Каменный город

"Да, она".

— Вы поможете? — спросил Колыван вслух.

"Мы не можем вмешиваться," — ответил ур мысленно, то ли мне, то ли нам обоим.

"Но если не вмешаетесь, она умрёт!" — услышала я крик мужа в своём сознании.

"Мы не в силах ничего изменить. Ответы уже все даны. Теперь всё зависит лишь от вас двоих".

И я увидела огромное ветвистое дерево, наполовину тёмное. А та, что была светлая, одна ветвь, идущая по самой кромке дерева, и она ветвилась, но все ответвления оказались скрыты. И казалась она очень маленькой и слабенькой.

"Это твоя жизнь. И она заканчивается. Своё предназначение ты не выполнила, жизненной энергии не набрала. Значит, путей только два — перевоплощение заново после смерти или... "

"Или?.."

Ур улыбнулся.

"Идите, я уже всё сказал".

"Я могу её забрать из палат?" — услышала вновь мысленный голос мужа.

"У вас время до осени. Потом ты, Колыван, должен вернуться на службу".

Муж сглотнул и перенёс нас домой. Учитель сказал лишь о Колыване. Значит, меня уже не будет... Додумать не успела, муж перебил мысль:

— Куда хочешь попасть, родная?

Я прижалась к нему, вдыхая ставший уже родным запах чего-то знакомого с детства. Неужели нам осталось так мало? Всего пять полусезонов.

— На полдне есть море... Никогда там не была... — прошептала я, вспоминая детские мечты. И вот тут вспомнила, с чем связан запах супруга. С морем. Как-то мелкие ракушки мне оттуда привезли, подарили ожерелье из них кто-то из родственников. Да, хочу на море. Говорят, там и солнышко совсем иное, и Месяц, а волны, накатывающие на берег...

Хотя... не думаю, что Колыван сможет нас перенести. Вздохнула.

— Чего нос повесила? — прервал грустные думы любимый. — Собери нам еды на целый день, а мне надо в палаты. Сможешь?

Кивнула. Почему уже не говорит полежать, а велел по хозяйству возиться? Хотя... Может, оно и правильно.

Меня поставили возле стола и оставили одну.

А я опять заметила тень.

— Кто ты и что тебе нужно? — обратилась к тёмной сущности.

Но она не ответила. Заметила только, что эта тьма больше меня. Надо к ней присмотреться. Только как, если прямым зрением не видно?

Так, спокойно! Вздохнула глубоко. Я полностью спокойна. Всё хорошо. А о будущем... Постараюсь не думать.

И всё же, что это за сущность? Тьма. Смерть? Мара*? Но уры сказали, что это тёмная сущность. Я не понимаю.

Ладно, мужу обещала собрать еду. Вот и есть, чем заняться.

Болезни насылают нам как наказания за неправильные мысли, поступки, отрабатывание кармы*. Что у меня за наказание? Что за болезнь?

А ещё подумалось вот о чём: уже не будут пытаться меня убить? Какой смысл, если всё равно умру? Причём не единовременно, а в болезни, мучаясь.

Что же Учитель имел в виду? Надо попробовать выпытать из мужа правду. Всю. Что ему сказали в прошлый раз и сегодня?

Собрав еду, устала сильно. Присела на скамейку. Не привыкла без дела сидеть. Собравшись с духом, пошла в свою комнату, увидела на столе новые отрезы. Захотелось сшить мужу сорочку да портки. Вот и занялась выкройками.

Мужа ощутила за спиной.

— Ты видишь возле меня тёмную материю? — спросила его.

— Нет.

Объяснила, как глядеть надо.

— Всё равно нет.

Чудно.

— Ты готова? Как себя чувствуешь?

Прислушалась к своим ощущениям. Ничего не болит. Ноги и руки слабоваты, но от этого не умирают.

И что мне с этим существом делать? Попробовать договориться или избавиться? И как?

Кому оно служит, каким целям? Ничего не бывает просто так. И, как в случае болезни, они нам даны либо как наказание, либо как наука. И надо, в первую очередь, разобраться в себе.

— Дельная мысль, — сказал муж.

