Москва, Домодедово
Мы вышли из здания аэровокзала и сразу к нам подошел мужичонка в кепке.
— Куда поедем? — деловито спросил он.
— До Сан-Франциско довезешь? — серьезно спросил Велле.
— Довезу, — бодро сказал мужичок, — бензин, визы, паром — ваши.
— Молоток, — сказал Вульф, — поехали.
— В Сан-Франциско? — удивился мужичок.
— В Москву, — сказал Зеге, — в Сан-Франциско поедем потом.
— А вы цену-то знаете от Домодедово до Москвы? — спросил водитель.
— А нам это без разницы, — сказал Вульф, — показывай, где машина. И учти, если не комфортабельная, то я тебе такое устрою, что до Сан-Франциско пешком потопаешь со снятыми штанами.
— Шеф, шестисотый "мерин", поедешь — не пожалеешь, — закрутился извозчик. Как тут не закрутишься, когда тебе в руки лезут два провинциальных лоха, которые деньгам счета не ведут.
"Мерседес" был 600-й. Правда, не первой свежести. Сели и поехали. Километрах в пяти от выезда на трассу голосовали двое мужчин. Водитель затормозил.
— Давайте подкинем до Москвы, — попросил водитель, — я их знаю, люди хорошие, если не остановлюсь, житья потом не дадут.
Нормальный человек должен сразу понять, что это ограбление или разводка и ни в коем случае не должен садиться в машину к этим "до Сан-Франциско". Но не таков Велле Зеге Вульф.
— Знакомые? Берем. В компании веселей, — беспечно сказал он.
Я инстинктивно сжал кулаки, понимая, что придется защищать свою жизнь, потому что из имущества нет ничего, а это для грабителей все равно, что оскорбление.
Знакомые водителя вежливо сели в машину, минут пять молчали, а потом спросили:
— В картишки не желаете перекинуться? "Сочинку" по копеечке распишем.
— А вы, ребята, не боитесь со мной карты играть? — спросил с усмешкой Вульф.
— А чего нам бояться? — сказал один из пассажиров. — Это нас должны бояться, — и он вынул из кармана красную корочку с эмблемой в виде щита с шурупами и золотой надписью МВД.
В наше время наличие такого удостоверения совершенно не говорит о том, что владелец его будет защищать тебя от преступных посягательств. Может быть, как раз он и является субъектом преступного посягательства. Хотя, может быть, удостоверение — это просто подделка и перед нами не сотрудники милиции.
— Ну, моя милиция меня бережет, — широко улыбнулся Велле и достал из кармана довольно увесистую пачку американских червонцев, купюр по десять долларов. На глаз, в пачке было не менее тысячи долларов.
Пассажиры оживились. Солидный гусь попался.
Начали сдавать карты.
— Ему не сдавайте, — сказал Велле, показывая на меня, — он вообще не играет. Четвертым будет водитель.
Водитель съехал с дороги и остановился.
— Мужики, а чего мы будем в преферанс тягомотину разводить, — сказал Вульф, — давайте в "очко" играть?
С предложением согласились охотно. Как и положено при разводке, первый и второй раз выиграл Велле. В третий раз выиграл водитель, и он так обрадовался выигрышу, что после этого никому не стало везти в игре. Кто бы ни сдавал карты, у Велле всегда было "двадцать одно".
Чувствовалось, что компания не выполняет свою задачу. Собирались "обуть" лоха, а лох их обувает, да еще со знанием дела.
"Милиционер" первым почувствовал нехватку денег на игру. Он достал пистолет, навел его на Вульфа и сказал:
— Гони деньги, мужик, и не дергайся, а то...
— Что то? — с интересом спросил мой приятель.
— Пулю получишь, вот что, — сказал "милиционер" и выстрелил в грудь сидящему рядом со мной подельнику. Тот задергался и затих.
"Милиционер" с удивлением начал осматривать пистолет, даже заглянул в ствол и выстрелил себе в лицо, прострелив вместе с лицом и крышу автомашины.
Два трупа. Все в крови. Я сидел, еле сдерживая тошноту.
— Чего сидишь, — рявкнул Велле на водителя, — крути баранку, а то голову откручу. Нарушишь правила движения, пожалеешь.
Водитель завел машину и осторожно поехал в сторону столицы. В розочку дырки на крыше задувал ветер и выл жалобно, как собака по покойнику.
— С музыкой едем, — усмехнулся Вульф, — а хочешь, я тебе покажу истинную сущность человека сегодняшней России, — обратился он ко мне.
