Алаис вздохнула, переглянулась с Луисом, и они одновременно кивнули.
В конце концов, они на корабле, а капитан на нем Эдмон. Даже если поднять бунт и захватить судно (допустим, это удастся), никто из них не сможет ни проложить курс, ни довести корабль куда нужно. А значит — Маритани?
— Дайте слово, что увезете нас оттуда в любой момент. Как только мы попросим, — Луис постарался смягчить формулировку, но об интонацию мужчины можно было порезаться.
— Обещаю. После разговора с Советом, мой корабль к вашим услугам.
— Нас не захотят оставить на острове? — Алаис обдумывала и такую вероятность.
— Мы служили Королям, ваша светлость. Мы не тюремщики.
— Рабами торговать вам это не мешает, — едко бросила Алаис.
— Уже мешает. Рабский рынок на Маритани был уничтожен.
— Что?
— Как?
В этот раз Алаис и Луис заговорили хором, но Эдмон понял.
— Громадная волна. С площади слизало все — помосты, клетки для рабов, даже мостовая не уцелела. Камни выворотило... старейшины поняли, это знак. Рынок закрыт навсегда.
Алаис передернуло. Она помнила, как опускала в воду руки и просила... просила ли?
Нет, это слишком самонадеянно, думать, что из-за нее... так не бывает!
— Когда это было?
— С полгода назад. Уже после того, как мы отплыли с Маритани.
Комментировать Алаис не стала. Но решила, что остров все же надо посетить. Вдруг старейшины знают нечто, что и им с Даланом и Луисом пригодится?
* * *
Эттан Даверт был в ярости.
В бешенстве и гневе.
Преступники-таки ушли!
Выкрали у него из-под носа магистра, и удрали на корабле. Теперь лови ветра в море...
Конечно, он объявит их в розыск, и сына, и Алекс, и даже слуг, но поможет ли это? Вряд ли...
Эттан понимал, что проигрывает, а этого он не терпел. И стук секретаря воспринял почти как личное оскорбление.
— Идите к Ириону!
— Пресветлый, — секретарь весь дрожал, но не удирал. Странно даже. — Вам просили передать письмо...
В руки Преотца лег запечатанный гладким сургучом свиток.
— Кто?
— Они не сказали.
— Так какого Ириона ты принес это сюда?
Вместо ответа секретарь достал из кармана небольшой мешочек. Наклонил его, и на стол Преотца посыпался отборный жемчуг. Эттан удивился настолько, что даже швыряться ничем не стал.
— Что это?
— Они дали мне за то, что я передам письмо.
Даверт бросил взгляд на секретаря, прикинул... Наверняка, большая часть мешочка осела в кармане у мерзавца. Но... Эттан заинтересовался.
— Давай сюда письмо. И пошел вон.
Сургуч легко поддался под пальцами. Сверху был чистый лист. Под ним — еще одна печать.
Несколько минут Преотец смотрел на белого осьминога, оттиснутого в лиловом сургуче, а потом резким движением сломал его пополам и развернул пергамент. Что же пишут ему Тимары?
* * *
Ант Таламир сошел на берег в Ростали.
Порт был уютным и красивым, а вот мысли у мужчины были черными и грустными. Лидия мертва. Король...
Конечно, он неплохо относится к Таламиру, и признает его способности, но близко к трону Анту уже не быть. Может, оно и неплохо, но куда тогда ему податься? В не покорившийся до сих пор Карнавон?
А ведь ему там не рады. Таламир с каждым днем осознавал это все четче. С каждым штормом, с каждым косым взглядом, с каждым шепотком и сплетней... пожалуй, даже в Эфроне ему были рады больше. Или хотя бы ненавидели меньше. Эфроны и сами были не подарок. Карнавоны тоже, но слишком сильны были суеверия, слишком тяжело было с ними справиться. Да и...
Иногда Таламир думал, что есть в этом нечто такое...
Бесилось и бушевало море, уходила рыба, вблизи берегов все чаще появлялись косатки, и ладно бы они плыли мимо! Тварь же бессмысленная! Куда хочет, туда и плывет!
