Игра в чужую жизнь

— Принцесса, мы ведь, кажется, в расчете? Я надеюсь на честный ответ. И если ты начнешь молить меня простить твой грех, я... Эй, прекрати! Здесь нет посторонних, так зачем устраивать показушную истерику?

Лин, не помышлявшая ни о чем подобном, тихо присела у камня, спрятала лицо в ладонях и зашлась безудержным смехом. Она чувствовала — еще немного, и до настоящей истерики будет рукой подать. Какие мольбы, какие оправдания?!! Девушка только что чудом избежала очень близкой и реальной смерти, а он предлагает просить прощения за спасение? Можно подумать, такие происшествия каждый день случаются... Нет, в последнее время вообще-то почти каждый, но все равно чувствовать близкий конец своего недолгого существования (как помнящей себя личности!) было более чем неприятно. Сейчас самое время броситься на шею спасителю и слезно благодарить его, обещая все сокровища мира! При мысли о подобном развитии событий Лин развеселилась еще больше. Что поделать, не принцесса она, не принцесса!

Глухой удар и стук падающего тела заставили ее прекратить несвоевременный смех и поднять голову. Принц сидел на земле, ошалело хлопая ресницами. Его левая щека медленно краснела и опухала, а над ним, зло прищурив глаза, возвышалась Ливайя. Девушка заподозрила, что богиня умела становиться невидимой, ведь чем еще можно пояснить ее внезапные исчезновения и возникновения?

— Смертный, ты посмел обвинить кого-то в любви? — срывающимся от ярости голосом спросила Ливайя. — В моем храме любовь священна! Посягнувший на нее карается жестоко и беспощадно, а коснувшиеся Сердца пребывают под моей защитой. Поднимайся, принц. У тебя был шанс обрести мое покровительство, но ты им не воспользовался. Проклинай же свою глупость и недальновидность! И запомни — тот, кто посмеет навредить этим юным созданиям, окончит жизнь в страшных мучениях.

Богиня величаво удалилась (точнее, растаяла в воздухе), а Лин бросилась к Геданиоту, прикладывая его охотничий нож к его же щеке, чтобы холодное лезвие уменьшило опухоль. Девушка стараясь не поднимать глаз на метаморфа, чувствуя, как ее собственное лицо наливается краской почище гартонской физиономии.

Непоследовательность богов начинала ее забавлять. Надо же, какая принципиальная эта Ливайя — при первой же угрозе укладу храма забыла о личной неприязни и сменила объект травли. Или ей попросту без разницы, кого наказывать, лишь бы экземпляр был достойный да причина весомая?

Принц тихо постанывал, и не думая принимать вертикальное положение. Похоже, давать пощечины богиня любила и умела...

— Кари, чего она от тебя хотела? — задала Лин мучивший ее вопрос.

— Детка, почему сразу от него? По-твоему, такой потрясающей женщине от меня ничего не может быть нужно? — возмутился гвардеец.

— Тебя, Марк, она спрашивать бы не стала — и так на твоей роже написано: "Согласен на все. Интим предлагать". Кари, это секрет?

Метаморф со вздохом признал:

— Великая богиня предложила избавить меня от Оков Повиновения.

— Методом моего убивания? — возмущенно поинтересовалась девушка.

— Нет, Лин, что ты! Ливайя сказала, у меня какая-то особенная душа, поэтому я могу стать ее помощником, а на них Оковы не действуют.

— И ты развесил уши? Да она просто... Постой! Зелина случайно не упоминалась? Нет? Или добро? Ага! Слушайте, а можно как-то заменить богиню или бога? Понимаете, Зелина очень хочет покинуть Храм Жизни, если я правильно поняла ее намеки, но ей надо оставить себе замену. Она говорила, что ты, Кари, подходишь по многим параметрам! Правда, не в ее храм...

— А в какой? — казалось, метаморф ничуть не удивился своим божественным возможностям.

