Газа пала уже 27 марта. Совершив марш по пустыням Синая, армия подошла к Суэцу. Трудно передать, что чувствовали наши солдаты, вспоминая прошлогодние бои, поражение и отступление — и вот, для проклятых джерри пришел час расплаты! Войска рвались в бой — но надо было тщательно подготовиться, подтянуть тылы, наладить коммуникации — в сложившейся политичекой ситуации, мы не имели права на ошибку!
На берегах Канала за истекшие десять месяцев немцами был построен мощный укрепрайон "фестунг Суэц", где окопался целый корпус в составе двух полнокровных дивизий (575-я, 576-я рейхсгренадерские) и двух бригад (134-я крепостная "Суэц", 1005-я охранная), и кроме того, туда успели отойти часть сил корпусов "Кедр" и "Иерусалим", всего, таким образом, силы противника были эквивалентны шести дивизиям, занимающим хорошо подготовленную оборону. Также следует упомянуть и 5-ю зенитно-артиллерийскую дивизию в составе трех полков на мехтяге, традиционно для немцев использующихся не только в ПВО, но и как тяжелые противотанковые средства. Наши атаки тридцатого — тридцать первого марта были отбиты с потерями, возникла реальная угроза надолго застрять в позиционной обороне.
Снова огромную помощь нам оказал генерал Андерс. Конечно, я и мой штаб в достатке получали информацию о противнике — но этот храбрый поляк был ценен тем, что хорошо знал врага изнутри. Немецкая бригада "Бейрут" — это прежде были "русские" части Французского Иностранного Легиона, пополненные немцами, но сохранившие значительное число белоэмигрантов, которых, по приказу Сталина, было запрещено брать в плен. Это же относилось и к 3-й казачьей бригаде, укомплектованной эмигрантами и перебежчиками. Что до прочих войск, то 575-я дивизия — это были в большинстве фламандцы, а 576-я — французские каталонцы, у них не было ненависти к Британской империи. Как командующий войсками заявляю, что у меня не было в реальности намерения уступить фронт на Канале русским — обращение к немецким войскам за моей подписью было не более чем военной хитростью, блефом — который, однако, сработал великолепно. Или британский плен, сохранение жизни и подобающее обращение — или мы предоставим возможность разбираться с вами русским, у которых хорошо получается взламывать ваши самые мощные укрепления, несмотря на любые свои потери — если Сталин прикажет перебить вас всех, то этот приказ будет выполнен любой ценой. И хотя лично мне, британцу, прискорбно видеть гибель европейцев от рук диких славян, но жизнь британских подданных, находящихся под моим командованием, для меня дороже. Решайте, господа — вам выбирать!
Положение Еврорейха в Средиземноморье к тому времени было уже безнадежно. Хотя под его контролем еще оставался юг Италии, Сицилия и острова в западной части Средиземного моря, единственная связь с Германией могла осуществляться лишь через порты южной Франции, находящиеся под угрозой русского вторжения, причем восточная часть этой коммуникации, с потерей Крита и Кипра, также была чрезвычайно уязвимой. Элементом неопределенности было поведение итальянских войск на удаленных театрах — как известно, к тому времени уже было две Италии: северная коммунистическая и южная, тогда еще пребывающая под властью дуче, но уже наличествовали монархическо-офицерские круги, дружественные Британии и готовые взять власть. Это относилось и к Пятой итальянской армии, находящейся в Александрии и Каире — и если сам ее командующий, генерал Гуццони, и большинство его офицеров были настроены явно проанглийски, то этого нельзя было сказать про их солдат, весьма возмущенных против немцев после событий в Ватикане. Исключительно разумная политика Гуццони удержала его людей от бунта, к которому подстрекали коммунисты — много позже генерал сказал мне, что "ежечасно ожидал быть поднятым на штыки и был несказанно рад приходу британцев".
