Отрок Книга 05

— Спрашивай: что еще, кроме этого, хотел узнать?

— Ну, хорошо, а почему мы, вопреки дедову приказу, на острог пошли, и почему ты мне об этом приказе не сказал?

— Думаешь, Корней тебя из-за нарушения приказа от старшинства отрешил? Ладно, ладно! — Алексей жестом остановил Мишку, собиравшегося уточнить вопрос. — По порядку, так по порядку. Приказ, говоришь... Запомни: На войне случается так, что начальные люди отдают приказ, не зная чего-то важного, или еще бывает, что уже после получения приказа случается что-то такое, что исполнять приказ становится невозможно или глупо. Так и с нами случилось. Оказалось, что более легкой добычей стал острог, а не хутор — все с ног на голову перевернулось, от того прежний приказ утратил силу.

Если предыдущие аргументы Алексея были вполне логичными, то последний показался Мишке довольно натянутым. Однако возражать Алексею он не стал, а задал следующий вопрос:

— А со стариком тем обязательно рубиться было? Чуть не убил тебя...

— Молод ты еще, Михайла, — Алексей вздохнул, насколько позволила ему повязка, стягивающая ребра — о смерти пока не задумываешься. С моей стороны это уважение к старому воину было. Погибнуть в честном поединке или быть истыканным болтами мальчишек. Чувствуешь разницу? Я его уважил, может быть и меня кто-нибудь так же уважит...

— Но ты же видел, какие у него мечи были!

— Хорошие мечи, такие не часто встречаются, но у меня в правой руке был не хуже, а вот левый... не с простым воином схлестнуться довелось, даже непонятно: почему он в остроге дни свои доживал? Вроде бы, как в забвении или в опале... но ушел достойно — троих врагов победил, один, правда, мальчишка, но все равно, достойно. Знаешь, Михайла, Анисим ведь перед самым походом меня попросил к Нинее его сводить — удачливости у нее просил... и вот, "повезло". Бывает же...

— Дядь Леш, так ты перед походом у Нинеи был?

— Был, а что? Она со мной почти и не говорила, больше все с Анисимом.

— А желаний странных у тебя после этого не появлялось? Ну, как бы не от себя, а...

-! Я что, на сумасшедшего похож?

— Нет... но Нинея же может и незаметно...

— Михайла!

— Погоди, дядь Леш, меня-то она тоже... того. Тебя не удивило, что я перед походом тебя всякими вопросами не извел: что, да зачем, какая цель, чем закончиться должно?..

— И что? Причем тут волхва?

— Ну... она так устроила, что я не очень-то подробностями интересовался, вроде бы, как отупел слегка... или слишком спокойным стал... не знаю, трудно объяснить.

— Слишком спокойным? А кто меня на хуторе попрекать взялся? Кто поперся христиан спасать, хотя спасать уже не от кого было? Или то, что ты мне нагрубил в лесу, спокойствием называется? Не выдумывай чепухи! Все с тобой было так, как и должно было быть в первом походе — одни дерганными становятся, другие слегка, как бы сонными. И никакого колдовства не нужно.

Мишка не стал спорить — человек, находящийся под воздействием внушения и не осознающий этого, всегда найдет аргументы, той или иной степени убедительности, опровергающие любой намек на то, что он действует не по своей воле.

— Надо уметь самому за свои поступки отвечать! — все никак не мог успокоиться Алексей, тем самым лишь подтверждая мишкины подозрения. — Привыкли, чуть что: судьба, воля Божья, волхование... Да не мог ты ни о чем толком спросить, потому что в походы раньше не ходил! А когда христиан не нашли, и стало понятно, что зря время теряем, ты и задергался. Правильно Корней на тебя ушат холодной воды вылил! Только задумал он это давно — еще до того, как мы в поход собираться начали...

— Что? Так он меня от старшинства отрешить, давно задумал?

— А? — Алексей так увлекся своими рассуждениями, что не сразу отреагировал на мишкин вопрос.

— Я спрашиваю: дед меня еще раньше...

— Да! Еще, когда узнал, что ты от наследства отказался. Правда, передумал потом... не знал, как ты себя поведешь. А вдруг опять в лес сбежишь? Ну, а сейчас, видать, опять передумал, для того и приказал десятникам и старым ратникам за тобой, да за твоими ближниками присматривать. Тут-то ты на глазах, и дури сотворить вам не дадут. Ну, еще и делом вас занять велел, чтобы без продыху, от этого, знаешь ли, тоже дурные мысли в голову меньше лезут.

"Матвей, как чувствовал, что за нами следят! А вы, сэр: паранойя, паранойя... Но за что?".

— Ты только, Мишань, в обиду не ударяйся! — продолжал Алексей. — Продолжай отроков учить, крепость достраивай и прочее. Корней сам во главу всего всегда дело ставит и от других того же требует. Вот сейчас и тебя испытывает: что для тебя важнее — дело или обиды. Так что, ты не поддавайся, стерпи.

"И об этом Матюха тоже толковал! А выглядел, как чокнутый. Ну надо же!".

Мишка был настолько удивлен совпадением позиций Матвея и Алексея, что даже не обратил внимания на, впервые обращенное Алексеем к нему, слово "Мишань", произнесенное заботливым, прямо-таки, отеческим тоном. Дальше, впрочем, Алексей заговорил о том, чего Матвей даже и не упоминал:

— Ты только задумайся: что ты сотворил? От наследства отказался! Старшинство в Младшей страже тебе совсем глаза застлало! А еще говоришь: "Нинея тупым сделала"! Да никакая волхва, тем паче боярыня древнего рода, на такое и не подумает толкнуть! Либо осердится на гордыню отроческую, либо посмеется над глупостью детской! Кто ты без Младшей стражи? А? Ну, скажи!

— Как кто? Ну... боярич...

— Не-ет, ты никто! Отрок Мишка и все! От "боярича" ты сам отрекся!

— Я Лисовин!

— Да, Лисовин, но ты был старшим Лисовином в своем колене! Тебе обязаны были подчиняться и без достоинства старшины Младшей стражи! А сейчас? Чему вас только отец Михаил в своей школе учил? Ну-ка, вспоминай: Исав продал право первородства Иакову за миску чечевичной похлебки, потому что был голоден — за сиюминутную радость, но как он возопил через много лет у смертного одра отца! А ты за какую сиюминутную радость свое первородство отдал? И чем ты лучше Исава, не задумывавшегося о будущем? Ну, можешь ответить?

— Могу!

Мишка почувствовал, что внутри поднимается злость — его упрекают в легкомыслии, в отсутствии заботы о грядущем... его, знающего будущее на девятьсот лет вперед!

— Могу! — снова повторил он уже громче. — Если Листвяна родит деду сына... на кого ей теперь охотиться? На меня? Но я теперь не наследник! На Демьяна? Но я же за брата рассчитаюсь! Даже в одиночку, без Младшей стражи!

— Дурак! Ты что, подкидыш безродный? У тебя нет матери, Лавра, Татьяны, меня, в конце концов? Мы что, ничего не видим и ничего не понимаем? Ты самый умный и все сам за всех решил?

— Нет, но я...

— Лучше молчи! Корней все сделал правильно. Мудр воевода, ох мудр! Мне б отца такого... — Алексей снова вздохнул и поморщился — то ли раздражала тугая повязка, то ли почувствовал боль. — Ты перестал быть старшиной и теперь... слушай внимательно... теперь, для того, чтобы продолжить все начатые тобой дела, тебе придется найти способ заставить себе подчиняться по праву рождения. Ты об этом праве забыл, а Корней тебе напомнил — вернул тебя на стезю обычного боярича, которому никакое старшинство в Младшей страже глаза не застит! Понял меня?

— Но зачем же так... у всех на глазах?

— Вижу, что ничего ты не понял! Боярский внучок... все само в руки приплывает... Выдирался бы ты из самых низов, когда доспех отца убитого продавать приходится, когда такие же, вот, бояричи над твоим конем насмехаются, когда в добычу корову у такой же голытьбы, как ты сам, забираешь, потому что дома кормилица сдохла...

