Вершина мира 1. Часть 4

На улице моросил холодный дождик. Вымокнуть не вымокли, но одежда, пока добрались до машины, стала противно сырой. Электромобиль, сданный в аренду выглядел не то чтобы совсем древним, но в антиквариат его можно было записывать, не боясь прослыть мошенником. Салон внутри, в противоположность внешнему облику оказался достаточно современным, и печка работала безотказно, это успокаивало. Влад смотрел строго перед собой, являя тем самым образец безразличия.

Все сорок минут, что занял путь до конторы, проделали молча, впрочем, я не возражала о таком повороте дела, на перепалку не было ни сил, ни настроения. Поплутав по унылым, серым от дождя улицам добрались до высокого трехэтажного здания, выстроенного из красного скверно отесанного камня, хотя, кто знает, может это задумка дизайнера.

Возле здания располагались всего три машины, так что я припарковалась без особого труда. Вылезать из нагретого печкой салона под промозглый дождик не было никакого желания, но сделав над собой усилие, выбралась на мокрую дорогу. Влад покорно последовал моему примеру. Я, не оглядываясь поднялась по лестнице уверенная, что он следует за мной.

К поблескивающей черным лаком двери вели широкие ступени, штук десять, никак не меньше. Оказавшись на площадке перед дверью, я оглянулась. Влад замешкался на середине лестницы, унылым взглядом обводя улицу и скорее всего раздумывая над побегом, чем заставил меня заметно напрячься. Что я буду делать, если он действительно решит бежать? Хватит ли духу нажать на кнопку, чтобы разряд электричества остановил его, кратковременно парализовав беглеца? Влад не дал придти мне к какому-то окончательному решению, его взгляд уткнулся в меня, глаза тут же опустились и он продолжил свое восхождение, имея смиренный вид Христа поднимающегося на Голгофу. Я, облегченно выдохнув, нажала на кнопку звонка.

Дверь мне открыл взлохмаченный молодой человек, скорее всего, секретарь, для охранника он слишком щупловат, по возрасту не старше меня, облаченный в деловой костюм, прибывающий однако, как и его хозяин в некотором беспорядке. Поздоровавшись, я назвалась и сообщила о назначенной встрече. Секретарь несколько секунд озадаченно молчал, обдумывая полученную информацию и наконец, до чего-то додумавшись, расцвел улыбкой и пригласил войти, сообщив, что господин нотариус сейчас же подойдет.

Оказавшись в холе, я не без любопытства огляделась. Обширная проходная комната не производила угнетающего впечатления, была выкрашена в спокойные светлые тона и имела правильную квадратную форму. На каждой стороне квадрата по две двери приятного орехового цвета, поблескивающие тщательно натертым лаком. Пол устилало ковровое покрытие темно бежевого цвета, не броско и без претензий, зато, наверное, вот в такую погоду как сегодня хлопот с ним не оберешься — слишком маркий.

Пока я рассматривала убранство холла, одна из дверей распахнулась, и на встречу вышел тот самый нотариус, с которым я имела честь разговаривать утром. Едва взглянув на меня, он расцвел улыбкой, вполне даже искренней, еще бы нет — за один краткосрочный визит я собиралась выплатить ему около пятидесяти тысяч кредов, сумму отнюдь не маленькую, большая половина которой осядет в кармане стряпчего, не считая, конечно, налога за освобождение.

— Ну-с, милейшая госпожа, приступим к нашему делу, не откладывая, — не переставая расточать улыбки предложил он, после короткого приветствия, говоря исключительно со мной, а на Влада не обращая ровным счетом никакого внимания.

— Да, пожалуй, можно приступать, — в тон ему ответила я, похлопывая пакетом с документами по бедру.

— Люблю деловых женщин, — одобрительно закивал головой нотариус и, не медля боле ни минуты, нажал на кнопку у одной из дверей ранее мною не замеченную.

Где-то по ту сторону двери прозвучал мелодичный перезвон колокольчиков, почти сразу же дверь распахнулась, на пороге появился хмурого вида субъект ростом и сложением очень похожий на моего родителя. Ни с кем не здороваясь, да и вообще не проронив ни звука мужчина направился к Владу, двигаясь по ковровому покрытию на удивление легко и бесшумно. Парень невольно вздрогнул, когда стальные пальцы сжали его локоть, но вслух возражений не высказал и покорно проследовал за помощником нотариуса. Дверь закрылась с тихим щелчком, и я осталась наедине со стряпчим, который увлек меня по направлению к другой двери, весело сообщая, что пора бы оформлять бумаги, поскольку процедура выжигания клейма, означающего отпущение раба на свободу, не займет много времени. А до меня только сейчас начало доходить, насколько все происходящее страшно и неприятно, особенно для Влада. Мне-то что, а ему придется не меньше недели мучиться, пока ожог будет заживать.

...Глухой коридор, уходящий наклонно вниз, освещенный скупым светом редких ламп болтающихся под потолком показался бесконечным и закончился после очередного поворота, тупиком. Влад с отрешенным спокойствием шагал за своим спутником, этому способствовала чужая рука, все так же лежащая на локте. Стоило немного сбиться с шага, как стальные пальцы сжимались, и рука моментально начинала неметь.

Остановились у железной двери с магнитным кодовым замком. Провожатый резко развернул Влада, почти ткнув лицом в стену и не отпуская локтя, набрал код свободной рукой. Послышался тихий щелчок и дверь открылась. Влада грубо втолкнули в небольшую комнату, так что он едва удержался на ногах.

Дверь с тихим лязгом захлопнулась, отсекая их от остального мира. Влада до этого не чувствовавшего ровным счетом ничего, охватил безотчетный страх, переходящий в панику и посреди этого всего пришло понимание, что если он прямо сейчас ничего не предпримет, жизнь его закончится.

Руки оказались свободными, это придало уверенности. Он резко развернулся и головой вперед кинулся на противника, надеясь таким образом сбить того с ног, а там уж будет видно, что делать дальше. Надо отвоевать для себя всего несколько секунд. Но его провожатый, очевидно, чего-то подобного ожидал, и Влад был отброшен сильным ударом, пришедшимся под солнечное сплетение. В глазах моментально потемнело, легкие сдавило стальным обручем, а спина со всего маху врезалась в стену, колени подломились, удержаться на ногах не стало никакой возможности. Влад рухнул на пол, больно ударившись коленями о ребристую плитку. Да так и остался стоять на коленях, задыхаясь и низко опустив голову, чувствуя, как в душу заползает звенящая тоска. Его спутник, на удивление, больше признаков агрессии не проявлял не спеша добивать поверженную жертву, занимался своими делами, отвернувшись от Влада.

Немного придя в себя, огляделся. Небольшая квадратная глухая комната, отделанная темной шероховатой плиткой с единственной яркой лампой под потолком, забранной вместо абажура в никелированную решетку и никакого шанса на спасение. В дальнем от двери углу круглая колонна, изобилующая приспособлениями, предназначенными для обездвижения человеческой особи. Кроме этого устрашающего приспособления в комнате из мебели был только стол, на котором возвышалась электрическая жаровня ощетинившаяся черными металлическими стержнями с пластмассовыми не нагревающимися ручками.

Спутник Влада стоял у этого стола и специальными тонкими щипцами крепил буквы к круглой печати одного из этих стержней. Страха уже не было, как впрочем, и каких-либо других чувств. Все виделось, словно сквозь туман и казалось каким-то страшным сумбурным сном. Мужчина закончил возиться с печатью клейма, вложил стержень в жаровню, тихонько при этом загудевшую. Разогревается.

Подойдя к Владу, он поднял его с колен и, подпихивая кулаком в спину, заставил подойти к колонне. Безучастный к происходящему раб безропотно дал себя приковать. Задрав голову с интересом рассматривал свои руки, закованные в широкие кандалы, с внутренней стороны, почему-то проложенные мягким войлоком. Из любопытства попытался подвигать ногой, но тут же отказался от этой затеи — в кожу больно врезалась скоба, застегнутая под коленями. Ноги непроизвольно подогнулись, раб дернулся, стараясь снова отыскать опору и не висеть всем весом на перетянутых запястьях, за что тут же получил увесистый шлепок и приказ не дергаться. Раб затих, ему помогли снова утвердиться на ногах, так что запястья не успели серьезно пострадать. А впрочем, какая разница? Щелкнул замок, и точно такая же скоба легла чуть выше талии. Основательно готовится, отрешенно подумал раб, будто это не ему, а кому-то другому должны выжечь клеймо.

Работник конторы что-то тихо насвистывая привычным жестом рванул застежку оголив бедро раба, чуть развернул его, отметил место куда предстояло выставить клеймо и на некоторое время оставил в покое. Закрыв глаза, парень прижался лбом к холодному камню колонны, заставляя себя не прислушиваться к происходящему вокруг. Тихий голос, прозвучавший над головой, заставил вздрогнуть и на миг открыть глаза.

— Попробуй только дернуться, — предупредили его суровым тоном. Кивнул в ответ, показывая, что все понял.

Почти сразу за этим предупреждением стальные пальцы сжали бедро, а потом... Потом дикая, непереносимая, сводящая с ума боль голодным волком вгрызлась в кожу и мышцы, в голове поплыл кровавый туман, и откуда-то со стороны услышал свой же несдержанный крик вырвавшийся из глотки, когда вся левая его сторона казалось, превратилась в сплошной, огненный сгусток боли — это раскаленный сплав потек по бороздкам, надежно впаиваясь в мышцу. По комнате раздалась вонь, горящей плоти. Раб попытался вывернуться, стряхнуть с себя чужие руки вместе с раскаленной печатью клейма, но на него навалились сзади, крепко прижали к колонне. Показалось, что эта пытка длиться целую вечность. И все кончилось. Внезапно.

Он почувствовал, как груз, прижимавший его к колонне отступил и боль начала утихать, из резкой превращаясь в тупую, ноющую, а туман в голове рассеиваться. От борьбы куртка распахнулась, и раб чувствовал голым животом холод камня, единственную непреложную реальность, за которую стоило уцепиться, чтобы позорно не потерять сознание. Он потерся о камень щекой, размазывая по шершавому пот и слезы, навернувшиеся на глаза. Как-то сразу пропали все кандалы, удерживающие в вертикальном положении и он, не устояв, рухнул на разбитые колени на этот раз не почувствовав боли, только мелкую предательскую дрожь сотрясающую тело. В очередной раз, открыв глаза, обнаружил прямо перед собой ноги, обтянутые кожаными штанами.

— Ну, что — оклемался? — поинтересовался у него сверху все тот же голос, растерявший на этот раз всю суровость и даже где-то сочувствующий.

— Да, — кивнул раб, неуклюже поднимаясь на ноги, стараясь, насколько возможно, не тревожить левую сторону и зажмурился, к горлу подкатила тошнота, а комната поплыла куда-то в сторону.

Ему показалось, что он тонет в ледяной воде. Рванулся, пытаясь выбраться на поверхность, но его что-то упорно удерживало за шею не давая пошевелиться. Парень начал отбиваться от этой высшей силы и даже, кажется, задел кого-то и, как он надеялся, чувствительно. Почти сразу сила убралась, отпустив шею, и он вынырнул, глотнул воздуха, больно резанувшего по легким, и быстро заморгал. Только некоторое время спустя он осознал себя все так же стоящим на коленях посреди квадратной комнаты, но сейчас перед ним стояло ведро воды, в котором его, судя по всему, и топили, приводя в чувства.

