Игра в чужую жизнь

"Позволил! Да ты приказал ему занять свое место! И о брате тогда не вспоминал", — подумала Лин и упрямо возразила:

— Они не нарушали никакой клятвы.

— Светлая принцесса, доблестный... э-э-э, Маркан, оборонял вас ценой собственной крови и был побежден. Его вины в том нет. А презренный Кариман дал слово, что не позволит пролиться ни единой капле вашей крови, и не сдержал его. Или я ошибаюсь? — вкрадчиво поинтересовался оппонент. — Что вы помните?

Гартонцы напряглись. Король сделал угрожающее лицо, принц показывал какие-то знаки из-за спин молчаливых хранителей. Император закрыл глаза. А Лин вдруг поняла — если она скажет правду, действительно начнется война. Потому что ей поверят. Потому что гартонская Сила Огня для Клусса — что кость поперек горла. Потому что им всем нужен хоть крошечный повод...

— Поскользнулась. Упала. Очнулась — гип... Геданиот. А руку я еще раньше о ветку расцарапала.

— Вот! — торжественно подтвердил Варласт. — Кариман нарушил клятву! Ничтожество, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Кари молчал. Девушка с ужасом осознала — он верит в эту чушь, верит в свое преступление! А еще она начала подозревать, что весь спектакль был затеян наставником метаморфа с одной целью — заполучить того в неволю. "Что же в тебе такого особенного, парень? Почему ты нужен как минимум троим — Зелине, Варласту и... мне?" — промелькнула крамольная мысль.

— Не передергивайте! "Ни капли крови не прольется по злому умыслу"! Считаете, здешние кусты обладают интеллектом и оцарапали меня не случайно? Эй!!! Что вы делаете?!!

Метаморф-старший тем временем споро надел на руку ученика (наверно, уже бывшего...) широкий золотой браслет. Второй такой же экземпляр, похоже, защелкивался на запястье "владельца". Кари не противился. Казалось, он вообще утратил волю, да и жизни в нем чувствовалось не больше, чем у каменного Сердца. А ведь он сопротивлялся самой богине...

— Отдай оружие, раб! — страшные слова заставили Лин вздрогнуть.

Она не знала, откуда взялось столь сильное неприятие рабства, но, когда император однажды назвал ее рабыней, девушка сорвалась на угрозы. Невыполнимые, надо признать, однако весомые. А слышать, как человек (тьфу, не-людь, речь не о том!), которого метаморф уважал и считал чуть ли не родителем, обращается к нему, как к бездушному предмету, было больно. Очень больно! Неужели этот бессердечный тиран, тянувший загребущие руки к чужому оружию, имел что-то общее с мудрым отзывчивым наставником, которого поминутно вспоминал Кари? Бред!

— Марк, во имя нашей прошлой дружбы, передай его, — Кари протянул клинок гвардейцу, — принцессе.

— Ничего себе! Мы поссорились? Тю, я и не заметил. Что ж ты сам не передашь? Ладно-ладно, не строй рожи, меня ими не испугаешь, только челюсть вывернешь. На! — это уже касалось Лин. — Осторожнее, он тяжелый.

Девушка задумчиво оглядела меч, поймала злобный взгляд Варласта, скользнувший по нему, и предложила:

— Уважаемый, — таким тоном обычно произносили "гадость", — невольники продаются. Назови свою цену, мра... доблестный. Веллийская принцесса способна заплатить за возможность продолжить паломничество с надежными хранителями. Согласен?

О, они прекрасно поняли друг друга! Но смахивало на то, что Варласт всю свою длинную жизнь мечтал обзавестись рабом-соотечественником. Или у них там, на Римае, подобные отношения в порядке вещей?

— Госпожа, ваши хранители не оправдали возложенного на них доверия. Поверьте, охраны лучше нас с братом вам не найти.

— Только мой отец имеет право назначать хранителей, — холодно заметила Лин. — Я же пока предлагаю выкупить у вас раба. За цену, названную вами. Марк, дай кольцо, — попросила она. — Уважаемый, это, — девушка раскрыла ладонь, — тоже оставит вас равнодушным?

