Кратер Десперадо

— Конечно. Особенно, если мне заплатят.

— Это будет зависеть от твоего... рвения. А вы, дорогая Велена? Я не заставлю вас стрелять из лука, сами понимаете. И не беспокойтесь, танцевать голой перед моими солдатами вам тоже не придется.

— Только перед тобой?

— Я вижу, мы понимаем друг друга с полуслова, — улыбнулся Вернон.

— Хорошо, — решительно сказала Велена. — Но ты должен пообещать, что отпустишь мальчика.

Вернон кивнул.

— И сначала я должна убедиться, что с ним все в порядке.

Вернон медлил, задумчиво глядя на нее, потом сказал:

— Ну ладно, пусть будет так. Осталось решить с высокородным... Ну, Ральф Коэн?

Ральф подумал, что следовало бы по примеру Велены выторговать себе немного времени. Но Вернон смотрел с такой неподдельной ненавистью, будто только и ждал предлога его убить.

— Я буду твоим вассалом, — слова с хрипом вырвались из пересохшего рта. — Но только я один. Мой клан не будет обязан твоему.

— Ты меня удивил, Ральф Коэн. Может, ты и умнее, чем показался мне в первый момент.

Он встал, вытащил меч из брошенных на кровать ножен и, приказав Ральфу идти следом, вышел.

Наемники повскакивали, увидев своего предводителя. Он жестом приказал подбросить в костер больше хвороста.

Ральф сбросил плащ и встал на колени перед будущим сюзереном. По древней традиции им следовало обменяться подарками и произнести торжественные речи, но Вернон решил подсократить ритуал.

— Ральф из клана Коэн добровольно становится моим вассалом, — громко объявил он.

Ральф чуть скривился при слове "добровольно", но в неверном свете костра этого никто не заметил. Притихшие наемники смотрели, как Вернон опускает свой меч, и Ральф сжимает ладонями клинок, сильно, до крови. Было бы достаточно и пары капель, но досада и злость заставили его отчаянно вцепиться в сталь, не чувствуя боли. Багровый ручеек бежал по лезвию и стекал вниз, на обугленную землю у костра.

Наконец, Ральф разжал ладони. Вернон поднял меч, вытянул вперед левую руку и резанул по предплечью. Кровь вассала и сюзерена смешалась на клинке.

Ральф упрямо смотрел вниз, на грязные сапоги Вернона, на его одеяло, спавшее с плеч при резком движении. Он чувствовал себя так, будто совершил что-то жуткое — и непоправимое. Капли крови Вернона падали на голову Ральфа. По правилам, кровью сюзерена нужно было помазать лоб вассала, но Ральфу она капала на затылок.

— Ну что, все готово, — сказал наконец Вернон. — Можно нажраться на радостях...

Наемники радостно поддержали его. Мгновенно были вскрыты запасы с хэнковым самогоном и вином. Пили за Оскера и Вернона, за новых людей в отряде. Ральф глотал крепкое пойло, надеясь как можно быстрей напиться и забыть о проклятой церемонии. Наемники относились к нему настороженно, но Вернон с улыбкой трепал вассала по плечу, давал ему пить из своей фляжки и даже заставил перебинтовать ладони.

Костры полыхали ярко, наемники горланили песни и рассказывали хвастливые истории, а в стороне мирно спало озеро Снежное. Над черной поверхностью воды стлался туман, по заболоченным берегам к воде подходили звери, на небольшом острове чуть заметно мигал маленький костерок. Робкое пламя высвечивало согбенные фигуры людей и стены храма. Ральф опознал бы в вырезанных над арками орнаментах руку Фенгара. Мастер создал храм в таком же стиле, как и часовни — только тут он использовал не белый мрамор, а полированный камень, черный, будто омуты Снежного.

Глава 17

Развилка

Проснувшись, Ральф долго с недоумением смотрел на выгоревшее полотно над головой. За время их путешествия он привык спать под открытым небом, и ему понадобилось время осознать, что теперь они в лагере Вернона. Чем закончилась вчерашняя попойка, Ральф не помнил, но было ясно, что он перебрал: болела голова и сильно хотелось пить.

— Проснулся?

Ральф приподнялся на локте и увидел Кронта, который на пороге щепкой счищал грязь с сапог.

— Есть... воды? — незнакомым хриплым голосом спросил Ральф.

Кронт бросил ему фляжку:

— Что-то ты бледноват, высокородный. Даже зеленоват, я б сказал.

— Да, как-то дурно... Я сильно напился вчера. Не помню даже, чем все закончилось. Надеюсь, я ничего про Вернона не сморозил?

— Не. Ты ж живым проснулся! А Вернону ты, кажется, понравился. И ребятам. Особенно после того, как выпил одним махом полбутылки на спор.

— Полбутылки? Самогона?

— Ага. Причем спокойно так, будто сок. Правда, потом выблевал все в костер.

— Какой кошмар!

Кронт засмеялся:

— Да ладно тебе. Главное — мы живы, и мы в банде. Дерьмо, я вчера был уверен, что Вернон тебя прирежет. Он, конечно, никогда высокородных не любил, но тогда у него прям руки чесались кишки тебе выпустить. Ты молодец, упираться не стал. Ничего, наплюешь на эту дурацкую клятву.

— Тогда меня выгонят из клана и из рода.

— Если узнают... Ну, нас еще и поединок ждет, забыл? Хотя, глупо из-за этого дурака Иеронима драться.

— Я обещал Велене.

— Да-а... Все эти форпостовцы такие мстительные... Впрочем, неважно. — Кронт придвинулся ближе и зашептал. — Слушай, а как твой нож? Еще спрятан?

Ральф ощупал сапоги — он спал не разуваясь:

— Да, здесь, — также тихо ответил он.

— Хорошо. Пусть там и будет.

Ральф, слегка пошатываясь, вышел из палатки. В лагере было тихо: многие еще отсыпались после вчерашнего. Парочка наемников суетилась у костра, кто-то пошел за дровами — из леса доносился звук мерных ударов топора.

Оглядевшись, Ральф побрел к озеру — туда вело множество узеньких тропинок, которые петляли между кочками, щуплыми деревцами и кустами можжевельника. Топкий берег был укреплен березовыми бревнами. Осторожно ступая по гати, Ральф подошел к кромке воды, присел на корточки. Озеро казалось сонным, оно не сразу отразило склонившегося к нему человека.

Ральф плеснул в лицо водой — она была рыжеватой, с частичками ила, но приятно холодной. Бинты на ладонях намокли, раны зажгло, но Ральф почувствовал себя взбодренным. "Надо будет перевязать", — подумал он и, кивнув на прощание Снежному, вернулся в лагерь.

Проходя мимо коновязи, он потрепал по холке своего вороного, который выглядел очень довольным — в его кормушку щедро насыпали овса.

— Ральф Коэн!

Вернон, улыбаясь, шел навстречу. Теперь он гораздо больше походил на благородного господина, чем вчера вечером: чуть влажные волосы были тщательно расчесаны, вместо старого одеяла с плеч свисал черный плащ дорогого сукна, грудь прикрывала искусно сплетенная кольчуга, а пояс сверкал серебром и аметистами. Ральф с раздражением подумал, что сам он выглядит оборванцем, которому самое место на паперти. Сюзерен легкой улыбкой приветствовал его и стал задумчиво гладить вороного, не торопясь начать разговор.

— Что вам угодно? — спросил Ральф, склонив голову — ему не хотелось, чтобы Вернон прочел в его глазах ненависть.

— Пока — ничего. Просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь после вчерашнего вечера.

— Неплохо, благодарю вас.

Вернон усмехнулся:

— Насколько я знаю, в Империи принято добавлять "мой господин", когда говоришь с сюзереном.

Ральф едва не зарычал, как злобный пес, но заставил себя сдержаться и спокойно сказал:

— Простите, мой господин, я ни в коем случае не хотел быть невежливым.

Вернон положил ему на плечо руку в кольчужной перчатке:

— Я всегда презирал традиции, Ральф. Традиции благородных кланов, — он фыркнул. — Самая бесполезная и глупая вещь! Можешь называть меня просто "Вернон", и на "ты". Ладно?

