Фактически вышло так, что две личности слились в одну. И уже после этого началась его работа по поиску информации о возвращении вторых ипостасей на Туру. Именно он нашел пророчество старой ведьмы на поминальной плите одного из Гёттинхольдов, именно он первый предположил, что Черный жрец заключен в ином мире. Именно он начал объединять темных. Благо, ему будто потворствовала удача — его геологоразведывательная группа в первые же дни обнаружила бриллиантовый клад, которого хватило, чтобы сделать Смитсена богатейшим человеком и облегчить его поиски.
— Жаль, что удача не осталась с ним до конца, — немного иронично, но с уважением проговорил Черныш. Брин пожал плечами. В полумраке пещеры — света, увы, не хватало, — его лицо казалось совсем болезненным.
— Кто знает, что есть удача? Работу брата Фабиуса продолжил Соболевский, которого он и инициировал. И сейчас продолжаем мы с вами. Но я сильно отошел в сторону, Данзан Оюнович. Я сам, к сожалению, снов не вижу. Я слаб. Но те, кто видят и кто смог сориентироваться в новом мире, — он кивнул в сторону соратников и те снова закивали, — утверждают, что по поселениям дар-тени прошел слух, что император того мира собирается использовать открывающиеся порталы и идти войной на Туру. И что собралась огромная армия, в которой используются прирученные гигантские полумагические насекомые. А это катастрофа, Данзан Оюнович. Вы помните этих... стрекоз.
— Мы тогда потеряли большую часть братьев, которые были с нами, — буркнул Львовский.
— Тогда чудовищ было несколько десятков, — вторил ему Брин. — А если их будут тысячи? Стоит ли дальше раскачивать наш мир? Признаюсь... я засомневался. Поэтому нам нужно общее решение.
Черныш задумался, прикрыв глаза.
— Понимаю, — наконец, произнес он. — Но нужно расставить приоритеты. Любую армию можно уничтожить. Да и династии на тронах рано или поздно восстановятся. А вот мировую катастрофу с поднятием нежити, гибелью стихийной магии и изменением лика Туры мы вряд ли переживем. Поэтому, увы, вопрос уничтожения правителей остается открытым, как и возвращение черной первостихии. К сожалению, мы упустили возможность убрать оставшихся монархов на похоронах — слишком мало времени было на подготовку и слишком сильна там защита. Но работу нужно продолжать. И чем скорее, тем лучше — нужно успеть до коронации новых правителей в Инляндии и Блакории. Все согласны?
— Да, — проговорил Константин Львовский.
— Да, — поколебавшись, ответил Брин.
Несогласных не нашлось. Да и не могло найтись. Слишком далеко они зашли.
Йеллоувинь, вторник, 31 января, Королевский совет
На следующий день после похорон Луциуса Инландера монархи собрались у Хань Ши, в открытом павильоне на берегу озера, среди коричнево-черной и печальной поздней осени, как нельзя лучше отражающей всеобщее настроение. Почти облетевшие деревья отражались в туманной воде, и мирно и тихо было здесь — и как же это контрастировало со всеобщей тревогой.
Несмотря на то, что в павильоне не было окон, внутри оказалось тепло, и правители — а Василина и Владыка Нории с супругами, — а также главы спецслужб стран континента появлялись один за другим, выходя из наливающихся серебром Зеркал у черных дверей в павильон. Хань Ши, расположившийся в удобном кресле спиной к озеру, с тонкой улыбкой приветствовал высоких гостей. Они рассаживались в кресла у небольших резных столиков, и слуги сразу же предлагали им накидки из меха белоснежных горных барсов, горячий ароматный чай и сушеные сладкие цукаты. Разговор обещал быть долгим и тяжелым и наверняка потребуется подкрепиться.
Иппоталия явилась на срочный королевский совет последней, и Василина, крепко обняв ее, с тревогой вгляделась в белое лицо царицы. В воскресенье прошли похороны членов семьи Таласия Эфимонис — как и положено было, приняло их море, — и создавалось ощущение, что эти дни Талия не ела и не спала. На похоронах же Гюнтера вчера с утра от нее тянуло такой глубинной, выматывающей тоской, что Василине самой хотелось выть и плакать.