Старинный золотой перстень произвел на Варласта неожиданное впечатление. Его глаза вмиг утратили искусственную человечность и полезли на лоб. Нижняя челюсть, наоборот, рухнула вниз. Не в силах выдавить ни звука, он почтительно (трясущимися руками!) защелкнул на запястье девушки второй браслет, плотно прилегавший к коже, и отрицательно помотал головой в ответ на предложенное в качестве платы кольцо.

Лин тихо прошептала в сторону Кари:

— Не переживай, когда все разойдутся, сковырнем их.

Метаморф ее оптимизма не разделял. Как и Малдраб. И Грайт.

Запястье словно ожгло льдом. Девушка тряхнула рукой, вспоминая клусскую змею, прицепившуюся в этом же месте. Но браслет не кусался. Он всего лишь впитывался в кожу! Немного времени — и от него не осталось даже следа. У метаморфа наблюдалась та же картина.

— Что это за хрень? — изумленно поинтересовался Марк.

— "Оковы Повиновения", — просветил его (и Лин заодно) Дисон. — Они изготавливаются попарно — браслет господства и браслет подчинения. Или не браслет, а другая безделушка. Собственно, раб обречен пожизненно исполнять абсолютно все приказы хозяина, поскольку снять "Оковы" невозможно даже методом лишения части тела, на которой они были закреплены. Это проверено экспериментально, поэтому не советую перепроверять. Я мог бы утверждать, что "Оковы" — универсальный способ полнейшего порабощения, но у них имеется один маленький недостаток — они не действуют на родственников.

Прекрасно... Что называется — из огня да в полымя! Нет, беспрекословно повинующийся слуга — вещь полезная и в хозяйстве нужная, однако друг гораздо дороже. И хозяйства нет! А если серьезно — Лин ужаснулась перспективе стать рабовладелицей.

К слугам она относилась безразлично — ну, служат одни люди у других, деньги за это получают или натуральную оплату — так никто же никого насильно не держит! Вассалитет, соблюдаемый, главным образом, в Старилесе, тоже ее не коробил — все относительно добровольно и заставить подчиненного идти против совести законными методами невозможно.

Рабство... Лин ненавидела само это слово! Человек с правами мебели... Но раб может восстать! Он имеет шанс (крохотный, правда) сбежать, и возможность (еще меньшую, если честно) выкупиться. "Оковы Повиновения" отбирают у него надежду. А жизнь в безнадеге — всего лишь существование...

Полностью погрузиться в отчаяние девушка не успела — властительные особы, рассерженные невниманием к их персонам, предложили принцессе и принцу поскорее закончить обряд, поскольку присутствующие устали и хотят отдохнуть.

"Да прямо бы сказали, что вам надоело стоять и выслушивать чужие драмы, если можно быстренько закончить официальную часть и пробежаться по тутошним жрицам!" — Лин едва сдерживала рвавшееся наружу раздражение.

Но шагнуть к камню пришлось.

Она до последнего старалась не думать, на что обрекает себя, коснувшись камня вместе с принцем. Но особого выбора не было — согласилась же на предложение императора, не вникая в детали. Впрочем, если б и знала подробности — все равно долго бы не возражала — жить-то хотелось... И теперь, прикладывая руку к Сердцу, девушка понимала — ничего изменить нельзя. Связаны навеки... Да, судьба любит пошутить! Жаль, чувство юмора у нее слегка садистское и прорезается обычно не вовремя.

Твердая шероховатая поверхность камня была теплой, словно его успело согреть недавно поднявшееся солнце. Мягкое сияние пронизывало ладонь, придавая ей синевато-красный оттенок. И ничего больше не происходило! Рядом стоял Геданиот. Лин не смотрела на него, но чувствовала его присутствие почти кожей.

— Ты могла убить меня, — девушка услышала тихие слова.

— Да, — ни к чему было возражать.

— "Оковы" не действуют на родственников, — зачем-то напомнил он.

