Скрипнула дверь, Ани оглянулась и поняла, что поработать с утра уже не получится. Владыка Нории прошел в кабинет, сделал неуловимое движение кистью — и светильники засияли ярче, склонился к жене, с удовольствием коснулся губами ее волос. И отошел к окну.
— Позавтракаешь со мной? — спросил он. Глаза его были красными, выглядел он уставшим, но с удовольствием втягивал носом воздух, и Ани с удивлением увидела, как хищно заострилось его лицо, и по телу пробежала дрожь. — Сегодня долгожданный день. Наш народ так ждал его, Ани-эна. Я торопился, боялся не успеть до восхода солнца. Хочу, чтобы ты увидела полет, шари. И услышала. Те, кто в браке, проводят этот день со своими парами, и я хочу провести его с тобой.
Всего две недели прошло с их свадьбы, две недели, до отказа наполненные событиями, а они оба уже тяжело работали, и даже краешек огромной горы нужных дел еще не сдвинули. Нории посещал ожившие города Песков, куда тоже начинали подтягиваться люди из бывшей пустыни, срочно ставил в управление кого-то из драконов — пока не начнут появляться новые Владыки, и в каждом нужно было помогать налаживать жизнь. Вчера после королевского совета он сразу улетел в Ставию, затем навестил прибрежную Лонкару, которая была столицей при его отце, и только сейчас вернулся. Он плотно занялся налаживанием жизни в Песках, оставив Ани внешние связи, и часто случалось теперь так, что за поздним ужином (когда они оба были в Истаиле) продолжалось обсуждение дел и планов.
Оно прекращалось только в спальне. Дверь открывали Владыка и Владычица, а заходили туда мужчина и женщина, и не было места на прохладных простынях широкого семейного ложа чему-либо кроме них двоих.
Им накрыли завтрак в укромном месте на берегу одного из прудов, выставили далеко по кругу охрану — чтобы никто не нарушил отдых молодоженов. Нории вел Ангелину по парку, посматривая на восток — солнце уже зажгло розовым и желтым паутину облаков у горизонта, окутало купол дворца перламутровым сиянием и вот-вот должно было появиться во всей своей славе.
На шелковом покрывале, постеленном прямо на свежую траву, были выставлены серебряные черненые подносы — а на них дымились и чайник с чаем, и блюда со свежими сладостями, лежали горками сладко пахнущие медом ягоды и фрукты.
— Мне нужно освежиться, — Нории подхватил с блюда кусочек дыни и с наслаждением проглотил его, — потом я присоединюсь к тебе, Ани. Не хочешь со мной?
— Позже, — горьковатый вкус кофе во рту захотелось смыть чаем, и вдруг ощутимо захотелось есть.
Владыка оставил ее наслаждаться завтраком, а сам скинул одежду и пошел в пруд. Ангелина, чувствуя сквозь легкое платье прохладный шелк покрывала, расслабленно ела, пила любимый чай и наблюдала, как в рассветной дымке, среди яркой зелени пышных деревьев рассекает стальную воду ее мужчина. И почти пропустила момент, когда на ветви упали первые солнечные лучи.
Нории, выходящий на берег, остановился — солнце высветило его всего, засияли тонкие узоры на теле, — и поднял голову, зажмурившись. И в этот момент раздался первый вибрирующий драконий крик, пробирающий до нутра, сбивший дыхание — и в небеса над дворцом вертикально взмыла первая драконица, кружась вокруг своей оси, как огромная, сияющая нежным-розовым бабочка. Она поднялась так высоко, что глаза уже не могли рассмотреть — просто сверкающая точка в небесах, — и потом тихо, по широкой спирали, не двигая крыльями начала спускаться к земле, выпевая нежную, курлыкающую, почти мурлыкающую песню — даже Ангелине захотелось улыбаться, и дыхание участилось, и губы пересохли.