А эти — плакали.
Рыбаки клялись и божились, что косатки плачут, собираясь в море напротив замка Карнавонов. Каково?
Твари тупые!
Таламир выругал и рыб, и рыбаков, только душевного спокойствия ему это не вернуло. И что будет теперь? Он так долго шел к своему титулу, он столько всего принес в жертву, а теперь? Что с ним станет?
Воистину, чем выше ты взлетишь, тем больнее падать. И падать Таламиру не хотелось, нет.
Будем надеяться, Тавальен дарует ему если и не успокоение, то хотя бы новые союзы. Одно дело — герцог-выскочка, другое, герцог, поддержанный Преотцом. Что удалось несколько десятков лет назад преотцу Лисадндру по отношению к дому Лаис, удастся и преотцу Эттану. Почему нет?
И Таламир зашагал к таверне.
* * *
Таверна была небольшая, для 'чистой публики', и мужчина позволил себе расслабиться. Заказал обед, выпивку, поудобнее устроился на стуле...
Музыкант перебирал струны гаролы. Достаточно полный, седоватый, настраивал инструмент... будет развлечение к обеду. Действительно, таверна не из худших.
Но...
Слух у Таламира был. Сам бы он ничего отродясь не сыграл, но отличить знакомую мелодию брался. И то, что принялся играть менестрель... было ему знакомо?
Определенно.
Та-та — тарата — та-та. Та-та-тарата — та.
Таламир готов был поклясться, что никогда не видел этого мужчину. Так откуда же он знает музыку?
Он думал над этим вопросом, когда пил пиво, когда слушал веселые слова, о том, что губит людей вода, думал, пока поедал свой обед... осенило его далеко не сразу.
Он никогда не слышал слов. Он слышал музыку.
И слышал ее — от своей жены.
Когда он купил Алаис гаролу, от нее буквально, стало негде спастись. Она играла каждую свободную минуту, объясняла, что всегда мечтала, но отец не позволял, а сейчас, раз уж она герцогиня... позвольте уж исполнить хоть одну маленькую мечту...
Он не запрещал.
А что, супруга, которая играет на гароле, это аристократично. Или хотя бы оригинально. Таламир точно знал, что Алаис не сделает ничего во вред себе, то есть в ущерб его о своей репутации, не так она глупа. Даже слишком умна оказалась.
И вдруг...
Дураком мужчина не был.
Алаис никогда не училась.
Алаис наигрывала эту мелодию. То есть — это ее музыка? Так откуда мужчина ее знает?
Он знает Алаис? Или...?
Руки действовали быстрее головы. Таламир бросил певцу золотой, мух лучше ловить на мед, не на уксус.
— Посиди со мной, добрый человек...
Стоит ли говорить, что менестрель принял приглашение?
И выпил вместе с благородным тьером, и закусил, и вскорости рассказал, что не его это, конечно, песня. Не его.
Где слышал?
Так с маританского корабля донеслась. Женский голос пел, а мужики подхватывали. А он на тот момент и медяка не имел, вот сидел, слушал, слюни глотал... на корабль, конечно, напроситься не посмел, но запомнил, как есть, запомнил. Та женщина долго играла.
Пела тоже она.
Как звали?
Да вроде как Алекс. Или что-то такое... не помнит он точно.
Будь Таламир собакой, у него бы шерсть дыбом встала от этих новостей. Он честь по чести расплатился с менестрелем, отпустил его, и принялся размышлять.
Алекс... или Алаис? Или Алекс?
Герцогиня на маританском корабле?
Герцогиня на Маритани?
А ведь может, может... а что его люди ничего не узнали, так и ничего удивительного. Ему бы сразу, дураку, догадаться, что маританцы за своих герцогов и в огонь, и в воду, только вот никому не надо было, а Алаис пригодилось. Могла она так поступить?
Могла.
И что теперь делать?