— Как скажешь.

— Вчера я был с тобой слишком резок. Ты уж извини. Я так хорошо спал, а меня подняли, я в таких случаях всегда раздражительным делаюсь.

— Я тебя понимаю, — чуть улыбнулся Ральф.

— Теперь я рад, что вчера все мирно закончилось — все-таки приятно пообщаться с умным образованным человеком. А как твои раны?

— Раны?

— На руках. Ты так вчера вцепился в этот меч... Впрочем, это хорошо и правильно, настоящий рыцарь не должен бояться боли и крови.

— Я... просто я задумался и не рассчитал... А раны должны скоро зажить... не раны, а царапины даже... я вот шел делать перевязку...

— А, ну тогда не стану тебя задерживать.

Вернон учтиво поклонился — так, будто он имел дело с равным по званию в столичном дворце, а не с собственным вассалом посреди дремучего леса. Ральф, абсолютно сбитый с толку внезапной переменой в поведении сюзерена, ответил на поклон и поплелся к палатке.

Не успел он отойти и пары шагов от коновязи, как дорогу ему преградил большой черный пес. Он не рычал, только стоял и внимательно смотрел на Ральфа умными темно-ореховыми глазами. Тщательно расчесанная шерсть была твердой, как проволока, высокие жилистые лапы выдавали неутомимого бегуна. "Помесь восточной пастушьей и имперской сторожевой", — подумал Ральф. Он протянул руку псу. Тот неторопливо обнюхал, тыкаясь мокрым носом, а потом отошел. Свернулся клубком на земле и заснул.

Кронт и Велена пили чай, обмениваясь угрюмыми взглядами, когда вернулся Ральф.

— Ну что, высокородный, уже можешь поесть? — весело спросил Кронт.

— Нет, есть я не хочу. А вот чаю выпил бы.

Ему плеснули теплого напитка из котелка, и Ральф с наслаждением вдохнул запах трав.

— Что вы заваривали? Так пахнет.

— Чабрец, — ответила Велена. — Вернон дал.

— Вернон?! Я только что говорил с ним. Он сказал, что вчера его из-за нас разбудили, потому он и обозлился. А сейчас изо всех сил старался показаться вежливым и дружелюбным.

— Ну, насколько я знаю, Вернон всегда был немного неуравновешенным, — задумчиво сказал Кронт. — Но если он пытался быть дружелюбным с тобой, высокородный... Тут только два варианта: или он задумал что-то мерзкое, или у него еще худшее похмелье, чем у тебя.

— Почему?

— Он ненавидит аристократов. Терпеть их не может. Думаю, он и в Дарос воевать поехал только из чувства противоречия — раз уж благородные господа решили, что им там делать нечего, значит там самое место для него.

— Но почему? Его что, обманули, предали?

— Ты что не знаешь? Не слышал этой истории? Все же говорили!

— Откуда я могу знать, что творится в каждой провинции! — фыркнул Ральф.

— Авендан провинция?! Тогда уж твой Коэн и вовсе глухое село!

— Ладно, рассказывай, если есть, что рассказать.

Кронт подсел к нему ближе и зашептал — потом и Велена подобралась к ним из своего угла.

— На самом деле, — говорил Кронт, — он незаконнорожденный выродок. Его отец однажды возвращался домой пьяный в дымину и не придумал ничего лучше, чем затащить в постель первую встретившуюся девку. Все бы ничего, но вышло так, что под руку ему попалась собственная сестра. Ладно, и такое случается — когда у верноновой мамаши стал намечаться живот, ее, конечно, стали отпаивать всякими взварами. Но плод травиться почему-то не желал. А может, его мать эти напитки тайком выливала. В общем, через девять месяцев она родила, и в тот же самый день младенец был объявлен демонским порождением. Ведь как жрецы Света говорят: от мерзости может родиться только мерзость, то бишь, от такой связи ребенок либо сразу мертвый, либо уродец с хвостом и перепонками. А поскольку маленький Вернон на вид совсем здоровый был, посчитали, что тут сам Архет расстарался, или еще какой демон.