Четвертого апреля британская армия торжественно вступила в Каир, приняв почетную капитуляцию немцев и итальянцев. В Дамаске прошли предварительные переговоры с русскими о разделе зон оккупации — после прений, было установлено, что до решения международной конференции в русской ответственности остаются Палестина, Ливан, Сирия, северная часть Ирака, Британия же контролирует Иорданию, Египет, Ирак южнее Эн-Насирии. Неожиданным камнем преткновения стал вопрос об обмене пленными — русские настаивали на выдаче им всех, уличенных в военных преступлениях, совершенных на Восточном фронте, как и "предателей"-эмигрантов, а также итальянцев, кто пожелает вступить в коммунистическую армию Тольятти, и греков, разоруженных и интернированных нами за сочувствие ЭЛАС. Компромисс был достигнут — при условии, что и русские возвращали нам всех пленных поляков (на этом пункте настаивал Андерс).
Всем, кто смеет обвинить меня в нарушении слова, следует внимательно прочесть текст моего обращения 1 апреля. Где сказано, что британская сторона дает гарантии германским военнослужащим — и этот пункт был соблюден, ни один немец не был выдан русским на расправу! В английском тексте написано четко и однозначно — а не "ко всем, находящимся под германским командованием", как приводится в иных источниках, претендующих на истину! Тем более не каким-то эмигрантам обвинять во лжи меня, члена Британского королевского дома! В конце концов, русские находились в своем праве — поступить с изменниками по собственному усмотрению и своему закону.
Впереди еще было освобождение Индии от японской оккупации. И восстановление британского владычества там, где оно было временно утрачено. Даже если времена колониальных империй уже прошли — лишь нам, в Лондоне, решать, кому, как, когда и в каких пределах можно предоставить свободу. Ради блага мировой цивилизации — и диких народов, не способных к самостоятельному управлению.
Капитан Юрий Смоленцев, Брюс
Обсудив, решили, что спасение его святейшества папы трудно, но возможно.
Точно установлено, что немцы папу держат в тюрьме на острове Санто-Стефания, той самой, где Маневич был. Интересно, это наш "друг" Рудински инфу слил или святые отцы раскопали? Здесь, в Италии, Католическая Церковь — это та же мафия, только гораздо круче: и мощнейшая агентурная сеть, от которой наш отец Серджио, а через него и разведотдел Четвертого Украинского детально знает все, что происходит за линией фронта, включая фамилии и личные качества командиров врага; и диверсанты — тут, правда, с нашей помощью, наш осназ уже на ту сторону ходит, причем со "святыми" проводниками, фронт в горах — это понятие условное, а места довольно обжитые. Но вот на Санто-Стефанию даже святым отцам проникнуть сложно, поскольку немцы оттуда весь итальянский персонал вытурили. Так что, неужели наш немецкий приятель слово держит?
Хотя подробнейшая карта острова и тюрьмы — все помещения на всех этажах нарисованы — это точно церковники. Маневич в положении заключенного не мог всего видеть — а тут явно кого-то из служивших там опрашивали, и наверное, не одного. И еще полгода назад, поступи нам приказ нашего товарища Этьена оттуда вытащить, не было бы проблем — взвод полицаев в охране нам никакой не противник: тихо подплыли, высадились, всех перебили, кого надо взяли, ушли. Но теперь там гарнизон, полная рота СС и зенитная батарея! Мы бы все равно прошли бы и взорвали что надо — но вот отход с папой на руках, не имеющим нашей подготовки, при неподавленном гарнизоне, это фантастика! А фрицев там — полтораста рыл эсэсманов, сто тридцать по уставу на зенитной батарее, ну и, наверное, еще тыловой хозвзвод есть, повара, электрики, сантехники — должен же кто-то и обеспечивать "коммуналку"? Итого триста голов. И тихо вырезать их всех — такое бывает лишь в Голливуде.
Остров, почти круглой формы, пятьсот метров в диаметре. Высокий, как кулич, с одной стороны берег обрывом, высотой метров сорок-пятьдесят, без альпинистского снаряжения не подняться, с другой более пологий, но все равно удобных спусков к воде мало. Главное здание похоже на подкову — трехэтажное, с плоской крышей, окружено рвом, все выходы через административный корпус, замыкающий у "подковы" концы. Вход внутрь — последовательно, через трое ворот. Часовня — внутри двора. Еще одно здание напротив — казарма стражи. Чуть в стороне — дом директора тюрьмы. И все.
