Волчица и пряности. Том 19

— Меня сбивает запах заострённого железа.

На своей спине Селим несла холщовый мешок, привязанный к её шее. В мешке лежали железные инструменты, необходимые её брату и остальным для постройки постоялого двора. То ли они работали слишком усердно, то ли не умели правильно их использовать, но инструменты быстро тупились, поэтому мне или кому-то другому приходилось затачивать их. Само собой, это не делалось в купальне, а заказывалось у ремесленника в деревне, а родичи Селим за это делились частью добычи от охоты в горах.

До недавнего времени Миюри и малыш Коул охотились неподалёку от купальни, их добыча составляла большую часть мяса на кухне. Когда они вдвоём ушли, мясо пришлось покупать у охотников в одном из близлежащих к Ньоххире горных селений, либо везти из города у подножия гор, но мой скупой партнёр настаивал на скромности в потреблении мяса. А ведь у этой его волчицы была причина, по которой она не могла охотиться сама.

Лесное зверьё относилось с почтением ко мне, возможно, я не могла полностью скрыть своё величие мудрой волчицы. Время от времени они прибегали к моему посредничеству в решении споров за территорию или к помощи в уходе за раненными охотниками животными. Было бы неверно убивать их. Если я пошла бы на охоту, все олени рядами улягутся передо мной с печальными мордами, предлагая себя мне в жертву.

А Миюри и малыш Коул встречали животных, как положено людям, с луками и ловушками. Обе стороны понимали, что это битва ума и силы охотника и его добычи. Конечно, если обитатели леса приходили купаться в купальню, её хозяева делились ваннами в молчаливом взаимном понимании необходимого перемирия.

И поэтому такой обмен с родичами Селим стал настоящим спасением. Мы всегда встречались на вершине второй горы у источника, наполовину расчищенного мной. На сей раз нас ждал великолепный большой медведь с чёрным мехом.

— О, сегодня это медведь.

— Мы хотели мирно ужиться с ним, но... — с болью проговорил брат Селим, он и остальные её родичи стояли рядом в их человеческих формах.

Они вторглись на эти земли у горы и собирались привлечь сюда посетителей, чтобы зарабатывать деньги, поэтому столкновение с жителями леса было достаточно ожидаемым. По сути, так же действовали и сами животные, жившие здесь. Даже этот большой медведь, чтобы получить себе территорию, наверняка забрал её силой у кого-то ещё.

Но хотя они понимали это, им всё равно было больно. Это немного меня раздражало, но оно же и радовало. Такая искренность, несомненно, придётся очень кстати, когда они будут принимать на своём постоялом дворе паломников.

— Во всяком случае, насладитесь его мясом и используйте всё, вплоть до костей. Мы можем забрать инструменты? Мы позаботимся о медведе, как обычно.

— Мм-хмм. Спасибо вам.

Я посмотрела на Селим, та попросила свою семью снять груз с её спины, затем отряхнулась всем телом, укладывая мех. Наблюдая краем глаза, как все они разобрали инструменты и стали рыться в медведе, я, всё ещё в волчьей форме, поставила лапы в источник, пребывавший в неважном состоянии. Водяная жила действительно проходила довольно глубоко под землёй, потому что, если немного копнуть, на дне собиралось совсем немного воды. Её на деле было ещё меньше из-за пузырьков, занимавших часть объёма. К тому же вода была недостаточно тёплой. Была определённая причина, почему Ньоххира процветает там, где она есть.

Казалось, я могла, в конце концов, справиться со всем на своём пути, но в итоге оказалось, что в таком состоянии источник вряд ли будет полезен. Если я сейчас лягу в него, то лишь намочу низ живота.

— Источник может забить, как только я где-нибудь копну.

Я шла вдоль воды, затем вдруг поднялся водоворот грязи, замутив воду светлым облачком. Я процарапала это место своими когтями в поисках родника, но ничего не смогла найти.

