В небесах поневоле, на земле вопреки. Общий

— Нам лучше вернуться обратно. Раз ты уже в порядке нам следует выдвигаться, — реккат осторожно коснулся моего плеча, отвлекая от нерадостных мыслей. Тихо хмыкнув, я позволила поднять себя на ноги и увлечь в сторону лагеря. Возвращаться туда не хотелось — неприязнь Велена ко мне была слишком очевидна и вряд ли в ближайшее время он изменит свое мнение. Однако отделяться от компании снова мне было страшно — одного опыта, который, в конце концов, и довел меня до такого состояния, хватило с головой.

В лагере нас встретили прохладно. Я едва сдержалась от очередной вспышки ярости, как только почувствовала эльфийскую магию снова. К счастью, моему или Велена, эльфа тут же одернула подоспевшая Ялька, которая, кажется, единственная была рада моему возвращению. Потому как даже эльфийские скакуны, которые прежде любили меня едва ли не больше своих хозяев, теперь малодушно шарахались в сторону при моем приближении. Рекке, правда, вел себя более смирно, но и он уже, кажется, мне не доверял — слишком красноречивы были его настороженно прижатые уши, когда я попыталась его погладить.

— Когда отправляемся? — за напускным оптимизмом я попыталась скрыть растущую в душе обиду. Только теперь я поняла чувства Яльки тогда, когда я злилась на нее за ее преображение. "Я тоже не виновата, что эльфийкой родилась" — отчетливо вспомнилось ее обиженное лицо и укор в голосе. Да... Так же как и я сейчас не виновата. Даже наоборот — я ведь спасла Теора и Равена, а благодарность за это, по-видимому, выразить решил один только крылатый.

— Раз все в сборе, можем отправляться немедленно, — привычный недовольный тон телохранителя вызвал у меня невольную усмешку — Мы и так потеряли много времени.

— Что ж не бросили меня тут, раз так торопитесь? — я огрызнулась прежде, чем успела подумать о последствиях. И хотя сразу стало неловко за свое поведение, я лишь выше вздернула подбородок, холодно глядя на мужчин. Было отчасти забавно наблюдать, как заходили жевалки на скулах эльфа, как он старается удержать колкости внутри. Теора же, кажется, моя грубость нисколько не задела.

— Ялиэль очень просила, — даже не пытаясь показаться дружелюбным, отозвался темноволосый мужчина. Он без дальнейших пререканий навьючил пожитки на скакунов и залез на спину рекке. Нетерпеливо взглянул на меня — Поторопись, или действительно хочешь, чтобы тебя оставили здесь?

Я едва заметно покраснела — уж очень удачно Теор в зародыше задавил все мои воинственные порывы. Рядом усмехнулся реккат — свою эмпатию он блокировал, но мне все равно казалось, что я продолжаю его чувствовать. Облегченно вздохнула Ялька, легко вспрыгивая в седло своего скакуна. Я невольно отметила, насколько она преобразилась с момента нашей последней встречи — вся ее былая неуклюжесть и леность движений пропали без следа. Даже не верилось, что эта подвижная ушастая когда-то предпочитала диван и сладкую булочку ежедневным физическим упражнениям.

— Иду уже, — я не стала скрывать недовольство в голосе, но Теор, как обычно, остался на редкость равнодушен к проявлениям моего настроения. Казалось, начни я танцевать ламбаду в юбочке из местных папоротников, он бы и это воспринял с таким видом, как будто я это делаю каждое утро перед завтраком. Хотя где-то это было даже хорошо — с ним невозможно было поссориться. Я не слишком изящно забралась на спину рекке, от чего тот слегка нервно дернул ушами. Теор его, правда, тут же успокоил, но мне это лишь в очередной раз напомнило о засевшей внутри темной магии. Мы тут же отправились в путь по неширокой лесной тропе, и поэтому кони шли вереницей. Реккат предпочел передвигаться самостоятельно, на "своих двоих". Я о крыльях, разумеется.

Так как разговорчивостью никто и раньше не отличался, а единственный хороший собеседник парил где-то над головой, я оказалась предоставлена себе и своим мыслям. Они были весьма прозаичны, но одна оказалась неожиданной — может это и не так уж плохо — оказаться измененной? Обычному человеку, как показала практика, нечего противопоставить местным реалиям. Но все же я решительно прогнала такие мысли прочь — превращаться в монстра, чтобы выжить, это совсем не выход.