С интересом разглядываю "предположительную" схему охраны и обороны острова, что устроили бы там наши на месте немцев. Тяжелые зенитки в центральной части острова, круговой обстрел, могут сработать и за батарею береговой обороны. Двадцатимиллиметровые флаки втащены на крышу "подковы", как и прожекторные посты, и антенна приданного "вюрцбурга". По краю плато проволочные заграждения, мины, траншеи полного профиля, дзоты. Замаскированные "секреты" внизу, у самой воды, за линией противодесантных заграждений.
— Бред, — сказал Маневич, — ну не может там быть такого! Я помню, там же пристани нормальной нет — когда меня туда везли, с пароходика в лодку высаживали, от берега метрах в двухстах, и после, когда причалили, с камня на камень прыгать пришлось, пока до земли добрались. Пресную воду в бочонках таскали на руках по очень крутой тропе. А когда на свидание приезжали с материка, то пароход их высаживал на пристани соседнего островка Вентотене, а уже оттуда лодкой, за свой счет. Стандартная зенитка ахт-ахт весит пять тонн, и втащить ее наверх — это работа воистину каторжная. Можно, конечно, но при очень большом желании. Станут немцы так надрываться? Двадцатимиллиметровка полегче, но и ее наверх поднимать придется буквально на руках, ну если только тягач наверху поставить, и тросом, вот только тягач наверх втаскивать надорвешься! И сколько помню тюремное здание, внутренние коридоры и лестницы там очень узкие, по ним протащить на крышу что-то громоздкое нельзя. И снаружи тоже сложно, чтобы тросом и лебедкой поднять — ров и внешняя стена помешают. Когда тюрьму строили, камень здесь же рубили — никогда не доставляли на остров извне ничего тяжелого и громоздкого. Откуда там возьмется батарея?
И где там разместить триста человек, не считая заключенных? В помещении для стражи жить могут максимум тридцать. В доме начальника еще столько же — хотя логичнее там устроить штаб, узел связи и квартиры коменданта с офицерами. А еще две сотни солдат куда? Погода холодная, в палатках и на ветру неприятно. А земля — сплошной камень, рыть землянки, блиндажи и окопы тот еще труд!
— Пленных могли заставить, — сказал генерал-майор Намгаладзе, начальник раздведотдела Средиземноморской эскадры ЧФ, — а после всех в расход. Фашисты ведь.
— Не могли, — возразил Маневич, — всех политических выпустили в той же партии, что меня. Оставались там уголовные, человек сорок. И нет сведений, что немцы на Санто-Стефано массово завозили пленных и заключенных. И секретность — если папу отправили туда всего через несколько дней после поимки? Уж если немцы итальянскую обслугу тюрьмы спешно оттуда выкинули — то потерпели бы они пару сотен совершенно неблагонадежных? С вероятностью, что кто-то сбежит.
— По информации, на остров регулярно отправляется провизия из расчета примерно на три сотни человек. И замечена также погрузка в Неаполе зенитной батареи. Также установлено наличие в том районе, — тут Намгаладзе заглянул в блокнот, — как минимум одной роты из третьего батальона 5-го полицейского полка СС.
— Не думаю, что все это на Санто-Стефано, — не соглашался Маневич, — считайте: в тюремном корпусе 99 камер, каждая четыре на четыре, без всяких удобств. В мое время поодиночке сидели — значит, минус двадцать-тридцать на ватиканских пленников, сколько их там? И сомневаюсь, что эсэсовцы будут в таких условиях жить, хуже чем заключенные, если в камеру набиваться впятером. Там и коек нет — соломенные матрацы на голом каменном полу. И на окнах одни решетки, без стекол. А обустраивать — кто этим будет заниматься, и когда?