Я не сразу поняла, о чём он.

— Ты это о чём?

— В себе обязательно надо разобраться.

— А почему ты дал задание, заставляешь меня вставать через силу?

— Уры ж намекнули, что надо идти, не стоять, а двигаться.

А я и не восприняла этот приказ подойти к ним как движение. Но может, муж и прав. Жизнь ведь не стоит на месте. И мне нельзя.

— Ну что, идём? — спросил он. Взглянула на него. Переоделся. В рубаху, что ему вышила да портки, а сверху летний зелёный кафтан из приданого надел да свой красный плащ накинул. Без шапки только. Но он их не носит. Да и я тоже, наголовника поверх сороки достаточно. Но вспомнила про незавершённую выкройку и спросила у мужа:

— А мне всё бросить?

— А тебе много осталось?

Если взять всего лишь кройку, то нет, пару минуточек.

— Тогда заканчивай, я подожду.

Откуда он знает, о чём я думаю?

— Ты решил вопросы со службой?

— Да. И с тобой тоже.

— В смысле?

— Отпуск по состоянию здоровья тебе дали, а я за тобой ухаживать стану.

Я доделала и всё прибрала, чтобы не пылилось, а выкройку с собой взяла, как и вышивальное оборудование.

Встала. И вот тут повело. Муж подхватил. Потом накинул на плечи мой плащ.

— Готова?

— Да.

В мгновение ока мы перенеслись к горам. А вдалеке внизу плескалось море. От увиденного захватило дух. У небосклона вода была очерчена тёмно-синей полосой, за ней шла более светлая — голубая, а затем чуть зеленоватая, набегающая на берег белыми барашками. И ветер тут же принёс этот особый солёный запах. От глубоко вдоха даже мурашки пробежались по голове.

— Здесь машин нет. Поэтому придётся идти пешком.

Представила, что муж несёт меня всю дорогу. Это очень долго, он наверняка устанет.

— А повозки на лошадях?

— Есть. Хочешь прокатиться?

— А ты против?

— Не даёшь себя на руках носить... — обиженно пробормотал он.

— Ещё наносишься.

— А я всё же надеюсь, что совесть у тебя проснётся.

Что? Совесть? А при чём здесь она?

— При том, что тебе неловко, поэтому ты сама пытаешься идти.

Обидеться себе не позволила.

— Думаешь, толк будет?

— Как знать? От отрицательных чувств нам плохо становится, поскольку теряем силу.

— Но чувство вины — отрицательное чувство.

Он улыбнулся да поставил меня наземь. Свистнул, да так, что я чуть не оглохла.

Тут же из-за поворота появился извозчик с коляской*. Взбиралась я в неё сама, но мужу позволила послужить опорой. Хмыкнул. Что-то не пойму, он наоборот, радуется, а говорил, что хочет на руках носить.

Я вдыхала морской воздух и не могла надышаться. Но ветерок задувал во все щели, отмораживал щёки. Зимы и здесь не было, дождя, правда, тоже. Дороги сухие. Но тут холоднее, как мне показалось, даже чем в Камень-граде. Но стоило нам оказаться на берегу Руского моря, как западный ветер изменил направление на полуденное и стал ласковым тёплым. Я смотрела по сторонам, жалея, что у меня нет рабочих устройств, которые снимают всё вокруг. Они, правда, действуют всего лишь в пределах помещений, но ведь наверняка есть и снимающие природу. Вот бы себе такое устройство раздобыть.

А на берегу мы высадились, расплатились с извозчиком. Он предлагал нам комнаты, но мы отказались.

— Замёрз? — спросила, поворачиваясь к любимому. У меня хоть и подбит мехом плащ, а успела задубеть.

— Нет.

— Почему? — в очередной раз удивилась я.

— Потому что внутренний огонь греет.

— Это как?

— Не могу сказать. Военная тайна.

Вот как? Интересно! И ведь ходит распахнутым всё время!

Тут к нам подъехал военный на лошади. А я вдруг поняла, что не боюсь. Муж рядом, а остальное — не важно.

— Доброго здоровья! — поздоровался он, спрыгивая с коня. Протянул мужу руку. И они обменялись рукопожатием, причём столь глубоким, переросшим в обнимания.