— Яля, как вы узнали, что мне нужна помощь? — пытаясь отвлечься от размышлений, обратилась я к подруге.

— Мы видели, как тебя увозит отряд черных рыцарей, — в голосе эльфийки проклюнулось беспокойство. Я же смутно вспомнила, что и сама вроде видела их тогда у городских ворот, но посчитала это обманом зрения. На душе стало капельку светлее — подруга не решила так же, а послала Теора проверить, не в беде ли я.

— Я сразу спросила Теора, кто это такие, — подтверждая мои мысли, продолжала Яля — Он назвал их альрекками, — словно неуверенная, стоит ли ей продолжать, подруга оглянулась на Теора. Судя по тому, что эльфийка все же продолжила, он был не против. — Это что-то вроде рыцарского ордена, одновременно напоминающего гильдию наемников. Альрекки нанимаются разными князьями и лордами в качестве личной гвардии, на условии, что черным рыцарям будет позволено выслеживать "опасных нелюдей", под которыми подразумеваются реккаты, драконы и измененные. Так как воины они хорошие, а "опасные нелюди" в людских землях — редкость, их услугами пользуются часто. Узнав об этом, я заволновалась, а уж когда Теор сказал, что здесь альрекки служат кровавому магу, то тут же вознамерилась тебя спасать, но меня не пустили. Вместо меня отправился Теор после составления плана вылазки, но что-то пошло не так и он пропал на несколько дней. Вернулся уже с тобой и реккатом... — Ялька добродушно улыбнулась. Она казалась усталой и замороченной, кажется, ей тоже не так уж легко и прекрасно в этом мире, хотя ей и выпали определенные блага. Давно я уже не слышала ее привычного ехидства, всегда поднимавшего мне настроение. И от этого стало немного грустно.

Я снова погрузилась в свои мысли, а по большей части даже в воспоминания — о доме и вообще о том, что было раньше и что уже не вернуть. В какой-то момент оказалось, что я уже довольно долгое время сижу, рассматривая свои руки, которые, то предстают весьма обыкновенными, то слегка "рябят", и сквозь эту странную рябь пробиваются жесткие роговые пластины и острые темные когти. Хорошо еще, что кроме меня, кажется, этих метаморфоз никто не замечал, да и длилось это меньше секунды, но мне стало жутковато, и я спрятала ладони в густой гриве рекке. Сиз недовольно фыркнул, но я тут же почесала выступающий перьевой гребень на его шее, и крылатый конь успокоился, узнав прикосновения. Мне показалось даже, что в его черных глазах промелькнуло знакомое задорное выражение, лишенное страха. "Все не так плохо" — подумала я, обнадеженная тем, что рекке меня все-таки помнит.

Остаток дня, который мы провели в седле, прошел в молчании. Редкие фразы и короткие вопросы за общение я не считала. Каждому было о чем подумать. Велен, вот, наверное, строил планы по моему уничтожению, столь недвусмысленные и неприязненные взгляды он кидал в мою сторону, когда Яля не могла этого видеть. Поэтому когда Теор решительно свернул с лесной тропинки в чащу и вывел нашу группу на полянку для ночлега, я только облегченно вздохнула, радуясь возможности хоть ненадолго уйти подальше от упрямого остроухого аристократа. Спустя пару минут, когда на траву опустился изрядно уставший реккат, я быстро сгрузила с рекке свою часть груза и, буркнув, что иду за хворостом, шумно проломилась сквозь кусты. Реккат, как я и думала, последовал за мной.

Здесь, в сумрачном лесу, который был слегка зловеще освещен рыжими закатными лучами, я смогла дать выход накопившемуся раздражению и злости. С тихим рычанием я от души саданула по ближайшему стволу, сильно оцарапав руку о шершавую кору. Выступившие на мгновение когти рассекли ладонь. Зато от боли сразу стало значительно легче, потому что злиться, баюкая травмированную руку, уже не так удобно.

— Не думал, что ходить за хворостом столь травмоопасно, — с ехидцей заметил подошедший крылатый. Я досадливо поморщилась — теперь, когда адреналин был сброшен, я пожалела о своем решении. Надо было хоть камень найти, потому что застрявшие в царапинах щепки доставляли гораздо больше неудобств, чем мне бы хотелось.

