что, испугался? Или соврал?

— Тогда почему ты пытался скрыть себя, как их увидел?

— А кто бы не пытался? Они же вооружены, и ко мне бежали... — Антон вдруг замолк и обмер, уставивишись на Дину. — Слушай, а ты... После стрельбы проблем не будет?

— Не знаю. Надеюсь, что нет.

— Не знаешь? — он широко раскрыл глаза. — И палила?

— А что кроме я могла делать? — огрызнулась Дина. — Некие непонятные вооруженные люди напали сначала на тебя, потом на меня. Они пытались убить. Я должна была пожалеть их? Я пожалела их. Пощадить? А это есть глупость в той ситуации.

Антон молчал. Дина не выдержала:

— Они и тебя пытались убить. Ты недоволен, что я тебя спасила? Или ты не веришь, что был в опасности?

— Почему, доволен... И верю. Еще как верю! Только зачем тебе я? Не зря же ты меня спасала.

— Ты выглядишь довольно цивилизованным. В отличие от них. Мне нужны ответы. От цивилизованного человека. Например, где именно мы находимся и где ближайший город?

— Не знаю я... Погодь, ты что, тоже?

— Да, — отрезала Дина. — Посмотри вон туда, повнимательней, — она протянула руку к кустам, на которых сушились остатки парашюта.

Антон послушался.

— Ого...

— Это ответ. Меня выбросило... выбросили сюда. С аэроплана. Но это должно было в другом месте случиться, гроза помешала. Мы заблудились.

— Охренеть, — мимика Антона выражала гораздо большее удивление чем то, которое предвидела Дина. С другой стороны, она могла просто не разобрать выражение его лица правильно. Нет, определенно пора распаковывать очки дополненной реальности. Даром что работают не во всех цветах и перерисовывают не больше тридцати кадров в секунду. — Слушай, а... Ты только не обижайся, но взрослые недалеко есть?

— Это зависит. Мне двадцать четыре года. Других людей, о которых мне могло бы быть известно, сейчас поблизости нет.

— Ладно, пусть будет двадцать четыре. Мне, кстати, двадцать один.

— Это мне пока не интересно. Рассказывай. Как тут очутился, где живешь?

— Ну, это... А я не помню ничего!

— Почему?

— Э-э-э... По тыкве кто-то настучал.

— Ты что, по горам с тыквой бегал? — изумилась Дина. — А как это с памятью связано?

Некоторое время Антон молчал.

— Я забыл, что ты нерусская. Акцент у тебя скорее местечковый, чем иностранный. Разве что манера речи... Тыква — это не только тыква, но и голова.

— Так, — приняла к сведению информацию Дина. Это была полезная информация, хотя и не самая нужная. — То есть последних событий ты не помнишь. А ты помнишь, как называется эта местность?

— Понятия не имею.

— Плохо, — она подперла подбородок кулаком и задумалась.

Некоторое время оба молчали. Дина придумывала и тут же отбрасывала варианты, объясняющие непонятную ситуацию. Антон теребил воротник, потом вытянулся на пенке, прикрыв глаза.

— Расскажи, что помнишь, — попросила Дина.

— Ну-у-у... Не знаю. Дай отлежаться минут пять, а? Мне фигово, сосредоточиться не могу. Реально не могу! Мерещится, будто распределяю непрерывный поток грузов между десятками заводов, и забыться неспособен. Голова тяжелая. Приду в себя, тогда расспрашивай. Ты, конечно, можешь и настоять, — он покосился на карабин. — Но толку не будет... Стоп! — Дина подпрыгнула бы, скажи так Харон или еще кто-то из химер, но даже такое короткое слово цельный не мог произнести достаточно быстро, чтобы застать ее врасплох. Антон же снова сел. — Самое главное забыл спросить! У тебя есть связь? Думаю, мне в больницу надо.

— Нет. У меня нет связи.

— Совсем-совсем? Ну, хоть передатчик какой-нибудь. Есть же специальные частоты, спасательные.

— Частоты? Радиопередатчик? — Дина несказанно удивилась. — То есть, электромагнитный?

— А то какой же?

Дина села прямо на землю. А чему, собственно, удивляться? У парня есть коммуникатор. Вряд ли он работает на лучах светового диапазона и даже короче или на принципиально иной базе. Это сканер фиксировал тут только сигнал робота и грозовые разряды, Антон с их показателями не знаком.

Неужели...

— Он не работает, — ошарашенно сказала она, подозревая себя виновной в происходящем фарсе. — А у тебя... У тебя есть связь? — зачем-то спросила она.

— Была. Но телефон давно ничего не ловит. И я понятия не имею, куда идти.

Дина передернулась. Ей только такой ответственности не хватало! Хотя и непонятно, когда это она его могла с собой прихватить. И как он только выжил? Что бы ни случилось, падать ему предстояло с очень большой высоты. Жаль, что Антон не дает понять правды. Но и сама Дина все не спешила раскрывать, что вовсе не из этого мира. По тем же причинам, надо полагать.

Надо обязательно его пораспрашивать потом, чтобы понять, когда и почему сбился переход. А некоторое время она и сама не будет раскрываться. Не раньше, чем Антон выскажет подозрения, что оказался в другом мире. Пока же надо наведаться на место стычки, собрать трофеи.

— Ладно, — нарушила Дина молчание. — Связи ни с кем у меня нет. Посиди тут... А мне... Мне надо отлучаться. Только никуда не уходи.

— И не подумаю.

— Хотя нет... — Дина размышляла вслух. — Давай я тебе еще руки свяжу?

— Ну дав... Чего?! Какого?! — Антон дернулся. Раздался гулкий стук головы о борт фургона, а следом — приглушенное шипение.

— Я тебе не вполне доверяю, а мне отлучаться надо, — понимая, что от такого предложения вряд ли хоть кто-то придет в восторг, она поспешила перечислить все то, что помогло бы убедить его смириться. — Это ненадолго, туда и назад десять минут, а там больше четверти часа я не задержусь. Всего минут сорок пять. Ну пусть полчаса, все равно недолго. Мы сорок минут сюда ходили.

Антон вскочил и отпрыгнул за угол фургона, едва не упав. Он не столько прятался за фургоном, сколько держался за него.

— Ты что, ненормальная?! Не подходи ко мне!

— Не бойся ты так сильно. Я пока не пытаюсь тебя обездвижить.

— Вот и не пытайся! Э, э! Да стой же!

— А выслушать ты меня можешь? — спросила Дина, не отказываясь от мысли убедить его. В принципе, без этого вправду можно было бы обойтись. Но так она обезопасит их обоих от его необдуманного поведения. Дина не считала парня глупее себя, но она готовилась к тому, что произошло, а он — нет. И даже если он был местным, это им не сильно помогло бы.

— Могу. Но ты все равно не подходи!

— Я не подхожу. Слушай, ты для меня — непонятно кто. Как и я для тебя, я подозреваю. Мы не можем доверять друг другу. Но мне у тебя отнять нечего, а у меня вещи есть. Ты согласен с тем, что я имею право беспокоиться о своих вещах?

Он промолчал.

— Ты согласен с тем, что я не могу оставить свои вещи, о которых беспокоюсь, с человеком, о котором не знаю ничего?

Он снова промолчал.

— Ты согласен с тем, что имея необходимость отлучиться, я должна лишить человека, о котором я ничего не знаю, возможности повредить моим вещам, о которых я беспокоюсь?

Он опять ничего не ответил.

— Я считаю именно так, — продолжила Дина. — Что касается тебя, то если бы я хотела с тобой что-то сделать, то давно сделала бы. Тебе нечего мне противопоставить. А я просто запру тебя в фургон. А руки свяжу, чтобы не выбрался. Ты сейчас свободен, но потому что я не пыталась тебя схватить. Я все равно с тобой справлюсь.

Антон медленно вышел к ней.

— Короче, ты мне не доверяешь и хочешь гарантировать, что я ничего не сделаю?

— Да. Ну что тебе стоит полчаса посидеть одному?

— Добрая ты. Прямо как Аль Капоне. И доброе слово нашлось, и... гм... эта бандура, — Дина мысленно сделала пометку разобраться с этим диалектом русского. И узнать, кто такая или такой Аль Капоне — Значит, выбора у меня нет?

— Есть, конечно. Огромное число неназванных мною опций. Но у меня выбор еще шире.

— Что же, так и быть, вяжи, домомучительница, — хмыкнул Антон.

Она поспешила воспользоваться его согласием, чувствуя неловкость от того, что использует собственный опыт, но роль играет другую. Дина представляла, как парень должен сейчас себя чувствовать, точнее, вспоминала, как чувствовала себя она меньше суток назад. Ощущать себя чудовищем ей было противно, тем более, что Антон довольно сильно возмущался и дергался, когда она стягивала ему локти за спиной, но другого выхода, кроме как связать его, придумать она не могла.

Захлопнув дверь, она вздохнула и отправилась к месту недавних событий, прихватив пустой рюкзак и оружие. Ее ожидали два трупа, которые предстояло как следует изучить. Точнее, не их самих, а все то, что может быть при них. Например, деньги и документы.

Информацию о мире собирать надо. Так или иначе.

* * *

Антон

Когда Антон пришел в себя, то обнаружил, что лежит на мягком пластиковом коврике, как раз возле фургона. Нозри противно щекотала какая-то травинка, и Антон осторожно повернул лицо вверх. Голова кружилась. Его мутило, тошнило, но пока что он держался. Еще бы температуру сбить, вообще классно было бы.

Спиной к Антону сидела какая-то девушка. Вроде хорошенькая. Он рассматривал ее полминуты, пока не опознал спасительницу, которая была без бронежилета и маскхалата. Опасная девушка. Антон решительно ничего не понимал: ни того, куда он попал, ни того, что тут происходит, но по реакции девушки на его падение догадался, что какая-никакая спецподготовка у нее точно есть, и автомат у нее не зря.

