Николай I - попаданец - Книга 1

Параллельно сокращению армии, был проведен первый этап реформы в самой армии. Так офицеры стали лично ответственны за снабжение и подготовку своих подчиненных. Срок положенного отпуска сократился до месяца. Телесные наказания в армии отменялись. Запрещалось использовать солдат для нецелевых хозяйственных нужд. А что вы думали? Строительство генеральских дач не придумали в XX веке. Они имело длинную и славную традицию. Все это было сделано, чтобы сделать армию более профессиональной и эффективной, ибо офицеры зачастую большую часть времени вообще не появлялись в части, учения не проводились, и большая часть армии находилась в довольно плачевном состоянии, так как воровали здесь совершенно бесстыже.

Вместо рекрутирования, изжившего себя в эпоху массовых армий, вводился обязательный призыв, для чего империя была разделена на десять военных округов. Срок службы планировался в три года. Солдаты желающие продолжить службу и подходящие для низших командных должностей, имели возможность окончить курсы младшего командного состава, чтобы в будущем стать командирами отделений. Отслужившие в младшем командном составе в течение года и хорошо себя показавшие солдаты, имели право поступить на офицерские курсы. Помимо этого генерал Дибич собирался расширить количество офицерских училищ, дабы иметь, хотя бы по одному в каждом военном округе. Закончившие училище сразу получали звание младшего лейтенанта, так как во время обучения проходили все необходимые для этого курсы и нормативы.

Первый призыв мы решили отсрочить на три года. Во-первых, планировалась крестьянская реформа, ибо существовали определенные процессуальные трудности с призывом крепостных крестьян, а во вторых надо было создать соответственную инфраструктуру для будущих призывников и разработать новые методики и нормативы обучения солдат. Например, намечалось поголовное обучение солдат грамоте и счету. Поэтому даже по истечении трех лет мы рассчитывали провести лишь частичный призыв, постепенно его увеличивая.

Перевооружение армии пока не планировалось, так как оно напрямую зависело от создания будущей индустриальной базы. Впрочем, новые виды вооружений пока еще не появились на свет, а посему время на их разработку имелось.

А тем временем пришло время главной реформы — крестьянской.

Глава 16.

— Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного. Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июня от рождества Христова тысяча восемьсот тридцать второе, царствования же нашего седьмое. Батюшка закончил зачитывать манифест и народ в церкви возбужденно загудел. Многие женщины плакали, мужчины обнимались, в воздухе царила атмосфера праздника.

Этот воскресный день, первого июля, Гаврила Никитич запомнил на всю жизнь. После утренней службы, все жители села Боголюбово остались в церкви, где батюшка с амвона зачитал царский указ, о даровании воли. Слухи о воле начали ходить по деревне еще полгода назад, да и не удивительно, ибо одним из первых указов императора было создание комиссии по решению крестьянского вопроса. Эти слухи будоражили деревню; да и местные помещики, словно предчувствуя перемены, вели себя осторожно, дабы селяне под горячую руку не подпалили усадьбу. В воздухе чувствовалось напряжение, ибо никто не знал, когда и какие грядут перемены. И вот этот день настал.

— Гаврилыч, — возбужденно кричал Макар, живший неподалеку, — воля, слышишь Гаврилыч, воля!

— Гаврила Никитич, ошарашенный новостью, лишь мямлил, что-то нечленораздельное, мол — слыхал.

— Это ж мы, едрена вошь, заживем. Это ж мы, да с землицей... Запутавшись с мыслями, Макар на секунду затих а потом предложил, — Айда ко мне праздновать. За это дело, да не выпить.

— Мужики, новости-то какие! — это уже полез обниматься сосед Афанасий. — Баба то моя, поди ж до сих пор плачет. Ну, дык, ведь землицу же получим. И без откупных.

— Так я и говорю, — встрял Макар, — пошли праздновать. За такое дело и выпить то не грех.

— Да уж не грех, — улыбнулся Гаврила, у меня как раз домашняя припасена. Так шо отпразднуем со всею душою.

— Добре, — ответил Макар, — тогда после обедни у меня.

После полудня соседи собрались у Макара во дворе. Народу собралось с пол улицы, ибо Макар на радостях успел пригласить всех, с кем столкнулся в церкви и по дороге домой. Впрочем, праздновала вся деревня. Благо люди приходили не с пустыми руками, так, что было чем отпраздновать.

— Православные, кричал уже довольно подвыпивший Макар, — дай бог здравия государю батюшке. Да за такое, да мы за него.. Недоговорив, Макар опрокинул в себя добрых полстакана первача, после чего шумно выдохнув, грохнулся обратно на лавку.

— Мужики, встрял в разговор, сидевший напротив Афанасий, — а землицу то когда делить будем?

— Дык, староста сказал, что аккурат опосля Хлебного Спаса, — ответил ему Гаврила. — Я вона, што думаю, сказал Афанасий, землицы-то на всех не хватит, как делить-то будем?