— Вставай, — буркнул его конвоир, подхватил за шиворот и легонько, как котенка поднял на ноги, — и не смей больше в обморок валиться.

— Не буду, — механически пообещал раб, старательно отводя глаза от человека стоящего рядом и поддерживая спадающие штаны, — застегнуться можно?

— Давай, — разрешили ему, и парень рванул замок, морщась и шипя от боли, нечаянно задевая пальцами ожог...

Я со скучающим видом сидела в высоком кресле напротив массивного стола в кабинете нотариуса, пока он вместе со своим помощником перепроверяли правильность принесенных мною бумаг и составляли свои. В высокое, до самого потолка окно заглядывало яркое солнце. Странно, как погода поменялась за какие-то десять минут. Только что было темно от грозовых туч, и вот поднялся ветер, разогнал их и на небе засияло не по вечернему яркое солнце, проникло в кабинет, заиграв на корешках многочисленных книг, втиснутых в тяжелые стеллажи шкафов. Высветило узор на темном ковре и уютно свернулось на циферблате старинных напольных часов.

В процедуре получения вольной не было ничего особенного и романтичного, мне пришлось подписать целую кучу документов, даже рука занемела. Когда все формальности были соблюдены мне с надлежащей торжественностью вручили простой плотный конверт, напомнив, что документы вступят в силу только через четыре дня, начиная с сегодняшнего. Так же мне разъяснили, что моему рабу, уже почти бывшему рабу, была проведена процедура клеймения, отменяющая все предыдущие и означающая, что человек отныне свободен. Сплав, введенный в этом клейме будет постепенно растворять и дезактивировать раннее вплавленные в мышцу металлы, так что вполне возможно он будет чувствовать себя не очень хорошо, и ему придется пока поберечься и желательно еще с недельку держаться подальше от систем контроля. Я поднялась, приняла конверт и с не меньшей торжественностью пообещала, что не забуду о сроках. Нотариус тоже поднялся, с милой улыбкой забрал протянутые мною деньги, небрежно бросил их в ящик стола, не потрудившись подсчитать, и вызвался самолично проводить дорогую, во всех отношениях, клиентку.

Мы вышли в холл, и я с некоторой тревогой оглянулась, отыскивая Влада. Нотариус, заметив мой взгляд, попросил не волноваться, заверив, что мое имущество вот-вот должно появиться. Он едва успел договорить, как появился Влад в сопровождении того же неразговорчивого субъекта. Вид парня мне не очень понравился. Он был бледен, под глазами явственно проступили тени, а серая куртка промокла от пота, став почти черной. Я кивнула Владу, подзывая к себе, на его лице на миг отразилось удивление, почти сразу же сменившееся маской безразличия и он заковылял ко мне припадая на левую ногу. Я распрощалась с нотариусом еще раз поблагодарив его и мы, наконец, смогли выбраться на улицу, сопровождаемые приглашениями еще раз воспользоваться услугами этой конторы.

В машине я бросила взгляд на отворачивающегося от меня Влада и все-таки успела заметить, как он морщится от боли, изо всех сил стараясь сдержать дрожь. Надеясь хоть как-то облегчить страдания, я опустила спинку его сиденья.

Остановившись на стоянке порта, оглянулась на своего спутника. Он полулежал в кресле с закрытыми глазами, отвернув лицо к двери. Закатное солнце мягко золотило его кожу в широко распахнувшемся вороте куртки, покрытую ровным слоем загара, делая ее еще темнее. За время нашей поездки с лица Влада сошла бледность, и оно стало почти нормального цвета. Он сейчас выглядел таким спокойным, каким я не видела его уже давно. Мне было жаль тревожить парня, хотя прекрасно видела, он старательно симулирует сон — ресницы дрожали, отбрасывая на щеки легкие тени. Я со всей возможной убедительностью уговаривала себя, что могу дать ему еще десять минут. По большому счету это так мало и промедление ничего не решит. Я откинулась на спинку сиденья, десять минут тишины и спокойствия.