Зато контраст между нею и теми мужиками сбивал с толку.

"Война? — подумал Антон. — Но кто с кем воюет, при такой разнице в вооружении? Или на меня напали ополоумевшие ролевики, а доблестная сотрудница полиции застрелила их при попытке оказать сопротивление во время задержания? А пыталась ли она их задержать-то?"

Такие размышления отнюдь не добавляли энтузиазма. К тому же предстояло объясниться, а рассказывать нечего: шел, никого не трогал, потом — бах! — упал с огромной высоты и несмотря на это выжил, а теперь понятия не имеет, где находится. Сам Антон в такое ни в жизнь бы не поверил. Фантастика фантастикой, попаданцы попаданцами, но он был убежден в том, что никаких аномалий и проходов не бывает. Так почему эта девушка должна быть в обратном убеждена?

Антону надо было придумать легенду, но с собой у него сейчас для ее подтверждения имелось немного: телефон, кокпит с вещами да одежда. Телефон иномирный, надо приберечь для полного раскрытия — тогда и сойдет за доказательство. Содержимое кокпита — тоже. Одежда — она одежда и есть. Черт, неужто сразу раскрываться придется? Или...

"Да вы, батенька, идиёт, — самокритично подумал Антон. — У вас всё тело в синяках, чем это не база для легенды?

"Итак, меня поймали, побили. Кто? Шибко-шибко били, теперь и не помню, кто, зато как самого зовут, помню. Гм, негусто. А как обьяснить присутствие тут? Учтите, товарищ Норкин, даже если версия с попадаловом прокатит, вас в поликлинику сдадут, для опытов, угу. Спонтанная телепортация — это вам не фунт изюму. Поэтому пусть будет обычный визит... Остальное спишем на амнезию. Визы нет? Отобрали, только не забыть бы высказать как предположение, в рамках амнезии. В реалиях путаюсь? Деточка, я ж сказал, много тук-тук было. Скажи спасибо, что представиться смог."

Это было уже кое-что, и Антон решил обкатать легенду на нежданной спасительнице, рассудив, что потом видно будет. В крайнем случае, предъявит для изучения телефон.

— Эй... — тихонько позвал он.

Девушка обернулась так резко, что Антон вздрогнул, ведь она только сидела спиной — и вдруг смотрит прямо на него. Бр-р...

— Говори.

Он глубоко вздохнул, набирая духу. Впрочем, без бронежилета спасительница выглядела не такой грозной, скорее как подросток, чем взрослая девушка... Как раз на этой мысли Антон вспомнил, что она уже троих застрелила, не дрогнув. Умиротворение сразу ушло.

Он с неудовольствием понял, что не помнит ее имени. А людям такое не нравится. Это бы ничего, но все зависит от того, на что они способны. А у этой девушки автомат был. И готовность его применить.

И все же Антон смог выкрутиться, притворившись, что хочет узнать, какое обращение она предпочитает. К счастью, имя оказалось простым — Дина.

Дина велела ему умыться, со стуком поставив рядом большую пластиковую канистру. Антон даже обрадовался, очень хотелось вновь почувствовать себя белым человеком после всех испытаний, но то, что Дина предложила ему помочь встать, застало его врасплох. "Этого мне только не хватало," — подумал Антон и отказался, поспешив принять вертикальное положение сам.

Его качнуло. Голова закружилась, озноб заколотил сильнее. С умыванием совладать Антон не смог, все силы пришлось тратить на то, чтобы не упасть, так что он все же попросил Дину о помощи, сгорая от стыда. Та немного замешкалась, но, в конце концов, помогла.

Когда Антон умылся и почувствовал себя относительно чистым, пришло время поинтересоваться, куда же он попал. Раньше как-то не до того было. То спросить некого, то тусовка агрессивная попадется, то их всех упокаивают, то бежишь куда-то... Он и поинтересовался. На свою голову. Дина то ли не поняла, то ли не прочувствовала серьезности вопроса, и ответила точно, но бесполезно. Антон и сам знал, что вокруг горы!

Попытка съязвить в ответ провалилась. То ли до девушки не дошел смысл издевки, то ли как раз наоборот, и оттого она смертельно оскорбилась, а только Дина внезапно прошлась перед нем дерганой походкой, очень нехорошо скосив в его сторону взгляд. Антон смолчал.

Зато вопрос Дины о том, кто напал на них, поставил его в тупик. Не только тем, что ответа он не знал, но и тем, что ответа явно не знала девушка. Она даже не предполагала ничего! То есть, с ее точки зрения выглядело все так: выходит она из лесу, видит бюргеров с оружием, неизвестно насколько убойным и настоящим, и сразу открывает огонь на поражение. При том, она понятия не имеет, кто они такие. Оч-чень интересная девушка. А ведь были у нее варианты, были! У нее ведь не один баллончик на поясе висел, а сразу три. И противогаз есть.

Все это само по себе выбило Антона из равновесия. А уже следующее признание девушки заставило его забыть даже о совершенном убийстве: Дина сама не знала, где она находится, и главное, сюда ее сбросили с воздуха. Именно так! Так что не один Антон успел полетать, просто девушка спускалась штатно. Естественно, он не мог не обратить внимания на то, что случилось это примерно в том же месте, и его будто молнией поразило: ящик мог принадлежать ей! Ведь упал Антон почти вплотную к нему.

— Охренеть, — только и выдавил он, когда до него дошло, что он, возможно, не единственный попаданец. А это, судя по всему, так. Извините, но случайно залететь в горы — не бывает, а вот единовременное попадание туда двух людей неизвестным науке способом, если один из них прибыл именно так — совсем другое дело. Вероятность с практического нуля поднимается почти до единицы.

— Слушай, а... Ты только не обижайся, но взрослые недалеко есть? — озаботился Антон.

Ему очень хотелось, чтобы они были. Дине лет явно немного. А что отсюда следует? Гормональный взрыв, неуравновешенная психика, стрнемление доказать "им" что-нибудь, самомнение, максимализм. И плюс ко всему — автомат. Кто Дину контролировать будет, Антон, что ли? Остается надеяться, что она тут не одна.

Надежды не оправдались. Взрослых не было. Точнее, по словам Дины, она сама взрослой и была. Хотя на самом деле ей вряд ли больше семнадцати, скорее даже пятнадцать-четырнадцать лет. Ну вот — уже начинается. Сегодня ей двадцать четыре, завтра — ей все должны, послезавтра — Антон на нее не так посмотрит. Или посмеет не посмотреть.

Дина не только добавила себе лет, но уже старалась вести себя соответственно. Взять хотя бы этот допрос. Пристала так пристала... Хорошо еще, что особенно не давила, и сказка Антона пусть и затрещала по швам, но выдержала. В отличие от него самого, за время столь плотного общения ему стало плохо настолько, что если бы он мог, вызвал бы "скорую".

Эта мысль побудила его заговорить с Диной о связи, но та и у нее не работала. Лишняя деталь в копилке фактов, а Антону не оставалось ничего другого, как выздоравливать естественным путем. И только он настроился на отдых, как Дине срочно понадобилось вернуться к месту стычки. Все бы ничего, но ей приспичило его связать. Параноик!

Естественно, Антон подскочил несмотря на слабость, даже не особенно вслушиваясь в речи девушки, тем более, что ушибленная голова болела зверски.

Насчет нормальности Дины он высказался первым делом.

А она и рада стараться, зарядила монолог на полминуты, расписывая обоснованность подобного поступка. Антону и так все ясно было, вот только почему он должен с радостью соглашаться на такое, только чтобы избавить от страхов ее? Но в одном она была права: справиться она с ним действительно могла запросто. Во-первых, вооружена, во-вторых, он болен.

— Ну что тебе стоит полчаса посидеть одному? — закончила Дина свои уговоры.

— Добрая ты, — вздохнул Антон. — Прямо как Аль Капоне. И доброе слово нашлось, и... гм... эта бандура. Значит, выбора у меня нет?

— Есть, конечно. Огромное число неназванных мною опций. Но у меня выбор еще шире.

— Что же, так и быть, вяжи, домомучительница, — усмехнулся Антон, и тут же почувствовал, как ему заводят руки назад и стягивают их у локтей. Судя по ощущениям, шнуром.

— Эй! — опомнился Антон.

— Все-все.

— Да ну? У нас такого уговора не было. Как я в машину сяду?!

— Сейчас.

Тут Антон почувствовал, что его отрывают от земли и пихают на пассажирское сиденье.

— Я закончила, — сказала Дина и захлопнула дверь. Несколько минут то тут, то там раздавались звуки, но вскоре наступила тишина. Антон почувствовал себя совершенным идиотом, которого обвели вокруг пальца и которому теперь предстоит томиться в скуке и неподвижности. Он попробовал ослабить узлы, чувствуя, как шнур врезается в локти. Ничего не получилось, зато руки и спина быстро затекали.

"Вернется — убью", — Антон с ужасом понял, что если Дина задержится, он точно свихнется. Если раньше не потеряет сознания от жара.

* * *

Дина

На обратную дорогу ушло минут десять, но куда дольше Дина осматривалась и прислушивалась. Ей не хотелось получить сюрприз вроде засады. А ведь могла. Все-таки разбираясь с Антоном, Дина не контролировала обстановку в округе, и тем более в пяти километрах от стоянки, а времени прошло вполне прилично для организации ответного удара. Хотя отсиживаться тоже нельзя.

Сегодняшние события изрядно напугали её, и она снова надела самый тяжелый жилет из всех, которые захватила в этот мир. Но это ничуть не поощрило ее выйти к телам без оглядки, напротив, она зациклилась на том, что надо было надеть бронескафандр целиком, и сидела неподвижно даже тогда, когда обследовала окружающие предметы по нескольку раз. Своим глазам и ушам Дина не доверяла, и над головой кружился робот, подавая тепловую картинку на миниэкран, закрепленный на предплечье левой руки. Сама Дина отображалась там в виде яркого пятна, засвечивая ближайшие предметы. Она рассматривала изображение так тщательно, будто засада могла притаиться в нескольких сантиметрах от ее тела. Но засады не было.