— Нет еще такого, — признала Лин. — Это и заставляет сомневаться в верности моей теории. Я почему-то решила, что богами Двенадцати храмов стали люди, которые обрели силу благодаря особенностям реликвий.

— Ты догадливая, рьяска, — Зелина вышла из-за зеленой стенки, толкая перед собой Варласта, пребывавшего в заторможенном состоянии. Похоже, для управления мужчинами она имела универсальное средство. — Мы не делимся друг с другом историями своего появления здесь, но одно могу сказать точно — никто из нас не оказался в храме добровольно. Надеюсь, мальчики не разочаруются, если я признаюсь, что большинство богов обрели бессмертие случайно! Когда отстраивали старые капища, возникла необходимость в человеческих жертвах. Поначалу в ход шли первые попавшиеся, и это привело к множеству неожиданностей. Например, Лито — вообще ребенок! А вскоре люди заметили, что в храмах объявились могучие силы, и в последующих святилищах жертвы подбирали, исходя из определенных параметров. Рех раньше был некромантом, по силе равным Радису, и ставать сущностью тоже не планировал... Храм Смерти долго пустовал, хоть он и самый старый среди Двенадцати Храмов. Нетрудно догадаться, что Ливайя в прошлом... правильно, светлячок, она держала бордель. А я... я стала богиней из-за жажды жизни. Малышка, ты обвиняла меня в жестокости и мстительности? Поверь, это лишь вершина айсберга! Когда-то я была балованной папиной дочкой, привыкшей к роскоши. Потом — ценной, но бесправной игрушкой, подаренной набожным отцом отстроенному Храму Жизни для молений. За время, проведенное там, я услышала множество определений тому, чем мне пришлось заниматься, однако молений среди них точно не было... А однажды, после особо изобретательных паломников, меня сбросили в Озеро, считая, что на полутруп больше никто не польститься. И даже в таком состоянии я очень хотела жить! Я умерла... а затем возникла как богиня — наделенная могуществом и привязанная к своему миру. Как же я жалела, что те, кто обрек меня на вечное одиночество, скончались не от моей руки... Рьяска, тебе интересно, почему я вдруг решила рассказать историю своей жизни? У меня есть предложение. Ты связана с ним, — Зелина кивнула в сторону метаморфа, — Оковами Повиновения, и с этим ничего нельзя поделать. Любое твое желание он будет исполнять беспрекословно, даже если ты всего лишь подумаешь вслух. Ты возненавидишь и его, и себя, и всех вокруг, но никто не сможет тебе помочь. Люди — не игрушки, помнишь? Если же мальчик займет мое место в храме, никакие Оковы на него не подействуют. Он обретет свободу, ты сбросишь груз с души, а я снова смогу жить среди людей. Признай, малышка, Храм Добра в этом глупом мире нужен больше, чем Храм Жизни. Подумай хорошо, не злись прежде времени. Я даже готова ответить на твои вопросы.

Вопрос у Лин возник один-единственный:

— Почему ты спрашиваешь меня? Вот же Кари.

— Глупая девчонка, он не сделает ничего без твоего приказа!

Присутствующие дружно с этим не согласились.

— Почему? Вполне сделает, — заверила девушка.

— Зелина, кажется, вы немного опоздали. Или я поспешил с благородством, — пояснил Геданиот.

— Я сам могу принять решение! И, между прочим, я давал клятву хранителя, — опроверг свою несостоятельность метаморф.

— Красотка, все вышесказанное очень интересно и познавательно, но совершенно бесполезно, — подытожил Марк.

Богиня растерянно оглянулась:

— Я знаю, как действуют Оковы! Я испытала это на себе!

— Примите мои соболезнования, госпожа, — вежливо обратился к ней принц, — однако магия Повиновения невозможна среди родственников.

— Родственников?! Каких еще родственников? Она — чужая!!!

— Тише, тише, — попыталась успокоить рыжую Лин, не желая, чтобы та в раздражении выболтала ее тайну. — Мы притронулись к Сердцу и теперь вроде как родные. Но спасибо за заботу! Слушай, Зелина, а сейчас-то ты не привязана к храму? Как это?

