Каменный город

Делаю глубокий вдох, считаю до десяти и успокаиваюсь. Угроза того, что меня перенесут домой, сильна. Даже при том, что муж слаб, но слов на ветер никогда не бросает.

Я беру руку отца. Какие холодные пальцы!

— Беляна! — вновь одёргивает любимый, пока я не напридумывала себе невесть чего.

— Батюшка, что с тобой? — слезинка всё же срывается и падает на руку отца.

Тот весь вздрагивает.

Муж уже рядом и кладёт руки на мои плечи.

— Я ведь предупреждал! — шипит на ухо. Ну вот, я уже в который раз за сегодня развела на чувства супруга. И это бы грело душу, если б не последствия.

Но отец распахивает глаза, и радость разливается в моей душе. Все мысли улетучиваются.

— Тятя! — по-детски зову я. — Доброго здоровья!

— Беляна?! Что с тобой? Что ты тут делаешь? Колыван?

В дверь тарабанят.

— Здравствуй, отец! Может, ты наконец расскажешь всё? — обращается к тестю супруг.

— Всё? Ты о чём?

— Что за проклятье или договор? — уточняет вопрос любимый.

— Проклятье? Договор? — удивляется отец.

— Не уверен, насчёт проклятья, но только оно по наследству передаётся.

Отец бледнеет. А я осуждающе гляжу на мужа. Зачем сказал про меня?

— Хватит недомолвок! — возражает холодно Колыван. — А то в следующий раз может быть слишком поздно. Мы должны знать, с чем имеем дело.

— Я расскажу, — соглашается родитель. Как же он изменился за эти два дня! Как можно так сдать? И понимаю, что можно. Сама ведь немногим лучше выгляжу. Чудно, что мама не заметила.

Дверь с грохотом распахивается. Мы оборачиваемся. Первым вламывается стражник, за ним лекарь и санитарка.

А дальше будто время замедлилось. Муж делает шаг к двери, рывком закрывает её, выпихивая всех наружу. Щёлкает замок. И лечебная палата погружается в давящую тишину.

— Продолжим? Мы внимательно слушаем, — нарушает тишину Колыван.

Отец сглатывает. Я протягиваю ему стакан с водой. Пьёт. Закашливается.

Это просто издевательство какое-то!

— Не думай! — шипит муж.

Киваю. Я спокойна. Просто жду, пока отец откашляется и начнём рассказ.

Примечания по главе:

запона* — (Даль) ж. новг. сиб. переденка новг. занавеска, т. е. передник женский, запон, фартук, запаска кал; зарукавник орл. насовка симб. (с рукавами), завеса, занавес. (фартук с рукавами).

Глава 13

— Всё началось с твоего рождения, — молвил отец. — Ты родилась раньше срока. Но тебя выходила Йогиня-матушка. Росла слабенькой девочкой. Худенькой, болезненной. Родичи качали головой, мол, ты не доживёшь даже до отрочества. Не стоит особо вкладывать в тебя знания и уделять много времени. А ты такая умница была, всё понимала, старалась всюду помочь... Ещё и за младшими ходила. И мы с мамой в тебе души не чаяли.

А моя мать стала частым гостем у нас и подзуживала постоянно. Накрутила раз твою маму так, что та в слезах прибежала, сказала, что так больше не может, чтобы я что-то сделал. Ссориться с родственниками не хотелось. Но я пришёл, попросил матушку не доводить мою жену, а её дочь и внучку не трогать. Если у неё наболело, пусть мне всё скажет. Она и стала отчитывать, что вместо того, чтобы старшим внимание уделить и младшим, я тебе время посвящаю, — отец замолчал.

Он собирался минут пять с мыслями, а мы ждали продолжения.

— А в ту пору у нас гадалка в городе выступала со скоморохами. Дабы напрасно не лить жёнкины слёзы, я решил попытать долю. Не собирался следовать материному совету, просто знать, выживешь ли, хотелось. Подготовиться к твоему уходу, ежели что, — отец тяжко вздохнул. — Гадалка сперва не видела ничего, а я ей и не сказывал, решил проверить, правду ли говорит. Тогда решил уже уйти, она вдруг заговорила. Сказала, что пришёл о единственной дочке узнать. Я удивился и поверил, что она что-то может.