Наконец, Дина осторожно направилась к первому телу, к лучнику, посекундно оглядываясь и замирая на каждом втором шаге. Сейчас она напоминала кошку, которой страсть как хочется до чего-то добраться, но которая всего боится. Кроме того, что шла Дина на двух ногах, движения у нее были точь-в-точь такими же. (Скажи ей кто-то об этом, она бы не удивилась. Создавая химер, кое-что взяли и от кошачьих, а точнее, ото львов и домашних кошек, сущую мелочь в части инстинктов, но на движениях эта мелочь иногда сказывалась.)

Дина подняла убитого, вознамерившись вытряхнуть его из куртки, и, вздрогнув, отбросила его, когда тот открыл глаза и что-то прошептал. Шмякнувшись о землю, он глухо охнул. Дине открылся развороченный пулей живот, и она как-то неожиданно ощутила сладкий запах крови.

Мелькнула мысль о перевязке и тут же исчезла: ранение поверженного противника показалось слишком тяжелым. Без оперативной помощи он долго не протянул бы, а оказать ту для Дины было невозможно. Вот Харон — он да, смог бы, поскольку с биологией знаком плотно, не говоря уж о Демонике, ставшей хирургом. Но Дина могла лишь допросить раненого, пока тот жив.

Она всмотрелась в позеленевшее лицо. Раненый сфокусировал взгляд на ней (по крайней мере, Дина решила так) и что-то прохрипел с гримасой боли. Дина растерянно покачала головой. Она не поняла ни слова. Человек закрыл глаза на несколько секунд, потом распахнул их, выдал довольно длинную тираду:

— Уст ти ун ангель? Камса ти бо брингум мирен ток те геммер? Гаат, кве зо самерт! Комут мира летсен ура? Гер уст ти?[31] — и снова прикрыл веки, мелко дрожа всем телом.

Однако... Дина точно не знала этого языка. Хотя абсолютно непонятным он не казался, похоже, к германской группе принадлежит. Это уже кое-что означает. Во-первых, дрейф языков этого мира в сторону от привычных для нее начался не с доисторических времен, а позже, возможно даже, что с обретением письменности. Следовательно, и культурные особенности должны быть Дине знакомы в общих чертах. Во-вторых, это, скорее всего, Европа. Вероятно, Дина попала в Альпы, точнее можно будет сказать после. Вокруг могут быть и Пиренеи, и Шварцвальд, и любые другие европейские горы. Главное, что не Кордильеры, не Памир, не Алтай и не Гималаи.

Смысл некоторых слов раненого Дина тоже как будто разобрала. Первое предложение, скорее всего, означало: "Ты ангел?" Вроде так в ряде религий называется вестник добра и света. Даже совесть кольнула: получается, если раненый именно это и имел в виду, данным эпитетом Дину наградили совершенно незаслуженно, учитывая, кому именно он обязан своим положением. Зато теперь Дина знает один глагол-связку, одно местоимение, артикль и существительное. Если не ошиблась. Но в пользу догадки говорит и то, что тогда примерно понятно и последнее предложение. То ли "откуда ты", то ли "кто ты". Возможны еще варианты. Смысл предпоследнего предложения она тоже уловила, что-то связанное с последним часом: если ориентироваться по контексту, именно эта трактовка наиболее разумна.

Прочее осталось непонятым, разве только отдельные слова можно было сравнить с известными Дине в других языках. Жаль, этого мало. А вообще, учить язык с нуля, самостоятельно выясняя значение слов и правила грамматики — очень хлопотно. Проще было бы у Антона обучиться, но есть серьезное опасение, что он не абориген. Оставался только раненый.

— Ты меня понимаешь? — мягко спросила она на французском, когда тот открыл глаза. — Вот зачем вы на людей бросались? Мы же вам совсем ничего-ничего не сделали.

Он не понял.

— Verstehest du mich? Do you understand me? Ты понимаешь меня? Intellegisne me?[32]

Услышав латынь, человек широко улыбнулся, опять закрыв глаза, едва слышно прошептал:

— Poeniteamus...[33]

Бред. Но девушка обрадовалась и этому, ведь латынь раненому знакома хотя бы в такой мере. Внушает уважение и оптимизм. Дома-то ею только научники пользовались, да обыватели названия всякие оттуда предпочитали таскать. А на слух латынь частенько путают с другими языками, особенно искусственными. Жаль, что ее знакомство с этим человеком состоялось так.

Оставив раненого приходить в себя, Дина переключилась на второго лучника и мечника. В их состоянии сомнений не было — открытые глаза обоих успели немного запылиться. Мертвецы и вправду были мертвецами, и пока раненый отлеживался в беспамятстве, Дина неловко освободила трупы от всего лишнего с ее точки зрения, а часть вещей тут же отбросила в сторону, как не представляющие интереса. Все оружие и верхнюю одежду она безусловно отнесла к интересным вещам.

Никакой женской одежды, естественно, ей не досталось. Это не очень воодушевляло. В принципе, можно и за парня себя выдавать, благо, груди нет, и никогда не будет, но талия... За каким-то надом талии девушкам-химерам делали такими же выраженными, как у взрослых девушек-цельных. А вот зачем? Нефункционально же, особенно для химер. Ради эстетики? А Жан говорит, что на красоту это не сильно влияет. Как бы там ни было, составить представление о том, как тут одеваются девушки, и сшить себе нечто приемлемое по местным меркам пока нельзя. Может, оно и к лучшему? Юбки и платья, например, Дина очень не любила, хотя умела их носить, в отличие от той же Амальтеи. А те всегда были самыми распространенными элементы женского гардероба.

Дина разложила на земле штаны, пробитую стеганую жилетку, изорванную рубаху и две куртки — холщовую и кожаную — с махонькими крестообразными прорехами, оставшимися от пуль. Потом свалила туда лук, колчан со стрелами, три засапожных ножа, меч, какую-то колотушку на веревочке, а сапоги, сфотографировав при помощи робота-разведчика, бросила к портянкам: запах пота она очень не любила.

На импровизированную подстилку попали также амулеты в виде крестиков в круге, снятые Диной с шей трупов, и мешочек с позвякивающими монетками, найденный у бородатого. Конечно, лучше бы вместо денег нашлись какие-нибудь документы. Дине ведь так нужен образец любого удостоверения! А тут гадай, то ли они не нужны, то ли не всем, то ли не везде.

Напоследок Дина решила пройтись по следам отряда. Кто знает, может, обронили что?

Спуск оказался неожиданно удобным и приятным, Дина даже замурлыкала под нос ритмичную мелодию, но, к сожалению, приподнятое настроение себя не оправдало. Кроме патрона из-под дымовой шашки не нашлось ничего. Дина и его прихватила, не пропадать же добру, а потом направилась дальше... Очень скоро она заметила движение, не поняв, где именно. Против воли, голова мотнулась влево. Ничего. Лишь затем она сообразила опустить взгляд.

У ручья лежала лошадь. Она изредка билась, пытаясь вытащить задние ноги из воды, очевидно, животное свалилось со скал. Дина живо спустилась, нарвав по дороге травы и пообламывав самые вкусные по ее мнению веточки. При ее приближении конь захрапел и забился сильнее.

Дина пробовала дать ему поесть, тыкала пучками прямо в морду, пользуясь тем, что боящаяся ее скотина не могла убежать, и появился шанс покормить с рук животное. Это было бы приятно. Но конь траву есть отказывался.

Вылечить его Дина не могла и не представляла, что ей с ним делать дальше... Впрочем, не так. Дина вполне представляла, что можно сделать с конем. Просто во всех придуманных вариантах он был обречен. На съедение.

Дина испытывала смешанные чувства. Прямо скажем, лошадку ей было очень жалко. Но это, по меньшей мере, триста килограмм живого веса, а то и больше! Мяса — пусть сто килограмм, потери при разделке обязательно будут. Но и остатки можно растянуть на декаду-полторы. Поэтому не радоваться находке она тоже не могла.

Вздохнув, Дина нашарила камень покрепче...

Через несколько минут она тащила на себе тушу по натоптанной уже тропе, покряхтывая время от времени. Наверное, она чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы не пыталась бы покормить коня, прежде чем добивать его и сливать кровь. Но, так или иначе, это было мясо, вполне съедобное. Сочувствие сменялось аппетитом.

Наверху она вырезала из окорока неплохой кусок. Мельком пожалела, что нет времени на костер, но и сырая конина оказалась очень недурна на вкус. Правда, после сырого мяса в сон потянуло особенно крепко, Дине захотелось лечь на землю и сыто заурчать. Но физической возможности урчать по-кошачьи у Дины никогда не было, только хрипение взамен выходило, что порою сильно раздражало, а оставаться здесь ей никак нельзя.

— Quid vales?[34] — вяло спросила она у раненого на латыни. Тот не ответил. Дина потрогала его, и поняла, что он умер. — Жалко, — вздохнула она. Бессмысленность разговора и всего действа неприятно поразили её.

С каким-никаким опытом обобрать второго оказалось проще. Но вооружился умерший просто, только лук и один нож, а мешочка с монетами у него вовсе не было.

Дину это и не интересовало. Сейчас ей нужно было как-то доставить трофеи и мясо, и она решала эту проблему. Перенести-то несложно, но расстояние велико, усталость потом навалится. Впрочем, это ладно. А вот как объяснить Антону то, что она доставила столько груза? Дина не собиралась отнимать его жизнь, но выдавать, кто она, пока не в ее планах.

Заманчиво, конечно, полностью рассчитывать на полноту взаимодействия с нечаянным спутником, но сколько она повидала людей, которым никогда — никогда! — не следовало рассказывать, кто она есть. Не все они были естественниками. И даже не все даже слышали о химерах. К примеру, в России. Или во Франции. Таким представишься, по просьбе начнешь объяснять, что ты такое — и сразу жалеешь об этом. Или тебя жалеют, и вовсе не из-за возможных сложностей с окружающими, а как раз из-за того, что ты есть. Как будто с тобой что-то плохое сделали, а не жизнь дали.