— Я могу покидать Храм Жизни не больше, чем на одну десятую суток! И они скоро закончатся... А ты отчаянная, малышка! Я бы не рискнула связать жизнь со слугой, тем более, если он из не-людей. Жених твой не против?

— О, я придерживаюсь весьма широких взглядов на взаимоотношения в семье. К тому же, платоническая любовь — такая скука... Пускай тешатся, пока можно. А зачем вы привели второго метаморфа?

Богиня взглянула на Варласта и поморщилась:

— Этот, с позволения сказать, человек, вообразил, будто чем-то меня заинтересовал. Представляете? И он, кажется, подглядывал за вами. Ума не приложу, что теперь с ним делать...

Лин, считавшая наставника Кари очень даже представительным мужчиной, не поняла, что именно удивило Зелину, но план дальнейших действий с его участием она наметила мгновенно:

— Отпусти его, пусть катится на все четыре стороны. О такую мразь противно марать руки... Извини, Кари. Впрочем, к нему еще остаются вопросы, хотя он вряд ли согласится на них ответить...

Рыжая брезгливо тряхнула кистями:

— Он тебя тоже достал? Забирай!

Варласт "разморозился" и, не удостоив присутствующих взглядом, двинулся прочь. Лин же почувствовала огромнейшую злость. На себя! Рассуждала она недавно о мести, список первостепенных врагов составляла, а пришлось столкнуться лицом к лицу с двуличным предателем — сразу же пошла на попятную. Руки ей, видите ли, марать противно... А этот гад найдет нового ученика, которого обманет так же и наденет на него Оковы в уверенности, что наказания не будет. Ведь кто посмеет? Метаморфа убить трудно, а опытного и обученного — почти невозможно. Но кто говорит о смерти?

Как бы девушка себя ни убеждала, убить человека на холодную голову она не могла. Вот в ярости или отчаянии — возможно! По крайней мере, стоя на пепелище в Храме Жизни, Лин чувствовала, что без раздумий всадила бы кинжал в любого неосмотрительно подвернувшегося тогда обидчика, однако те шлялись где-то в другом месте.

И все же просто так отпускать Варласта не следовало. За предательство надо отвечать, верно? А если кто считает, что вечное рабство из рук наставника не сродни ножу в спину, то пусть он свое мнение засунет себе в одно места! Кстати, нож в спину... Неплохая идея! Лин опустила глаза на охотничий нож Геданиота, который она все еще продолжала сжимать. Метаморфа трудно убить, да? Но Кари однажды признался, что боль они ощущают так же, как люди.

"Я не должна этого делать", — мелькнула рациональная мысль. Это полнейшее самоубийство! Варласту достаточно махнуть рукой, и от "принцессы" места мокрого не останется. Но бурлившее в душе негодование гнало опасения прочь, оставляя одну лишь ярость.

Перехватив рукоять поудобнее, Лин подхватилась с земли и отправилась вдогонку метаморфу.

— Варласт, подождите!

Никакой реакции. Поверить в его внезапную глухоту было трудно, и она решила, ему попросту плевать на какую-то там принцессу. А также на богиню, принца и даже бывшего ученика. Впрочем, девушка тоже не испытывала особого почтения к властительным и божественным персонам, однако она хотя бы принимала их во внимание и старалась выказывать какое-никакое почтение. А то ведь эти высшие существа имеют тонкую и ранимую натуру, которая, если ей что-то не понравится, умеет придумывать изощренные кары...

— Куда же вы? Я хотела поговорить насчет вашего низкого поведения, — скорым шагом догоняя его, тараторила Лин, чувствуя необычайную легкость во всем теле и удивляясь собственному безрассудству. — Понимаете, когда бьют в спину, это не только больно, но и обидно, — полнейшее игнорирование со стороны Варласта убедило ее в правильности планируемого поступка. — Вот так, например!