За первой драконицей торжественно и с победными криками поднимались другие, и вскорости уже почти два десятка кружились над Истаилом, похожие на волшебных птиц, на легкие опадающие перышки. И они пели, пели... боги, как они пели! Казалось, от этой полной жизни песни деревья на глазах становятся зеленее, и трава пробивается юными свеже-салатовыми ростками, и распускаются новые цветы, и ветер становится все нежнее. Ангелина затаила дыхание — ей самой хотелось раскинуть руки и взлететь туда, вверх, присоединиться к медленному танцу дракониц. И тут над парком прокатился агрессивный трубный рев, и вверх, тяжело взмахивая крыльями, поднялся кто-то из драконов. Он не танцевал — он стрелой рванулся к одной из дракониц, к другой — выпуская когти, планируя сверху — и его сбил второй, и в небесах началась настоящая драка. То и дело вверх взмывали драконы — и драконицы, дразня их, изворачивались из пастей, от огромных лап, пронзительными криками поощряли бои и стремительно улетали куда-то на север, как только начинал определяться победитель. Сверху уже летел настоящий пух и перья, а Ангелина все никак не могла вздохнуть полной грудью.
Драконы, окрашенные кровью и источающие вибрирующую ярость, неслись за улетающими самками, и до ужаса возбуждающе и страстно хотелось понять, что же происходит потом, наедине.
— Охота еще долго продлится, — раздался рядом с ней рокочущий голос Нории. Он протягивал ей ладонь, но смотрел багровыми глазами в небеса и улыбался, и седая прядь в его волосах казалась серебряной . — Присоединятся к ней драконы и драконицы из других городов, и будет еще немало боев.
— Ты бы хотел быть с ними? — спросила Ани, принимая его руку и поднимаясь.
— Я уже там, где хочу быть, шари, — Нории притянул ее к своему мокрому телу, зарылся пальцами в волосы и жадно, голодно поцеловал.
Он любил ее там, на красно-зеленом шелке, среди серебряных блюд, под далекий рев драконов и манящее курлыканье дракониц, и воистину ненасытен был в это утро. Слизывал ее спины раздавленные ягоды, кормил сладостями, вжимал тяжелым телом в разогревшуюся землю, омывал в теплых водах пруда. Нежный, напоенный страстью и весенним чистым ароматом ветер легко гладил их тела, когда они отдыхали рядом, глядя в слепящие лазурью небеса, а внутри Ангелины вскипала, набирала мощь эйфория такой силы, что в какой-то момент она вдруг увидела прохладную голубоватую ауру Нории, и потянулась к ней, раскрываясь навстречу и жадно впитывая в себя. Засмеялась, поднимаясь вверх тонким жаром — над прудом, над зелеными кронами деревьев, раскинула руки-крылья, глядя на склонившего голову, улыбающегося, ставшего очень маленьким Нории... и понеслась прочь, увидев в зеркале воды огромное отражение белой драконицы с красным гребнем. Свое отражение.
Пока привыкала к телу, лететь было страшно — уж слишком широк был размах собственных крыльев и слишком маленькими казались по сравнению с ней дома и улицы Истаила. А вдруг упадет, вдруг разобьется? Но прошло совсем немного времени, и форма начала подчинять себе сознание — и Ани потянуло выше, дальше, в головокружительные яркие небеса, и она поднялась к сияющему солнцу — и нырнула вниз, и понеслась дальше, уворачиваясь от нагнавшего ее мощного белого дракона. Но он не хватал — играл, налетая, слегка прикусывая загривок и тут же отставая, или подныривал под нее и скользил животом к животу, будто обнимая крыльями и напоследок щекоча хвостом, или пикировал сверху и чуть царапал когтями передних лап бока. Ей смешны и волнительны были эти игры. И рядом с ним она опять чувствовала себя маленькой — размах крыльев Нории был больше метра на четыре.
"Шари, шари, — рокотал его голос у нее в сознании, а она слышала одновременно позади грозный рев, и смеялась-курлыкала в ответ, кувыркаясь в теплом, напоенном солнцем воздухе. — Лети быстрей, шари, чтобы слаще было догонять тебя".