Седых прядей в черных волосах Иппоталии прибавилось, и не выглядела она больше сияющей, и когда появилась, на присутствующих опять напала такая черная удушающая тоска, что все спешно заблистали щитами. А Хань Ши, болезненно поморщившись, и вовсе укутался в несколько слоев защиты, как в драгоценный шелковый халат. Трудно пришлось тем, кто не мог поставить щит — один Тандаджи и его йеллоувиньский коллега как сидели, так и продолжали сидеть с невозмутимыми лицами, остальные же явно помрачнели и постарались держаться подальше.
Скуп был этот совет на эмоции. Не хватало сухого и высокомерного тона Луциуса Инландера, хохота и грубоватых шуток Гюнтера Блакори, да и обстоятельства не располагали к улыбкам. Выслушали хозяина встречи, Хань Ши, с бесстрастным лицом поведавшего о попытке отравления. Демьяна, чуть не погибшего под лавиной. Ищейки бермонтского короля определили и тип взрывчатки, нашли место, где прятался исполнитель, но самого его отыскать и опознать не удалось.
— Странно, почему взрывчатку не заложили на площадке, с которой вы наблюдали за учениями, ваше величество, — проговорил присутствующий тут же Мариан Байдек.
Демьян кивнул, признавая справедливость вопроса:
— Скорее всего, заговорщики изучили ход учений с прошлых лет, и решили действовать наверняка. Я далеко не всегда присоединяюсь к наблюдателям. Могу следить за ходом боев с верхнего этажа одного из домов или непосредственно участвовать в сражении. Если взрывать только наблюдательную площадку, то лавина бы не сошла. Так что заговорщики все точно рассчитали — лавина должна была накрыть и наблюдательный пункт, и занести долину. Мои люди работают, — расположившийся рядом с ним начальник тайной канцелярии Бермонта кивнул, — и в данной ситуации считаю верным обмен информацией и на уровне спецслужб. Сейчас я бы с большим интересом выслушал лорда Розенфорда и барона Ульцпрена. Полагаю, господа, у вас должно быть больше информации.
Все взгляды обратились на начальника инляндской службы безопасности и его блакорийского коллегу.
— Боюсь, ничем порадовать вас не могу, ваши величества, — проговорил лорд Розенфорд, склонив голову. — Мы знаем лишь то, что для закладки, как и в Бермонте, использовался орвекс. Игорь Иванович, — он кивнул в сторону Стрелковского, — предупреждал, что заговорщики, по всей видимости, получили орвекс, но, к сожалению, мы даже предположить не могли, каким образом его решат использовать. Устройство было с таймером. Видимо, его установили с расчётом на возможное опоздание начала церемонии, чтобы наверняка присутствовали их величества, но каким образом заговорщики смогли пройти сквозь щиты и сделать закладку так, чтобы их не заметила охрана... полагаем, там присутствовал сильный маг, который и смог вскрыть защиту и мгновенно отправить в стазис всю охрану. Уверяю вас, что усыпальница была окружена гвардией, на здании стояли щиты не самых слабых магов из службы королевской охраны, внутри велось патрулирование. Проверка на взрывчатку была произведена с утра. То есть закладка произошла за какие-то шесть часов между проверкой и церемонией.
— Мне докладывают то же самое, — вмешалась Иппоталия. Голос ее был ровным.— Все в царской ложе было проверено, стояла защита и охранники. Контрольная проверка состоялась за два часа до начала игр. За сутки в ложу не входил никто чужой. Взрывчатка, как показывает следствие, была прикреплена под моим креслом. Если бы не генерал Адамиди...
Она не опустила глаз — не тот характер был у прекрасной Иппоталии. Но горечь ее из-за потери и семьи, и преданной соратницы, плеснула через самую плотную защиту.