— Так то ж говорят из городу пришлють человека землю делить. Всем по справедливости — ответил Гаврила.

— Ох, не верю я в барскую справедливость, — ответил Афанасий. — А што, ежели барин не захочет землицу то отдать? Хто тогда за нас вступиться?

— Дык, да мы тогда барина то подполим малехо, вмиг отдаст, — встрял в разговор сидевший напротив кузнец Никифор. — Он то ведь супротив государева слова идеть. А за такое и в Сибирь послать могуть.

— И точно, — сказал Гаврила, — ежели государь велел, то куды ему деваться то. Тут в разговор встрял уже изрядно подвыпивший Макар:

— Хватит языками молоть как бабы, — давайте лучше выпьем, — праздник ведь.

— И то дело, — ухмыльнулся Никифор, — ну будем, — скороговоркой сказал он и опрокинул в себя содержимое стакана. Разговор потихоньку затих, и лишь деловитое почавкивание разносилось над столом.

Глава 17.

Еще задолго до того как я стал императором, я начал планировать необходимые реформы, для чего свел знакомство со многими замечательными и талантливыми людьми. Благо положение великого князя и наследника открывало практически любые двери.

Мне не требовалось изобретать колесо и составлять план реформ с нуля, ибо многие проекты реформ уже обсуждались при брате моем, Александре, или были реализованы в других странах. Свое единственное преимущество я видел в послезнании. Ибо, зная куда ведет вектор развития и какой следующий виток сделает история, мне было легче выбирать из нужных альтернатив. С другой стороны, постепенные изменения, которые происходили, все больше отклоняли реальность, в которую я попал, от той, о которой я читал. То есть мое послезнание со временем могло перестать служить фактором для принятия решений. Но, по этому поводу я пока не переживал. Во-первых, это дело отдаленного будущего, а пока предстояло решать насущные проблемы и раскачивать маховик реформ, а во-вторых, развитие технологий, которое во многом предопределило развитие мировой истории, происходило своим чередом и я практически никак не мог на него повлиять. Век технологий — порождения западной культуры, только наступал, но я-то знал, что в будущем это лавинообразное движение приведет в движение ресурсы всей планеты. Россия же, не будучи, по сути, столь агрессивно динамичной, в итоге отстала. Эта отсталость ярко проявилась поражением в Крымской войне. Поэтому проведение реформ я планировал не ради каких-либо либеральных идей, так как по мне Россия не была лишь Европой, а для того чтобы технологический уровень и внутренний порядок в империи соответствовали требованием времени. Ведь в реальности, которую я знал, те же самые преобразования были проведены при Александром II, и позже при Николае II. Но каждый раз с запозданием, что в итоге и развалило империю. Я надеялся, что фора в тридцать лет при проведении реформ и более эффективная их реализация, благодаря моему послезнанию, помогут избежать внутренних катаклизмов в виде нескольких революций и гражданской войны.

Таким образом, еще во времена правления брата моего Александра, я попросил Михаил Михайловича Сперанского разработать кодекс или, как мы собирались его назвать, Уложение, где будут собраны и, если надо, то заново сформулированы, законы империи. Уложение обсуждалось в нескольких вариантах, чтобы иметь возможность вводить его постепенно, по мере проведения реформ. Михаил Михайлович уже разработал одно, очень фундаментальное уложение, еще до моего появления в этом мире, но оно не было реализовано. А посему, учитывая его талант и опыт, я попросил его составить другое, куда вошла бы и часть уже созданного. Таким образом составилась группа из восьми юристов под руководством господина Сперанского, которая и занималась разработкой уложения, учитывая существующий российский и европейский опыт. Так, например, часть уголовного уложения позаимствовали из уже написанного Михаил Михайловичем, а часть гражданского из кодекса Наполеона. Соответственно все Уложение базировалось на предпосылке, что все население империи составляют свободные граждане, а поэтому, параллельно Уложению, разрабатывался проект Крестьянской реформы, который включал в себя и юридическое освобождение крестьян и создание базы для экономического развития сельского хозяйства.

Во главе комиссии по крестьянской реформе я решил назначить Павла Дмитриевича Киселева. Полковник Киселев стал последовательным противником крепостного права, о чем неоднократно писал доклады Александру и мне. Во главе штаба II армии он проявил себя хорошим администратором и помимо всего он был довольно честолюбив, то есть был заинтересован в наилучшем исполнении порученного дела, для дальнейшего продвижения по службе. Поэтому, как и генерал Паскевич, и господин Сперанский, он находился на своем месте.

Таким образом, еще до моего восшествия на престол оказались готовы и новое Уложение, и проект Крестьянской реформы, и отобраны люди, в назначенный срок возглавившие их исполнение.

