Чертенок 24

— В таком случае прими и распишись!

Куратор достал из перекошенного ящика стола небольшой прямоугольник. Черное с золотом. Благодарность. Высших сил Ада. Большая. За грамотное и своевременное вмешательство и высокий профессионализм... С печатью и подписью министервства Больших Бед...

— Это... Это... — Чертенок остолбенел. Присмотрелся. Да, ему. Да, благодарность, печать и подпись...

— Только не зазнавайся... — Хмыкнул куратор. Вполне одобрительно хмыкнул.

— А как же долгая и счастливая жизнь, устранение всех бед и белые перья? — В горле у Двадцать Четвертого ощутимо пересохло, а земля под ногами так же ощутимо зашаталась. Чертенок вообще перестал понимать что-либо.

— Долгая и счастливая жизнь и вправду лучше короткой! И устранение всех будущих злодеяний как нельзя более благой поступок. — Сардонически хмыкнул куратор. — Благие поступки совершают не только переквалифицировавшиеся черти. Иногда их совершают еще и криминальные авторитеты для поддержания образов. Особенно среди них популярна благотворительность. Например, построить детский дом для тех детей, которые стали сиротами от того что их родители сторчались на игле. Ну а то, что детей в такой дом поместится штук двадцать, а таких родителей тысячи — уже нюансы. Как и то, что одним из двадцати мог бы оказаться... ммм юный маленький философ, давай назовем это так. Из тех, кто умеют донести свои идеи прямо до сердца. Идеи о том, что делать добрые дела все же лучше, мудрее и правильнее, чем выживать в жестоком мире по его правилам. Лет через сорок он донес бы свои идеи до достаточно большого числа людей, чтобы изменить жизнь в целом регионе. Потом — континенте. А затем, быть может, и во всем мире людей. Представляешь, как оно бывает? А ведь это тоже не конец — почему-то хорошие и светлые мысли философов нередко ложатся в основу наикровавейших войн... на обломках которых потом расцветают новые цветы, и так до бесконечности... Нет уж, иногда лучше ограничиться долгой и счастливой жизнью... И надеяться на то, что те, кто так решили и рассчитали, рассчитали это правильно...

Последние слова куратор произнес с оттенком грусти. И все так же глядя на свои пальцы. Простояв еще минуту в тишине, Две Дюжины счел за лучшее удалиться. В горле у него было все так же сухо, а о дальнейших планах речи пока не шло. Вчера, он, конечно, уже рвался на следующее задание, но сейчас чертенку вдруг захотелось посидеть где-нибудь, и подумать. И очень неплохо было бы это совместить с процессом горлоувлажнения, а заодно и мозгопромывания. Все-таки не чертово это дело, такие заморочки!

В Аду много питейных заведений. Любой обитатель преисподней скажет, что дело тут не в потребляемой жидкости, а в настроении, которое в каждом заведении свое. Жидкость чертям и демонам не нужна, а вот настроение...

В одной из Адских забегаловок, на самой окраине, посетители долго косились в угол, занимаемый одним единственным посетителем. Он крутил на столе черно-золотой прямоугольник, уперев один его угол в столешницу, и придерживая пальцем противоположный по диагонали край, а в его мутном взоре боялись утонуть даже бывалые борцы с зеленым змием. И даже бармен, повидавший на своем тысячелетии самых разных существ, не взялся бы определить его происхождение...

4. Чертов туризм.

Утро для чертенка выдалось нерадужным. Две Дюжины с трудом разлепил один глаз (второй устроил забастовку), и попытался обозреть окрестности. В роли живописного ландшафта выступала подушка, изгиб одеяла, и кусок серой стены. Уже неплохо, но соотнести эти детали интерьера с географией мозг чертенка отказался наотрез.

С воспоминаниями тоже творились нелады — Две Дюжины помнил, как покидал вчера в смешанных чувствах интернат после успешной сдачи задания и получения официальной благодарности от министервства Больших Бед. Помнил, как планировал промочить горло, и подумать, благо пищи для размышлений после разговора с куратором у него было хоть отбавляй. Как и всегда, собственно. Помнил, как вполне успешно начал осуществлять задуманное, погружаясь все глубже в пучины раздумий, и повышая градус напитков, как катализатор оных. И все. Окончание вечера, а главное — его физическое и географическое перемещение было покрыто мраком тайны.

Впрочем, раза с третьего кусок серой стены начал вызывать какие-то ассоциации. Дом? Его дом? У него вроде бы нет дома... Один-одинешенек, исключенный из школы за провал, распределенный в интернат... Стоп... Именно что распределенный в интернат, успешно выполнивший несколько довольно странных поручений, получивший ограниченную лицензию на прямое ментальное воздействие, а под конец еще и благодарность... Ага, и дом у него как раз есть — чертенок снял себе небольшую квартирку как раз напротив интерната прямо перед началом прошлого задания... так, картина начинает понемногу складываться...

Чертенок сел на кровати. Сводный хор бесов в его голове дружно ударил в литавры, отчего Две Дюжины изрядно поморщился и произнес парочку непечатных проклятий, достаточных для проржавления насквозь листа легированной стали.