— Даже твои когти не справились, госпожа Хоро? — спросила Селим, мывшая в источнике нож и красные по локоть руки. Её родичи тоже могли купаться здесь, когда встретили их.

С медведя была начисто снята шкура, его теперь разрубали на части большим топором. Тонкие руки Селим, очевидно, были достаточно искусны при снятии шкуры, как были умелы и в других видах работ.

— Если поток воды сам по себе слабый, сколько ни копай, не будет ничего, кроме тёплой лужи.

Теперь, когда Селим стояла в источнике в её человеческом облике, вода доходила ей только до лодыжек. Может, быстрее будет найти другой источник.

— Госпожа Хоро, мы закончили.

Я обернулась на голос, увидела, что шкура медведя уже сохнет на ветвях дерева, и поняла, что мясо уже завёрнуто в большие гладкие листья растения, росшего на болоте. Если забрать шкуру с собой, кое у кого в купальне возникнет подозрения относительно того, кто и когда пошёл на охоту, так что она единственное, что осталось в распоряжении родни Селим, чтобы, например, продать в городе. Положение этих волков было очень близко к соперничеству с Ньоххирой, поэтому поддерживать с ними отношения открыто было нельзя.

— Тогда положи мясо в мешок. Если я понесу его обратно в пасти, оно может исчезнуть раньше, чем мы вернёмся.

— Потому что оно довольно жирно. Понятно.

Они улыбнулись и стали собирать вещи.

— А, да. Не забудьте о своей доле. Охота должна порадовать всех, — добавила я.

Они смолчали и всё мясо всё же положили в мешок для меня. Это несколько раздражало, однако, непреклонность их почтительности впечатляла.

Селим несла поклажу по дороге сюда, так что мне нести её домой. Я легла на живот, родичи Селим пристроили мешок с мясом на мою спину, потом я внимательно посмотрела на жалкую лужу воды. Я надеялась втайне купаться здесь, а потом рассказать об источнике своему партнёру, но, видимо, придётся начинать всё с начала. Не то чтобы я была недовольна ваннами, имевшимися в купальне, и у меня не было особой нужды погружаться в источник в волчьей форме. Но, глядя на лужу воды среди поваленных деревьев, я вдруг поняла, как сильно разочарована. Меня даже саму удивила степень разочарования.

— Хоро?.. Госпожа Хоро?

— Мм.

Я поняла, что Селим вместе со всеми остальными смотрят на меня. Должно быть, они звали меня уже не в первый раз.

— Простите. Я задумалась.

— Об источнике для купания? Если так, мы можем поискать для тебя в горах.

Ну и дурёха же я, мелькнуло в моей голове.

— Нет необходимости. Мне с моими когтями и клыками хочется просто время от времени побаловаться. Порыть ямы там... или что-то ещё.

— В самом деле?

— Ладно, вернёмся домой, пока не слишком поздно. Тебе завтра тоже ведь работать, нет?

Я встала, холщовый мешок был как следует привязан верёвкой вокруг шеи. По весу на спине я поняла, что мяса там довольно много. Ханна наверняка будет рада, но, когда я представила, как нам придётся управляться с мясо, засушивать и засаливать, я нашла это довольно хлопотным.

— О, я могу кое-что спросить?

— Что же?

— Ты не хотела бы сказать, на что нам охотиться в следующий раз? Этот раз оказался необычным, так вышло, что это был медведь, но мы задались вопросом, не надоела ли тебе обычная оленина.

Внимательное отношение этой стаи производило на меня неизменное впечатление.

— Так, посмотрим.

Мне на ум пришла мелкая добыча вроде фазана или белки. Охота на мелочь приносила не очень много мяса, зато мяса с восхитительным ароматом. Я не сомневалась в усердии семьи волков, но к такой охоте они были плохо приспособлены. Похоже, они не умеют ставить ловушки для мелких животных, поэтому я воздержалась говорить об этом.

