В небесах поневоле, на земле вопреки. Общий

— Почему?.. — тихо спросил он. Равен знал, что сам не ставил на девушку метки, но поручиться за то, что это не сделал кто-то другой, не мог — видеть ауры он научился совсем недавно, и с того момента Ксану он видел впервые.

— Не твое дело, — глухо ответила Измененная. Недовольно поведя плечами, девушка глухо заклекотала от ярости, но связали ее хорошо. Равену невольно вспомнились те хитрые узлы, которые ему показывал отец Ксаны, хороший охотник. Не в силах смотреть больше в черные глаза на любимом лице, юный реккат отвернулся.

Ксана всегда хотела летать. Тельравин помнил, в каком восторге была девушка, когда он впервые поднял ее в небо, совсем ненадолго, потому что пока он едва мог удерживать в воздухе себя, крылья еще не окрепли. Красивая девушка могла понравиться многим реккатам, и согласиться поставить Метку... Но что же сделала Ксана, чтобы Метку исказить, заставить ее обратить ее не в прекрасную наару, спутницу, а в ночной кошмар, гарпию?

— За что ты так с нашей семьей, Равен? — раздавшийся сзади голос отца Ксаны заставил Равена вздрогнуть и резко обернуться — Мы ведь относились к тебе со всей душой...

— Это не я! — с трудом взяв себя в руки, крылатый виновато опустил голову — Я не мог. Она уже меняется, значит Метке больше полугода. Я же лишь неделю назад сумел увидеть ауры, а без этого Метку не поставишь.

Отец не верил. Равен понимал, что оправдания его звучат жалко и неправдоподобно, но большего он сказать не мог. С трудом он нашел в себе силы снова посмотреть на Ксану. Решение пришло неожиданно, стоило ему заметить маячок Метки в искалеченной ауре девушки. Подойдя ближе, он сосредоточился, настраивая ее на себя. Реккат и его наара всегда связаны, и Равен надеялся, что с помощью этой связи он сумеет уберечь ее сознание от темного влияния койры. Парень не знал, сколько времени он потратил, выстраивая барьер вокруг едва тлеющего огонька сознания Ксаны. Но оно того стоило — когда девушка открыла глаза, она смотрела на него не злым золотом узкого зрачка, а знакомой голубизной человеческих глаз.

— Равен... Равен, прости меня... — Ксана с ужасом осмотрела веревки, и поджала губы. Измученный, но счастливый реккат поспешно ее отвязал, даже не заметив, что руки ее остались все такими же, темными и с когтями — Я попросила одного из Старших поставить мне Метку, как сюрприз для тебя. Если бы я знала, что нельзя колдовать, когда меняешься, то завтра бы мы летали вместе! — голос девушки сорвался, и она, тихо всхлипывая, спрятала лицо на груди парня. Тот слабо улыбнулся.

— Мы еще полетаем, вот увидишь...

Реккаты не могли поверить, что Равен сумел сохранить разум койре, но Старшие подтвердили и даже усилили блок юного влюбленного. Ксана превратилась до конца, но глаза и разум ее оставались чистыми, как и раньше. Так, по крайней мере, думал Равен, предпочитая не замечать некоторых странностей своей вновь обретенной возлюбленной. Но чем дальше, тем более нелюдимой становилась Ксана, даже начала пропадать по ночам, ничего не говоря реккату. О ее отлучках он узнал случайно, когда проснулся ночью от кошмара и решил выгнать мрачные воспоминания с помощью полета. Ксану он увидел с воздуха, она на лесной поляне склонилась над неподвижным оленем. Но мысли о том, что добрая девушка хотела помочь раненому зверю, улетучились, когда тускло сверкнувшие в свете луны-Атуры когти вспороли оленье горло. С упоенной жестокостью койра разрывала тушу, пока не оказалась вся забрызгана его кровью. Тихо опустившегося на край поляны Равена гарпия даже не заметила.