Наконец, Дина решила сообщить, что лошадь она привела, но у той не было ноги и пришлось ее забить, чтобы не мучилась. Эта версия объясняет достаточно много, включая то, как она перенесла мечи и прочие трофеи.

Вздохнув уже который раз, но теперь уже предвкушая возвращение, Дина навьючила на оседланную еще тушу трофеи и взвалила ту к себе на плечи.

Глава 12

Антон

Долго рассиживаться Антон не стал, просто не мог бы высидеть со стянутыми руками, но в попытках освободиться он с грохотом скатился на пол кабины и сразу понял, что до этого всё было не так уж и плохо.

Некоторое время он ощущал руками колючие песчинки высохшей грязи, потом руки и спина затекли достаточно, чтобы крыша принялась готовить документы на переезд.

Пошевелиться он не мог. К невыносимому неудобству и ноющей боли примешивались и страх умереть на месте от голода, если Дина не придет, или сойти с ума от многодневной неподвижности, и неопределенность собственного положения, чреватая неприятным разбирательством. К счастью для Антона, подорванное здоровье выручило его. Попросту говоря, он почти уснул и ощущал дискомфорт весьма ослабленно.

Из пелены болезненной дремы парня выдернул звон ключа и пахнувший свежий воздух. Голос Дины окончательно заставил его осознать себя и прочувствовать невыносимость своей позы:

— Ты зачем лег? Там тебе должно быть неудобно.

Сразу ответить Антон не смог. Не то чтобы сил не хватало, скорее он не нашел достойного ответа.

— Развяжи меня, — наконец, произнес он, не повышая голоса.

— Ладно, — согласилась Дина, неаккуратно вытащив его за многострадальный воротник наружу, от чего Антон едва не взвыл. — А почему ты говоришь шепотом?

До этого момента Антон старался говорить и — помыслить страшно! — думать цензурно. Даже когда Дина его вязала. Но тут он так осатанел, что тщательно обругал Дину по матушке, возмущенный ее демонстративной недогадливостью. Шепотом. Та даже не покраснела. Иностранка, да еще и иномирянка скорее всего, что с нее взять. Наоборот, она приостановилась, пока он пополнял ее лексикон, а потом нагло заявила, что почти все эти слова знает, но ответа на вопрос ей в них обнаружить не удалось.

— Да быстрее развязывай! Я ж тебя щас прибью, — поторопил он ее. — Давай уже!

Пальцы Дины послушно задвигались быстрее, но к своему удивлению и некоторому ужасу, Антон ощутил, как шнур мало того, что еще ощущается, а как бы и не стягивает все локти все туже и туже.

— Эй... — тихонько позвал парень. — Ты что делаешь?

— Я связываю тебя, — невозмутимо заметила девушка.

— Зачем? — перепугался Антон.

Ноги его предательски подогнулись, и он сразу понял, что по собственной инициативе хотя бы сесть на землю ему сегодня не дадут, только теперь его придержали за локти, а не за шиворот. Больно, между прочим!

— Это... Дурные наклонности, что ли? — продолжил он. — Ты чего это задумала, а? Я против, учти! Ты это, прекращай давай...

— Я не стану. Ты проговорился.

— О чем это?

— Ты сам знаешь. Не увиливай. Сейчас ты будешь говорить мне правду.

Тон ему показался весьма многообещающим и зловещим. Очень уж ровно и твердо Дина произнесла последние слова. Антон опешил, лихорадочно перебирая в памяти, что говорил. Никакой крамолы он не смог обнаружить:

— Слушай, я не врубаюсь!

— Кстати, конкретно в этом я тебя не подозревала. Ты сам проговорился. Вот теперь расскажешь подробнее. И про топор, и про место, где тот спрятан, и как именно собрался на меня врубаться.

— Ты что, дура?! Какой, нахрен, топор?! "Врубаться" — это "понимать", идиотка несчастная!

— Да-а? Может и так. Только по контексту очень даже подходит именно мой вариант.

— Книжку по русскому перечитай, блин. Не может такого смысла быть у этого слова!

— Допускаю. Я вообще весьма беспристрастна по сравнению с тобой.

— Да что ты обо мне знать можешь?

— Э. Всякое. Значимое.

Она вдруг перехватила Антона поудобнее и забросила его обратно в фургон как полено в печку, животом вниз. Он глухо охнул и понял, что связки на руках точно потянул. Несмотря на свое далеко не превосходное самочувствие, отдыхать ему почему-то расхотелось. Впрочем, Дина тут же усадила его на кресло боком, лицом к себе.

— Может, хватит?! Я уже все объяснил.

— Не всё. Самую первую твою оговорку это не оправдывает. Она совершенно однозначна грамматически и лексически.

— Да что за оговорку-то? Б...ь, для тебя это не родной язык, я же слышу! Какого х... ты придираешься?!

— Хватит браниться, — вдруг злобно прошипела Дина, разом смахнув с Антона все боевое настроение. По коже пробежал мороз. Волосы встали дыбом. — Притворяться тоже. Ты сказал, что собираешься меня прибить.

— Э-э... Это же не всерьез... Ну, я же шутил... Шутка, ферштейн?

— Я не верю. В этом случае твой голос был бы модулирован иначе. Ты звучал довольно агрессивно. И убедительно. В любом случае, угрозами не шутят. Я могла бы тебя сразу застрелить, не будь ты беспомощен и сравнительно неопасен. Я не настолько уверена в себе, чтобы подвергать себя риску. И я развязывать тебя не буду. Пока не обработаю нейроблоком.

Вот тут колени у Антона задрожали всерьез. Он почувствовал неприятности тем самым местом, чувствительность которого за последние сутки значительно обострилась.

— Это еще что такое? — осторожно поинтересовался он.

— Интересно? Вообще-то так зовут препараты, которые парализуют отдельные участки нервной системы. Обычно ими обрабатывают руки. Жестко, но гуманно. Применяют обычно к особо опасным военнопленным, так что цени.

— И... надолго?

— Месяцы или годы. От дозы зависит. Для тебя я возьму дозу меньше. Сэкономлю.

Такая перспектива Антона совершенно не устраивала. Чего уж там, она привела его в ужас. Он понял, что хотя бы какое-то время слова ему придется подбирать очень тщательно. И лучше бы начать сейчас.

— Это... Я действительно не собирался тебя прибивать. Ну честное слово! Если б собрался, то не стал бы говорить.

Дина, потянувшаяся к подозрительного вида ящику, остановилась.

— В самом деле, это звучит разумно.

— Ну да!

— Однако оговорка на то и оговорка. Я читала. Эмоциональное состояние способно повлиять на логичность поведения. Ты не убедил меня.

— Гос-споди... Да ты понимаешь, что когда человеку плохо, он что угодно ляпнет? Я мог бы чем угодно грозить, и не только я! На моем месте любой сказал бы что угодно, лишь бы тебя подстегнуть, чтобы все поскорее прекратилось! Или ты совсем дура?

— А тебе плохо? Ну, неудобно, однако...

— Я сейчас с ума сойду от этого "неудобно"! Развяжи, все равно затекшими руками я не навоюю ничего.

Как ни удивительно, после этих слов Дина освободила его. В руках тут же закололи миллионы иголочек. С кряхтением Антон стал их разминать, увлекшись этим занятием настолько, что когда он опомнился и поднял взгляд, Дина уже была метрах в двух от него, а в лоб Антону смотрело дуло автомата.

— Э-э-э... Ты чего? Сама же видишь: сижу, никого не трогаю, починяю примус.

— Какой примус? — с подозрением осведомилась Дина. — И каким образом? Руки у тебя пустые.

— А это между прочим фраза того же рода, как и те, из-за которых ты на меня взъелась. Говорю о примусе, а его, как видишь, нет. И на самом деле ничего такого я не имею в виду.

— И как мне тебя понимать, когда ты говоришь о том, чего не имеешь в виду?

— А это так проявляется загадочная русская душа. Дело привычки.

— Угу, русская. Да все вы одинаковые! Понапридумывали, а нам привыкать!

Антон помолчал, пытаясь постичь, кто это "все". Не получилось. Да и спать страшно хотелось.

— Автомат-то опусти, — выдал он.

— Нет. Я не опущу его, пока ты не расскажешь всё.

— Так я же уже?.. — мгновенно насторожился Антон, встав. Дина шарахнулась назад.

— Ты не мог вдруг очнуться у меня на руках и помнить только это. Кстати, сядь. Сядь-сядь. Ты качаешься.

Антону ничего другого не оставалось, кроме как послушаться.

— А если так и есть? — попробовал он воспользоваться подсказкой.

— Ты дал характеристику лучникам, — холодно заметила Дина.

— Ну... Было дело.

— Не увиливай. И, Верховный Инженер, расскажи структурированно!

— Да что рассказывать-то? Вопросов-то нет.

— Это верно. Меа кульпа. Так и быть. Что случилось с утра и до нашей встречи? С кем ты контактировал сегодня? Что видел необычного?

— Ничего сверхнеобычного. Я же тут заблудился, и память еще... В общем, когда я проснулся, почувствовал, что горло заложило. Холодрыга была страшная! И сейчас, кстати, тоже... — Антона пробил было озноб, но он взял себя в руки. — Потом... Э-э...

— Можешь опустить, если ничего существенного не произошло. Твое самочувствие в тот момент меня точно не интересует. К действиям переходи.

— Ну, я гляжу: людей нигде нет, дорог тоже, домиков никаких не видел.

— А обычно они есть?