Лин повернулась к принцу, удивленная последним замечанием. Какой смысл утверждать прописные истины, если они не могут помочь? Она Кари не мать, не сестра, не жена, даже не невеста или любовница!

Гартонец держал руку над Сердцем, не касаясь его.

— Ты согласна с ценой, принцесса?

Да, она была согласна! Еще как согласна! И такого благородства со стороны Геданиота не ожидала. А как отнесется к этой идее метаморф, Лин вообще боялась подумать... К счастью, интересоваться его мнением было совсем не обязательно! Меньше знаешь — крепче спишь, как говорится.

ГЛАВА 13. О рабстве и привязанности

Свобода радует не столь сильно, как угнетает рабство.

Геродиан

Люди расходились. "Принцессе" пришлось идти со всеми, изображая бурный восторг и надеясь, что Марк догадается остаться рядом с метаморфом, не позволяя тому наделать глупостей. Или хоть сможет потом внятно рассказать, в чем, собственно, эти глупости проявились.

С трудом избавившись от кучи неожиданных провожающих, внезапно воспылавших романтическими чувствами, девушка решительно направилась обратно. Петлять по лабиринту не хотелось, да и одежде уже ничто не могло повредить, поэтому Лин осторожно пошла напрямик, раздвигая кусты — особо колючих экземпляров в Саду Сердца не водилось, и при желании продраться сквозь заросли не составляло большого труда. Тем не менее мимо каменного сердца она промахнулась.

Лин уже почти решилась повернуть назад, когда ее внимание привлекли необычные звуки. Кто-то пел! Тихо, без аккомпанемента и, откровенно говоря, без голоса. Но это была песня! Казалось, едва слышные слова звучали отовсюду:

Твое спасение — в надежде,

Не стоит зря себя терять...

Уже не будет так, как прежде,

И время не вернется вспять,

Но жизни смысл вновь обретенный

Укажет путь твоей души —

Не беспросветно-обреченный,

А ввысь стремящийся. Ищи!

Найди желание остаться...

Медленно продвигаясь туда, откуда, как ей казалось, звуки доносились немного громче, Лин вышла к кустарнику, кольцом опоясывавшему лужайку с Сердцем. Песня закончилась, а певец не спешил уходить. Обходя зеленую стенку в поисках входа, девушка продолжала слышать его мягкий успокаивающий голос, но теперь она не различала слов. И беспокоилась, поскольку там, с парнями, был кто-то очень непростой.

Путь ко входу окончательно преградил чересчур разросшийся куст, и безжизненный голос Кари произнес совсем рядом:

— Я согласен, богиня. Давайте...

Лин плюнула на приличия и двинулась напролом. Естественно, на поляне этот маневр услышали, и когда она, расцарапанная, как после боя с армией кошек, появилась в окружении тучи зеленых листьев, три пары глаз вопрошающе уставились в ее сторону. Метаморф даже позабыл взять из рук Ливайи светившийся белый шар размером с крупное яблоко. Почему Ливайя? Да просто вряд ли кто, кроме богини Любви, будет парить в полулежащем положении и лучиться красно-розовым светом. Ее фигура и черты лица постоянно менялись, создавая впечатление пламенного фантома.

— Я не согласна! — Лин понимала, что ее никто не спрашивал, но не ожидала от богов ничего, кроме неприятностей.

Богиня сотворила недовольную гримасу, почти мгновенно сменившуюся ласковой покровительственной улыбкой. Наверно, так могла бы улыбнуться кобра, разглядевшая, что ее потревожил жалкий человечишка... Девушка ощутила за спиной какое-то движение, а в следующий миг она уже висела вниз головой. Над Сердцем! Высоко... Очень высоко — вероятно, ее могли увидеть даже из храма.

— Нехорошо подслушивать чужие разговоры, дорогуша, вдвойне плохо встревать в них, совсем скверно перебивать говорящих, а злить богиню попросту глупо. Как только я закончу с этими милыми мальчиками, сразу же разберусь с тобой.