Очень хотелось погрузиться на корабль, и отправиться на Маритани, но здравомыслие взяло вверх. Найдет он там чего, или нет, это еще вилами по воде писано. Маританцы могут и притопить чуток, если он явится как сейчас, с одним кораблем, без солдат, без поддержки. А вот если сначала договориться с Преотцом, потом нанять наемников, а там уж и поговорить...
Или как-то выкрасть девку, или еще чего придумать...
План составлялся медленно, но верно. Таламир не проигрывал битвы потому, что умел видеть на шаг вперед. Оставалось понять, сумеет ли он выиграть войну.
* * *
Пересказывать ли свой сон Луису?
Тут у Алаис сомнений не было, надо рассказать. Что она и сделала в тот же день, ближе к вечеру. Луис внимательно слушал.
— Нет, мне ничего не снилось. Или я не помню...
— Может, я более восприимчива, потому что побывала на Маритани?
— А те сны?
— Поди, забудь такой кошмар? — хихикнула Алаис. Луис вспомнил Змея и поежился, словно по спине ледяной водой плеснули. Жуть какая!
— Расскажи мне подробнее. Пожалуйста...
Что-то царапало Луиса, что-то раздражало его, Луис не понимал сразу, но потом, когда речь зашла про то, во что были одеты Преотец и Тимар, и Алаис упомянула о кольце...
Мужчину словно током пробило.
— Это?
Были вещи, которые он не смог оставить Эрико и его девке. Мамина память... ларец и книга. Не смог...
Кольцо тускло блеснуло звездчатым сапфиром, легло на ладонь Алаис, и Луис подумал, что большинство женщин сейчас взвизгнули бы от восторга. Да и юбки задрали бы за такой камень.
Алаис же повертела кольцо в пальцах, медленно кивну3ла.
— Кажется, это оно.
— Но как тогда она оказалось у моей матери?
Алаис медленно прижала пальцы к вискам.
— Луис, милый, давай рассуждать логически?
— То есть?
Луис насторожился, предполагая, что ничего приятного не услышит, и не прогадал.
— Начнем с простого. Тимары потребовали от Эртало сделать им мальчика. Вместо этого они получили смерть. Это кольцо было на пальце Эртало. А потом оно пропало вместе с первым Преотцом.
— Ну... да. Даже на портрете... кстати!
Портрет Луис помнил. А вот кольцо... не так уж тщательно художник его выписал, очень средне. Да, перстень, да, с сапфиром, как ты всю оправу покажешь? Портрет-то Преотца, а не кольца. Может, и это, может, и другое...
— Мы предполагаем, что убит был Тимар. И пропал Эртало.
— Да.
— А если Эртало решил убить Тимара, но попался в ловушку сам? Допустим, герцог что-то умел...
— Ты хочешь сказать, что той ночью были убиты не все. Кто-то ушел...
— Допустим. Много доверенных людей у Эртало было? Ирион его знает... не всем же доверишь... ты бы шел на такое дело... допустим?
Луис вспомнил тьерину Меланию. По сердцу царапнуло — ведь девчонка же была совсем, покачал головой.
— Много доверенных людей не бывает. В те времена власть герцогов была еще сильна, Тавальен только зарождался, если бы узнали, что Дион причастен к смерти одного из них, размазали бы, как масло по лепешке.
— Вот!
— Ты хочешь сказать, что людей у Эртало не хватило...
— Для всего задуманного? Да, он мог что-то не рассчитать. Допустим, его люди убили Тимара, или смертельно ранили, но герцог что-то сделал. Полег Эртало, полег Тимар, а остальные... ушли?
— И забрали с собой кольцо?
— Глупо было бы спихивать за борт тело с драгоценностями.
— Допустим. Тогда оно должно было попасть к Тимарам.
— Или кто-то сунул его в карман. Но я больше согласна с тобой, в такой ситуации не до шкурничества.
— Хорошо. Как это кольцо могло оказаться у моей матери?
— А тут начинается вторая часть Марлезонского балета.
— Чего?