— Бедный младенец, — пробормотала Велена.

— Ну, его-то как раз не тронули. А вот его мать благородные господа быстренько порешили. Я толком не знаю, что случилось, говорят, ее клан вызвал и казнил, тайно. А отцу записки стали слать, чтоб убил проклятого выродка. Вернонов папаша тоже не из самых сдержанных был, он пообещал надрать всем задницы и заперся в своем замке. И, когда однажды накурился дурман-травы, ему в голову пришла идея, как всех соклановцев поставить на место. Он вызвал из города судью с помощником, заставил составить завещание. И на следующий день выпустил себе кишки у городской стены. По слухам, при этом он дико ржал. Кстати, случилось это недалеко от ворот в долину, если мне память не изменяет, может, поэтому Вернон так сюда и рвался. В общем, когда соклановцы прочитали документ, с ними едва истерика не случилась. Там было слезное признание в том, что, дескать, младенчик был только инструментом и будущей жертвой, а демонские силы и проклятие достались его папаше. Помимо покаяния, было написано, что все имущество отходит Вернону, естественно, кроме личных вещей богохульного отца, которые, по традиции, принадлежат церкви. Ну, соклановцы и родственнички пробовали и так вертеть и этак, но ничего не добились. Младенца отволокли в храм — там, ему, конечно, ничего не сделалось, и им пришлось признать, что демонской крови в нем нет.

Кронт отпил чая и продолжил:

— Ну вот, будущего наследничка воспитывали какие-то тетки по материнской линии. Особой любви они к нему не питали, и, конечно, быстро объяснили, что он — мразь, демонский ублюдок. Им было бы очень на руку, если б Вернон вырос слабоумным психом, с таким-то всегда может неприятность случиться. Не знаю, делали они что-то специально, или у них так само собой выходило, но молодой Вернон был жутко нервным. Но идиотом он не стал... на беду родственничкам. Они начали помирать один за другим, причем, заметь, очень так аккуратно, тихо, без улик. А потом Вернону стукнуло двадцать лет, он вступил во владение наследством, набрал себе головорезов и зажил как хотел. Сказка со счастливым концом, а?

— Смотря для кого, — криво улыбнулся Ральф.

Он допил остывший чай и занялся ранами. Размотал грязные и мокрые бинты, налил на царапины немного хэнкова самогона и перевязал заново — для этого пришлось разодрать чистую льняную рубашку на длинные узкие полосы. История Вернона не шла у него из головы, теперь он даже немного сочувствовал сюзерену. Ральф, конечно, понимал, что одни детали просто выдуманы пересказчиками, а другие, наоборот, забыты, и всей правды, пожалуй, не знает даже сам Вернон.

Остаток дня изгнанники бесцельно прослонялись по лагерю, то и дело поглядывая на далекий остров. Им не терпелось разузнать о выходе из долины, но спрашивать Вернона было бы неосмотрительно. Ральф попытался разговорить наемников, но те упорно избегали всякого упоминания об острове, озерном храме, а уж тем более тайном ходе.

Кронт заявил, что все очень подозрительно, но перед обедом Вернон отозвал его в сторонку и вручил кожаный мешочек, объяснив, что это аванс. Новенькие имперские золотые сверкали ярче солнца, когда их пересчитывали в палатке. Кронт, поразмыслив, сказал, что Вернону, видимо, действительно нужны верные люди, вот он и старается.

Вечером изгнанники втроем играли в карты. В палатке было так тепло и уютно, что их долгое путешествие по долине стало казаться Ральфу тяжелым сном. Кронт неторопливо тасовал, время от времени прикладываясь к фляге — они играли без ставок, и он заявил, что намерен напиться, раз уж не может просадить аванс. Ральф почти отошел от последствий вчерашней попойки, в обед он поел жареного мяса, после немного вздремнул и сейчас чувствовал себя просто прекрасно. Ему было жаль видеть забившуюся в угол Велену — она мрачно смотрела перед собой, о чем-то размышляя. Ральф втянул ее в игру, надеясь, что это развеет девушку, но она оставалась все такой же задумчивой, пропускала взятки и забывала козырей.