— Э-э... Ну, думаю, да. В общем, спускаться не стал, что я там высмотрю? Решил осмотреться. Тут и ежу все понятно, надо повыше вскарабкаться. Это здесь гора крутая, а там пологая, так что полез. Солнце мне спину нагрело... В общем, добрался до гребня и осмотрелся. Где-то на этой стороне горы костер был, вот и решил спуститься.

— Мой костер был.

— Наверное. Несколько часов спускался, а потом шел по дороге. Вышел на ту площадку, остальное ты видела.

— Э бье.

— Чего?

— Ничего. Это уже что-то. Давай остальное.

— Да нечего мне рассказывать. Разве что местность описать могу. Там, вверху вроде как площадка построена. А на той стороне горы — ящик, в который я вчера залез. А вон там...

— Что за ящик? — подпрыгнула Дина. Именно подпрыгнула, приподнявшись сантиметров на тридцать. — Где он? И как ты туда попал?

— Заполз вчера вечером, — медленно сказал Антон, осмысливая увиденное. — Пришел в себя в лесу, вокруг темно и дождь капает. А что бы ты на моем месте сделала?

— Я залезла бы туда, — согласилась с ним Дина. — А ящик был открыт? Что там внутри?

— Закрыт, но там замок цифровой, быстро подобрал. Там, собственно, ткань какая-то была, да и есть до сих пор. Твой?

Дина неожиданно подскочила к нему, больно схватив за руку.

— Пойдем!

— Куда это?

— К ящику.

— Ты ничего не замечаешь? Я на ногах не держусь! А ты предлагаешь мне искать какой-то ящик, до которого целых несколько часов ходу. Не пойду никуда, — уперся Антон.

— Несколько часов? Это же огромный срок. От места стычки досюда мы сорок минут шли. А если я правильно поняла, ящик ближе. Ну пожалуйста. Это важно, там и другие полезные вещи.

— Так пошли туда вертолетик... Ну, тот что сейчас над тобой крутится.

Дина помолчала.

— Ситуация не та. Он не сможет действовать за гребнем, сигнал не пройдет. Он может работать автономно, но нужны точные данные для системы позиционирования, а их нет. К тому же, мне не любоваться контейнерами надо, а воспользоваться грузом. Поэтому надо идти. Но я не знаю точно, куда.

— Да вот тебе адрес, — не выдержал Антон и сунул ей в руку свой телефон, предварительно открыв папку изображений. Не без задней мысли намекнуть, что он не из её мира, будь он этим или другим. Если мир не ее, сдать его она не сможет. А если ее — надо же кому-то доверится. И никаких лишних слов. — Это я снимал сверху... Сама найдешь, если поднимешься?

Дина молчала, щелкая кнопками как-то по особенному быстро. На модель телефона она ничуть не обратила внимания. Что за чертовщина? Даже не покрутила в руках. Может, Антон дома? От столь неожиданной мысли кровь прилила к щекам. Это ж надо, а он-то навоображал!

Через минуту Антон почувствовал, как мир растворяется в горячем мареве, однако парень еще держался за реальность.

— Уже запом... запомнила? — отвлек он Дину.

— А? Нет. Я могу его взять? — спросила она в ответ.

— Да, — поколебавшись, ответил Антон. — Ты только это — не трогай меня. Никуда я не убегу. Можешь даже запереть, если все же... — зевнул он, — не вэишь.

Изложив столь длинную речь, Антон поддался дикой усталости и болезненной тяжести в голове и, откинувшись на сиденье, провалился в беспамятство.

На этот раз его никто не дергал.

* * *

Дина

Антон уснул. Разбудить его не получилось.

Дина мрачно посмотрела на его "телефон". Трудно сказать, что именно вызвало ее глухое раздражение. Само слово "телефон"? Или все-таки дикая орфография в разнообразных меню? Нет ни единого ятя, ни и десятиричного, в конце слов нет еров. И вообще... Вон даже "Заводские настройки" вместо "Заводскія настройки" написано. Обидно почему-то. Как долго она училась правильно писать по-русски! А тут — в фабричном коммуникаторе такая вот орфография. Нечестно.

Она еще раз взглянула на парня. Не притворяется ли? Все-таки он очень многое недоговаривает, и если кое-что можно списать на перемещение, то далеко не все. Действительно, что ли, жар у него?

Дина машинально приложила руку ко лбу Антона.

Нормально, теплый...

Что?! Это невозможно! Цельные гораздо холоднее. Его лоб должен быть ледяным.

Она торопливо достала обычный медицинский термометр, не предназначенный для химер. (Имелся и такой среди ее грузов.) Конечно, измеряет температуру он долго, но... Измеряет. Лучше точно знать, что с нечаянным спутником, и требует ли ситуация вмешательства, чем потом думать, куда девать тело.

Оставив термометр у Антона под мышкой, Дина стала собираться. Раз уж он так удачно подсказал, где именно искать самый труднодосягаемый из контейнеров, да еще и признался, что уже открыл его, надо немедленно идти туда. И притащить на стоянку. Проще, конечно, замаскировать, но он уже открыт, а перетаскивать придется рано или поздно. Да и не видно его с этой стороны горы, в случае чего не проконтролируешь.

Вскоре Дина была полностью готова. Как раз прошло десять минут, и она решила посмотреть, сколько градусов покажет термометр.

Термометр показал 40,3°C.

Тьфу.

Если бы Дина до сих пор не развязала парня, то сделала бы это сейчас. Теперь она гарантированно убедилась, что он ничего не сможет сделать. Даже другому цельному, не то что ей.

Вот черт, не повезло же, думала она. Такая температура опасна для цельных. Точнее, опасен ее дальнейший рост. А он обеспечен, еще недавно температура явно меньше была. Эх, ничего не поделаешь, надо лечить. Ее же в свое время лечили? Ну, вот, а теперь она, так сказать, окажет ответную услугу.

Антон совершенно не реагировал на ее манипуляции. Дина не представляла, что делать. Антибиотиком поделиться? Можно. Но если природа у его болезни вирусная? Тогда антибиотик только от осложнений спасет.

Не то, не то, все не то. Прежде всего надо сбить температуру. У нее с собой точно есть инъекционные наборчики, предназначенные и для таких ситуаций. Именно для цельных. Есть и вполне себе "волшебные" коктейли. На ноги полутруп поднимут. Печень подсадят — это да, но поднимут же. А можно аналогичную таблетку использовать. Она действует дольше, зато таблеток запас больший.

Дина заставила Антона выпить таблетку. Зачем ему чего-то колоть? Он же так в себя быстро придет, а это мало того, что нарушит естественный ход выздоровления, так еще и ее задержит. Следить придется за парнем, чтобы не сломал чего — в то, что он сможет ее обокрасть, Дина уже не верила.

После недолгих колебаний, она оставила ему дверь фургона приоткрытой, а на самого парня набросила трофейную куртку. Чтобы он смог регулировать температуру, укрываясь ею и сбрасывая с себя по мере надобности.

Больше ее ничего тут не держало.

* * *

Антон

Проснувшись, Антон почувствовал себя неожиданно сносно. Да, одежда промокла от пота, да, все еще недомогалось... Но никакого сравнения с тем состоянием, что было совсем недавно. И жара почти что нет. Вряд ли больше тридцати семи.

Он осторожно высунулся из машины.

В лицо били лучи закатывающегося за гору солнца. Откуда-то тянуло тяжелой вонью, неожиданно напомнившей о рынке. Казалось, что вот-вот зажужжат мухи и осы, а какая-нибудь торговка взмахнет веточкой, отгоняя их. В стороне весело потрескивал костер, над которым грелся котелок. Крышка с увесистым на вид набалдашником была к прикручена к посудине чем-то вроде струбцин.

А главное — на земле, тяжело дыша, растянулась Дина. Слева от нее стоял ящик, тот самый, в котором Антон ночевал. У ее головы — еще один, которого раньше тоже не было.

— Не понял... — протянул Антон, щурясь от солнца.

Он пытался сообразить, как тут очутились контейнеры. Не в руках же их Дина притащила?

— А, очнулся, — заметила его шевеления та и опустила взгляд, не поднимая головы. — Как самочувствие?

— Да, в общем, ничего, — осторожно ответил Антон.

Девушка поморщилась:

— Ничего — что?

— Нормально я себя чувствую. Более или менее.

— Хорошо. Это потому, что я тебе дала таблетку. "Таркесин".

— Э-э-э... Спасибо, — Антон не мог понять, чего она добивается, объясняя, что и как делала. Как минимум это прозвучало не очень красиво. Намекнуть, что Дина спасла его, можно было и тоньше.

— Пожалуйста, — он решил все же проявить вежливость.

Разговор не клеился. Делать было решительно нечего.

Набалдашник на крышке котелка подпрыгнул. Из-под него с коротким свистом рванулся густой пар.

— Слушай, а как ты сюда контейнер переправила? — наконец, спросил Антон.

— Я не собираюсь удовлетворять твое праздное любопытство.

— Ясно... — такого ответа он не ожидал. — Ну, я пойду?

— А куда? — совершенно серьезно спросила Дина, привстав на локтях.

Антон и сам не знал. Кроме того, он не понимал, на кой черт вообще это ляпнул. А если бы Дина согласилась?

— Тебе ведь некуда ходить, так? — она все также опиралась о локти, совершенно не обращая внимания на свою утомительную позу.

Осталось только пожать плечами.

— Некуда, — нажала она. — А знаешь, почему?

— Почему?

— Нет. Сначала ты ответь на один вопрос. Ты терял память? Или солгал?

— Ну-у-у... Как бы тебе сказать... — отвел взгляд Антон, покраснев.

— Просто скажи.

— Ну, может быть.

— Что "может быть"?

— Возможно, я тебе соврал.

Дина подобралась к нему ближе.

— Слушай! (У Антона создалось впечатление, что она вот-вот зашипит, хотя говорила она неожиданно спокойно и мягко.) Я, конечно, люблю логические игры и загадки, но сейчас я пытаюсь с тобой общаться. Я подозреваю, что тебе моя помощь нужнее, чем мне — твое присутствие. А поэтому перестань меня путать. Отвечай четко, коротко и по существу.