1826 год прошел в подготовке к крестьянской реформе, ибо требовалось подготовить достаточное количество землемеров, запасти зерновых для посева и возможного снижения урожая, разметить государственные земли, подлежащие передаче крестьянам. Вдобавок, за этот год я упрочил свое положение на троне путем назначения своих людей на ключевые посты. Жандармский корпус, созданный с нуля, вырос в значительную силу необходимую для подавления возможных беспорядков, да и полковник Соколов недаром ел свой хлеб, развернув сеть агентов в еще двух десятках городов империи.

Насчет самой реформы имелось множество мнений. Даже самые либерально настроенные министры ратовали лишь за освобождение крестьян без земли или с минимальным наделом. Но это сводило на нет всю суть реформы. Так как для всех крестьянская реформа была скорее актом социальным или просто: 'чтобы было как в Европе'. Для меня же крестьянская реформа была, прежде всего, реформой экономической. В долгосрочной перспективе она могла повысить урожайность и высвободить рабочие руки для развития промышленности. А без ликвидации чересполосицы* и увеличения надела, реформа ничего реально не меняла. Недаром, после освобождения крестьян в моей реальности Александром II, уровень жизни крестьян лишь упал. Поэтому мы установили минимальный размер участка в пять десятин на душу.

Сама реформа растянулась на двадцать лет и включала в себя поэтапное освобождение крестьян и наделение их землею. Первый этап начался в 1827 году и включал в себя лишь государственных крепостных, которые получили землю из государственных фондов. Таких оказалось немногим больше четверти из общего количества крестьян. Большинство участков выдавалось в Новороссии, за Уралом и на севере киргизских степей*. Небольшая часть тонким ручейком потекла в Америку, где нам удалось заполучить значительную территорию вокруг крепости Росс. По мере освоения новых земель за Уралом, следующие волны переселенцев двигались все дальше на восток вдоль Сибирского тракта.

Чтобы как то облегчить существование колонистов на новых, неустроенных землях, им предоставлялось освобождение от налогов на пять лет. Сама земля не раздавалась даром. За землю крестьяне должны были отдавать десять процентов от урожая в течении десяти лет. Выплаты начинались через три года, после того как переселенцы устроятся на месте и соберут первые урожаи. Учитывая ужасающею бедность население и дабы продвинуть использование передового сельхозинвентаря, мы учредили Крестьянский банк, выдававший суды под четыре процента годовых, сроком до десяти лет. С одной стороны выплаты за землю, возврат платежей по ссуде и налоги оказались довольно тяжелым бременем для крестьянского хозяйства, но с другой стороны большой, порой в несколько десятин участок и начальный капитал, благодаря ссуде позволил многим из них вырваться из того круга нищеты, в котором они находились поколениями. Без налогов и выплат за землю государство не могло далее финансировать реформу.

Второй этап, начавшийся в 1829 году включал в себя помещичьи земли находившиеся в залоге. А таковых оказалась аж треть из общего числа помещиков. В большинстве случаев помещики и не думали возвращать ссуду, надеясь, что государство в лице царя батюшки и на этот раз простит своих верноподданных. Но здесь их ждало немалое разочарование, ибо заложенные земли отошли в казну и пошли в оборот на тех же условиях, что и государственные. Таким помещикам на общих условиях оставлялась усадьба с приусадебным участком и пять десятин земли.

В помещичьей среде эта реформа вызвала шок и негодование. Как же, государь батюшка предал своих верноподданных, ломает устои общества, завещанные его прародителями! Но помещики, как класс, составляли около одного процента населения империи и в основной своей массе не были заинтересованны в переменах. Учитывая, что среди пострадавших имелось немало офицеров, проигравших свои земли в рулетку или просто прогоревших из-за неумения вести хозяйство, недовольство среди офицерского корпуса стало питательной средой для заговоров и локальных восстаний. Лишь за два года после начала реформы случилось четыре попытки покушения на мою особу и около сорока были сорваны соответствующими ведомствами. Сотни человек отправились за Урал или на виселицу, дабы переосмыслить свое поведение.

К 1831 году подошла очередь еще одного, на сей раз еще более радикального шага. А именно, освобождения всех крестьян и наделения из землей за счет помещиков. К этому времени мое положение на троне упрочнилось. Почти полностью поменялся офицерский состав четырех гвардейских полков, а сам офицерский корпус благодаря демократизации армии уже на треть состоял из разночинцев. В обеих столицах стояли лояльные мне гарнизоны. Дворянская оппозиция никуда не исчезла, но наиболее решительно настроенные переселились в места не столь отдаленные, а их имущество было конфисковано. Гвардейские полки подверглись основательной чистке, ибо среди них оказалось немало заговорщиков. Поначалу мы планировали полностью освободить крестьян к году этак тридцать пятому, но освобождение государственных крепостных привело к столь сильному брожению среди мужиков, что медлить далее не представлялось возможным. Ситуация начала выходить из-под контроля.