У нас с приходом нынешнего царя в последние два поколения не особо жалуют волшебников, но... Какой-то благоговейный трепет остался.

Гадалка тогда сказала, что кровь моя нужна, раз дочку не привёл. Попробует что-то по кровным узнам выведать. Всего капля... Я удивился, но не пожалел. Размазала она ту каплю по блюдцу да изрекла, что ты не доживёшь до своего восемнадцатилетия.

Я решил никому не говорить о своём поступке, ещё и жену успокоил, велел не обращать внимания на слова родичей. Да и матушка прекратила доводить нас, на удивление. А после пророчества тебе будто передых дали, ты болеть перестала, вытянулась вверх, переплюнула всех сверстников в росте. Но... Я успокоился, решил не думать о том, что не так много жить осталось. Тогда и взял тебя на рыбалку. А там мне будто напомнили, что рисковать понапрасну не стоит. То, что не доживёшь до восемнадцати, вовсе не означает, что не умрёшь в девять. Стал я тебя беречь. От всего, где был риск, тебя ограждали. Ну а тут пришла пора тебя замуж выдавать. Не хотелось обрекать твоего мужа на вдовство, но вдруг продлишь род... Это всё же важнее всех остальных недостатков твоей смерти.

— Какую плату взяла? — почти перебил Колыван.

— Плату? — удивился отец. — Разве за такие вести можно плату требовать? Волшба ведь от чистого сердца идёт...

— А, ты, отец, думаешь, что задарма она пророчествовать станет? Значит, взяла не материальное, — ответил Колыван.

— Как так? Неужто не зря гонения на волшебников? Они ж никогда плату не брали. А их дар всегда считался духовным развитием, приближённостью к Всевышнему.

— К среде волшебников это применительно, вот только на крови они обрядов не совершают. Но дар может получить и менее развитый человек, обратившись к тёмным силам — порождениям Нави. И изначально именно на таких "волшебников" охотились. А потом люди всех стали бояться. И начались гонения на всех, кого в волшбе подозревают.

— Больше ничего не сказала? — спросила я пересохшими губами, стараясь снять накал страстей.

— Нет. Капля кончилась. Предлагала гадалка ещё сцедить крови да поглядеть, но я отказался. Поблагодарил да ушёл.

— Обряды на крови идут против свободы выбора. Ещё и низшие сущности, порождения Нави, подключаются к ним, — ответил супруг.

— И что теперь? — спросила я.

— Отец заключил договор с тёмной сущностью, и она его пьёт, пока не выпьет.

— А я?

— А тебя не может та же тварь пить. Если б ты ещё не родилась, то могла она перейти на тебя. А ты уже была. Значит, другая тварь.

— Но если у отца договор, то и у меня, выходит, тоже?

— Возможно, но давай подумаем. Тебя лишили свободы выбора, тем самым отправив тебя в столицу, где ты стала моей женой. Выбора не осталось. Так?

— Думаешь, ты — тоже цель?

Вспомнила, что порою мужа вывожу из равновесия. А это способ потратить жизненную силу и... Способности.

— Хитро! — усмехнулся Колыван.

Ну, если учесть, что отца толкнули в объятия этой гадалки именно в то мгновение, когда она там была проездом... То есть, отец попал под стечение обстоятельств. Вот только вряд ли это суженицы*... Но... Он ведь тоже может обладать способностями, о которых даже не догадывается. И три волшебника доятся, как коровы.

Умно!

— Что ты спросил у ура? — обратился муж к моему отцу.

— Стоит ли дочку выдавать замуж, успеет ли она родить дитя, если выйдет...

— И? — муж не дождался ответа.

— Они не ответили. Позвали тебя. Мне лишь сказали, что у каждого свой Путь и согласен ли я благословить дочь на свадьбу с этим стражем. Я тогда спросил, будет ли она счастлива с тобой. На что мне ответили, что ты — её суженый. А счастье куётся лишь совместными усилиями. Тогда я благословил. И, как понимаю, ты согласился тоже.

— Да, согласился.

— Почему? Что тебе сказали?