— Ты еще скажи: везунчик! Забыл, что мы с дедом в пастухах ходили? Или мать не рассказывала, как скоморошничать пришлось, чтобы князю на глаза попасть?

Мишка уже откровенно грубил — снова всплыли воспоминания ОТТУДА. Как он ненавидел сынков и дочек начальников разного калибра, которых подвозили к школе на служебных машинах родителей, у которых всегда были карманные деньги и модная одежда, и которым уже были забронированы места в престижных ВУЗах! И опять, уже не впервые, его ЗДЕСЬ попрекают принадлежностью к "золотой молодежи", сравнивают с этими...

Алексей, видимо уловил что-то в том, как играют желваки на лице у Мишки и некоторое молчал, потом заговорил, уже без ожесточенности в голосе:

— Почему у всех на глазах, говоришь? Да, для того, чтобы все поняли: ты не вожак стаи щенков, а боярич Лисовин! Старшиной любой стать может, мне рассказали, сколько народу Корней перебрал, пока Дмитрия назначил! А право рождение только у тебя одного! И оно дает тебе больше, чем старшинство в Младшей страже — "стая щенков" лишь часть твоих прав и обязанностей...

— Право рождения ни силы, ни ума не прибавляет! — Мишка уже понимал, что позиция Алексея ЗДЕСЬ не убиенна, и спорил лишь из чистого упрямства. — Моей заслуги в том нет, и право повелевать надо заработать!

— Если не прибавляет, то род пресекается! — На "либеральной козе" Алексея было не объехать. — А если род веками живет, значит прибавляет!

"Угу, то-то они в 1917 пачками пресекались! Моторесурс все сразу выработали, что ли?"

— Хватит спорить, Михайла! Вижу же, что ты и сам уже все понял, да гонор лисовиновский на попятный идти не дает! — Алексей в очередной раз коротко улыбнулся. — Ну и правильно не дает! Вот скажи-ка мне: теперь, когда ты уже не старшина Младшей стражи, как ты себя мыслишь... на стезе продолжателя боярского рода Лисовинов?

Вопрос был, что называется, на засыпку — все свои планы Мишка связывал с Младшей стражей и воинской школой. Он на секунду задумался, и в памяти вплыл урок, преподанный ему Нинеей.

— Ощути себя наследником древнего рода, продолжателем дел славных предков, частицей великого народа славянского, внуком Божьим! — Мишка говорил монотонным голосом, полуприкрыв глаза, но сказанное тогда волхвой, сейчас вдруг представилось ему в совершенно ином свете. — Возгордись этим и тут же смирись. Смирись с тем, что ты не волен в ни своих поступках, ни в поведении, ни в речах, ни во внешнем виде. Смирись с тем, что всегда и во всем, даже в мелочах, даже в самое краткое время, даже тогда, когда тебя никто не видит, ты должен быть достоин своего места в жизни, как бы трудно это ни было. В любых бедах: болезнях, поражениях, скудости, отчаянии — сумей соблюсти достоинство.

Мишка открыл глаза и наткнулся на искренне изумленный взгляд Алексея.

— Это ты в книгах вычитал?

— Нет, дядь Леш, это мне один умный человек сказал... так сказал, что запомнилось.

— Ну, так что ж ты? Ведь все же знаешь! Неужели непонятно, что Корней тебя ничего не лишил? Наоборот, он тебя над другими отроками поднял! Не нужно тебе никакого старшинства, с этим и другие справятся, а твоя стезя выше — ими повелевать! Нет... но как сказано! В поражении, скудости и отчаянии сумей соблюсти достоинство! Все! Мне тебе больше объяснять нечего! Иди, боярич Михаил и исполняй свое предназначение, а о старшине Младшей стражи забудь — кончились детские игрушки!

Выйдя на крыльцо, Мишка невидящими глазами уставился на хуторской двор.