— Нет, оленина меня устраивает. Мой партнёр также очень благодарен за то, что ему не приходится заказывать доставку мяса.

— Очень хорошо.

Старший брат Селим и остальная её родичи склонили головы, будто солдаты, провожающие короля. Я улыбнулась молодой волчице, думаю, улыбка вышла довольно кривой, и мы побежали. Ощущая во время быстрого бега по ночному лесу вес медвежьего мяса на спине, я кое-что осознала. Кое-что, озвученное старшим братом Селим.

"Мы задались вопросом, не надоела ли тебе обычная оленина".

Мне внезапно пришло в голову, что, может быть, меня так разочаровала никчёмная лужа воды, потому что мне было скучно жить в купальне. Я тогда обдирала почки диких овощей и в полусне представляла себе дикие вещи, навеянные памятью. Я сказала самой себе — Невозможно.

Жизнь в купальне не отличалась от жизни на пшеничных полях в том отношении, что она повторялась снова и снова изо дня в день. Чего я ждала в первую очередь от появления Селим? Я искренне надеялась, что девушка вызовет кое-какие проблемы. Каждый способен привыкнуть к чему угодно. Я понимала это. Я знала это достаточно хорошо, но понимать это не то же самое, что быть этим довольной. Согласна ли я терпеть — это уже другой вопрос. Когда я сказала себе, что не слишком недовольна своей нынешней жизнью, в этом было какое-то принуждение самой себя. Не было возможности сделать сегодняшний день увлекательней дня минувшего.

Эти мысли бились в моей голове, а мои ноги двигались вперёд, пока не донесли до самого дома. Примерно то же самое было в то время, когда я существовала в бездействии.

Селим вернулась в человеческую форму, и когда она отвязала с моей шеи мешок с мясом, я почувствовала беспокойство. Если я буду проводить все свои дни подобным образом, спросила я себя, не кончу ли так же, как та лужа. Я подумала, что, хотя мне будет тепло, я буду не озером или рекой, а местом, где другие смогут лишь намочить ноги. А потом, через десятилетия, когда каждый из них уйдёт, от моего мокрого меха будет только холоднее, и мне останется лишь чихать в одиночестве.

Я прожила в купальне более пятнадцати лет и была уверена, что мои отношения с партнёром настолько углубились, что это чуть раздражало. Но в то же время уже ничего не было новым. Когда родилась Миюри, я словно каждый день попадала в шторм, но она, моя единственная дочь, покинула купальню с малышом Коулом. И теперь можно ожидать, что отныне наша жизнь будут повторяться снова и снова.

Могу ли я вспомнить, что делала вчера, и двумя, и тремя днями раньше? Произойдёт ли что-нибудь среди этой жизни, что останется в памяти, если оглянуться назад через сто лет? Мне страшно, что произойдёт недостаточно событий, чтобы надеяться купаться потом в богатых тёплом воспоминаниях.

Размышляя о том и о сём, я бросила снятое с шеи мясо в подземный ледник возле дома. Куча зимнего снега не могла сохраниться летом, но я могу сколько угодно пользоваться льдом, если заранее спрячу его в ледник. Это можно было бы назвать чьей-то особенной мудростью, однако даже белки в лесу ревниво хоронили свои орехи в палую листву.

И мне стоило бы делать то же самое, разве нет?

Селим с сонными, мутными глазами направилась в свою комнату. Я проводила её и пошла к себе. Моя рука легла на ручку двери, сквозь неровные щели между досками был виден слабый свет свечи. Потянув воздух носом, я ощутила запах моего партнёра, запах горящей сальной свечи, пергамента и чернил, напомнивших про малыша Коула. За дверью мой партнёр нетерпеливо гонял перо по листу, прикрыв одеялом согнутую спину.

— О, с возвращением, — сказал он, заметив меня и обернувшись.