— Жизнь вообще коварная штука, прямо не знаешь, в какую сторону бросать соломку, чтобы не пораниться, — я тихо ойкнула, попытавшись достать одну из щепок. Руки мгновенно затряслись, так что пробовать снова было бесполезно — только хуже сделаю.

— Ну, тогда дай хоть запоздало сверху закидаю, чтобы не мучилась, — Равен, улыбаясь, перехватил мою руку и без предупреждения залил ссадины жидкостью из фляги. От моего крика после этого разбежалась, наверное, вся окрестная живность — все же не очень приятно, когда свежие раны заливают спиртом, или точнее его местным аналогом.

— Ты что делаешь?! — вырывая руку, я замотала ей в разные стороны, пытаясь хоть немного уменьшить жжение. Реккат флегматично понаблюдал за моими действиями примерно минуту, а потом снова, теперь уже куда крепче, взялся за мое запястье.

— Как будто ты бы дала мне это сделать, если бы я предупредил, — резонно заметил крылатый, безжалостно вычищая царапины влажной тряпочкой. Радовало только то, что она была смочена водой, а не спиртом.

— Не дала бы, — я обреченно вздохнула, то и дело морщась от боли, но уже не вырываясь. Правда когда реккат закончил бинтовать руку поверх какой-то прохладной мази я без сил опустилась на траву — Чтоб я еще раз так напряжение снимала... В замке оно не так кошмарно получалось.

— Дерево это тебе не отполированные каменные стены, — я уже начала недолюбливать крылатого за то, что он так часто оказывался прав. Однако не улыбнуться в ответ на его улыбку у меня не получилось. Он сел рядом и поднял глаза наверх, всматриваясь в уже черную листву, где нет-нет, а мелькали белые точки звезд. Я сидела рядом, привалившись к нему плечом, и тоже смотрела на мерцающие огоньки на небе. Было забавно, что они то вспыхивали, то гасли, повинуясь движению листвы. Расслабившись, я сама не заметила, как задремала.

Равен сидел тихо, не рискуя будить едва заснувшую девушку. Сегодня она хорошо держалась, но все же от него не укрылись секундные трансформации ее рук и глаз, когда надоедливый эльф злил ее. А уж не заметить, как разом руки ее до локтя покрылись темными роговыми пластинами, когда она избивала дерево было и того более проблематично. Хорошо, что она в темноте видела плохо и вмятину на древесной коре от своего удара не приметила. Приходилось признать, что наарой девочке уже не стать, и единственным вариантом на спасение становятся эльфийские маги и их ритуал укрощения. Сочтя, что Санну уже так просто не разбудить, реккат укрыл ее своей курткой и вернулся к основному лагерю.

— Где она? — эльф мгновенно вскочил, когда крылатый вошел в круг света один.

— Уснула там, в лесу. Я не стал ее будить, — холодно ответил крылатый. Он удивился, какая же у девчонки выдержка, раз она еще не сорвалась на этого остроухого — его патологическая неприязнь к девушке начала раздражать даже Равена.

— А Люкси не станет холодно? — Ялька оторвалась от котелка, в котором аппетитно булькала грибная похлебка. Уже давно эльфийка стала поваром в этой компании, роль которого ей с удовольствием уступил Теор.

— Если станет — она проснется и просто вернется сюда, — равнодушно отозвался Теор, опередив в ответе рекката. Равен только кивнул, подтверждая его слова. Однако что-то не давало крылатому покоя.

— Постой... Теор, разве мы не находимся поблизости от одного из туманных лабиринтов?

Теор задумался, вглядываясь в звезды.

— Да, он не так далеко, — подтвердил телохранитель — Местные прозвали его Волчьей падью, оттуда лезут измененные животные, большей частью волки и лисы... — мужчина резко замолчал, оглянувшись на кустарник в ту сторону, где спала Санна. Без слов поняв товарища, реккат метнулся туда, на ходу трансформируясь, но уже спустя минуту осторожно приземлился в центр поляны, держа на руках спящую девушку.

— Обошлось, — тихо шепнул он, опуская ее на расстеленный плащ. Рядом так же, с облегчением, вздохнули Теор и Яля. Только эльф, как всегда перебиравший свой мешок, снисходительно хмыкнул — было видно, что он предпочел бы "забыть" про туманный лабиринт и оставить девушку спать под деревом и дальше, но на это уже никто не обратил внимания.