Немного проморгавшись, чертенок вновь обозрел окрестности. Вроде бы оно. В смысле, его квартира. Сказать точнее было затруднительно, потому что в своей квартире чертенок провел в общей сложности минут двадцать. Ну а как еще реагировать, когда находишь приказ явиться за заданием на столике в квартире, которую только что снял? Тут уже не до наслаждения видом из окна, тем более, что это окно выходит на все тот же интернат.

С некоторым скрежетом чертенок поднялся с кровати и побрел приводить себя в порядок. Водные процедуры положительно сказались на его умственном состоянии, тем более, что из-за неполадок в сантехнике старого дома душ вышел весьма контрастным.

Вернувшись в комнату, Две Дюжины первым делом проверил карманы своей курточки. Так, лицензия на месте, благодарность — тоже. И в придачу — небольшая рекламка того самого бара, где он вчера так хорошо посидел, а заодно и визитка таксиста.

Картина понемногу начала прорисовываться. Чтобы уточнить детали и убедиться в собственной правоте, чертенок спустился к консьержу — большому летучему мышу, дежурившей в маленькой прокуренной комнатке на первом этаже.

— Не подскажете, меня вчера домой таксист доставил? — Уточнил чертенок, дождавшись, когда напуганный внезапным посетителем упавший с потолочной балки мышь выберется из-под стола.

— Дд-а, дд-а! — мышь тряхнул головой, пытаясь как-то синхронизироваться с этим миром. Ну или хотя бы с каким-нибудь. — Вы вчера изрядно перебрать изволили... Вот вас и доставили. Таксист спросил, в какой квартире пребываете, я, видя состояние, открыл своим ключом дверь, потом закрыл... Все в лучшем виде!

— Благодарю! — Чертенок оставил мышу приличные чаевые и вернулся в свои, с позволения сказать, апартаменты. Нет, планировка дома была весьма приличной. То же самое можно сказать и о планировке интерната... Внутреннее содержание, впрочем, тоже было похожим, и в лучшем случае описывалось словом "запустение". Хотя теперь это в большей степени зависит от него, во всяком случае убранство его собственной квартиры. Про содержимое интерната лучше особо не задумываться...

Его собственный путь во вчерашний день можно считать завершенным. В барах преисподней с изрядно перебравшими посетителями могут случиться разные неприятности, что правда — то правда, но вот связываться с перебравшим посетителем, получившим только что благодарность от высших сил Ада... Не так уж много там и дураков! Во всяком случае, куда меньше, чем принято думать. Бармен наверняка сообразил пробить имя, указанное в благодарности по базе данных и найти только что снятую квартиру — чертенок ведь не прятался, когда ее снимал. Получив координаты, бармен вызвал такси, а заодно и подложил рекламку в карман. Мол, пожалуйте к нам и в горе и в радости. Сервис на высшем уровне гарантируем! И ведь правильно все сделал, чертяка! Как, впрочем, и таксист. А вот правильно ли все сделал чертенок?

Нет, речь тут не идет о его "гениальных" дедуктивных способностях. Стоило ли так напиваться?... В свете вчерашнего разговора — почему бы, собственно, и нет. Какая разница, если все равно не понятно, как оно все будет в конечном итоге, да и что такое этот самый конечный итог?

Разница есть. Например в том, какими возможностями ты будешь обладать, когда этот самый конечный итог настанет. На что ты сможешь повлиять, и как далеко ты сможешь рассчитать свои ходы и их последствия. И глядя с этого ракурса, напиваться в адскую стельку чертенку совершенно не с руки.

Чертенок оделся, и, на всякий случай, проверил содержимое карманов и своего верного вещмешка, помято-заляпанное состояние которого лучше всего описывало состояние самого чертенка, по крайней мере вчера. Вроде бы все на месте. Даже более чем — в одном из карманов Две Дюжины обнаружил контактный номерок...

Вот, бывают такие номера, глядя на которые ты понимаешь, что они очень важны... Бывают номера, которые были записаны впопыхах на клочке бумаги, и которые содержат очень важную информацию. Бывают целые блокноты, исписанные цифрами, которые не значат ничего. А бывают такие цифры, глядя на которые ты понимаешь, что они означают именно номерок. Кокетливый такой, аккуратный номерок...

Две Дюжины подумал, хочет ли он продолжать расследование вчерашнего дня. С одной стороны, конечно, любопытно, что он вчера такое еще учудил. С другой стороны... не очень. Тот же дедуктивный метод, саркастически покосившись в сторону памяти, неуверенно елозящей по полу ножкой, подсказал на раз варианты появления такого номерка, и было бы очень странно, если бы подобная вещь могла попасть в карман чертенку каким-нибудь иным способом.

Впрочем, с недавних пор у чертенка появилась возможность получать некоторую информацию не только прямым, но и обходным путем. К тому же все равно было бы неплохо проверить, не аннулировали ли его лицензию после вчерашнего, а то мало ли что там еще память стыдливо утаивает...