Я пожал плечами. Нашел чего показывать. Сущность людей одинакова. Что в США, что в России. Объяви, что по такому-то адресу людям старше шестидесяти лет будут бесплатно выдавать по килограмму риса, то в постелях не останется ни одного больного старика, они все будут толпой стоять по указанному адресу и требовать обещанное. А если кто-то скажет, что это было шуткой, то шутнику накостыляют так, что он запомнит это на всю жизнь. Тоже будет и с французами и шведами, и с норвегами, и с немцами. И с англичанами тоже.
Неизменные московские нравы
Из своего бездонного кармана Велле достал пачку долларов. Хотя это была пачка, но в ней было всего сто помятых долларов. Сто бумажек по одному доллару.
Открыв окно машины, Вульф разорвал упаковку и выкинул деньги так, как революционеры разбрасывали прокламации на сходках.
Интенсивное движение за нами сразу затормозилось. Причем, затормозилось сразу в обоих направлениях. Выскакивающие из машин люди хватали бумажки, прятали их в карманы, а кое-где и сцеплялись друг с другом за право обладания ценной бумажкой зеленого цвета.
Старый фокус, люди новые, но всё как всегда.
— Мне уже приходилось делать этот фокус в Москве, но это было давно и это было в театре, куда ходят люди, имеющие отношение к культуре, — самодовольно сказал Велле. — А сейчас все люди за рулем, то есть грамотные. Неуч машину не заведет и, судя по внешнему виду, все люди интеллигентные и зажиточные, но ведут себя как босяки и нищие. И я думаю, что Христосов среди них нет, любого можно купить за пару сребреников. У каждого есть цена. Тебя за сколько можно купить? — обратился он к водителю.
— Сколько дадите, шеф, — быстро ответил водитель, — на бензин, на ремонт, самому поесть надо, рюмку выпить, тоже деньги нужны. За четвертак в месяц буду верно служить.
— За двадцать пять рублей? — изумился Велле.
— За двадцать пять тысяч рублей, — робко сказал шофер, — за кило баксов, одним словом.
— За килограмм золота? — у Вульфа расширились глаза.
— За тысячу долларов, — шепнул я своему спутнику, — бакс — это американский доллар.
— А почему же бакс? — не понял Велле.
— Как вам сказать, — начал я напрягать память, — где-то в конце восемнадцатого века в Америке были отпечатаны бумажные доллары зеленого цвета. Сами американцы назвали их "зелеными спинками" — green backs. В перестройку доллары стали популярной валютой в России и люди их стали называть просто "грины" или "баксы". А еще их называют капустой за свой цвет. Поэтому и зарабатывание денег называется рубкой капусты.
— Россия меняется не в лучшую сторону, — задумчиво сказал Велле и тут же оживился, — для вас это, может быть, плохо, а для меня и моей епархии это хорошо. Хотя, с годами становишься философом и понимаешь, что не всегда хорошее есть благо, а плохое не всегда есть зло. Есть притча об одном воробье, который от холода упал на дорогу и стал замерзать...
— Мы эту притчу хорошо знаем, — перебил я его, — только мы все сейчас находимся в положении этого воробья, но ничего не предпринимаем для того, чтобы снова начать чирикать на весь мир. Мы великая держава и величие свое должны поддерживать всегда.
— И что хорошего вы получите от того, что будете чирикать? Что вам даст ваше величие? — спросил Вульф. — Сидите на своих бескрайних просторах и занимайтесь собой. Плюньте на всех и наводите порядок в собственном доме. Что вы всё время оглядываетесь назад и по сторонам? Что вы прислушиваетесь к тому, что о вас говорят. Пусть другие прислушиваются к тому, что вы говорите о них. Но я вам помогу. Еще не знаю как, но я вам помогу. Я люблю помогать страждущим людям. Каждый человек имеет право на то, чтобы его желания выполнялись.
Велле замолчал и с какой-то загадочной ухмылкой шевелил своими пальцами, как бы задумывая какую проказу или розыгрыш с хитроумными ходами и неожиданным концом.
— О-о, уже Москва началась, — оживился он, увидев букву "М" в лучах трубок неонового света.
— Это метро, — сказал я.
— Метро, — оживился Вульф, — оно еще только строилось, когда я был здесь в последний раз. Сейчас же пойдем смотреть его. Тебе, водила, задание. Избавься от этих, заделай дыру на крыше, помой машину и в десять часов будь у "Метрополя". Вот тебе денежка и не жалей её на хорошее дело, — и он отдал ему выигранные в карты деньги.
— В десять утра или в десять вечера, шеф? — осведомился водитель.