Широкое острое лезвие легко вошло в его тело. Ударить в спину девушка не решилась, избрав место немного пониже и гораздо оскорбительней, в котором наверняка отсутствовали жизненно важные органы.

Свидетели этого сумасшествия дружно ахнули, и Лин поняла: никто из них даже помыслить не мог, что она способна на такое. Но корить себя было поздно... Да и сцена с Оковами Повиновения до сих пор стояла перед глазами, отметая все вопли совести.

Противник юмора ситуации не оценил, взвыл дурным голосом и рванул вперед, словно подстреленный олень. Отмахиваться от нападавшей он и не думал.

За кустами поднялась и опала земля. Девушка потрясенно отшатнулась, а на лужайку выметнулся изувеченный до неузнаваемости человек, и лишь торчавший из его пятой точки знакомый кинжал доказывал: это — не кто иной, как Варласт.

Подлое чувство, заставлявшее мир меркнуть в ее глазах при виде капли крови, внезапно отключилось, и спастись от дальнейшего наблюдения корчей полумертвого тела она не смогла.

Позади кто-то тихо ахнул, оседая на землю. Геданиот, в представлении Лин привыкший и не к таким зрелищам, стал зеленее лабиринта и судорожно сдерживал рвавшийся на свободу желудок.

Кари подхватил то, что мгновенье тому было Варластом:

— Учитель! Ты ведь можешь, учитель! Ты рассказывал... Ну же, учитель! Пожалуйста...

Похоже, регенерировать тот не мог. Или не хотел. Или не успевал... В любом случае было понятно — жить ему осталось недолго. Девушка с содроганием попыталась представить, что могло нанести за одно мгновение такие увечья, и не преуспела в этом. Как бы там ни было, окажись на месте метаморфа человек, его бы размолотило вмиг. Человек... Но ведь принц проходил этим же путем! И Зелина с тем же Варластом...

Кари продолжал прижимать к себе наставника, рыдая взахлеб и не обращая внимания на публику. Лин понимала метаморфа — о проступках единственного родного человека на его смертном одре не вспоминают. И еще она осознала — нет преступления, за которое было бы приемлемо такое наказание.

Хрип умиравшего не-людя медленно складывался в слова:

— ...ошибка... хотел спасти... она... помоги... Владычица!.. Не знал... мой лучший... прости...

Он затих, судорожно вздрагивая. А девушка подумала, что помрет Варласт прощенным, по крайней мере, с ее стороны...

— ...спасибо, — вновь послышалась его прерывистая речь. — ...расскажи... защити... не успел... не хочу!

Кари оглянулся на Зелину:

— Ты же богиня! Сделай что-нибудь! Я согласен тебя заменить!

Она, непривычно сосредоточенная и грустная, только покачала головой:

— Он уже не в моей власти. Я чувствую близкое присутствие его души, но ей некуда вернуться.

— А я? Я тоже метаморф! Мое тело подойдет?

— Не глупи, мальчик, — устало возразила Зелина. — Даже будь это в моих силах, я бы не согласилась. И Рех бы не дал себя уговорить. Смотри, он слишком хочет остаться, чтобы задумываться над последствиями возвращения. И он уже мертв... после такого не живут, я точно знаю. Хотя...

Варласт дернулся в последний раз и замер. А богиня бросила на него белый шарик — близнец того, который предлагала Кари Ливайя.

— Жажда жизни, да? — догадалась Лин. — Но ты же только на людях специализируешься?

— Сейчас он — всего лишь душа, покинувшая непригодное для дальнейшего существования место, а тот шар — часть моего мира, и если они поладят, то я освобожусь. Хотя это вряд ли, — добавила Зелина, видя, как прояснилось лицо Кари.

— Почему? — поинтересовался принц.

— Мой мир слишком привередлив и признает не всякого хозяина. Думаете, я раньше не пыталась?..

— И что теперь?

— Ждем, — лаконично ответила рыжая. — Если получиться, в чем я сомневаюсь, это, — богиня указала на тело, — вернется к жизни. Если нет — я буду вынуждена возвратиться.