"Простите великодушно за откровенность, сэр, но вы идиот, каких еще поискать! Сами же Роську учили мыслить сословными категориями, и тут же таким республиканцем нарисовались, хоть Марсельезу распевай! Это ТАМ титулы проходят по разряду экзотики и сказочного антуража, но ЗДЕСЬ-то все всерьез! Вот лорд Корней вас и ткнул фейсом, пардон, даже и говорить-то не хочется, куда. Давайте-ка, сэр Майкл, если вы такой борзый, попробуйте управиться с любимыми игрушками без звания старшины! И куда вы денетесь без права рождения? Именно, именно... туда и денетесь! Господи, стыдобища-то какая! Илья слова и знака ждет, Дмитрий готов на смерть идти, Демка спину прикрыть обещает, да и прикрыл уже — это ж его болт тому острожанину морду разворотил! Они готовы служить вам! А вы, сэр? Вы готовы СЛУЖИТЬ ИМ? Ведь каждое их слово, там у костра, вязало вас по рукам и ногам ОБЯЗАННОСТЬЮ ПОВЕЛЕВАТЬ!

Мда-с... и сказать-то в свое оправдание нечего... впрочем, не оправдание, конечно, но объяснение: вы, сэр, все еще человек ОТТУДА. И с этим надо что-то делать. Как там было у Вадима Кожевникова в книге "Щит и меч"? Как-то так: "Вживаться, вживаться и вживаться! Нужен Иоганн Вайс и еще очень долго не нужен будет Александр Белов". Нужен Михайла Лисовин и еще долго не нужен будет Михаил Андреевич Ратников? Гм, сомнительно что-то. Да и природный Лисовин не дремлет — на дороге-то, после потасовки с острожанами вы приказы раздавали не задумываясь, даже Дмитрий не удивился, когда вы ему приказали гонцов на хутор гнать. Ну что ж, будем продолжать в том же духе, но... Увы, о кнопочке "reset" придется забыть не только в бою, но и в повседневной жизни, мистер Алекс прав: хватит играть, пора начинать жить. И скажите спасибо, что здесь нет папаши Мюллера с его Гестапо, спалились бы с вашей неадекватностью...".

— Минька! — прервал голос Демьяна мишкины размышления. — Тебя Илья обыскался, на-ка вот, держи, он передать велел. — Демка сунул Мишке пару новых сапог. — Давай, переобувайся и к котлу шагай, скоро завтракать будем.

Мишка направился было к месту ночевки пятого десятка, но рваный сапог стал так раздражать, что он не утерпел и повернул к колоде для колки дров, на которую можно было удобно сесть. Откуда-то, как всегда неожиданно (просто талант какой-то!), вывернулся Варлам.

— Вы где болтаетесь?! Почему ушли без спросу?

— Ну-ка, глянь сюда! — Мишка выставил вперед ногу в рваном, обмотанном веревкой сапоге. — Какой ты, на хрен, урядник, если у тебя подчиненные разутыми ходят?

— Ты меня не учи...

— Молчать! — Мишка толкнул Варлама к колоде, уселся на нее и, подняв ногу, приказал: — Стаскивай сапог!

— Я тебе не челядин, разувать те...

Демкина затрещина прервала Варлама на полуслове.

— Ты робичич! — Демьян выпростал из-за пояса кистень. — Ну!!!

Варлам затравленно огляделся, но помощи ждать было не от кого — народу во дворе хватало, но все были заняты своими делами, только несколько обозников с любопытством наблюдали за разыгрывающейся сценой. Демьян, покачивая кистенем в правой руке, левой пихнул Варлама в бок.

— Делай, что велено! Шевелись, бояричу некогда!

— Я вам не... — Взгляд Варлама метнулся Мишке за спину, и голос его мгновенно окреп: — Господин старшина, скажи им! Я урядник, а не...

— А кто тебя урядником поставил? — донесся из-за мишкиной спины голос Дмитрия. — Я не ставил, господин сотник не утверждал. Так кто?

Варлам уже поднял было руку, чтобы указать на Мишку, но тут до него, видимо, дошел весь идиотизм его положения. Жест так и остался незавершенным, а Демьян, тут же вклинившись в паузу произнес угрожающим тоном:

— Бояричу Михаилу Фролычу было угодно поставить тебя на десяток, и он тебя поставил. А сейчас бояричу угодно, чтобы ты помог ему разуться! Ну! Нам долго ждать?!

"Блин, свита играет короля! Да не играют они! Для них это жизнь!"