Свистел напоенный ароматом страстоцвета ветер, мелькали внизу пышные тропические леса и голубые озера, темно-синей змеей вилась могучая река Неру, то попадая в поле зрения, то уходя вправо, а Ангелина все ускорялась, и уверенней, смелее чувствовала себя, окончательно привыкнув к огромному телу. И сама уже встречала Нории укусами и хлесткими ударами хвоста, поворачивалась в воздухе лапами вверх и дразняще отталкивала его, возбужденного, яростно-настойчивого, набирала скорость, пытаясь улететь подальше.
Игра, переходящая в борьбу, и полет разгорячили ее, и вымыл сладкий ветер из головы все мысли. Не слышно было уже в голове рокочущего шепота Нории — зато Владыка гулко ревел рядом с ней, налетал сверху, напарываясь на острый гребень на спине, и слышала она запах его и своей крови и это тоже волновало, добавляло страсти.
Дракон начал загонять ее — пикировал, широко расставив крылья, то слева, то справа, жестко толкал к земле, утомлял, заставляя выворачиваться, и она раздраженно, агрессивно уже рычала сама, облизываясь от запаха крови и изгибая шею, чтобы на лету лизнуть его раненную грудь, щелкая пастью у его тонкой шеи. Да, ты сильнее, да, ты быстрее и мощь твоя волнует меня, но не тронь, пока не позволю!
Под брюхом пронеслись тонкая речка, водопад, красные скалы, окружающие небольшое озеро и поднимающиеся заросшими лесом отлогими террасами. Живот и поджатые лапы защекотали верхушки деревьев, в бока снова впились когти, в загривок зубы, и тяжелый дракон с усилием начал прижимать ее к земле. Ани вывернулась — и покатились они, ломая деревья, рыча и кусая друг друга, и долго боролись, пока Нории не победил ее, не прижал брюхом к земле, пахнущей весной и древесиной, не обвил шею шеей и не опустился сверху.
Дико было все происходящее, но никто из них не чувствовал смущения или ужаса. Ни во время страстного окончания полета, ни после, когда огромный дракон урчал и ворковал, как большой грузовик, обтираясь мордой и шеей об разнеженную, подогнувшую лапы супругу, и ласково касался языком чувствительных мест за длинными ушами и под челюстью, и там, где были видны укусы и царапины. Ани вытянула шею на земле и почти дремала. Сам Нории своих ранений словно не ощущал, хотя грудь была исполосована ее гребнем.
Она уже почти уснула, когда Владыка чувствительно толкнул ее носом в бок, под лапу.
"Нужно обернуться, шари. Ты слишком долго в чужом облике. Это истощит тебя".
Она неохотно пошевелилась, приподнялась — муж был прав. И через мгновение уже стояла на неуверенных ногах, слабо улыбаясь. Покачнулась после оборота, Нории придержал ее мордой, и Ангелина прижалась к нему, гладя огромную голову.
С возвращением в человеческий облик пришло и смущение. И Владыка, ощутив это, тоже перекинулся, обхватил ее большими руками.
— Не надо, Ани, — проговорил он мягко — и Ангелина подняла лицо, взглянула ему в глаза. — Ты сделала мне подарок, о котором я не смел просить, и силы твоей ауры хватило на долгий оборот и полет. Не стыдись. Ничего и никогда не может быть постыдным из происходящего между мужем и женой по взаимному согласию. Неужели ты жалеешь?
Она вспомнила и упоительный полет, и игру, перешедшую в борьбу и любовь, и уверенно покачала головой.
— Не жалею.
— Хорошо, — пророкотал он, с наслаждением прижимая жену к себе. — Мне было очень хорошо, моя Ани. Пойдем к озеру, мать-вода освежит и даст силы. И полетим домой.
Да... домой. Дома ждали Каролинка и Святослав Федорович. Дома копились дела. Был огромный дворец, и город, с надеждой смотрящий в сторону Владыки и Владычицы, и целая страна вокруг. Были нани-шар — Ани так и не смогла заставить себя переселить их, и периодически навещала девушек, к своему удивлению отдыхая среди их щебета и боязливого любопытства. Ожидали встреч дельцы, банкиры и торговцы. Все это множеством нитей привязывало Ангелину к новому дому. К Пескам.