Он выглядел усталым, но, похоже, довольным собой. Однако это знакомое лицо тоже немного отличалось от лица той поры, когда я впервые встретила его. И не только из-за свечи. Лучше всего я могла прочесть возраст по его лицу. Хотя жизнь в купальне была бесконечным повторением одного и того же, время в своём движении не повторялось. И ванны, бывшие когда-то полными воды, тоже однажды высохнут, станут лужами, в которых можно лишь намочить ноги, да и они в конечном итоге исчезнут.

Хотя я понимала, что конец наступит, мне казалось, что моя готовность ослаблена. Если бы я, в самом деле, была к этому готова, то должна была, ни в чём не сомневаясь, насладиться всем этим до конца.

— Хмм? Что-то не так?

Не отвечая на его недоумение словами, я большими шагами приблизилась к нему сзади и обняла. Он казался немного удивлённым, но, должно быть, подумал, что это одна из моих обычных прихотей. А потом, тоже молча, завёл обе руки назад и погладил меня по голове.

— У тебя холодные руки. Ты действительно озябла. Не хочешь искупаться в ванне перед сном?

— Мм. От тебя заметно несёт кислым.

— А?

Мой партнёр, конечно, не был столь ленивым, чтобы до такой степени не следить за собой, и всё же он поспешно понюхал свой рукав. От него пахло кислым из-за чернил. Конечно, я специально говорила так, чтобы он неправильно понял.

— Значит, ванна, да? — я отпустила его и шагнула назад.

Жизнь в Ньоххире позволяла нам пользоваться ванной по своему желанию, и он тоже стал поддерживать себя в чистоте и порядке. Прежде, живя дорогой, он мог заботиться об этом лишь самым примитивным образом. Но как бы он сейчас ни беспокоился сейчас о запахе своего тела, он сначала откинулся на спинку стула, натянул меховое одеяло на плечи, встал и потянулся.

— О-о-о... Ннгх, хахх... Раньше я мог работать всю ночь напролёт.

Это было подано им как шутка, но это было правдой.

А в один день он уже не откроет глаза.

Что я должна была сделать с этим?

Меня бил мороз перед непреклонностью воли природы, но, по крайней мере, сейчас он был тут, прямо перед глазами. И я что-то ещё могла сделать. Прежде всего, я не буду слишком настойчиво или слишком глубоко думать об этом и постараюсь наслаждаться своим временем с ним. Я забыла об этом главном правиле с самого начала своего пути с ним, и это принесло немало хлопот.

— Мы забрали медвежье мясо друзей Селим. Почему бы не подкрепить им силы?

— О, медведь, да? Я слышал, не помню, когда это было, что лучшая часть медведя — это его лапы. Интересно, это правда?

— Лапы? Как это можно есть?

Мы шли к ванне и непринуждённо болтали. Но идя вместе с ним, я должна была быть осторожной, чтобы не сжать его руку слишком крепко.

Хотя мне следовало быть счастливой, я чувствовала горечь от недостаточности этого всего.

И на следующий день снова я опять обдирала почки диких овощей. Я буду выполнять эту работу, пока снег не исчезнет с гор. Я всегда считала эту работу повседневностью, но теперь думала ещё, что мне не надо тратить на неё время. Мне нужно было запастись как можно большим количеством воспоминаний, чтобы быть готовой к тем холодным, суровым дням, что ждут впереди. Для этого мне нужно, чтобы события, которые составят мою память, пузырились, как горячие источники.

— Ты поссорилась с господином? — спросила вскользь Ханна, глядя на почки в корзине.

— По-почему ты спрашиваешь?

Я была так потрясена, что моё звание мудрой волчицы было готово разрыдаться.

— Ты их немного небрежно оборвала, — пожала плечами Ханна.

— Мы не поссорились...

Будь моё человеческое тело больше, я могла бы легко прятать всё в своём сердце, но так много всего пропало из него, просочившись сквозь эти маленькие контуры. И это правда, что мы не ссорились, не мудрено, что я нашла себя раздражённой из-за выражения лица Ханны.