— Но самолет-разведчик был обстрелян, — настаивал Намгаладзе, — и, по утверждению летчиков, именно с Санто-Стефано, или с Вентотене. А при дешифровке снимков — артиллерийские позиции хорошо видны.
— Вспышек выстрелов не видно, — замечает Басистый, — немцы под Севастополем и ложные батареи строили, из досок и бревен. Пару часов взводу помахать лопатами и топорами — вот и дворики, и "пушки".
— Погодите, а отчего мы так привязались к Санто-Стефано, — вдруг спрашивает Намгаладзе — отчего не Вентотене, где условия куда лучше, там даже деревня имеется, где роту разместить вполне возможно. А раз деревня — то значит, и пресная вода наличествует? И пристань есть. И на пути к материку — значит, возможным беглецам путь как раз мимо, а то и через Вентотене. Тогда все сходится — основные силы гарнизона там, но Санто-Стефано в прямой видимости, и если катера наготове, то через полчаса рота в полной боевой будет уже около тюрьмы! А тяжелые зенитки, при необходимости, поддержат огнем.
— Полицейский батальон, — говорю я, — не фронтовики. От ваффен СС отличаются, как вохра от гвардейской пехоты. Натасканные — не факт, что с охраной контингента гвардейцы справились бы лучше вохры — но именно на свое. Не оборону, а охрану, причем изнутри. За узниками бдят хорошо — а вот за тем, что снаружи? Тюрьма на острове, заключенные в камерах — так будут ли патрулировать территорию, зачем и от кого? Прожектора на крыше поставить могут, лодки заметят издали — радируют на Вентотене, вышлют катер. А оборону по всему периметру готовить зачем?
— Но тогда охраны там, может быть, и один взвод, — согласился Маневич, — у нас случай был, когда один заключенный все же бежал из камеры. Не сумев уплыть с острова на лодке, он спрятался в гроте под обрывом, а ночами таскал овощи с огорода. Его искали, очень тщательно, тринадцать дней. Вот это место на карте — кстати, если немцы избавились от всего итальянского персонала, то про этот случай и пещеру вполне могут и не знать. И если изможденный и голодный узник регулярно поднимался оттуда на плато — то это тем более по силу бойцам осназа.
"Воронеж" вышел из Специи в ночь на 22 марта. Даже с Лючией не попрощался — грузились в глубокой тайне, в затемнении, и после атомарина сразу отошла от причала. День мы банально отсыпались и отдыхали, доверившись мастерству Лазарева вывести корабль в требуемое место. В трех километрах от конечной точки мы выскользнули из торпедных аппаратов — две двойки, на "миногах", я с Мазуром и Валька со Скунсом. До острова дошли без проблем, компы-навигаторы были еще живые — мы бы справились и без них, но затратили больше времени, а главное, заряда батарей. Пещера была там, где и указал на карте Маневич, наверх по расщелине мы поднимались очень медленно, тщательно обследуя путь. Если немцы все же узнали про ту историю с беглым, то могли поставить здесь мины. Хотя, конечно, проще было взорвать и завалить — но мало ли что могло прийти на ум герр коменданту.
Мины были наверху. Проволочное заграждение вдоль берега, и перед ним противопехотки, в один ряд. Деревянные ящички, даже не "лягушки", обезвреживание их было у нас уже заученной процедурой. Мы сняли мины у прохода, замаскировав следы — рассудив, что вряд ли немцы регулярно проверяют целостность своих заграждений, да еще за проволокой. До рассвета оставалось еще часа три, и мы знали, что "Воронеж" не ушел далеко и, находясь на перископной глубине, подняв антенну, слушает эфир — готовый подобрать нас при необходимости экстренного отхода. И не было никаких следов немецкой обороны. У немцев, в отличие от нас и союзников, была особенность — там, где бы мы, замаскировавшись, ждали гостей в засаде, фрицевские армейцы (не абвер, гестапо и СД) предпочитали расположиться открыто, отпугивая демонстративной мощью и движением патрулей. Но ничего тревожного не было видно и слышно.