Глава 16

Ночь покрывалом опустилась на лес, и он сразу наполнился звуками возни проснувшихся ночных зверьков. Их дневные соседи забились в свои логова и норы и забылись беспокойным сном, потому что вблизи туманного лабиринта невозможно было оставаться в полной безопасности, что звери чувствовали на уровне инстинктов. В лагере было тихо, но отнюдь не безжизненно. Более того, над полянкой словно сгустилась мрачная аура. Менее часа назад, когда поужинавшая Яля попыталась разбудить подругу, чтобы она не спала голодной, реккат едва успел вовремя откинуть эльфийку в сторону. Едва Санна начинала просыпаться, так с ней же просыпалась и ее темная сущность Измененной. Велен безрадостно и не без изрядной доли яда сообщил, что лабиринт уже добрался до нее и если Санна проснется, то это будет лишь ее один монстр, подчиненный чарам лабиринта.

Увещеваниям эльфа о необходимости избавиться от опасного соседства никто не внял. Но все же было решено распределить дежурства. Первую треть ночи дежурили эльфы в паре, потом реккат, а Теору достался последний клочок ночи. Поляну-лагерь Ялиэль и Велен окружили защитным кольцом, и всю ночь за границей круга шуршали и выли измененные звери, по неясной причине стремящиеся прорваться именно к ним.

— Что же нам с тобой делать?.. — реккат присел совсем рядом от беспокойно спящей девушки. Ее очертания то и дело дрожали, словно она вот-вот преобразится в койру. И, к большому сожалению крылатого, аура девушки тоже дрожала, напитываясь мрачной энергией гарпий.

Он всего на миг отвел глаза от Санны, отвлекшись на особенно громкий рык за сияющей границей охранного купола, а когда повернулся, девушка уже не спала. Ее огромные, вытянутые к вискам глаза, черные с золотой щелью зрачка, немигающе смотрели на него. Ее тоже разбудило громкое рычание, но все же сонное оцепенение еще владело преображенной, так что она не проявляла агрессии. А Равен опасался даже пошевелиться, чтобы никак не спровоцировать ее на атаку. Санна медленно поднялась. Ее кожа медленно грубела, на руках обращаясь в плотные пластины, делая их схожими с птичьими лапами. Среди густых волос стали виднеться темные бурые перья, да и судя по легкому колыханию свободной рубашки, такие же перья появлялись и на ее спине и плечах. Черты лица заострились, медленно, но верно, начиная терять человечность. Реккат уже решил, что как только у койры появятся крылья, ему не останется ничего, кроме как атаковать ее. Но все же девушка продолжала стоять неподвижно, пронзая его тяжелым, неподвижным взглядом жутких глаз.

Равену казалось, что он уже вечность наблюдает, как Санна обрастает перьями, медленно приближаясь к облику типичной койры. Уже даже вздыбилась рубашка на спине девушки, которая треснуть и дать свободу растрепанным крыльям. В какой-то момент ему даже стало казаться, что еще пару мгновений и неокрепшая сущность койры сдастся, не видя вокруг угрозы или добычи, и снова на время утихнет внутри девушки, но в этот момент проснулась Яля, почувствовавшая сгущение темной магии. Равен тихо вздохнул, уже зная, что сейчас произойдет. Впечатлительная эльфийка, увидевшая преображенную Санну, тихо всхлипнула. Этого краткого, почти незаметного звука, разрушившего ночную тишину, хватило, чтобы разбудить еще спящую койру. Санна стремительно повернулась к эльфийке, сощурив глаза. Золотые зрачки расширились, и реккат понял, что раньше она просто не видела вокруг ничего, кроме темноты — ведь зрачки были совсем узкие и почти не ловили света луны, закрытой кронами высоких деревьев. Теперь же в ней проснулся хищник, и в беззащитной эльфийке крылатое чудовище видело только добычу. Стремительно раскрылись широкие крылья, но все же лицо девушки существенно не изменилось, да и оперение было скорее черным, чем грязно-бурым, что ее отличало от типичных койр. Но медлить дальше было опасно. Равен быстро преобразился и прыгнувшая за своей добычей койра влетела прямо во вставшего на ее пути рекката.