Вершина мира 1. Часть 4

Пошарив по каюте и найдя сеть, Влад подтянул поближе стол, включил утюг и принялся осторожно выглаживать костюм. Выгладив брюки, жилет и пиджак взялся за рубашку. Вот чего он терпеть не мог, так это гладить белые рубашки — никак не мог подладиться к температуре, и нередко на рубашках оставались некрасивые рыжие опалины, и не имело значения насколько умным и модифицированным бывал утюг, итог оставался один и тот же. Что бы избежать подобной неприятности Влад поставил нагрев на самый минимум.

Рубашка была уже почти отглажена, остался только воротничок и Влад не смог отказать себе в такой малости, как полюбоваться на свою работу. Он отставил утюг подальше, самодовольно разглядывая рубашку — все идеально, складочки, там, где надо заглажены, где не надо разглажены. Так хорошо у него еще ни разу не получалось. Вдоволь налюбовавшись, он снова потянулся за утюгом намереваясь закончить работу, но его остановил растерянный и чуть испуганный женский голос:

— Простите, я не знала, что вы вернулись, милорд... Ваша светлость, что вы делаете!?

Влад резко повернулся на голос, неуклюже задев шнур утюга, свалил его себе на ногу. Удар был чувствителен, и мужчине стоило больших усилий не взвыть. Еще повезло, что утюг не очень горячий. Девица была так взволнована и напугана, что ничего не заметила.

— Что я делаю? — ворчливо отозвался Влад, за шнур притянул к себе утюг и водрузил на стол. — Костюм я свой глажу, что не видно?

— Но, Ваша светлость, вам же нельзя, — проинформировала его девушка.

— То есть как это — нельзя? — от непонимания Влад начал раздражаться.

— Нет, ну, можно... наверное... я не знаю... но все равно нельзя, — на лице девушки отразилось нешуточное страдание.

— Так, давайте разберемся спокойно, — предложил Влад, — почему мне нельзя гладить свои вещи?

— Потому что это моя работа, я горничная и помощник камердинера Вашей светлости, и если кто-нибудь узнает, что вы сами... я вылечу с этой работы...

Вот тебе и раз, Влад в недоумении поскреб затылок, повозил пару раз утюгом и едва не вызвал вселенскую катастрофу! Чуть не лишил девчонку работы. Это куда же его угораздило попасть? Что это за мир такой — аристократически титулованный?

— Я обещаю, об этом никто не узнает, если вы сами не станете говорить о произошедшем на каждом углу, — торжественно проговорил Влад, надеясь, что это успокоит девушку.

— Спасибо, милорд, — тихо и с явным облегчением проговорила она.

Кстати, она очень даже ничего, Влад только сейчас присмотрелся к своей собеседнице. Пушистые ореховые волосы, старательно затолкнутые под небольшой беленький колпачок, и совершенно не желающие понимать этого выбивались настырными прядями. Огромные темно-карие глаза, напоминающие спелые вишни смотрели на него со смесью страха, смущения и удивления, словно не могли понять, отчего это их хозяйка разговаривает с ним?

— Вам обед подать сейчас или позже?

— А вы не знаете, Ольга, ну... моя сестра, она скоро освободиться?

— Я не знаю, но если ваша светлость желает, я уточню.

Девушка подошла к экрану, висевшему на стене, пощелкала кнопками, и в каюте появился кусочек рубки управления. Девушка поинтересовалась у Ольги скоро ли она освободиться, та ответила, что не ранее чем через час, на этом разговор был окончен. Влад чувствовал себя во время беседы чем-то вроде безмолвного статиста, или еще лучше — болвана, заполняющего собой лишнее пространство. Ну, неужели он сам не мог связаться с рубкой? Зачем было устраивать этот балаган, как будто его совершенно нет в комнате? Или ему просто нельзя заниматься такими делами самому, так же, как нельзя гладить свои вещи? Глупость совершеннейшая!