Лин почувствовала, как кровь приливает к голове и шумит в ушах. Вспомнилось, что она может позвать на помощь Кари и он беспрекословно подчинится. Жаль, прибегать к этому выходу девушка не собиралась даже в самом крайнем случае.

Придерживая руками выползшую из штанов рубашку, она попыталась пристроить голову в относительно горизонтальное положение. Не получилось. Ливайя довольно усмехнулась и повернулась к своим собеседникам. А Лин ощутила полнейшую свободу. Ее больше ничто не удерживало! Девушка отправилась в свободный полет макушкой на камень, и нелюбовь к рабству показалась ей в тот момент таким мелочным чувством...

Закрыть глаза. Представить, что дело обойдется всего лишь шишкой (или сотрясением, но это тоже пустяки). Испытать горькую обиду на дуру-судьбу (пройти Храмы Жизни и Смерти, чтобы умереть из-за Любви — как банально!).

Камень мягко хлопнул ее по спине, пятки громко и больно соприкоснулись с Сердцем, сквозь закрытые веки полыхнуло красным... И все!

Лин прислушалась к себе и решила, что голова пока на месте. А вот камень обрел подозрительную упругость.

— Э-м-м... а? — вопросила она.

— Лин! Ты жива? — голос метаморфа доносился откуда-то издалека.

— Хи... ик... хи-хи...ик... слезь... ха-ха... с него... ик! Нет, подожди... ик... хи-и... насмотрюсь! Ха-ха-ха... ик!!!

Девушка рискнула открыть глаза. Над ней маячила донельзя веселая физиономия Марка. Методом исключения Лин определила, что под ней находится Кари. Ливайи в обозримом пространстве не было.

По-видимому, метаморф попросту бросился под ее падающее тело и погасил силу удара. Представив, сколько ребер он наверняка себе сломал (и пусть регенерируют не-люди быстро — боль ведь никуда не девается!), девушка принялась сползать на землю. Хорошо еще, что ноги не прилетели ему на голову, а призем... прикаменились немного в стороне. Переворачиваться на живот она не хотела, дабы не размазывать лишний раз бедного парня по мелким острым граням Сердца.

— Марк, помоги же мне! Хватит смеяться, вдруг кто-нибудь придет...

— Н-да, принцесса, я даже не знаю, что думать, — голос Геданиота она не спутала бы ни с чьим.

Кари грациозно съехал головой вперед, заставив Лин хлопнуться на многострадальные пятки и покачнуться, теряя равновесие. Одним коротким движением метаморф (когда только успел подняться?) вернул ей вертикальное положение и прислонил ее, на всякий случай, к камню. И все это с совершенно безразличным видом, словно двигая мебель, да и то хороший хозяин выказывает больше заботы о любимом диване!

— Что привело вас сюда, принц? — степенно, с достоинством спросил он.

Гвардеец даже икать перестал от неожиданности. Геданиот тоже оставил насмешливый тон и пояснил:

— Меня перехватила одна милая дама и сообщила, что моей невесте скоро понадобится утешитель.

— Ливайя! — позабыв о солидности, воскликнул Кари.

— Зелина! — сказала Лин.

— ...! — подвел итоги Марк.

Принц спокойно продолжил, будто все его собеседники могли похвастаться интересом к их персонам со стороны богов:

— Про себя я назвал ее Лисой. Принцесса, откуда вы знаете такие слова? — притворно возмутился он.

— Какие? — так же фальшиво удивилась девушка. — Я просто вспомнила свою любимую собачку клусской породы. Она должна вскоре привести потомство, понимаете?

— Эта рыжеволосая красотка посоветовала мне поспешить к Сердцу, если я не хочу стать вдовцом до свадьбы. Откровенно говоря, перспектива траура меня не очень огорчила, но, с точки зрения большой политики... Поэтому я здесь, и хотел бы услышать объяснение той милой сцены.

— Они того... прощались! — сообщил Марк.

Геданиот посмотрел на него, как на не к месту тявкнувшего пса, и добавил: