Для адмирала была подготовлена подборка информации по ВМФ, электронике и системам морского вооружения. Его проводили в удобный читальный зал, выдали для заметок прошнурованную «секретную» тетрадь с печатями и пронумерованными страницами, и дали возможность спокойно поработать.
Информация, представленная в бумажном виде, была оформлена максимально удобно — с оглавлениями, ключевыми словами, закладками по темам, алфавитными указателями, и даже, что особенно понравилось адмиралу — с перекрёстными ссылками из одного тома или раздела на другой.
Адмирал несколько дней изучал события 1955-91 гг «той истории». В целом ход событий приводил его в ужас. Прочтя о гибели в октябре 1955 года линкора «Новороссийск», в результате то ли подрыва на мине, то ли диверсии, он тут же вспомнил достопамятный октябрьский визит Первого секретаря на Черноморский флот.
«Чёрт меня подери!» — подумал он: «Я-то, идиот, тогда решил, что Никита Сергеич сдуру, в приступе чиновной блажи в трюм полез. А он, выходит, тогда 600 пацанов, считай, спас. Вот чёрт, выходит, я ему и погонами обязан, да ещё и министерством этим. Получается, он меня целенаправленно наверх тащил, от неприятностей уберегал, да ещё и флот модернизировать пытается. Иначе, прими мы в 1955-м тогдашнюю программу строительства флота — остались бы к 1960-му с кучей устаревшего металлолома и голой задницей против американских ракетных крейсеров.»
Дальше — больше. Адмирал прочёл описания радиационных аварий и пожаров на построенных в жуткой спешке, не отработанных, не испытанных до конца лодках. Узнал о многолетних блужданиях в поисках недостижимого «вундерваффе», на роль которого выдвигались то сверхзвуковые ПКР, то экранопланы, то подводные ракеты, о судорожных попытках руководства страны подешевле обогнать Америку «на кривой козе» вместо сбалансированного эволюционного развития.
Неправильная оценка как бесспорных достижений, так и однозначных провалов приводила к перекосам в сознании, когда случайность выдавалась за закономерный успех, обеспечение повседневной необходимости за выдающееся достижение, а действительные достижения вместо заслуженных наград заканчивались, в лучшем случае, ненаказанием участников.
Достижения были. Безусловные победы — тоже. Но в целом чувствовалось, что качественное преимущество неизменно оставалось на стороне противника, и отдельными смелыми операциями изменить положение было невозможно.
Кузнецов засиделся в ИАЦ до поздней ночи, изучая подборки материалов. Секретная тетрадь постепенно заполнялась заметками по развитию флота, комментариями по реализованным и провалившимся программам. Перед ним вставал вал очередных вопросов, требующих рассмотрения, а ведь ещё нужно было уделять время и текущим делам. Поэтому он появился в центре только через несколько дней, формируя для себя нужные вопросы для определения направления развития флота. Он приходил ещё и ещё, пока не составил для себя ясный и четкий план развития флота, который уже можно обсуждать и брать за основу для разработки программы.
Одной из «больных» тем, как понял Николай Герасимович, к 1970 году обещало стать положение с торпедным вооружением флота. Если в 60-х было разработано несколько удачных образцов, вполне соответствоваших требованиям времени, то к 1970 году нарастающее отставание «того» СССР по электронной элементной базе и определённая неповоротливость флота в принятии решений привели к значительному техническому отставанию от вероятного противника.
Положение осложнялось ещё и тем, что момент отставания находился не «прямо сейчас», а был отнесён в период после 1970 г. Кузнецов оценивал ситуацию трезво — в 1975-80 годах рулить ВМФ и страной будут уже совсем другие люди. Относительно благополучная ситуация с торпедным вооружением в начале — середине 60-х неизбежно создавала у руководства опасное состояние самоуспокоения — у нас всё под контролем, учёные и конструкторы трудятся, адмиралы бдят. Сейчас это состояние могло усилиться ещё более из-за блистательной победы в ноябре 1956 года (АИ), достигнутой главным образом за счёт точной и исчерпывающей информации о замыслах врага, но официально приписанной в наших военно-морских руководящих кругах совершенству советских торпед и мастерству подводников. Теперь министр ломал голову, как этого избежать.
Результатом его многодневных размышлений явилась докладная записка в НТС СССР, Совет Министров и Президиум ЦК КПСС.(АИ) В ней был сформулирован план развития минно-торпедного и минно-трального вооружения на 50 лет.
Основными ближайшими приоритетами Кузнецов обозначил более раннее создание системы обнаружения и наведения по кильватерному следу, принятие на вооружение и освоение флотом «толстой торпеды», условно названной 65-63 (65-76 в реальной истории), в том числе не только с наведением по кильватерному следу, но и с теленаведением по проводам, разработку и внедрение торпед стандартного калибра 533 мм с тепловым двигателем и наведением по кильватерному следу, а также с управлением по проводу в шланговой катушке (аналог торпеды Mk48), разработку и внедрение противолодочных малогабаритных торпед калибром 400 мм для кораблей, подлодок, и для авиации, переход от устаревшего механического шпиндельного ввода информации в торпеду к современному электронному вводу, установку на лодках новых проектов малошумных торпедных аппаратов с гидравлическим выбросом торпеды.
Приоритетом на период 1965-75 года адмирал обозначил исследования и создание помехоустойчивых головок самонаведения следующего поколения, а также подводных противолодочных ракет и ракето-торпед воздушного и корабельного базирования.
Наконец, на 1975-85 год он планировал переход к принципиально новым ССН торпед, с радикально улучшенными ТТХ, включающим использование широкой полосы частот, около октавы, процедуры сжатия длительности сигнала, обнаружения целей при помощи излучения сигнала малой мощности, сложная форма огибающей сигнала со случайным заполнением и широкая полоса частот. При этом излучение ГСН торпеды не должно было обнаруживаться целью.
Еще одним принципиальным решением адмирала было предложение о создании Северного и Тихоокеанского испытательных полигонов минно-торпедного оружия. Большинство испытаний традиционно проводилось на Черном море. Помимо курортного климата, черноморские полигоны отличались также особо благоприятной гидрологией. Создавалась ситуация, когда изделия, успешно прошедшие испытания на полигоне, попадая на Север, в ходе учебных стрельб в упор не видели целей.
Кузнецов предложил простое и эффективное организационное решение — изделие принимать на вооружение после успешных зачётных стрельб на всех ТВД, где оно будет применяться: Баренцево море, Тихий океан, Северная Атлантика, Средиземное море.
В отношении минно-трального вооружения адмирал запланировал оснащение тральщиков телевизионными искателями мин — необитаемыми малогабаритными подводными аппаратами с дистанционным управлением, удлинёнными шнуровыми зарядами для быстрой расчистки фарватеров, улучшение гидроакустических станций поиска мин, для придания им возможности искать мины, погрузившиеся в ил, постройку малогабаритных катеров с магнитными и акустическими буксируемыми тралами, а также строительство тральщиков со стеклопластиковым немагнитным корпусом, оснащённых системой комплексного поиска мин.
Такой тральщик просматривал дно при помощи ГАС миноискания. При обнаружении подозрительного предмета выпускался малогабаритный дистанционно управляемый подводный аппарат с телекамерой. С его помощью оператор мог осмотреть предмет под водой. Если это была мина или похожий на мину объект, подводный аппарат сбрасывал на него подрывной заряд точечного действия. Также тральщик мог уложить удлинённый шнуровой заряд разминирования.
Подобная система уже была включена в отменённую в 1955 году программу судостроения, теперь Кузнецов настоял на её реанимации, апеллируя к факту обнаружения в 1955 г 17 необнаруженных ранее донных мин в Севастопольской бухте.
ГАС миноискания МГ-59 «Олень» также уже создавалась (принята на вооружение в 1960 г, в 1966 заменена на МГ-69 с улучшенными массогабаритными характеристиками http://www.nnre.ru/voennaja_istorija/otechestvennye_protivominnye_korabli_1910_1990/p49.php). Стеклопластиковые корпуса для тральщиков ещё предстояло освоить. Телевизионные искатели мин ИТ-1 и ИТ-3 уже были приняты на вооружение в 1957 году, но они были буксируемыми. Теперь адмирал запланировал создание телевизионных искателей с собственным двигателем, управляемых по проводам и имеющих большую свободу передвижения. Кроме того, он планировал свести все способы поиска мин — ГАСМ, телеискатели, буксируемые тралы различных типов — в единую систему, оснастив ею новые тральщики нескольких проектов. (Прототип такой системы — французская система поиска мин «Скубер Мор» 1972 г. http://www.zvo.su/VMS/gidroakusticheskie-sredstva-v-sistemah-poiska-i-unichtozheniya-min.html)
Записка адмирала была рассмотрена и обсуждена на заседании НТС СССР. На основе её положений была сформулирована Программа развития морского подводного оружия, определены исполнители по каждой тематике, сроки работ и выделено соответствующее финансирование.
5 декабря 1957 года был спущен на воду первый в мире атомный ледокол «Ленин». Теперь предстояла его достройка, рассчитанная примерно на 2 года. Его проектировало ЦКБ-15, главным конструктором ледокола проекта 92 был доктор технических наук Василий Иванович Неганов, конструктором атомной силовой установки — доктор технических наук Игорь Иванович Африкантов.
Ещё при обсуждении проекта (решение о строительстве атомного ледокола принималось Советом министров СССР 20 ноября 1953 г.) Хрущёв изучил вопрос, выявил по «документам 2012» основные конструктивные недостатки ледокола, и на совещании, где обсуждался проект, начал задавать каверзные вопросы:
— А скажите мне, Василий Иванович, — с хитрым прищуром спросил Первый секретарь. — Вот есть у нас хороший ледокол «Ермак», что ещё адмирал Макаров, Степан Осипович, строил. (Ледокол «Ермак» спущен на воду в 1898 г, выведен из эксплуатации в 1963-м) Я не специалист, конечно, но слышал такие рассказы, что когда его льдом сжимало, «Ермак» за счёт обводов корпуса наверх выдавливало. А ваш ледокол так же будет устойчив к ледовому сжатию? А как его обводы будут влиять на проходимость во льдах?
— У нас в 1955 году должен войти в эксплуатацию испытательный ледовый бассейн в Арктическом и антарктическом научно-исследовательского институте. Может быть, вам, совместно с ЦНИИ имени Крылова, ещё раз проработать этот вопрос? А мы с Иваном Александровичем, — он оглянулся на Серова, — постараемся вам подобрать последнюю научно-техническую информацию, полученную по каналам разведки, относительно наивыгоднейших форм и углов корпуса.
Когда такие вопросы задаёт один из руководителей государства, на них было принято отвечать утвердительно и соглашаться. Василий Иванович так и поступил:
— Будет сделано, товарищ Хрущёв. Всё ещё раз проверим на моделях до закладки судна. Если надо — внесём изменения в проект.
— Надо, Василий Иванович, надо. Задницей, извините, чую, что надо, — сказал Хрущёв. — И заодно, тогда уж, предусмотрите покрытие ледового пояса стальными листами, плакированными нержавеющей сталью, конечно, с электрохимической катодной защитой остального корпуса. Вы же знаете, что чем глаже у ледокола корпус, тем меньше облипание льдом.
— Так точно, товарищ Хрущёв, сделаем, — ответил Неганов, внутренне изумляясь, откуда эта «говорящая партийная жопа» знает такие интимные подробности из жизни ледоколов.
— А ты, Иван Александрович, пробей по своим каналам вопрос разработки ледостойких покрытий на эпоксидной основе — в каком он сейчас состоянии на Западе, можно ли такую краску купить, сколько стоит, — сразу же поручил Серову Никита Сергеевич. — А заодно — нельзя ли кого из разработчиков таких покрытий к нам переманить, или хотя бы рецептуру и технологию изготовления у них… скажем так, раздобыть. Финны вроде как в этом направлении работают.
Серов кивнул и пометил у себя в блокноте.
— Теперь вопрос к вам обоим, — Хрущёв обвёл взглядом и Неганова и Африкантова. — Паровую обмывку корпуса в проекте не вижу. Почему?
— Паровой обмыв, — машинально поправил Африкантов. — Потому что он может до 10 процентов мощности отнимать у энергетической установки...
— М-да? А сколько, по-вашему, будет стоить час простоя атомного ледокола, когда его льдом зажмёт в Карском море, и будет он стоять часов шесть, тарахтеть на месте и винтами лёд размывать?
— Э-э-м... — Игорь Иванович замялся.
— Не знаете? А вы посчитайте. А заодно убытки прикиньте, если за это время, пока ледокол стоит, один из пароходов, что он проводить будет, льдом раздавит.
Иван Александрович Серов, внимательно прислушивавшийся к разговору, посмотрел на Африкантова таким взглядом, будто уже представлял его без поясного ремня и в наручниках. (Время описываемых событий — 1954 год). Затем снова сделал отметку в блокноте.
— Теперь по атомной силовой установке. У вас тут три реактора запланировано, я смотрю. А может быть, поставить два, но более мощных? Ведь все эти три реактора обслуживать надо, — продолжал Хрущёв. — Стержни в них менять, а дело это опасное, атом всё-таки. Так, давайте-ка вот что. Я не специалист, поэтому соберём комиссию, поставим во главе, скажем, Анатолия Петровича Александрова. Пусть комиссия изучит проект в части соответствия атомной силовой установки всем требованиям и даст свои рекомендации. Григорий Трофимыч, запиши, — он кивнул Шуйскому, ведущему официальный протокол совещания.
— Дальше смотрим. А вот, к примеру, ледовые ящики — они у вас обогреваемые?
— Нет, товарищ Хрущёв, мы пришли к выводу, что это лишний расход мощности.
— А когда у вас входные решётки битым льдом да шугой забьются, и реакторы перегреваться начнут, поможет вам эта мощность? — спросил Никита Сергеевич. — Сделайте нормальные ледовые ящики с обогревом и не экономьте на спичках там, где можно весь дом потерять. (Ледовый ящик — емкость, образованная выгородками внутри корпуса судна ледового плавания, служащая для приема и хранения забортной охлаждающей воды. Основное назначение — обеспечение рециркуляции охлаждающей воды в случае забивания льдом приемных решеток систем охлаждения. http://www.korabel.ru/dictionary/detail/714.html)
Он развернул лист чертежа, где была показана планировка паротурбинной установки ледокола.
— Что-то я тут ничего не разберу, у вас тут чёрт ногу сломит, — проворчал Хрущёв. — Сколько у вас пароприводных механизмов по проекту?
— 37 в семи помещениях, — доложил Африкантов.
— Григорий Трофимыч, отметь: комиссии проработать вопрос компоновки паротурбинной установки и пароприводных механизмов. Тут, блин, сам чёрт ногу сломит, сколько наворочено, — Хрущёв отложил чертёж. — Всё понятно, товарищи?