— Извини... одним словом — вторая часть. Представь себе, захват замка. Мне, вот, и представлять не надо, никому из нас уйти не удалось. И мы еще были в осаде, то есть у нас были шансы, были возможности... а Лаис?
— Насколько я помню, там нашелся предатель...
— Ага. И кормилица, деревенская баба, хватает малявку, хватает реликвии рода... ладно, не совсем реликвии, но что-то достаточно важное, и бежит... куда?
— Эммм...
— Потайные ходы — это то, что известно всем. Или, к примеру, кто-то запихивает ее туда, а сам остается прикрывать отход. И кормилица проносит ребенка через все ловушки... по воздуху?
В таком изложении романтическая история совершенно не смотрелась. Луис насупился.
— Ты хочешь сказать...
— Безусловно, ты — Лаис. И в одной части история верна, та девочка была из герцогского рода. А вот в остальных...
Луис молчал достаточно долго, смотрел на воду, размышлял. И наконец, решился.
— Ты считаешь, что та самая кормилица могла быть предателем?
— Не знаю. Может, и так. А может, и иначе. Она могла предать и впустить врага в замок. Она могла за что-то мстить герцогу. А могла и получить предложение, из тех, от которых не отказываются, от нее ведь не требовалось ничего страшного или сложного. Всего лишь отнести малышку, куда ей сказали, и повторить, что выучила.
— А кольцо?
Алаис смотрела хмуро и зло.
— Второй вариант тоже возможен, хотя мне и не хочется о нем говорить. Допустим, она сказала, что ее ребенок — герцог, а этот...
— И убили ее ребенка? Извини, но это точно бред. В таком случае убили бы обоих детей.
— Логично. И к чему мы приходим?
— Как могло к ней попасть это кольцо?
— Вариантов много. Допустим, человек на котором оно было, погиб, и кольцо было снято с трупа...
— Ага, кольцо Преотца всегда надевают, идя на штурм чужих замков, — заразился ехидством Луис.
— И я даже знаю, куда его надевают, — не осталась в долгу герцогиня.
— Неубедительно.
— Знаю. А какие еще версии? Понимаешь, гадать мы можем о многом. Допустим, кормилица была любовницей того, кто это задумал. Ей пообещали награду, которую не собирались отдавать, и она сбежала, а кольцо прихватила в качестве личной мести. Или она пересидела все в тайнике, а потом выбралась, прихватила, что в карманы вошло, да и давай ноги? Или кто-то помог ей выбраться, но потом пал в бою... если уж не думать о людях плохо, такое тоже могло быть. Я могу с ходу нагадать десяток вариантов, только вот правды мы не узнаем.
— Я. А ты, может, и увидишь, раз уж видишь...
— Я не вижу того, что относится к моим предкам, Луис. И ты тоже не видишь, ты еще не понял? Мы видим память Моря. То, что было с Королями. Со Змеем. И Далан, кстати, ничего не видит.
— Он и не знал ничего.
— Я надеюсь, что это посвящение, — честно призналась Алаис. — И надеюсь, что нас нельзя никак найти по крови...
— Я никогда о таком не слышал.
— Я тоже. Но вдруг? Мне с каждым днем все страшнее. У меня ребенок, я хочу жить ради него, я хочу вырастить малыша, увидеть, как он станет мужчиной, женится, я вообще хочу хоть немного для себя! Разве это запретно? Я ведь не половину мира прошу, а только кусочек жизни... — Алаис трясло, и Луис обнял ее за плечи. — Так мало... так много...
— Не плачь, маленькая. Я никому не позволю тебя обидеть...
Алаис всхлипнула.
— А что от нас зависит? Если я права, то против нас сейчас сила, с которой мы не справимся, даже не сможем попробовать, у них-то сколько веков подготовки, а у нас что? Мы кто?
— Мы — наследники герцогской крови.
— И нашим родным это ничем не помогло. Никак.
— Они не знали. А мы хотя бы догадываемся...
Алаис рассмеялась недобрым смехом.
— Луис... ты не понимаешь главного? С этим кольцом...
— Почему же. Я понял.