Не аннулировали. Лицензия была в действии, и помогла пробить по базе контактов указанный номер. Суккуб, как и предполагал (надеялся) чертенок. Хорошо, что не кикимора или химера, а то мало ли... Симпатичная... Хотя, разве бывают другие? Бывают неподходящие по типажу, впрочем, они эту совместимость чувствуют, как ни один другой вид нечисти. Оно и понятно — узкая специализация, отшлифованная за тысячи лет до неповторимого блеска. Впрочем, эта конкретная представительница вида еще и с мозгами — глупая наверняка попыталась бы прокатиться за ним в его берлогу, и получила бы наутро решительный отворот-поворот, пролетев таким образом по всем фронтам.

Номерок Две Дюжины припрятал в один из кармашков. Мало ли, пригодится? А пока неплохо было бы пройтись, проветриться и подумать о том, что делать дальше?

О дальнейших планах ему не сообщали, но Две Дюжины уже усвоил, что при необходимости (а так же и просто при желании), с ним свяжутся очень быстро. На текущий момент подобных вызовов не было, во всяком случае никаких других сомнительных записок чертенок в карманах, а так же на мебели не обнаружил...

Мебели... Квартиру он снимал с мебелью, которая видала и лучшие времена. Предположительно в прошлой эре... Но всяко не на ее закате, а где-то в районе середины. Ориентировочно тогда же и была проведена последняя уборка помещения, она же первая, она же единственная. Во всяком случае вкус пыли, оставшийся во рту после ночевки на подушке, больше напоминал ту, что дремлет в Древнеегипетских гробницах, чем на пыль от предмета обихода.

Очарование веков, конечно, вещь хорошая, но немного в ином смысле. И употреблении. Душа жаждала комфорта и уюта, или хотя бы чистоты. С целью утоления оной жажды чертенок вновь направился в торговый район.

Он был тут совсем недавно, а казалось, что пролетела целая эпоха. В каком-то смысле так оно и было, если говорить о внутреннем состоянии самого чертенка. События в интернате развивались стремительно, но совершенно не давали ответов на терзавшие чертенка вопросы. Более того, с каждым новым заданием этих вопросов становилось все больше, и самым главным из них теперь был, кто он? Он, воспитанник Двадцать Четыре. Черт? Ангел-хранитель? Некий инструмент, названия которому предпочитают не давать? Две Дюжины затруднялся с ответом теперь даже для себя. Его по-прежнему питал тот набор человеческих чувств, который принято называть темным, сколько бы радостей часть из них не приносила своим генераторам, а вызывать эти чувства можно было разными способами.

Вот только в одном чертенок лгал сам себе — вкус древней пыли у него во рту появился еще вчера, после разговора с куратором, а отнюдь не после ночевки на сомнительной подушке, и именно этот вкус чертенок вчера пытался заглушить. Безуспешно.

Но чего у работы в интернате было не отнять, так это доходности в плане энергии. Обезличенный у нее вкус, или нет, но ее количества хватало, чтобы воплотить желания чертенка в жизнь — продавцы мебели, как и продавцы одежды обезличенную энергию принимают не хуже. Если не лучше. Ну а специализация... Специализации он был лишен и так...

Первым делом чертенок присмотрел себе большое красное кресло — думать о жизни, сидя в таком, куда удобнее и приятнее, чем в углу сомнительного бара, да и мысли наверняка пооптимистичнее выходят! Вторым номером в списке покупок стали жалюзи — заменить те доски, что перекрывали поступление света в дом, а заодно и "прекрасный" вид. В третьих чертенок заказал ковер. Старый он подумывал отправить на экспертизу, и решить таким образом парочку основополагающих вопросов из области мироздания. Как вариант — отправить в музей, и заработать на этом как на античной реликвии. В придачу он заказал парочку комнатных растений, новую ванну, а в качестве бонуса за комплексную покупку выбрал уборку помещения. Теперь хоть его квартира будет напоминать собой жилой дом, а не бункер, в котором динозавры спасались от метеоритов.

Расплатившись, и заодно проехавшись до дома в грузовике с покупками и бригадой мелких бесов, под командованием беса крупного, Две Дюжины еще раз убедился в преимуществах хорошей кредитоспособности — все сделано быстро, качественно, и почти без происшествий, особенно если не считать попыток мелких бесов вываляться в пыли и погоняться друг за другом в качестве призраков.

Выпроводив бригаду установщиков-уборщиков, Две Дюжины постоял немного на перекрестке, покачался, переминаясь с носка на пятку, и направился в сторону интерната. Можно, конечно, было направиться куда-нибудь еще — в парк, в бар, в торговые кварталы... В музей, наконец, посмотреть, что там стало с уникальной вазой, то бишь ночным горшком... Никто ведь его не вызывал, никто не приказывал...

Куратор смерил вошедшего чертенка взглядом, в котором по капле было и любопытства, и иронии, и сочувствия. Но именно что по капле.

— Что, нагулялся? Или наоборот, хочешь мозги проветрить? — своей излюбленной позы куратор не менял, похоже, никогда... Ан-нет, во время разговора с одним из директоров он вроде бы не раскачивался...