Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна (2)

— Это Петух напутал, по недоумию, — пожал я плечами. — Мы тут думаем, как Жабу помочь...

Петух заквохтал, все более ярясь, гребень его налился кровью: он был готов в честном бою доказать мне, кто есть недоумок.

Весь этот шум и гам заставили наконец Ратибора оторваться от учебника и подойти поближе.

— Ух, ты! — сказал он, хватая жабье перо и взвешивая его на руке. — Да это...

Он попробовал стержень пера на зуб. На стержне остались вмятинки.

— Про Рыбу — Золотое Перо слыхал, — сказал с уважением Ратибор. — А вот Жабу златоперую впервые вижу!

Золотое!!!

Мы уставились на Жаба.

Жаб раздулся. От гордости, наверное.

— Так что, — спросил я, — так и оставим? Ты в таком случае завидный жених получаешься. В золотом оперении. В клеточку. Ну, красная клетка — это червонное золото. А вот почему черная?

— Ха! — воскликнул Ратибор, — а оно не чисто золотое! Вот смотри — тут серебро, черненое! — он показал на черную полоску. — То есть я так думаю. Для проверки надо бы кислотой капнуть.

— Откуда ты это знаешь? Прямо ювелир! — сказала Леня. С некоторой... ревностью, что ли.

— Ну, по необходимости, — ответил Ратибор, слегка зардев. — Чужанин Чужанинович не только магистр, он еще и златодел, золотых дел мастер. А как я у него учеником, то он всему меня и учит.

— А в темечко получаешь? — спросил я с неподдельным интересом.

— Не, он больше мне по затылку, — Ратибор запунцовился гуще, и уши его стали красными, как ломтики помидоров. — Или за волосы оттаскать...

— Ну да, у меня-то шерсть короткая, меня не оттаскаешь, — сказал я, вздохнув.

Всюду одно и тоже! Разгул насилия!

Но, как любил выражаться Ворон, пора было возвращаться к нашим баранам.

То есть к жабам.

То есть к одному-единственному представителю жабьего племени, который сидел на столе, раздувая горло, шумно дышал и постепенно надувался — вот-вот взлетит.

И что вы думаете? Он таки взлетел! Этот тяжелый Жаб в серебряно-золотом оперении!

— Я так понимаю, что теперь ты не согласен на ампутацию своих перьев? — кротко спросил я. — А что с хвостом делать будем?

— Какая такая ам-акация! — закричал Домовушка. — Злато-серебро из живого творения расти не может! Вертай его обратно, в пристойную суть, в жабу обыкновенную! А ты, Жабик, по злату своему не горюй, его ведь, злато, сколь на зуб не клади, а в утробе-то все одно пусто!

Жаб тяжело шмякнулся на пол, звякнув перьями.

— Режь, туды-т его за ногу! И хвост, и перья! Приведи меня в натуральный вид!

Да...

Осталось только выяснить, как это сделать.

Глава двадцать пятая, в которой выясняется, кто из нас был прав: я или Домовушка

Ограниченным людям служит большим утешением сознание, что и те, которые умнее их, при случае поступают не лучше, чем они.

Габриель Беттередж

Да, это, пожалуй, самый извечный вопрос, который с незапамятных времен встает перед человеком — как добиться.

С целями, как правило, все более или менее ясно (обычно мы знаем, чего хотим).

Со средствами, находящимися в нашем распоряжении, тоже.

А вот путь достижения этой самой цели: надо его найти, то есть проложить; преодолеть препятствия, которых довольно подкладывает жизнь нам под ноги; да еще обойтись имеющимися в вашем распоряжении средствами; да возместить недостаток означенных средств — смекалкой ли, помощью окружающих, либо откладыванием достижения цели на неопределенный срок (пока необходимые средства не будут приобретены); и не сбиться с пути к главной цели плутанием по боковым, заманчивым и влекущим, но таким неверным, обманчивым тропкам...

Не есть ли это наша жизнь? Сначала мы устанавливаем для себя препятствия, а потом успешно их преодолеваем.