— Ксана, — тихо позвал реккат, уже зная, что увидит. И верно, взметнувшиеся на него глаза сверкнули золотом змеиного зрачка в окружении голубой радужки.

— Равен? — девушка на миг растерялась, переводя глаза с крылатого на свою жертву и обратно. А потом, поняв, что маскарад продолжить не удастся, медленно встала. Глаза вернулись к прежнему виду — обычные, человеческие, но полные злости и ненависти, которыми было отравлено ее сердце, а не разум, — Ну и что ты хочешь мне сказать?

— Что мне жаль, — крылатый даже выдавил из себя улыбку, доставая из ножен меч. Убивать монстров их учили с детства, а перед ним сейчас, прячась за любимым лицом, стоял именно монстр. Теперь Равен понял, на чьей совести были последние беспорядки: пропадающий скот, собаки и даже пара детей. Любовь его ослепила, как и многих других до него, и хотя койру пытались обвинить в убийствах, многие реккаты заступались за нового члена своей общины, за которую ручался юный гений, и людям пришлось отступить. В горах можно было выжить только сообща.

Койра усмехнулась. А Равен, неторопливо установив связь с ее сознанием, снял блокировку. Теперь в ней не было смысла, потому что Ксана давно пропала, поглощенная темной сущностью койры, а сохраняющиеся у нее человеческие черты могли стать проблемой — ведь не первую неделю благодаря человеческой смекалке монстру удавалось избегать встреч с охотниками.

Бой был недолгим. Обескураженная снятием блока со своих инстинктов койра была легкой добычей даже для такого неопытного воина, как Равен. Но все же он замешкался с последним ударом, глядя на такие знакомые черты лица, за что едва не поплатился жизнью — в стремительном выпаде койра ранила его плечо...

Встрепенувшись, Равен вскинулся, возвращаясь в реальность из омута воспоминаний. Ксана была потеряна им из-за его наивности и неумения, но и ее собственная невозможность сражаться с койрой сыграла немалую роль. Санна другая. Койра не может стать наарой, но кто сказал, она не может не быть чудовищем?..

Глава 17

Утро встретило меня неприветливо. Даже не утро, а поздний день, ведь коварная Левисс уже успела подняться по небосклону достаточно, чтобы найти лазейку в древесной кроне и направить свои яркие лучи прямо на мое лицо. Я привычно попыталась заслониться ладонью, но действия так и не ощутила. Вместо этого вокруг заворочалась темнота, мой внутренний монстр, на неопределенное время ставший внешним. Горестного вздоха сдержать не удалось.

— И что мне теперь делать? — вопрос был риторическим, потому как ответить было некому. Впрочем, даже незачем — я знала, что сейчас мне нужно найти своих. Посему-то мне верилось, что Равен послушает и пойдет к эльфам, а значит, и к моему спасению.

— Убирайся отсюда! — а я и забыла, что в моей голове жил голос. Как-то за вчерашними потрясениями я научилась игнорировать его, как белый шум. И вот теперь голос решил о себе напомнить весьма неожиданным способом — ответив на мой вопрос. А раз отвечает — значит можно попробовать договориться.

— И тебе доброе утро, — я старательно излучала улыбку, стараясь не дрожать — признаться честно, громкий голос монстра меня изрядно напугал. — А что если я не хочу отсюда уходить? Это все же мое тело.

— Больше нет, — на порядок тише отозвалась тьма, и слегка расступилась. Я с интересом взглянула на свое отражение — оказалось, что внутренний разговор не мешает монстру активно перемещаться в пространстве. Отражение не порадовало — от меня остались лишь некоторые черты лица и копна каштановых волос. Подбородок заострился, глаза вытянулись. Среди волос виден хохолок темных перьев, клином спускающийся на лоб почти до переносицы. За спиной — громады крыльев крапчатой расцветки — темные с красноватыми и серыми пятнышками. Руки покрыты плотной темной кожей до локтя и увенчаны впечатляющими коготками. В глаза самой себе я старалась не смотреть — жутко было, да и не казалось, что это я, совсем другой взгляд. В общем, образ оказался колоритный и, как ни жаль, совершенно не мой.