— Я забираю этого молодого человека.

Взглянула на мужа, кивнула. Всё хорошо. Ничего ему не сделают. Ну попытают, ну отпустят. Он — один из них. А может, у них военные тайны какие...

— Иди, я тут посижу, — сказала тихо. А вот в глазах супруга вспыхнуло беспокойство. За меня тревожится. Улыбнулась ему. Всё замечательно! Веришь?

Любимый успокоился и улыбнулся в ответ, затем проводил к большому валуну, лежащему на берегу и ушёл.

Я смотрела вдаль на накатывающие друг на друга волны. Море было голубым-голубым. Не думала, что такое возможно. летали над водной гладью чайки, высматривая рыбу.

Вот бы и у нас были крылья!

И вот чайка нырнула в холодную воду. И ей не холодно? Захотелось потрогать воду. Собрала силу воли в кулак и встала. Я дойду. Всё хорошо. И осторожно пошла. Шаг за шагом. Я смогу! Дошла, присела на корточки. Потом всё же опустилась на пятую точку, и протянула руку к мокрой кромке берега. Волны пока не доставали сюда. Рука дрожала от напряжения, но я отринула все мысли. Сейчас существовали лишь море и я.

Где-то далеко загрохотало. Гром? Я обернулась к источнику звука. Над горой, выступающей на берег сгущались тучи. Хмыкнула. Такое ощущение, что всё вокруг пытается вывести меня из себя. Повернулась к морю, ещё мгновение назад остававшимся спокойным. Но теперь поднималась, будто чудище, волна. Тёмная. Огромная. И она ринулась прямо на меня.

— Доброго здоровья! — улыбаясь, поздоровалась с ней. — Наконец-то! — и распахнула объятия ей навстречу.

Честно, я ощутила радость. Море! Никогда здесь не была. А сейчас море ластится, словно по мне истосковалось.

И меня накрыло, приподняло. Какие приятные ощущения! Будто парю в воздухе, а за спиной раскрываются крылья! И вода тёплая! И мне наконец-то не холодно!

А потом меня плавно опустило на ноги, и волна медленно отхлынула, кладя меня на спину.

Громыхнуло совсем рядом. Небосвод расчертила перуница*. Совсем рядом! Как красиво!

— Здравствуй, Перун* Сварожич! — приветствовала Всевышнего в очередной ипостаси.

Ударило совсем близко. Даже искры пошли столбом. Но страшно не было. Ни капельки.

— Здравствуй, дитя! — голос казался потрескивающим. — И ты меня совсем-совсем не боишься?

— А стоит? — я повернула голову на голос. Передо мной стоял обычный человек. Мужчина. С молодым лицом, но белоснежными волосами и бородой. Разве что в глазах плясали всамделишние перуницы. И в плечах он превосходил Колывана. И хоть грозен, но... Улыбнулась. Да я будущего супруга боялась гораздо больше.

— Я могу убить.

Чудно, но поняла одну вещь. Я не боюсь умереть.

— И я могу, — сказала я, — наверное. Предположительно это может сделать каждый. Смерть — всего лишь переход в другую жизнь.

Ощутила спиной супруга. Привстала повернулась к нему и помахала.

Он подошёл ко мне, присел на корточки.

— Доброго здоровья! — холодно сказал он.

"Всё хорошо!" — послала мысль супругу.

Перун Сварожич усмехнулся.

— А вот муж твой боится.

Взглянула на супруга, напряжённого, готового кинуться в бой.

— За меня. Боится меня потерять, — озвучила вслух свою догадку.

Блеснула перуница рядом, уходя из земли в небеса, послышался раскат грома, похожий на хохот. Догадка озарила меня.

— Нас испытывают, — шепнула я. — Ты хоть и держишь маску безразличия, но внутри бушуют чувства.

Я прикоснулась к щеке любимого, повела по мягкой бороде.

Он прижался к моей руке. Правда, боится. Ощутила, как схлынуло его напряжение.

К слову, одежда моя осталась сухой. Как такое возможно?

Но мелькнула другая важная мысль, которую поспешила озвучить:

— Я — твоё слабое место. На чём сыграли уры, когда предложили тебе жениться на мне?

— В этой ветке Судьбы мы бы всё равно поженились. Просто потому, что у тебя не осталось выбора. Они предложили попробовать поменять Судьбу, приняв её.

— Это как?

— Я не должен был бегать от тебя, а просто согласиться стать твоим мужем, приняв эту мысль и зная возможное будущее.

— И какое возможное будущее? Моя смерть?

— Для меня это одно из возможных развитий будущего. У тебя же...

— Как понимаю, времени всего до осени.

— Да.

Я вздохнула. Смерти уже не боялась.

Боюсь уйти, не родив дитя? Поняла, что это так. Чем раньше, тем более выношенное оно будет. Но... Оставлять его без матери...

— Отец знал, да? Поэтому и обратился к урам.

— Знал. Именно из-за тебя приехал в столицу. И привёз поэтому. Но сути вопроса я не знаю. Увы.

Это уже не важно. Важно другое. Он знал!

Но мы начали разговор с другого.

— Ты привязался ко мне, — я замолчала, стараясь поймать мысль, нащупать её. — Испугался, когда повелитель грозы явился. Хотя знал, что у меня ещё осталось время.

— Ты права. Не смог совладать с собой. Боялся, что боги всё переиграли и решили забрать раньше. Хотя не представляю себе жизни без тебя. Не думал, что привяжусь так сильно.

— Больше не защищай меня.

— Я не могу.

— Можешь. Отпусти свой страх.

— Я должен дать тебе время, хотя бы, до осени.

Я сделала усилие и опёрлась на его колени, привставая, стараясь, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. И когда они встретились, молвила:

— Доверься мне. Так мы ничего точно не изменим. Поверь, что мне ничего не угрожает.

Мы глядели в глаза друг друга, мгновение, длившееся вечность. В зеркалах его души отражались тревога, страх, невозможность сдаться, а потом... Потом появилось умиротворение, покой.

— Хорошо.

Небеса громыхнули прямо над нами, озаряя нас вспышкой света. Лицо супруга растворилось в нём, лишь голубые глаза сияли любовью и спокойствием. И я потянулась и поцеловала любимого, оставив в своём сердце только любовь к этому бесстрашному воину.

Весь мир перестал существовать. Были только мы. Наше доверие, наша любовь, просто любовь.

Примечания по главе:

Макошь* — богиня всей судьбы.

Доля* — богиня счастливой судьбы, дочь Макоши.

Недоля* — богиня несчастливой судьбы, дочь Макоши.

Мара* — богиня зимы, космоса. Провожает мёртвые души в царство Чернобога — в Навь.

карма* — судьба. Карма означает действие. У любого действия всегда есть причина, по которой совершается это действие. Также, кроме причины, любое действие имеет следствие. Таким образом закон кармы это закон причинно-следственных связей.

Коляска* — (Даль) ж. (коло, колесо и колыхать) барская ездовая повозка с половинчатым верхом и на пружинах.

Перуница* — молния.

Перун* — сын Сварога (бога Небес), бог грома и молнии, защитник воинов.

Глава 12

Когда поцелуй всё же закончился, я чуть не упала — в виду потери равновесия. Правда, сильные руки удержали.

— Родная... — и столько нежности в голосе.

— Всё прекрасно! — я улыбнулась, не позволив зародиться даже тени беспокойства в его сердце. Душа пела. И он это знает.

Встала вместе с ним на ноги, развернулась в его объятиях, прижимаясь спиной к его груди. Как приятно просто быть с ним рядом. Взглянула на море и удивилась, узрев, как бушует стихия. Небо почти чёрное над поднимающимися огромными волнами. Там — будто за стеклом, отделяющим нас от того мира. А здесь... Здесь светит солнышко и полное затишье. Я медленно повернула голову, осознавая разделение яви и решив убедиться, что догадка верна. Берег, отделёный небольшой полоской гальки, был пустым. А вот дальше начиналась полоса деревьев, подобных свечам, выросшим на камнях огромных пирамид, сглаженных наносной землёй.