Итак, цель моя была ясна, даже ясны были две цели: кратковременная — вернуть Жаба в прежний, жабий, вид; и долгосрочная — применить накопленный опыт в возвращении в прежний вид всех остальных.

Со средствами тоже было все, в общем и целом, ясно: мой магический талант, конспекты Лады, возможно, помощь Ратибора.

В конспекте Лады я нашел место, касающееся экстраполяции — то есть вывода хвоста потока магионов наружу. И там, черным по белому, и в рамочке, сделанной красным фломастером, было написано: "если не экстраполировать отрицательный поток своевременно, заклинание приобретает необратимый характер".

Мы с Вороном еще прошлой ночью поспорили, как толковать слово "своевременно". Ворон считал, что это означает действие во время произнесения заклинания, я же спорил — где-то в конспектах Лады я встречал раздел о степени свежести заклинаний — свежее, средней (второй) степени свежести и застарелое. Так вот, как мне казалось, что даже и на второй стадии заклинание можно еще обратить вспять. Только в нужной тетрадке не оказалось нужного листика — когда заклинание считается свежим, а когда — второй и третьей степени свежести. Потерялся листик.

Я спросил Ратибора, не просветит ли он меня по этому вопросу.

Ратибор не просветил, сказал, что не помнит такого. И заинтересовался вопросом экстраполяции.

Я объяснил, как умел.

Как оказалось, Ратибор был еще менее подкован, чем я — он не знал, что такое магионы!

Я удивился — как же он тогда занимается магией?

А у них просто была другая терминология — потоки магионов у них назывались нитями, прядями, путами и волокнами, а поля — полотнами. Самих магионов Ратибор не видел. Как я понял, ему просто не объяснили, КАК надо смотреть — он считал нити, пряди и волокна едиными и однородными по всей протяженности.

Я так понимаю, что это потому, что им ничего не было известно про электричество. До потока частиц тамошняя наука не додумалась — но, по-видимому, им этого и не было надо. Магия у них прекрасно действовала и без всякой теоретической базы — общий магиационный фон в их ТАМ гораздо выше, чем у нас, так что можно и не заморачиваться всякой ерундой типа "напряженность поля", "протяженность потока", "степень интенсивности" и так далее. А вопрос знака решался еще проще: белые нити или полотнища — положительные, черные — соответственно, отрицательные.

А еще Ратибор мне рассказал, как ему удалось расколдоваться: оказывается, когда заклинание наложено (как он выразился "наложены путы"): из этих самых пут торчит кончик, "хвостик", и за этот самый хвостик нужно дернуть — и заклинание рассыплется.

Теперь мне понятно, что имел в виду Ворон, когда кричал "Экстраполируй!" — надо было хвостик вывести наружу, а так он остался внутри.

М-да...

Я обошел вокруг Жаба (Леня вернула его на стол).

То есть я, конечно, видел заклинание — в виде беспорядочного комка потоков и полей, как неоконченное вязание, над которым поработал котенок. Хвостиков снаружи не наблюдалось, надо было лезть внутрь.

Но если я дерну не за ту веревочку, заклинание станет — совершенно точно — необратимым, и Жаб навсегда останется пернатым!

И хвостатым!

Но я положился на наш замечательный русский обычай — на авось — и запустил свою магическую лапу внутрь заклинания. Жаб захихикал:

— Щекотно!... — и попытался спрыгнуть на пол, однако суровая Леня крепко прижимала его к столешнице.

А все остальные, затаив дыхание, следили за моими действиями — как будто они могли что-нибудь увидеть!

Ну, кроме Ратибора, конечно.

Но Ратибор вовсе не затаил дыхание — наоборот, он дышал шумно, с натугой, и даже шевелил губами.

Петух, по малоумию, или потому что его небольшая головка занята была другой мыслью (а больше одной мысли у него в мозгах не помещается), пропустил мимо ушей наши с Ратибором разговоры, и пришел к неверному выводу. Поэтому он заорал:

— Товарищ капитан! Тут этот новенький штатский Жаба заколдовывает!