— Ну, ко всему можно привыкнуть, — сдаваться я не собиралась. Какая разница, выросли у меня перья и крылья или нет, все равно жить хочется! И как я сейчас поняла, жить хочется очень сильно и желательно как можно дольше.

— Убирайся! — взбешенный монстр, явно не ожидавший такого упрямства, зарычал, вымещая злость на ни в чем не повинной лужице, в которую недавно смотрелся. Я только вздохнула, не собираясь ему в этом мешать.

— И не подумаю! — я вот тоже умею повышать голос. И рычать тоже уже научилась. Как говорится, с кем поведешься... В моем окружении не рычали только эльфы — Чтобы я добровольно куда-то убралась из своего тела? Да никогда!

Монстр неожиданно притих. Я почти чувствовала замешательство окружившей меня темноты, и оно поднимало мне настроение. Знай наших! Если монстр сам меня еще не выкинул, значит не может. А если не может — вынудим его вернуть меня назад. Я никогда не была болтливой, но если больше нечем заняться...

— Так как там твой вид называется? А то я местного справочника по страшилищам не смотрела, — я говорила нарочно жизнерадостно, прекрасно чувствуя, что монстра это раздражает.

— Койра, — голос звучал почти с надеждой, что его название меня напугает. Или ее? Койра вроде женского пола. Если этот монстр еще и женщина, вместе мы точно не уживемся.

— А койры это какая-то разновидность наар? — раз уж ничем другим больше заняться не могу, буду обогащать свои знания о фауне этого мира. В конце концов, я тут почти месяц, а толком ничего и не узнала, кроме общих сведений о религии, расах и географии. Хотя, надо признать, и это немало... Смотря с чем сравнивать же.

— Койры — это койры! — монстр снова начал злиться. Я мысленно пожала плечами, решив не настаивать на полной видовой классификации монстров.

— Да, а куда мы идем? — я с интересом осмотрелась, но вокруг были одни деревья. Что примечательно, мха не было ни на одном. Как же тут стороны света определяют? Только по солнцу?

— Тебе незачем знать, — в голосе койры слышалось откровенное презрение. И это раздражает!

— Как это незачем? Мои ноги не приспособлены к прогулкам по буеракам!

— Ничего, приспособятся, — откровенно-злорадно прошипела койра. Кажется, даже вслух. Да, терпением она явно не отличается.

— А где мы находимся? — я надеялась вывести монстра из себя окончательно, но все же недооценила ее выдержку. Все дальнейшие мои вопросы она бессовестно игнорировала, так что продолжить разговор не получилось. Стало скучно. Заняться внутри кокона из тьмы было абсолютно нечем, а пейзаж перед глазами не менялся. Все те же деревья, только чуть более темные, и воздух чуть более мутный. Да и неудивительно, ведь вокруг начал сгущаться туман, сначала белесым покрывалом скрыв ноги, а потом и все вокруг. Стало жутко, да и звуки в тумане стали странными, громкими и пугающими. Кажется, даже мой монстр равнодушным не остался, нервничать начала.

— Добро пожаловать в туманный лабиринт, — голос койры прозвучал зловеще, но атмосферой я почти не прониклась.

— И что это за зверь такой? — куда больше гипотетических лабиринтов меня волновали шорохи в дальнем кусте. Казалось, что там засел кто-то большой и очень голодный. Конечно, разбираться с ним будем монстр, но тело-то принадлежит и мне тоже, и мне его жалко.

— Какой зверь? — койра даже заозиралась, пытаясь разглядеть, кого я там увидела. Я вздохнула.

— Что такое туманный лабиринт?

— Откуда ты вообще свалилась?! — наконец, не выдержала она. Мне осталось только удивляться, почему она раньше не сообразила, что нормальный человек этого мира не стал бы задавать таких вопросов.

— С другого мира, видимо. Но ты не ответила — что там за лабиринты?