— В десять завтра и не задавай глупых вопросов, — жестко ответил Вульф и провернулся к входу в метро.
— Учтите, у меня нет ни копейки денег, — шепнул я Велле.
— У меня тоже, — беззаботно сказал он и пошел к входу в метро.
Метро
Как заправский москвич, Велле решительно вошел в вестибюль и направился к сидящей в стеклянной колбе контролерше. Женщина привстала, перекрестилась и не спросила у нас ни пропуска, ни билета, ни депутатского удостоверения.
— Красота, — говорил мой спутник, показывая руками на миллионную отделку вестибюля, — лестница сама идет вниз и не нужно прилагать усилий, чтобы спуститься в Преисподнюю. Обязательно сделаю так же, чтобы никто не мог сказать трагического — оставь надежды всяк сюда входящий. Туда будут не входить, а въезжать. Затем прикажу пиарщикам дать такую рекламу, чтобы каждый только и мечтал о том, как он после кончины своей попадет в мою епархию. А вот и Церберы — охранники подземного царства.
К нам развязной походкой подходили два полиционера с дубинами демократии на поясе. Так и думалось, что они сейчас скажут — мужик, дай закурить, но старший из них сказал совершенно другое:
— Младший сержант Иванов Теплостанский Третий. Предъявите ваши документы.
И даже козырнули для порядка. Сейчас это козыряние уже отменили. Чего козырять тому, кто отдан в твое полное владение и понукание.
Я слышал, что в Москве пропадают люди, которые забыли дома паспорт. Нет паспорта — нет человека. На нет и суда нет. А если его нет, то его нет и искать его нечего. Такое ощущение, что вся Россия оккупирована неизвестным врагом и каждый находящийся на оккупированной территории гражданин должен обязательно иметь при себе аусвайс. У меня паспорта с собой не было. Он должен был лежать в номере отеля "Lissabon", но отель построят только через пять лет и поэтому я совершенно не знал, где мои документы.
— А вот, пожалуйста, — вежливо сказал Вульф и протянул полиционеру увесистый конверт, — это наши паспорта.
Младший сержант достал из конверта два паспорта бордового цвета с огромными вензелями и коронами какого-то царства-государства. Вместе с паспортами лежала пачка новеньких стодолларовых бумажек. Младший сержант на это и глазом не повел, он изучал документы. Деньги взял рядовой полиционер и встал за спиной старшего.
— Так, — читал полиционер, — Велле Зеге Вульф, гражданин мира и князь темной его части. Андре Севертцев, свободный человек в поисках истины. Где паспортишки купили, граждане?
— А вы посмотрите, в каком государстве нам их выдали и сами решите, захочет ли ваше правительство из-за вас портить отношения с нашим государством? — строго сказал Велле.
В голове младшего сержанта бешено крутились мысли о том, что можно сделать с нами, и не выйдет ли ему это боком. Привыкший рассматривать народ как потенциальных подчиненных, особенно из числа интеллигентов, он хотел поизгаляться над нами, потому что мы стоили намного больше тех денег, что были специально для них положены в конверт.
— Перестаньте напрягать мысли, можете поранить мозги, — с усмешкой сказал Велле, — еще древние китайцы говорили об этом — дао тхоу шан дун нао дай. Это очень опасно.
Вульф забрал паспорта, и мы пошли в сторону платформы. Стоящий позади нас сержант старался закрыть открытый рот и никак не мог этого сделать.
— Не волнуйся за него, — сказал мой спутник, — когда он станет защищать народ, его рот закроется, и он никогда не забудет об этом. А сейчас пусть потренирует мозги с открытым ртом.
— А не шибко ли много им на лапу дали? — поинтересовался я.
— Не много, в самый раз, — усмехнулся Велле, — богат я, казны не считаю, а все не скудеет добро... Хорошо сказано. Вот только не помню, мои это откровения или кто-то об этом уже говорил.
Милицейская присяга
Рядовой полиционер старался закрыть рот младшему сержанту и это ему не удавалось.
— Петька, закрывай рот, — чуть не плакал рядовой, обняв своего напарника, — смотри, какое богатство нам привалило, целых десять тонн баксов.
Младший сержант согласно кивал головой и из его глаз лились слезы.
Изумленные люди смотрели на обнимавшихся и плачущих полиционеров и старались потихоньку прошмыгнуть мимо них, чтобы не попасть в число их врагов и в число врагов государства, потому что государство, вся государственная машина — триада в лице министерства внутренних дел, прокуратуры и судей ополчается на тех, кто косо посмотрел на полиционера.