Горничная тем временем пересказала Владу разговор с Ольгой, который он и так слышал, и еще раз осведомилась насчет обеда. Влад дал свое согласие на обед, молча пожалев, что есть придется в одиночестве. Эта девушка уж точно не согласиться, ее вид говорит сам за себя, так что и предлагать не следует. Горничная почтительно поклонилась, собрала утюг и уже была на пороге, когда Влад запоздало осведомился, как ее зовут.

— Вообще-то Вашей светлости это знать не обязательно, но если милорд желает — Наом, — она еще раз склонила голову и бесшумно выскользнула из каюты.

Влад, тихо шипя и припадая на ушибленную ногу, наконец, добрался до дивана, о чем мечтал все время, пока Наом находилась в комнате, не желая это делать при ней. Она и так перепугалась, от перспективы оказаться на улице, что усугублять ее состояние своей временной хромотой не следовало.

Влад стянул обувь и носок, обследовал ногу. Ничего страшного, даже синяка не будет. Он вернул носок и ботинок на прежнее место и только успел зашнуроваться, как в дверь тихонько постучали, и вслед за этим призраком проскользнула Наом с подносом в руках.

Поднос был тяжел и оттягивал девушке руки, Влад поднялся, готовый принять ее ношу, но Наом отшатнулась от него, как от заразного, чудом удержав на подносе блюда, чем Влада обидела. Он решил не показывать своих чувств, пока не выяснил до конца своих прав и обязанностей. Кто их знает, может герцогу помогшему прислуге донести до стола тяжелый поднос, полагается, как минимум общественное порицание и, как максимум казнь через повешение. Или, может это полагается прислуге? Беда для аристократов, может и не особо большая, но Владу лишний грех на душу брать не хотелось.

Закончив расставлять тарелки, Наом снова низко поклонилась и вышла. Владу за последнее время осточертело есть в одиночестве, хотя гораздо раньше, когда щеголял ошейником на шее о такой роскоши и мечтать не приходилось, вечно кто-нибудь в миску норовил залезть и сожрать причитающуюся порцию. Влад отбивался, когда рыком, когда кулаками, заставляя окружающих оставить себя в покое, и мечтал о тихом уголке, где сможет спокойно выхлебать через щербатый край глиняной миски свою жидкую похлебку. И вот он. Благословенный тихий уголок, и стол, и одиночество, а на столе в деликатно прикрытых блестящими круглыми крышками тарелках еда, и не похлебка в щербатой миске, а что-то без сомнения очень благородное и вкусное. И тут выясняется, что одному это вовсе ни к чему. Что одному есть из красивых приборов скучно. Раньше была Аня. Теперь нет никого. От воспоминаний о бывшей хозяйке его передернуло и он, злясь на себя за глупые мысли тряхнул головой, стараясь вытрясти их наружу, чтобы не мешали жить.

Влад выключил лишний свет, оставив неяркую лампу в виде обнаженной девушки держащей огромный матовый шар. Кому пришло в голову тащить на шлюп этот лишний вес? И уселся перед накрытым столом. Так, что тут у нас? Поджаренные до румяной корочки кусочки мяса, а это, судя по всему какие-то толи тушеные, толи вареные овощи, еще мелко наструганный салат почему-то голубоватого цвета, ветчина, порезанная светящимися розовыми ломтиками, желтый сыр и бутылка вина. Влад положил всего себе на тарелку, налил вино в высокий бокал, вино оказалось темно-рубинового цвета и источало легкий аромат.

— Ну, что — за вас Ваша светлость, милорд, герцог, — провозгласил он тост в честь себя и вылил в рот добрую половину бокала.

Вино, приятное на вкус, растеклось по жилам теплой рекой, заставив зажмуриться от удовольствия...

Глава 11.

То, что я увидела по прибытии, не смогла отразить ни одна сводка, настолько все было ужасным. Огромный, выросший за несколько лет в мегаполис, город и около десятка городков поменьше, разместившиеся вокруг были в одну минуту сметены безразличной стихией, расшвырявшей людей и дома, словно бумажные фигурки оригами.

Дома, выстроенные из камня, блоков и бетона, еще возвышались развалинами, на уровнях не выше третьего этажа, грозя обрушиться в любую минуту. Те, что строились из более легких и непрочных материалов, а таких было большинство, разнесло по всей округе. Люди, не успевшие скрыться в выстроенных убежищах, оказались погребены заживо под собственной кровлей.