— Ладно! — воскликнул Антон, отшатнувшись. — Ладно. Никакую память я не терял! Довольна?! Чего ты вообще ко мне пристала?

— Я сейчас объясню. Однако, ты сперва отвечай, тебя ничего не удивляет? Люди, вооруженные только холодным оружием? Их агрессивность?

— Сама-то, можно подумать, неагрессивная? — хмыкнул Антон. — Перебила их только так.

— Я очень миролюбивая, — возразила Дина. — Пока мне никто не угрожает. И ты не ответил.

— Ну, хорошо. Конечно, удивляет. Но не так, чтобы очень. После попаданства это только закономерно, — выложил все козыри Антон. Пан или пропал.

— "Попаданства"?

— Ну да. Шел, понимаешь, учиться на параплане летать. А тут сумка как заверещит. И ЛЭП вместе с ней.

— Значит, сумка? — прищурила глаза Дина.

— Смешно? — по-своему понял ее взгляд Антон. — А мне вот как-то не до смеху было. Отшвырнуть только успел, как ни с того ни с сего оказываюсь в воздухе на огромной высоте. Спасибо параплану, без него в лепешку бы разбился. А утром обнаружил, что я, мягко говоря, не дома. А тут еще и эти мужики — значит, вообще в прошлом. Или в другом мире.

— Это очевидно.

— Угу, ко... Что?! (Левое ухо Дины, обращенное к Антону, смешно дернулось.) Так что ж ты мне голову морочила? Спрашивала про города, про дорогу или про что ты там спрашивала? А сама все с самого начала знала!

— Я предполагала, что ты местный, — невозмутимо ответила девушка.

— И что, это повод связывать и запирать?!

— Да.

— Ну, ты... Я... У меня слов нет!

— Тогда молчи. К чему напоминать об этом? Это была необходимая мера. Знаешь русскую поговорку? "Кто старое помянет"? Так что не лезь на рожон. Это все равно неактуально, теперь я могу доверять тебе больше, и связывать тебя не надо.

— Вот уж спасибо!

— Пожалуйста. Но я хочу вернуться к разговору. Тебе некуда ходить.

— Идти, — машинально поправил Антон, разом помрачнев. Ведь Дина — права! Идти ему некуда.

— Идти, — покладисто согласилась она. — Что ты собираешься делать?

— М-м-м... Не знаю. Надо как-то тут обустраиваться, я ничего об этом мире...

Набалдашник на котелке, мелко постукивавший по крышке время от времени, теперь приподнялся на постоянной струе пара и почти не опускался. Дина резво прыгнула — именно прыгнула! — к котелку и сняла его с огня.

Антон окончательно вылез из машины и заметил на земле огрызок листа фанеры, на котором стояли две чашки. Точнее, три, просто в одну, на самом краю листа, была затолкана оберточная бумага. Эта чашка и еще одна обе были фарфоровыми, со стилизованным рисунком ДНК в кружке. Старые и чуть потрескавшиеся. Со стороны Антона чашка стояла новенькая, но по виду из простой красной пластмассы. В ней лежал простой чайный пакетик, только на ярлыке был логотип какой-то неведомой фирмы "Theae Nympharum". А в чашку, предназначавшуюся Дине, оказалась засыпана какая-то душистая трава.

Девушка споро сняла крышку с котелка и разлила кипяток. Сначала себе, потом Антону. Поразительно, но вода кипела прямо в чашке, хотя вскоре и перестала.

Чай пах великолепно! Напиток Дины распространял очень странный, но, несомненно, тоже приятный запах. Судя по всему, она туда корицы добавила. И ванили. Но было и что-то незнакомое.

— Что это у тебя там такое вкусное настаивается?

— Цикута, — отрезала она.

— Не хочешь говорить — не надо, — обиделся Антон.

Дина помолчала, размешивая ложечкой свой настой. Солнце окончательно закатилось за гору.

Через несколько минут Дина выловила из чашки заварку, отбросила ту в сторону и осторожно потянула губами горячий напиток. Антон хотел было последовать ее примеру, но только ожег язык. Пришлось долго дуть на чай, прежде чем он смог отхлебнуть его без неприятных последствий.

Смеркалось.

— Так чем ты планируешь заниматься? — наконец, спросила его девушка

Антон пожевал губы и ответил серьезно:

— Если ты не против, я предпочел бы пока остаться с тобой. Спокойнее как-то. Хотя ты у тебя свои тараканы, но твое общество всяко приятнее, чем общество тех дикарей, — усмехнулся он.

Антон отвечал искренне. В конце концов, сотрудничество в диком мире между пускай и не соотечественниками, но людьми гораздо более близкими по менталитету друг к другу, нежели к местным, казалось только естественным.

— У меня нет каких-то тараканов! — возмутилась Дина. — Но я, по сути, согласна. Кроме того, я лучше подготовлена. У меня достаточно материальных средств для обеспечения комфортных условий жизни. А, кроме того, я могу тебя защитить, что весьма актуально. (Тут Антон скривился как от зубной боли. Из уст девушки это звучало страшно унизительно. Тем более что пока она и вправду показала себя лучшим защитником.) Только это причины для тебя держаться при мне, но не наоборот. Я считаю, что пищу, кров и защиту надо как-то отрабатывать. Что ты можешь взамен защиты и пропитания предлагать? Мне вовсе не хотелось, чтобы ты меня объедал. Мне впустую тратить боеприпасы на твою защиту тоже не хочется.

— Ну... Могу картошку чистить, — предложил Антон. — По мелочи там, принести, унести, что скажешь. А вообще-то я зоотехник. Как бы.

Дина вздохнула.

— Хорошо. Но этого мало. Ты не сообразителен. Жалко. У меня есть иное предложение. Очевидное.

— Валяй, — Антон, наконец, пригубил чай. Тот оказался несладким, но очень душистым. — Я так, первое, что в голову пришло, брякнул, а так-то я способный.

— Моя половая принадлежность очевидна. Вероятность того, что это патриархальное общество, я оцениваю как высокую. Так что, для начала, от тебя потребуется изображать из себя сопровождающее меня лицо. Например, брата. Естественно, в случае, если нам гарантированно не придется ни с кем из властей столкнуться, этого не потребуется. В обратном случае — наоборот. Также тебе, возможно, придется вести себя согласно моим подсказкам. Согласен?

— Гм... И чем мне это грозит?

— Отсутствием либо меньшим количеством побоев со стороны третьих лиц, а также большими шансами выжить. Ты будешь находиться под моей защитой.

— Ты сможешь меня защитить-то? Может, лучше, мне доверишь пулемет какой?

— Смогу, — Дина с наслаждением отхлебнула свой напиток. — А пулемет я тебе не дам. Но есть еще кое-что.

Антон подобрался.

— Ну-ну?

— Я. Не очень хорошо разбираюсь в людях, — Дина заговорила очень странно, сделав неуместную, но короткую паузу. — Возможно, у тебя с этим получше. Я. У меня техническое образование. С социализацией беда. Мало общалась.

— Оно и видно! — хохотнул Антон.

— Так что и мне потребуются твои советы и подсказки. Это вероятно.

— Дык! За мной не заржавеет!

— И что это значит? — страдальчески сморщилась Дина.

— Согласен я, — он вздохнул.

— Отлично. Сейчас. Напитки допьем. И отдыхать. Я поставлю охранный периметр, от ночевки дальше пяти метров. — Дина вдруг внимательно посмотрела на Антона. Изучающе так. — Не отдаляйся.

— Я что, против? Не хватало мне только по горам стометровку бегать.

Стоило ему договорить, как Дина чему-то улыбнулась.

— Завтра я буду собирать мои контейнеры. Очень нужны. Ты — выздоравливать и стеречь. А пока — спать.

Дина рывком встала.

Антон с сожалением поставил недопитую чашку на фанерку. Честно говоря, спать ему не хотелось.

* * *

Дина

Когда Дина приплелась к стоянке в последний раз, ноги едва держали ее. Шутка ли — притащить на себе уже второй контейнер? А ведь до того еще и конь был.

Впрочем, конь — это ничего. Масса сравнительно невелика, сама туша мягкая, не то что стальной параллелепипед, да и нужный путь уже условно натоптан.

Контейнер — он тоже не очень тяжел. Правда, его пришлось через гребень перетаскивать, а гора с этой стороны, между прочим, крутая. На месте стоянки-то уклон градов в пятнадцать, зато выше и ниже — все шестьдесят пять-восемьдесят набирается иногда. Поэтому вариантов немного: или по скалам карабкаться, спуская контейнер на стропах, или тащить его в обход, выбирая участки более пологие. Дина выбрала первый, как более быстрый. Хотя это такая нагрузка на мышцы оказалась... Ужас.

А вот второй контейнер был в нескольких километрах на севере. И это был жизненно важный груз — мини-ГЭС. Мощность — до пятнадцати мегамайеров. Дело не в том, что электричество нужно для работы станков, холодильной камеры и прочего. В конце концов, есть и генераторы, и ветряки поставить можно. И солнечные батареи, которые в данной местности не очень нужны. Но если перевести мощность ГЭС в массу, которую можно переправить телепорт-установкой, — до пятнадцати же килограмм выходит. Это, конечно, без подъема груза на высоту. Вроде бы и немного, но вполне можно некрупные грузы один за другим переправлять. Десять итераций — полтора центнера. Сто итераций — полторы тонны. Тысяча итераций — пятнадцать тонн. В часе сто минут, в минуте сто секунд. Если переправлять по пятнадцать килограмм груза каждые десять секунд, то эти пятнадцать тонн можно за час переправить. За сутки — уже целых сто пятьдесят тонн. И все это в любую точку планеты, где есть маяк! Или в любую точку любого мира, где, опять же, он есть. Без расхода топлива.