— Все верно, у наших врагов есть сильный маг. Один из сильнейших в мире, — волнуясь, проговорила Василина. — И нам об этом известно еще с момента похищения моей сестры Марины. Это фанатики. Они не успокоятся, пока не убьют нас всех ради своей цели. Или пока мы... не найдем их.
Присутствующие с удивлением посмотрели на мягкую и нежную Василину, впервые произнесшую слова о чьей-либо ликвидации. Она покраснела, но взгляд не отводила.
— Нам некуда деваться, — чуть тише, но твердо пояснила она. — Ведь, получается, покушения были на всех нас, за исключением Владыки Нории. Мы обязаны защитить наши семьи и наши страны.
— Думаю, если бы у них была возможность, они бы и в Пески добрались, — пророкотал Нории. — Но напрямую к нам не попасть даже сильному магу, если не на кого ориентироваться, а карты координат, по которым можно перейти без ориентации на человека, еще не составлено.
— И если их цель — возвращение бога, то ее они не добились, — продолжила Василина. — Значит, покушения будут продолжаться. Я предлагаю выслушать полковника Тандаджи, коллеги. Он доложит о расследовании взрыва в Иоаннесбурге. А потом, с вашего позволения, я приглашу Александра Даниловича Свидерского, ректора Иоаннесбуржского МагУниверситета. Он расскажет удивительную историю, которая связана с происходящим.
Тидусс ожидаемо не сказал ничего нового — закладка была на основе орвекса, взрывное устройство с таймером прикрепили под крышкой канализационного люка на дороге. Изучаются видео с камер наблюдения — устройство, судя по кадрам с уцелевших камер, закладывали ночью, но лиц заговорщиков ожидаемо не видно.
А вот речь Александра Свидерского, после звонка Тандаджи появившегося в павильоне, вежливо поклонившегося присутствующим и без лишних отступлений рассказавшего о том, что поведал ему о готовящемся нашествии и огромной армии в Нижнем мире Макс Тротт, вызвала неприятное удивление и оживление. Его расспрашивали, уточняли детали, пока он не повторил свой рассказ по частям несколько раз и с сожалением не пояснил, что может поделиться только той информацией, что дали ему. И что при всем уважении к присутствующим он не имеет права раскрывать источник информации, но клянется в его адекватности и благонадежности.
— Не слишком ли это... невероятно? — поинтересовался Хань Ши. — Я не хочу ставить под сомнение ваши слова, Александр Данилович, и вижу, что вы не врете, но принцип проверки данных еще никто не отменял.
— У меня нет причин не доверять тому, кто передал мне информацию, — с бесконечным терпением повторил Александр. — Он же не склонен к фантазиям. Полагаю, косвенным доказательством может являться то, что из провалов к нам уже выходили огромные инсектоиды.
— Думаю, я могу подтвердить слова лорда Свидерского, — хмуро вмешался Демьян Бермонт. Все перевели взгляд на него. — Вторжение случится, коллеги. Бермонт уже готовится к войне. Знающий, шаман Тайкахе, сказал ждать нашествия огромных тварей с гор.
— Спасибо, брат, — печально склонил голову Хань Ши. — Я слышал о мудром Тайкахе. Два источника информации — это уже повод действовать. Вопрос в том, выстоим ли мы? — с тонкой улыбкой вопросил император. — С тех пор, как более тридцати лет назад последний камень преткновения на континенте — Форштадт был закреплен за Инляндией, военных конфликтов не случалось. Наши армии достаточно сильны, чтобы при нужде обеспечить порядок внутри государства, но с тех пор как начались королевские советы и прекратились войны, армия далеко не так мощна, как хотелось бы. Пусть наши возможные враги находятся на варварском уровне развития, но если у них тысячи бронированных инсектоидов и сотни тысяч солдат, то сможем ли мы выставить больше? Выстоит ли наше вооружение против подобных монстров? Да и хватит ли этого вооружения? Василина, сколько у тебя на всю страну боевых листолетов, сотня?
Королева поколебалась.