Когда они напились ледяной воды из скального озера, Ани села на теплый камень, огляделась. Вдали в озеро падала белая нитка водопада, берега поднимались покатыми гранитными боками, и едва слышно шелестели пышные кроны деревьев, обрамляющих чашу с почти прозрачной от отвесных лучей солнца водой, от которой тянуло холодом. Было очень тихо. Пахло разогретым камнем и землей.
— Побудем здесь еще немного, — сказала она мужу почти шепотом. — Сегодня можно.
Они купались и грелись на камнях, разговаривая о вещах, не относящихся к государственным делам.
— Если бы мы раньше понимали, что нам доступны такие масштабные обороты, — с легкой горечью говорила Ани. Она лежала на животе, подложив руки под щеку, и теплый гранит разогревал ее немного ноющее тело, и тихий плеск воды вводил в дрему. — Можно было бы перебраться через границу к той же Талии, не опасаясь, что задержат. Да и защищаться хорошо, когда можешь стать огромной.
Нории, который сидел рядом, опираясь руками о землю и подняв лицо к солнцу, покачал головой.
— Твое пламя стабилизировалось в браке, Ани-эна, поэтому ты и можешь принять устойчивую крупную форму. Это доступно и твоей сестре, Василине, потому что ее аура из-за коронации уже даже превысила твою. А вот третья сестра никогда не сможет достичь даже половины твоего размера, четвертая — и четверть не осилит...
— Зато она может оборачиваться медведицей, — улыбнулась Ани. Из дворца Демьяна регулярно слали весточки о состоянии Поли, и то, что она регулярно и каждый раз все на большее время оборачивается и просыпается, почти убрало из сердца старшей Рудлог вкус вины оттого, что не уберегла, не предотвратила.
— Это другое, — пророкотал дракон. — Полиморфия и оборотничество в основе имеют разные источники. Полиморфия свойственна только сильным детям Красного. Твоя аура — многоликий огонь, который может принять любую форму, уплотнившись из энергии в материю. Ровно как наша аура разворачивается в дракона. Ты как мягкая глина, можешь вылепить из себя что угодно. Но глина, из которой вылепили фигурку дракона, остается по сути своей глиной, а ты остаешься пламенем. Ты при этом не становишься драконицей, носительницей крови Белого и Синей. Твоя кровь не меняется. Ты не можешь долго оставаться в чужой форме, не теряя человеческий разум, а мы можем годами и десятилетиями жить в драконьем облике. Как и берманы в медвежьем. И оставаться разумными. А вот твоя сестра... в ее ауре явно видны земные побеги силы Зеленого Пахаря. Она сейчас — и огонь, и земля, может и зачать, и выносить и родить в медвежьем обличье. Ты же по форме можешь быть и драконицей, и верблюдицей, и ящерицей, — он усмехнулся, и Ангелина с нарочитой строгостью взглянула на него, — а по сути — всегда только огонь.
Ани слушала внимательно. Она любила, когда Нории начинал рассказывать что-то неведомое ей — любила и жалела, что слишком многих знаний о себе лишена ее семья.
— А если я тоже выпью твоей крови, моя — изменится? — спросила она после недолгого раздумья.
— Твоя сестра пила кровь Демьяна Бермонта? — заинтересовался Нории. Ани кивнула. — А я то-думал, как это могло случиться. Да, сильная кровь правящего монарха и ее собственная как усилитель вполне могли дать такой результат. У твоей сестры Марины с ее мужем уж бы так не получилось, как и у Василины. А что касается тебя — не знаю, шари. Ты сильнее твоей сестры и как сработает моя кровь, даже не могу предположить. Может, влияние моей крови будет просто выжжено. Но если ты захочешь, я напою тебя.
— Я подумаю, — проговорила она приглушенно, с удовольствием растягиваясь на теплом камне. — Я бы хотела, чтобы наши дети могли летать, Нории. И почувствовать... что такое брачный полет. Это великолепно.