Зато и масса контейнера с собственно ГЭС, трубами, крепежами и даже бухтой проводов набирала почти тонну. Такой вес Дина, конечно, могла поднять и просто в руках. Зато тащить его несколько километров по пересеченной местности, пусть и на спине, оказалось препаршивым занятием. Сухожилия на ноге пекло все сильнее, пока, наконец, не заработало обезболивание. До стоянки Дина добрела едва живой. Мышцы всего тела дрожали от малейшей нагрузки.

Жрать — именно так, никак не "кушать" — ей хотелось просто безумно, и Дина отрезала от припрятанной в кустах туши коня, обложенной ароматными листьями и уже выпотрошенной, кусок мяса. Посозерцав его около секунды, она все же съела мясо сырым. Но костер все равно развела, подвесив над ним котелок-автоклав. Горы же! А при температуре ниже ста градусов тщательно насушенная еще дома цикута не заварится правильно.

Настой цикуты Дина полюбила с самого детства. Их много чем поили в институте, прежде чем передали в семьи. В большинстве своем это были яды. Но не всегда самочувствие после этого ухудшалось, нередко бывало и наоборот. Однако полюбилась ей и другим химерам именно цикута. Её специфический запах совсем не походил на пованивание болиголова и возбуждал аппетит, а приятная терпкая горечь убивала любое послевкусие, даже самое противное. Самочувствие после цикуты значительно улучшалось.

Цикута была вкусна сама по себе, без сахара и специй, а с ними превращалась в божественный напиток. Но это блекло по сравнению с тем, что она благотворно влияла на нервную систему химер, повышая сопротивляемость даже к чрезмерному общению, тактильному и амплексотактильному шоку, успокаивала в целом, а также значительно ослабляла вероятность и силу сенсоколлапса, приглушая чувства. Так, после чашки-другой Дина могла оставаться на ногах и кое-как действовать, даже если ее буквально трясло от адреналина. Хорошая альтернатива ингибиторам. Возможно, если отваром цикуты упиться, можно вообще лезть на рожон и ничего не опасаться, однако такие передозировки — штука небезобидная. Насмерть-то так не отравиться, но и приятного мало.

Конечно, в кафетериях и ресторанах отвар цикуты никогда не подавали. Если б кто и решился — это какой скандал бы разразился! Поэтому для Дины это был насквозь домашний напиток, который они с Ксанфой делали сами, с тех пор, как получили квартиру. Единственное место, где его для них заваривали — и заваривали вкусно — институт, но когда это было... В далеком детстве, последний раз лет в пять. А в семье Лоран им не только не давали цикуту, но и ругали, если девочки пытались сделать все сами, из-за того, что от этого якобы ядовитая вонь на всю квартиру. Вообще-то, если честно, претензии были справедливы, потому что в аптеках цикуту не отпускали (да и имелась ли она там?), и то, что они пытались заварить, химерочки сами собирали на пустырях около речки. Однажды, когда дома никого не было, они умудрились-таки довести дело до конца, убив на это часа три, но когда распробовали напиток, еще долго плевались. Возможно, потому, что кроме цикуты в кастрюлю попало множество сорной травы с самым непредсказуемым действием. А может, причина в том, что собранное росло на зараженной почве, что на вкусе вряд ли могло сказаться положительно...

Беседа с Антоном не открыла ничего нового. Разве что Дина поняла, что маяк каким-то образом оказался у него в сумке. После это ей стало легче. Антон сам был виноват, что сюда попал. Конечно, он не владел информацией, которая помогла бы ему этого избежать, но все же маяк-то он присвоил. Так что Дина с удовольствием сняла с себя часть ответственности. Можно спокойно обговорить, на каких условиях он останется. Когда до него дойдет, что это неизбежно, разумеется, а пока он только высказал пожелание обустроиться. Это естественно, но у него нет нужных ресурсов и навыков.

Вода закипела. Температура наверняка поднялась больше, чем до ста градусов, но это не страшно. Дина залила сначала свою чашку, потом, замешкавшись, чашку Антона. Ему она выделила простую, ширпотреб. Чашка Ксанфы сиротливо стояла с краю. У Дины не хватило духу убрать ее. Да и использовать тоже.

Чай Антону достался хороший. Практически элитный — нулевой чистоты: Дина помнила о том, что парень — цельный, и травить его продуктом рангом пониже не собиралась. Но он все равно предпочел позариться на то, что было в чужой чашке:

— Что это у тебя там такое вкусное настаивается?

— Цикута, — честно ляпнула Дина и тут же прикусила язык.

— Не хочешь говорить — не надо, — Антон отвернулся.

Дина не ответила. На то, чтобы понять, что парень решил, будто она сказала неправду с расчетом, что он и примет это как неправду, у нее ушло совсем немного времени. Но убеждать его, что все не так, она не стала, хотя это и было первым побуждением. Стремление к правдивости — иногда жуткая вещь, Дина понимала это и с честью выдержала этот порыв. Ей было не нужно, чтобы Антон понял, что она отличается от него больше, чем он думает.

Так что вместо этого она просто вернулась к беседе. Обговорить условия сотрудничества с Антоном. В конце концов... Цельный мог ей и пригодиться. Надо только его нарядить повнушительнее. Может, трофеи отдать? Конечно, вряд ли он спец по фехтованию, но это же только для вида. К чему размахивать железкой, если можно супостата незатейливо пристрелить?

И Антон согласился на ее условия. Дина, конечно, далеко не всеми планами поделилась, но он согласился ее слушаться, а это главное.

Пора и на боковую.

Правда, Антон, пошатавшись вокруг фургона, пока Дина устанавливала вокруг лазерные датчики охранного периметра, в конце концов, задал резонный вопрос:

— А где мы будем спать?

И правда, где?

Имелась палатка, но не впускать же туда Антона? Где тогда Дине спать? Ну уж нет. Делить палатку на двоих? Это вообще идиотизм. Антон — не химера.

Но Дина не была бы собой, если бы не нашла решение.

— Я постелю себе и тебе. Извини, но я не рассчитывала, что у меня подобный спутник будет, поэтому тебе сегодня будет должно под открытым небом спать или в фургоне — на выбор. Но в машине неудобно. Хотя теплее. Потом я что-то придумаю, может быть, перегородку соорудую в палатке. Уступать тебе целую палатку я не буду, а с тобой рядом спать не хочу.

— Что, боишься, приставать начну? — улыбнулся Антон.

Верховный Инженер, как хотелось бы объяснить ему, в чем дело! Насколько проще было бы общаться. Но нельзя.

— Нет. Я о тебе беспокоюсь. Если ты со мной рядом ляжешь, можешь и не проснуться.

Чистая правда. Когда они с Ксанфой были в детском лагере, какой-то напыщенный индюк решил, будто отдельная палатка для каждой из них — слишком жирно. И хоть бы их вместе разместили, так ведь нет! Впрочем, соседка Ксанфы благоразумно коротала ночь снаружи после первой же попытки заснувшей сестры схватить "холодненькое". Чудом выскользнула, можно сказать. А соседка Дины на сонный тычок локтем не среагировала. Результат: два сломанных ребра и треснувшее предплечье. А если бы девчонка не вскрикнула от боли, разбудив Дину, то и до утра бы не дожила.

Но Антон этого, конечно, не мог знать.

— Скажите, пожалуйста, какие мы грозные! Что, зарежешь, если задену где-то не там?

Вот почему они все такие? Почему у них опасность связана с желанием причинить вред и только так?

— Нет. Голову локтем могу проломить случайно или задавить насмерть. Станет жарко, а тут ты рядом, весь холодный. Не разбудишь — отстраниться можешь не успеть, — честно предупредила Дина.

Аид, как же много она выбалтывает! Но проще сразу говорить правду. Все равно до истины он своим умом не скоро дойдет. А когда это случиться — то и во лжи обвинять не сможет.

— Ладно, кончай выдумывать, я и так все понял, — не поверил Антон. — Да и незачем мне тебя стеснять. Если бы не ты, мне вообще пришлось бы на голой земле спать, причем с самого начала. Ящик-то не подвернулся бы.

Дина вздохнула.

— Хватит об этом. Ложись уже. И далеко не отходи! Я периметр поставила. Если кто-то пересечет, у нас будет время отбиться. Не знаю насчет тебя, но мне лучше делать это спросонья. И желательно управиться за полминуты, а лучше и быстрее. Тем более, до сих пор не приходилось м-м-м... практиковать это.

— Да, умеешь ты утешить, — заметил Антон.

— Спасибо. Обычно у меня это плохо получается, — призналась Дина.

Через несколько минут она уже взбивала подушку в палатке. Первый день в новом мире подходил к концу. Безумный день, полный ненужного риска и опасности. С другой стороны, есть спутник из цивилизованного мира — ценное приобретение. Сначала, Дина, конечно, досадовала, но... Он ой как пригодится, когда дело дойдет до внедрения. И до взаимодействий с местными вообще.

Нет, день прошел не зря.

Сноски

Примечания

1 — ССАФ или FLNA (Fédération Libre Nord-Américaine) — образовалась в 1798 году. Первый Принцепс — Наполеон Бонапарт, отторгнувший американские колонии от Франции, но оставшийся верным делу революции. Однако расхождения с нашей историей начались раньше, еще 1750-х, в Америке, когда Вашингтона ранили во время стычки с французами. Мало-помалу, это сказалось и на Европе. Так, на Робеспьера совершили удачное покушение. А Лавуазье избежал гильотины.

2 — Декади — десятый день декады. Всего их, естественно, ровно десять: примиди, дуоди, триди, картиди, квинтиди, секстиди, септиди, октиди, нониди, декади.

3 — Жерминаль — седьмой месяц года. Всего их двенадцать: вандемьер, брюмер, фример, нивоз, плювиоз, вантоз, жерминаль, флореаль, прериаль, мессидор, термидор, фрюктидор. В каждом ровно тридцать дней.