Отовсюду неслись плач, перемежающийся с редким тявканьем обученных спасательских собак, возвещающих о находке очередного пострадавшего, переговорами спасателей и тихим гудением техники, разгребающей уже обследованные остатки домов. Таких было мало. Я прибыла к месту трагедии как раз в минуту тишины и, как все остальные замерла, вслушиваясь в непроницаемое, гнетущее молчание. Стараясь уловить хоть намек на звук, издаваемый человеком. Даже слабенький ветер, виновато шевеливший куски материи, кое-где болтающиеся на развалинах, и тот притих. Ничего.

А спустя пять минут, опять загудела техника, затявкали собаки и задвигались люди в серых от пыли комбинезонах спасателей с ярко-желтыми полосками на плечах, локтях и коленях. А над развалинами пронзительное, яркое небо, нагло и равнодушно взирающий на опустошенную землю белый диск местного солнца. Будто и не бушевала разгулявшаяся стихия, круша все на пути.

Мимо протрусила огромная лохматая собачища, опустив к земле лобастую голову, осторожно забралась ближайший завал, еще имеющий очертания дома, с шуршанием осыпая мощными лапами строительный мусор. Я приостановилась, наблюдая за собакой, беспорядочно тыкающейся носом во все стороны. Я впервые в жизни видела работу поисковой собаки, а что это именно она, я не сомневалась. Слишком уж деловито и целеустремленно двигалось животное.

Собака перепрыгнула через торчащую плиту, прошуршала там, на миг застыла, расставив мощные, как колонны лапы и низко склонив голову, словно слушая, что происходит под толстой коркой обвалившихся перекрытий. Задрала морду к небу, и несколько раз гавкнула тяжелым басом оповещая, что под завалом кто-то есть.

Не размышляя, я рванула вперед, туда, где возвышалась над грудами мусора запыленная собачья голова. Мысли о том, что я операционный хирург и совершенно не умею работать в поле, как-то не возникало. Беспокоило только то, что я не смогу откопать пострадавших и мне придется бежать за помощью, теряя драгоценные минуты.

Подобравшись к собаке, я легла на живот и плотно прислонила ухо к покореженной плите, стараясь уловить какие-нибудь признаки жизни. Способ хоть и старый, но действенный. Очень скоро я услышала тихий призыв о помощи. Звук исходил снизу, и мне на мгновение стало не по себе оттого, что могла всем своим весом навалиться на пострадавшего, танцуя над ним на поверхности.

— Эй! — крикнула я. — Там есть кто?

— Да, мы здесь! Помогите! — дальше до моих ушей донесся истерический, плачь приглушенный грудой завалов. Голос женский, отрешенно определила я.

— А ну, успокойся! — заорала я и принялась ворошить завал, под своими ногами осторожно откидывая в сторону битый кирпич и куски штукатурки. — Я тебя сейчас попытаюсь откопать, ты мне лучше скажи, сколько вас там?

— Трое, — всхлипнули снизу, но дело пошло на лад — женщина больше не вопила.

— Вы, как там, все живы? — кусая губы от натуги и переворачивая особенно тяжелый кусок, поинтересовалась я. Надо постоянно говорить все равно о чем, главное, чтобы твой голос слышали и знали, что помощь рядом, это поможет упредить новый виток паники, вспомнились мне строки, прочитанные когда-то в учебнике по экстремальным ситуациям.

— Кажется все, вот только папа, он без сознания, — отчитались мне снизу, — у меня ноги зажаты, я не могу посмотреть все ли с ним в порядке.

— Понятно. Очень больно?

— Нет, я их совсем не чувствую. — Хреново, ох, как хреново, что не чувствует ног.

— Кроме папы с тобой еще кто-нибудь есть?

— Да, мой сын, он маленький совсем и сейчас спит, я его покормила и он спит. А вы кто?

— Я? Я доктор, меня Аня зовут, а тебя как?

— Шедар, но все зовут Шед.

— Красивое имя, а сколько твоему ребенку?

— Месяц всего.

— Хорошо, сейчас я попробую к тебе добраться, — пообещала я, по мере раскопок голос снизу звучал все громче, и орать уже не было необходимости. — Ты можешь мне хоть примерно описать, что вокруг — пустота или вас зажало.

— Вокруг меня пусто, — совсем спокойным голосом ответила девушка, — только ноги зажало. Здесь темно и страшно. Мы в подвале прятались, когда дом обвалился, да мы и сейчас в подвале, вокруг нас пусто, дом разрушило, а подвал вот устоял... Ой, на меня песок сыплется!

Слушая девушку в пол-уха я отвалила еще один кусок плиты и едва успела отскочить, как из-под ног поехала земля и песок вперемешку со штукатуркой завихрясь в воронку стал сыпаться вниз.

— Шед, закрой голову руками! Слышишь!? — закричала я, боясь, что среди мусора может оказаться достаточно большой камень, который, подчиняясь закону подлости, свалиться ей на голову.

Пока я наблюдала, как вниз ссыпается песок, ко мне подступили спасатели, не иначе их привела собака, запропавшая еще в начале раскопок. Спасатели оказались хмурыми мужиками, покрытыми толстым слоем пыли, через которую тускло светились нарукавники. Меня оттеснили в сторонку и нехорошими словами попросили идти своей дорогой. Я сперва хотела возмутиться, но потом передумала. Они правы — они профессионалы, а я просто доктор и мое место в операционной. К тому же нужно найти того, кто здесь всем заправляет, и передать ему привезенный груз.

Главного искать не пришлось, он нашелся сам. Громко шурша и топая тяжелыми ботинками на высокой подошве, на руины взобрался высокий мужчина, напоминающий средневекового пирата. Широкие плечи, острые черты лица, смолянистые волосы забранные в хвост и горящие черные глаза не хватает только ярко-красной банданы на голове, или уж, в крайнем случае, широкополой шляпы и абордажного ножа на поясе. Впрочем, абордажный нож вполне могла заменить непонятная продолговатая штука, тихо шлепающая по ноге спасателя.

— Что тут за цирк? — осведомился он, мазнув по мне взглядом. — Почему на завале посторонние? Арлекин, Явор вы куда смотрите, это ваш участок?

Вышеназванные субъекты на миг отвлеклись от своей работы — они осторожно стаскивали в сторону отброшенный мною мусор, тем самым расширяя себе площадку для работы — выпрямились, и виновато переглядываясь, пожали плечами, не зная, что ответить пирату.

— А кто вы такой? — проявила я интерес, хотя лучшим было промолчать и тихонько удалиться по своим делам, как мне и советовали.

— Я, милая девушка, здесь главный, — сверкнув на меня невозможными черными глазами и едва сдерживая ярость, поставили меня в известность, — и зовут меня Себастьяно. А вам какого рожна здесь надо? Я не потерплю посторонних на опасной территории. Вполне достаточно жертв стихии, и вытаскивать из-под обломков репортеров или кто вы там еще у меня нет совершенно никакого желания. Так что катитесь отсюда к чертовой матери!

— Похоже, вы здесь исполняете обязанности этой самой матери, раз мне нужны именно вы, — надменно проговорила я, независимо отряхивая руки от пыли, — я прибыла по вашему требованию со станции "Алкиона", привезла гуманитарную помощь, медикаменты, оборудование и еще один мобильный госпиталь. И как раз направлялась на ваши поиски, когда меня чуть не сбила с ног огромная бело-черная собачища, начавшая потом лаять. Я подошла и услышала крики, и стала откапывать пострадавших, надеясь, что кто-нибудь рано или поздно придет мне на помощь, потому что я всего-навсего хирург, а не спасатель. Но теперь я вижу, что полезла сюда совершенно напрасно, моей помощи, как человеческой, так и профессиональной здесь не требуется. Так что вот вам мой наряд, — я ткнула ему в живот сложенным в несколько раз документом, остро сожалея о своем маленьком росте, иначе я могла бы попасть бумагами ему в нос, — я возвращаюсь к стартовым площадкам, разгружаюсь и отправляюсь по названному вами адресу!