— Что она — моя суженая. Быть вместе или нет — решать мне. Для девушки будущее уже предопределено.

— Это как? — не понял отец. — Если ей на роду написано стать твоей женой, то как ты можешь не стать её мужем?

Отец подался вперёд и чуть не упал с лежанки. Колыван поймал, уложил тестя обратно на лежанку.

— Беляна, мы уходим, — предупредил супруг.

— Но я спокойна.

— А твой отец — нет. Хочешь увидеть его смерть?

— Тятя, успокойся, тварь питается твоими чувствами.

— Чувствами?

— Да, отрицательными.

— Не совсем так, — ответил супруг, обращаясь ко мне. — Она питается жизненной силой, которую мы выбрасываем во вне, когда испытываем отрицательные чувства, питая их.

— А положительные тоже тратят? — встрял в разговор отец.

— Положительные растят жизненную силу, но... Я не знаю всего, — не стал пояснять Колыван. — Но, если судить по Беляне, даже отдавая их во вне, у неё появляются внутреннии силы.

— Батюшка, думай только о хорошем! Никаких сомнений, страхов!

Отец кивнул.

Хотела обнять его, но не позволила себе додумать. Всё будет прекрасно! Все мы справимся!

Муж потянул меня к выходу, но был остановлен тихим зовом тестя.

— Колыван, сделай мою дочь счастливой!

— Я пытаюсь.

— Ты волшебник?

Супруг замер и подошёл к постели отца. Я старалась оставаться спокойной, облокотилась о стену только. Не думать!

— Да, как и твоя дочь, — услышала я шёпот любимого.

— Беляна? Но как? В чём?

— Её сила с растениями связана.

— А твоя?

Муж какое-то время молчал. Раздумывал, говорить ли? Или дело не в доверии к тестю, а в твари, что слышит нас?

— Я могу переноситься, — всё же ответил Колыван. — А вот ты, похоже, тоже что-то можешь, раз именно в твоей семье родилась Беляна. Или твоя жена, но... Раз с тобой договор заключили, значит, именно ты силён, а жена либо вовсе не обладает способностями, либо слаба. А за Беляну я буду бороться до последнего её вдоха, — он замолчал, а потом направился ко мне. Взял за руку, переплёл наши пальчики, глядя мне в глаза. И одними губами прошептал: — И даже после.

На душе так радостно стало. Я к нему доверчиво прижалась.

— Пойдём, родная... Твоему отцу отдохнуть надо. Сон — лучшее лекарство, если только он спокойный.

Я бросила последний взгляд на отца. Он улыбался. А я вдруг увидела, как засветилось одно из его нематериальных тел, а может, все тела нашей матрёшки. Улыбнулась в ответ и позволила мужу увести.

Мама стояла в дверях.

— Как он? — прошептала она.

— Ему нужна твоя улыбка, матушка, — молвил Колыван, — и положительные чувства.

Мама кивнула и вошла внутрь. А Колыван прикрыл за ней дверь.

Пусто в проходе. Чудно! А куда делись стражник и лекарь с санитаркой?

Мы прошли к выходу, никого по пути не встретив. Но я была рада. И сейчас верилось, что с отцом будет всё хорошо. Он выкарабкается.

— Куда пойдём? — спросила мужа. Домой, если честно, не хотелось. К морю возвращаться, на ночь глядя, не стоило, ведь жилья-то пока нет. А ещё хотелось есть.

— К родичам не хочу, да и тебе не стоит, — опередил меня супруг. Наши желания совпадают..

— Почему? — хотелось узнать, чем руководствуется.

— Сложно оставаться отстранённой и весёлой. Тебе.

Он, как всегда, прав. Приятно, что в первую очередь думает обо мне.

— А домой?

Помотал головой. Значит, сил не накопил достаточно. Это ж сколько тратится силы, когда мы выходим из себя, перестаём собою управлять?

— Пойдём, поедим что-нибудь, да подумаем, где нам переночевать, — всё же предложил какое-то решение супруг.

На мой взгляд и думать нечего — идти к моим родным. Но... Муж не хотел, и я его понимала. И хоть не совсем согласна была, но спорить не хотелось. Порою мне казалось, что супруг понимает меня лучше, чем я саму себя.