4 — В ССАФ используют датировку "от Революции", потому что формулировка "год Республики" неприменима по политическим соображениям. Из-за этого дата собственно Великой Французской Революции в учебниках ССАФ звучит курьезно: "секстиди третьей декады мессидора 4-го года до Революции". Остальные же страны пишут просто "н.э.", если используют французский календарь. Способа записи даты существует три. Торжественный (и очень редкий): используют собственное имя дня в году (в данном случае это был бы День Окопника 218-го года). Строго-формальный: используют день декады с ее порядковым номером в году (очень популярно для цифровой записи) или в месяце (чаще при записи словами). Обиходный: используют число месяца. Строго говоря, именно оно и описывается сочетанием дня декады и ее номера в месяце.

5 — Террарете (от лат. térra — земля, и réte — сеть), также Ретé — то же, что Интернет у нас. Хотя построена эта сеть, само собой, на других протоколах.

6 — 1.22.218 — примиди 22-й декады 218-го года. То есть первое флореаля. По нашему календарю — 20-е апреля 2010-го.

7 — Принцепс — глава ССАФ. Первое лицо государства. Вообще, греко-латинских терминов в тексте будет более чем достаточно. Античность вообще и Рим в частности были в революционной Франции в моде. Отразилось и на устройстве ССАФ, а потом, когда повсюду были сплошь трибуны, сенаторы и префекты, — стало частью менталитета. Кстати, это не просто авторская фантазия, префекты, к примеру, ни смотря ни на что сохранились во Франции нашей реальности.

8 — Сенсоколлапс — вегетативная реакция химер. Проявляется как мнимый обморок.

СК развивается при существенном выбросе в кровь адреналина в сочетании с сильным эмоциональным переживанием (у людей такие переживания сопровождаются субъективно ощущаемым сосанием под ложечкой, щекочущими ощущениями в животе, примерно то же чувствуют и химеры). Триггером обычно служит сильное и резкое напряжение мышц, но это необязательно.

При СК сигналы рецепторов не обрабатываются правильно. Это касается и вестибулярного аппарата, и механорецепторов, поэтому сохранять равновесие и двигаться химера не способна, поскольку не представляет положения своего тела в пространстве.

Поскольку любая попытка осознанной агрессии против человека, в том числе для самозащиты, у химер обычно предваряется предельно сильными эмоциями (негодование, гнев), а сама агрессия требует выхода на пике этих эмоций, далее обычно неизбежно следует СК. Если же агрессия не предваряется сильными эмоциями, СК не будет, например, при хладнокровном избиении. В любом случае, избежать СК можно заблокировав адреналин. Предварительный приём некоторых веществ, благотворно влияющих на нервную систему химер вообще, ослабляет либо предупреждает СК.

СК привит химерам искусственно, но не связан с предупреждением нанесения ущерба посторонним. Ставились прямо противоположные задачи: при испытывании сильных эмоций у химер должно было обостряться восприятие, что и происходит при СК, вследствие чего вырастут боевые показатали, которые СК сводит к нулю.

СК не развивается одновременно с рядом других вегетативных реакций (тактильный шок), при изменённом состоянии сознания (химера не способна испытывать СК во сне, спросонья, при головокружении, при истощении (3-4 дня без пищи) или при кислородном голодании), при переживании сильной острой боли.

9 — Гарриториумы — форумы, чаты, а также прочие сетевые средства группового общения (от лат. garrio — болтаю, тараторю, кропаю). В разговорной речи сокращают до "гарм" или "гаррум".

10 — Майер — единица измерения мощности. В одном ватте — 864 майера.

11 — Химеры не различают жёлтый и красный цвета, хотя и воспринимают оба, зато они видят ультрафиолет, поскольку являются тетрахроматами. У них четыре типа колбочек:

1. Красно-желто-зеленые. Диапазон 730-550нм. Пик чувствительности 680-555нм.

2. Зелено-синие. Диапазон 545-405нм (140), пик чувствительности 525-520нм (45).

3. Сине-ультрафиолетые 500-310нм (140), пик — 465-460.

4. Ультрафиолетовые 350-170 (180), пик — 355-220, (ультрафиолет: A — 400-315нм, B — 315-280нм, C — 280-100нм).

Диапазон 730-550нм для них — один цвет (а это красный, оранжевый и желтый цвета), так же, как и диапазон 310-190нм. Оттенки ультрафиолета им доступны только в ближнем диапазоне.

Вообще тетрахроматия предполагает большее число различаемых цветов, чем трихроматия, но у химер слабое цветовое зрение. Цветов они различают в несколько раз меньше обычного человека. Зато различают очень много оттенков серого.

Читатель! Будь настороже, когда повествование ведётся с точки зрения химер, это касается и их зрения как такового. Поэтому пусть тебя не удивляют краснокожие негры, пытающиеся слиться с синей травой... Шутка, вообще-то. Как трава, так и кожа человека поглощают ультрафиолет (хотя и неравномерно), так что, как ни крути, для химер трава — зелёная, а негры — чёрные:)

12 — Это были тени с защитой от ультрафиолета на основе отражения его, родимого. Для воспринимающего эту часть спектра существа зрелище подобной раскраски — поистине незабываемое.

13 — То есть, по сути, джинсами. На самом деле окрашены в синий цвет. То, что первые джинсы и у нас, и в том мире были синими, и такой цвет стал классикой — закономерность. Самый стойкий из доступных веке эдак в XIX красителей (и в I в. ВФР — там, хотя там очень скоро появились искусственные) — индиго. Вот только химеры видят и ультрафиолет, для них на хлопковой ткани этот цвет выглядит иначе, а именно — близко к ультрамарину, точнее, к их представлению об этом цвете (сформировавшемуся на примере природных объектов, где УФ-составляющая как раз очень даже есть). Кроме того, цветовое зрение у них вообще-то слабое, так что точное соответствие неважно.

14 — Eugène — ср. с l'eugénisme — "евгеника".

15 — Фрусти — приставка, 10-9. Фрусти-конструктор — аппарат, строящий макро-, микро— и нанометрические объекты на нанометрическом уровне (если пользоваться нашей терминологией). На атомарном уровне работает стилли-конструктор, он способен создавать мономолекулярные макрообъекты.

16 — Кикло — приставка, означает 109. Аналог нашего "гига". Дипл — аналог бита. Аналог байта называется диплокт, но не употребляется в бытовой речи.

17 — Упомянутые 380 км/ч примерно соответствуют нашим 160 км/ч, так как час в этом мире дольше нашего в 2,4 раза. Минута дольше нашей в 1,44 раза, а секунда короче и составляет 0,864 нашей. Отсюда и другие расхождения. Например, ускорение свободного падения примерно равно 8,47 м/с2, но лишь потому, что секунда короче.

18 — Тапетум (tapetum lucidum) — блестящий слой на задней стенке глаза, за сетчаткой. Отражает попавшие на него лучи, таким образом усиливая освещенность сетчатки и повышая её чувствительность к свету. Из-за него глаза, к примеру, у кошки и светятся в темноте. У Homo Sapiens тоже встречается, но очень редко.

19 — Тактильный шок — вегетативная реакция химер на некоторые тактильные раздражители либо на яркое их воображение. Сопровождается повышением артериального давления и ЧСС. Возможны головокружение, слабость, паника. В исключительных случаях восприятие тактильных сигналов носит болевой характер.

ТШ обычно провоцируется прикосновением человека. Раздражение разных участков кожи по-разному влияет на силу и вероятность ТШ. Наиболее чувствительны к ТШ этого типа голова, шея, ключицы, лопатки, ребра, талия, подмышки; руки и лицо чувствительны наименее всего. Также ТШ провоцируется контактом кожи с некоторыми объектами, такими как велюр, замша, пенопласт и др.

Интенсивный раздражитель может спровоцировать истерику и агрессивную реакцию.

При сенсоколлапсе ТШ невозможен, справедливо и обратное. Также ТШ невозможен в ряде других случаев.

Подвидом ТШ является амплексотактильный шок. Вызывается обьятием, обычно неожиданным. АТШ наиболее силен, по сравнению ТШ, вызванным любой другой стимуляцией.

20 — Chimaera Rapax настолько стремительны, что игры без хитрости быть выиграны могут (лат.).

21 — Пао — здесь — пушка, пистолет, иное огнестрельное оружие (от кит. 炮 — pào).

22 — Торчелло — один из венецианских островов. В нашей реальности зеркала делали на острове Мурано.

23 — Casus belli (лат.) — формальный повод для возникновения между государствами состояния войны.

24 — Усадьба Фальц-Фейнов — ныне заповедник Аскания-Нова, когда он еще был усадьбой. В мире Дины это тоже уже не усадьба, но название осталось.

25 — "Sterbie ollasen!", полная форма — "Sterbie vir ollasen!". Букв. "Убейте его!" Но переводить лучше "Убейте это", потому что "ollasen" — винительный падеж от "оно".

26 — Do you speak English? — Вы говорите по-английски? (англ.)

27 — I do, but you sound weird. Is it your first language? — Я говорю, но звучишь ты странно. Это твой первый язык? (англ.)

28 — Parle tu francais? — Ты говоришь по-французски? (фр.)

29 — Si! E-e-e... Qui! Tag, Geben Sie mir bitte... — Да! (итал., исп.) Э-э-э... Да! (фр.) День, дайте мне пожалуйста... (нем.)

30 — Wozu brauchst du ihn? — Зачем тебе он нужен? (нем.)

31 — Ust ti un angel? Kamsa ti bo bringum miren tok te gemmer? Gaht, kve zo samert. Komut mira letsen ura? Ger ust ti? — Ты ангел? Ты пришла забрать меня на небо? Боже, как больно! Мне настал конец? Кто ты?

32 — Verstehest du mich? Do you understand me?.. Intellegisne me? — Ты понимаешь меня? (нем., англ., лат.)

33 — Poeniteamus. — Покаемся. (Ломаная латынь.)

34 — Quid vales? — Как ты себя чувствуешь? (лат.)