— Да оставьте, коллеги, — мягко продолжил Хань Ши, — все мы знаем примерную численность вооружений друг друга. И в наших войсках используются те же модели, что и двадцать-тридцать лет назад. Сотня боевых листолетов — и это в самой большой стране мира, в Рудлоге. У нас, у остальных, и того нет.
— Не нужно говорить за всех, светлейший император, — проговорил Демьян суховато.
— Бермонт милитаризирован, — усмехнулся Хань Ши, — поэтому у вас, да, дела получше. Но все равно нам нужно усиливаться. Расширять производство, открывать склады с оружием. Спасибо за предупреждение, Александр Данилович. Главное теперь успеть.
— И еще одна новость, — сказала Василина в конце совета, когда все уже было обсуждено и приняты необходимые решения. — Сообщаю вам, коллеги, что сегодня вечером мы объявим о предстоящем скором браке моей сестры Марины и инляндского герцога Лукаса Дармоншира. Да, время не самое удачное, но Луциус Инландер жаждал этого брака, и из уважения к его последним желаниям мы решили, что брак состоится через две недели, сразу после окончания срока траура.
И пусть часть присутствующих способна была понять, что ее величество лукавит, все отнеслись к новости с подобающим пониманием и высказали надлежащие одобрения и поздравления.
Матвей Ситников, четверг-вторник
Матвей Ситников к решениям своим подходил очень ответственно. Решил, что нужно обязательно и срочно рассказать ректору о снах Алины — значит, обязан это сделать. Именно поэтому, доставив мать с сестренкой и родителей Светы через городской телепорт в Тафию (стихийные возмущения над Песками хоть и уменьшались постепенно, пока еще не давали магу его уровня построить Зеркало), он сразу с неловкостью извинился перед Светой и Четери и сказал, что в ближайшее время должен вернуться обратно.
Конечно, ему хотелось осмотреть и Город-на-реке, и огромный, пахнущий травой, речным ветром и цветами дворец Четери, но это все можно было сделать потом. Он, как единственный мужчина в семье, проверил, как разместили маму с сестренкой, — родные в тихой прострации бродили по роскошным покоям, рассматривали купальню и лазурные мозаичные бассейны, остался на обед, после обнял Светлану, пожал руку Четери и отправился обратно в Иоаннесбург.
Когда Матвей доехал до университета от городского телепорт-вокзала, было около пяти вечера. Экзамен у Алины должен был уже закончиться, но она не брала трубку. Зато взял Поляна.
— Ты не видел Алину? — поинтересовался Матвей, глядя в окно автобуса на серо-белые, сверкающие предпраздничными огнями зимние сумерки, в которые быстро опускался Иоаннесбург. — Не отвечает на вызовы.
— Так у них на экзамене ерунда какая-то случилась, весь универ шумит, даром что большая часть народу на каникулах уже, — возбужденно откликнулся Димка. — Слухи кипят. Мне уже человек пять позвонили. Мол, камены решили подшутить и первый курс отправили прямо на экзамене в сон. Вроде как все уже проснулись, их развезли по домам и в общагу под наблюдение виталиста. Может, Алина досыпает?
— Камены? — с сомнением пробасил Матвей.
— Угу, — Поляна явно что-то жевал. На фоне послышался женский голос. — Ну мам, — простонал он в сторону, — это же Матвей. Не подавлюсь! — он снова вернулся к разговору. — Кстати, профессор Тротт был на экзамене. Может, мы просто ему надоели, Матюх? Жаль, если так.
— Он бы сказал,что больше не будет заниматься, — уверенно ответил Ситников. — Он бы точно сказал. Так что тут что-то другое, Димыч.
Матвей еще поболтал с другом — обсудили взрывы в Рудлоге и в мире и попрощались, договорившись пересечься вечером. Ситников доехал до университета, но прежде чем подняться к Александру Даниловичу, подошел к каменам. Те, увидев его, шутковать не стали, но лица сделали чрезмерно непринужденными — Ипполит даже насвистывать что-то пытался, правда, выходило так, будто ветер в узкой трубе воет. Университет был уже пуст, и эхо выводило жутковатые повторы этого "свиста".