А с другой... Хотелось хоть чем-то помочь родным в этот нелёгкий час, особенно для мамы. Младшие братья, скорее всего, не осознают трудности, которые несёт болезнь отца. Но у всех есть обязанности в семье и в роду. И друг другу помогаем, так что без помощи не останутся. Но что подумает мама, когда я, родная дочь отказалась помочь ей? Пусть и муж главный в семье, а я за мужем, потому что замужем.

— О чём задумалась? — спросил супруг, подводя меня к одному трактиру. — О родных?

— Хочу предложить маме помощь. Знаю, ты не согласишься, поэтому против твоей воли не пойду, но...

— Думаешь о том, что скажут родственники... — подытожил муж.

— Я... Нет... — и поняла, что он прав. Я не хотела помочь. Точнее не так, не то, чтобы не хотела, просто мне важно, что обо мне подумают другие.

— Если искренне хочешь помочь, я не против.

— Правда?! — очень обрадовалась я.

— Да. Но договор в силе. Никаких негативных мыслей!

Хотела радостно кинуться к нему объятия, но передумала. А точно ли я хочу помочь?

В трактире ковыряла еду, особо не чувствуя вкуса, и размышляла.

Хотелось, чтобы кто-то подтолкнул к правильным мыслям, но... Как назло, Вселенная решила сделать перерыв, дав мне время разобраться в себе. Колыван тоже не торопил.

За окном начал моросить дождь, навевая уныние.

— Пойдём?

— Куда? — на улицу нисколько не хотелось. И он ведь знает, что я чувствую.

— На улицу.

— З-зачем?

— Бороть твой страх перед водой.

Страх? Я никогда не думала, что боюсь дождя. Но сейчас осознала, что где-то внутри это действительно страх. Что я боюсь, что кто-то поручит идти во двор под дождь. Потому что надо! А признаться в своих чувствах и отказаться от обязанностей я не могла. Просто каждый вносит свой посильный вклад в жизнь семьи.

— Пойдём! — сказал, как отрезал. На стол со звоном его рукой легла плата за ужин.

Я не хотела. И он это знал. Но ведь не просто так тянет туда. В заботе обо мне. А потом взглянула на мужа. Он ведь не позволит меня обидеть. С ним безопасно.

Только ноги вновь не держат, да и кажется, приросли к полу.

Но Колыван порою бывает слишком жёстким. Просто силком притянул к себе и подхватил на руки.

Вынес на крыльцо.

— Это всего лишь дождь. Он несёт питьё растениям — твоим любимцам, и нам с тобой, — зашептал муж на ухо, обжигая его. А потом поцеловал ушко. Что ж он делает-то? Мы ж на людях. И пусть никого нет...

"Не думай о том, что скажут другие. Ты проживаешь в первую очередь свою жизнь. Так пусть она приносит не только страдания, сомнения и страхи," — услышала будто наяву голос мужа. А ведь он занят поцелуями и сказать этого не мог.

А потом всё изменилось в один миг. Просто от ушка любимый добрался до шейки, а потом до губ. И я перестала замечать всё вокруг, сосредоточившись лишь на чувственных ощущениях.

Очнулась я лишь тогда, когда супруг отстранился, глядя на меня так, словно я — особенная. Поняла, что по его лицу стекают струйки воды, как, впрочем, и по мне. Только холодно не было. Любимый казался таким забавным, с капельками на носу. И меня вновь поцеловали.

— Ты вся промокла, дрожишь... — прошептал он, притягивая вновь к себе.

— Так согрей меня... — и откуда столько смелости?

И я вырвалась из объятий, и побежала. Откуда только силы взялись?

Но меня совсем скоро нагнали, поймали за руку, переплели пальчики. И мы бегали вдвоём по проезжей части, наступая на лужи и создавая тысячи брызг. Подумалось, что давно жизнь не приносила столько радости в таких простых вещах. Знаю, надо взрослеть, но сейчас этот детский восторг приносил вкус жизни. На душе пели птички, распускались цветы. Вдруг неожиданно дождь кончился, облака стали разбегаться и на небосклоне в очерченной тучами светлой полоске выглянуло заходящее солнышко.