Эту триаду создал еще Сталин с Берией, но она жива до сих пор. Триада неподсудна и может делать все, что ей вздумается и никто ей не указ, а все входящие в ее состав члены неприкосновенны как депутаты и президенты.
Попытки разделения властей привели лишь к тому, что триада ополчилась на четвертую власть — средства массовой информации и гнобила их так же, как и рядовых граждан, за которых некому заступиться, и у кого нет денег, чтобы откупиться.
— Петька, попробуй, прочитай присягу милиционера, говорят, что это помогает при всех напастях, — упрашивал рядовой полиционер своего товарища, — нам всегда говорили, что если тебе трудно, то нужно про себя или вслух читать присягу. Давай, Петенька, начинай...
Младший сержант согласно кивнул головой и что-то замычал. Наконец, через несколько минут мычания начали пробиваться отдельные понимаемые слова, которые превращали полиционера в человека.
— Я, младший сержант Иванов Теплостанский, поступив на службу в органы внутренних дел, присягаю на верность народам Российской Федерации, — уже внятнее заговорил младший сержант. — Клянусь соблюдать Конституцию и законы Российской Федерации, уважать и соблюдать права и свободы человека и гражданина, добросовестно исполнять приказы начальников и возложенные на меня служебные обязанности. Я говорю! — закричал он и захлопал ладонями по бедрам, как будто собирался пуститься в пляс.
— Ну, скажи, как правы старики, — радовался рядовой, — присяга, брат, это получше всякого пургена будет. Живи по уставу — завоюешь честь и славу. Дал присягу — назад ни шагу. Верность присяге — закон победы. Народ и милиция одна семья.
— Вовчик, ты просто молодец, — сказал младший сержант и с чувством пожал руку рядовому. — Пошли в отделение. Составим рапорт о происшествии и сдадим иностранную валюту в пользу государства. Пусть ее на сирот истратят, у нас беспризорников сейчас больше, чем после гражданской войны.
— Петька, да ты чё, сбрендил что ли, — удивился рядовой, — от присяги ошалел? Бывает. Вылечился и забудь её нахрен. Ты лучше вспомни, кому и сколько мы должны отдать. Да если мы кому-то вякнем, что взяли десять тонн, так нас тут же пытать начнут, скажут, что был миллион, а десяткой мы рты закрываем начальству. Не поверит же никто. Давай понемножку дадим всем и на этом дело закроем. Ну их всех к черту. Самим деньги нужны. Ты лучше посмотри на гаишников. Вот у кого лафа, а нам в кои-то веки такое добро свалилось.
Младший сержант Иванов подумал и нашел доводы своего напарника резонными.
— Вова, ты прав, — патетически сказал он, — пошли в парк мять и грязнить денежки, чтобы они не выглядели как из-под печатного станка.
Друзья вышли на улицу и в укромном месте перепачкали с десяток купюр грязью и измяли их в руках.
— Пошли руки мыть, а то смотри какие они зеленые, — сказал младший сержант, и они пошли в служебное помещение на станции.
Вечером они закончили смену, сунули, кому нужно, по сотенной купюре и с чувством исполненного долга пошли домой.
Младшего сержанта Иванова арестовали утром, а рядового Вову Волкова вечером в Рязани, куда он уехал на выходной к родственникам, чтобы спрятать четыре с половиной тысячи долларов, доставшиеся ему при дележке.
На очной ставке они подтвердили, что давали деньги своим начальникам и рассказали следователям из федеральной службы безопасности о двух подозрительных иностранцах, хорошо говорящих на русском языке и всучивших им пачку новеньких долларов. Начальники тоже были арестованы за сбыт поддельной иностранной валюты.
Доллары были сделаны отлично, и никто не мог разглядеть их подделку, если бы не один дотошный продавец в винном магазине, получивший квалификацию сомелье, а до этого работавший учителем истории в средней школе. Он посмотрел бумажку на просвет и увидел там водяной знак с гербом Вельзевула — графическим изображением мухи в круге с буквами L B A E. Он и прибежал в полиционерию с найденной им на кассе купюрой. Полиционеры от греха подальше передали дело в комитет госбезопасности, вернее, в федеральную службу безопасности. ФСБ.
Петю Иванова и Вову Волкова поставили на допросный конвейер и уже через сутки следователи ФСБ пришли к выводу, что больше полиционеры не знают ничего, но отпускать их не стали, чтобы они не рассказали всё своим начальникам, а те из-за рвения не вспугнули представителей неизвестного царства-государства.