Домовушка схватил его и сунул подмышку, крикнул:

— Ты, товарищ капитан Паук, не пекись ни о какой напасти — Петушок наш напутамши! — и снова затаил дыхание.

И вот когда я нащупал какой-то хвостик, и раздумывал: дергать или не дергать — в дверь позвонили.

От неожиданности я вздрогнул, хвостик, который я держал в своей магической лапе, дернулся — и чудо свершилось!..

Заклинание с Жаба спало, а перья и хвост медленными каплями стекли, оставив на столе разноцветную лужицу, которая, впрочем, скоро испарилась.

Я сказал: — Уф! — и перевел дух. Оказывается, я тоже затаил дыхание.

Жаб сначала не понял, что случилось, но когда все (кроме Петуха и Домовушки) кинулись его поздравлять — вот тут до него дошло, и он прослезился. И даже полез ко мне целоваться.

Ну, я с Жабами не целуюсь.

Да нам бы и не дали — Леня схватила меня на руки и потребовала, чтобы я немедленно занялся ею — а потом ее мужем, Чайником.

А Ратибор, ухватив меня за задние лапы, кричал, что сначала я должен расколдовать Алену Чужаниновну, и что это будет по справедливости — ведь именно он, Ратибор, подсказал мне, что и как нужно делать...

Они чуть меня не разорвали напополам, пока мне удалось извернуться, цапнуть Леню, полоснуть когтями Ратибора и вырваться.

Чувствовал я себя измочаленным и вымотанным — как будто тонну угля перекидал.

— Никого я сейчас расколдовывать не буду, и не потому, что не хочу — не могу! — сказал я. — Я сейчас даже каплю воды заговорить не в состоянии — так я устал.Завтра.

Домовушка же меня не поздравлял и за Жаба не радовался по той простой причине, что пошел открывать дверь: это с прогулки вернулся Пес. А Петух — ну, он такой, он не радуется чужому счастью, он не скорбит о чужом горе. Но хоть не доволен чужой бедой: хватит с нас двух злорадных, Жаба и Крыса.

Ратибор и Леня, зализав свои царапины (почему-то оба воспользовались собственными языками, хотя чашка с мертвой водой — лучшим дезинфицирующим и кровеостанавливающим средством в мире — стояла тут же), принялись громко спорить, кого мне нужно расколдовывать первого.

Жаб, с благодарностью пожав мне лапу и еще раз прослезившись, пошлепал на кухню — должно быть, спешил показаться Алене Чужаниновне во всей своей красе.

А оттуда, из кухни, доносился какой-то шум, но из-за спора Лени с Ратибором (они оба стали багровыми и Ратибор выпячивал свою тощую грудь не хуже Лени) я не слышал, в чем там, на кухне, дело. Поэтому я оставил этих двоих выяснять отношения, и направился к двери.

Но не успел я до нее дойти, как навстречу мне влетели в комнату Домовушка и Пес (и Крыс шмыгнул за ними).

— Беда-то, беда-то каковая, Коток! — вопил Домовушка, размазывая слезы по своим мохнатым щекам. — Преминистр-то то наш, Ворон Воронович и впрямь впал в эту свою дыр-прессию, вот, Песик с Крысом что сказывают, пропал наш Ворон! Нализался, и унесли его! Унесли незнамо куда!...

Вот так — только вчера он читал мне проповедь о том, что в экстремальных ситуациях нельзя расслабляться, и нужно держать себя в лапах, не взирая на.

А сам! Нет, у меня просто нет слов!

А то что я думаю о нем, с кошачьего, к счастью, непереводимо.

Из сбивчивых объяснений Пса (он косноязычен, когда о чем-то рассказывает) я понял, что Ворона унес неопрятный тип бомжеватого вида: в отрепьях и небритый. Нес он Ворона подмышкой, причем Ворон не сопротивлялся, а орал на всю улицу на человеческом языке: "Я дурр-рак! Так мне и надо!"