— Другого мира? — теперь в голосе койры точно слышалось отчаяние. Не повезло ей, я согласна. Она даже как-то съежилась, дав мне больше "пространства" в своем внутреннем мирке и я сумела ненадолго ощутить свое тело. Правда койра почти сразу вернула все, как было, но я была даже рада — холод в тумане стоял просто собачий. — Лабиринты — это места магических сражений. Или хранилища темных артефактов. То есть места, где магии больше, чем ее должно быть и она начинает влиять на реальность. Говорят, в лабиринтах можно потерять свою личность... — койра осеклась. Кажется, мне попался разговорчивый экземпляр, раз она так охотно сведениями делится. И добродушный. — ...И я надеюсь, что потеряю лишнюю личность, которая не желает уходить добровольно, — ядовито закончила койра. Нет, все же она не добродушная.

Я не знаю, сколько времени мы провели в промозглом тумане. Несколько раз мимо проносились разные хищные звери, как обычные волки и лисицы, так и какие-то звероподобные чудища. На койру они внимания не обращали, как и она на них. Только раз какой-то монстр размером с медведя попытался оторвать нам голову, но койра с явным удовольствием оторвала голову ему. На экзекуцию и дальнейшее разделывание туши я старалась не смотреть, но все равно было мерзко от того злого, кровожадного удовольствия, которое испытывал мой монстр. Впрочем, терять личность ни она, ни я не спешили, даже поход в центр лабиринта не помог. Как обмолвилась койра, "...чертов туман принимает меня за свою". Не так уж плохо, как оказалось, быть монстром.

Когда продрогшая койра вывела нас из опостылевшего тумана, солнце уже скрылось почти скрылось за горизонтом. Я с запозданием осознала, что даже не попыталась найти своих. А ведь они наверняка ждут! Я, по крайней мере, очень на это надеялась.

— А как насчет прогулки к нашим общим друзьям? — я пыталась говорить дружелюбно, но после мрачной атмосферы лабиринта получалось плохо. Койра в ответ только хмыкнула и попыталась снова направиться по своим делам, но разве я сдамся просто так? — Э, нет, дорогуша, мы идем и ищем моих товарищей! — усилием воли я остановила койру на месте и даже направила в другую сторону. Она тихо зарычала.

— Не смей меня контролировать, человек! — о, а сколько ярости в голосе, сколько злости. Ничего, я тоже так умею. Временами.

— А вот и смею, — если бы была в своем теле, я бы упрямо поджала губы, но на койру это не произвело почти никакого впечатления. Но только она снова попыталась пойти вглубь лесной чащи, я опять напряглась, чтобы ее остановить. Получилось даже лучше, чем я ожидала — из-за запутавшихся ног койра весьма неэлегантно улетела носом в землю. Хорошо, что руки успела подставить, а то я со сломанным носом совсем бы потеряла даже то очарование, которое у меня еще было.

— Хватит! — снова вслух. Терпимее надо быть, терпимее. Тем более что прекращать я не собиралась. Конечно, это выматывало, но и койре было нелегко каждый раз ставить меня на место. Как оказалось, мое упрямство куда как обширнее, чем терпение койры — после двадцатой подножки, изрядно извалянная в листве крылатая все же согласилась найти моих друзей.

— Ты только активнее ищи, а то мне еще не надоело рассматривать веточки и листья на земле, — угроза прозвучала не ахти как страшно, но мой монстр проникся и весьма живо затопал по лесу. Ругалась она безостановочно, но не вслух. Свой словарный запас местного языка я заметно обогатила.

Мрачные деревья кончились быстро, зато появился овраг. Глубокий такой, с глинистыми склонами и мелким ручейком на дне. Перепрыгнуть было невозможно, но койра даже не думала куда-то свернуть — только задумчиво изучала переплетение ветвей над оврагом.

— Ты что задумала? Глина, она, знаешь, плохо отмывается, — не скрывая ехидства, заметила я.