Пес пытался проследить за похитителем преминистра, но безуспешно: похититель направился к троллейбусной остановке, а на остановке кучкуется свора бездомных собак. Территорию эту они считают своей, и с нарушителями борются, набрасываясь всем скопом. А размерами они соизмеримы с нашим Псом, так что ему пришлось в жестоком бою отступить, потеряв изрядное количество шерсти и даже крови.

— С тремя я бы справился, — говорил Пес, горестно вздыхая, — даже с четырьмя! Но их было с десяток!..

Ну, это он слегка преувеличил, там их штук пять-шесть.

Однако пока он занимался разборками с бродячими псами, похититель вместе с Вороном исчез в неизвестном направлении. То ли сел в троллейбус, то ли перешел через дорогу, и скрылся между домами.

Пес на всякий случай, оббежав подальше, тоже подался на другую сторону улицы, но след взять ему не удалось. И там тоже оказались блюстители территории, с готовностью облаявшие нашего израненного героя. Если бы Пес не был так пострадал, он, пожалуй, и подрался бы...

Но он подумал, что может погибнуть в схватке — и кто тогда донесет до нас весть о случившемся несчастье? Аув?

— Я бы донес, — сказал Крыс хмуро. — Вы все меня недооцениваете. А я все знаю: кто унес, как унес, и почему. И даже адрес. Приблизительно.

— Это все сила темная, незнаемая, она и Бабушку унесла, и Ворона нашего Вороновича...— запричитал Домовушка.

— Насчет темной силы сведений не имею, — гаденько ухмыльнулся Крыс. — А Ворона унес один алкоголик, по прозвищу Бублик, он в шестнадцатиэтажке живет, на той стороне...

Итак, Ворон оказался в плену.

И виноват в этом был он сам — точнее, водка виновата.

Как рассказал нам Крыс, ссылаясь на достоверные источники (знаю я эти источники! Какая-нибудь крыса подвальная наболтала!), Ворон в последние месяцы повадился в кафе "Отдых", через двор от нашего. Я в той стороне не бываю, поэтому, наверное, Ворон его и выбрал — ведь что-то вроде пивного бара находится прямо возле нашего дома.

Так вот, Ворон повадился в кафе "Отдых" — обыкновенная, как сказал Крыс, "наливайка".

Вначале он просто подлизывал остатки из стаканов, или воровал пиво, когда посетители кафе выходили в туалет.

Потом стал за мзду натурой выделывать всякие штуки — танцевать "казачок", к примеру, или считать стаканы и бутылки — поставят перед ним, скажем, три бутылки, он каркнет три раза, и ему нальют стаканчик пивка.

Но до поры до времени Ворону хватало здравого смысла притворяться обычной, просто очень сообразительной птицей.

Пока какая-то добрая душа не плеснула Ворону в пиво водки.

Попробовав "ерша", наш мудрый преминистр уподобился — даже не знаю, с кем его сравнить. Нет, звери таким подхалимажем, каким занимался Ворон, не занимаются, на такое только люди способны.

Он унижался, юлил и подлизывался.

Он заговорил человеческим языком: вместо того, чтобы несколько раз прокаркать, он отчетливо говорил "Тр-ри-и!" или "Четыр-ре!", и даже "Пять!".

Он укладывался на спину и притворялся дохлым.

Он брал в клюв полотенце и протирал стаканы за стойкой.

И все это только для того, чтобы в стаканчик пива ему капнули пять грамм водки!

Возможно, он проделывал что-нибудь еще — мы с Домовушкой, не в силах слышать злорадный рассказ Крыса, смакующего всякие унизительные подробности поведения преминистра, дружно заткнули ему рот.

Одно утешало — "дыр-прессия", от которой Ворон лечился алкоголем, случалась с ним не чаще двух-трех раз в год. И что Ворон не разводил беседы на всякие научные и магические темы.

Впрочем, когда он наберется, он никаких бесед не разводит — у него язык плохо работает, да и мозги тоже.

И вот сегодня, когда Ворон кривлялся и выламывался перед столиками, один из постоянных посетителей кафе "Отдых", а именно ханыга по кличке Бублик, расщедрился для Ворона на целый шкалик.