— Все. Ну, если захочешь помочь — найди нам парочку мастеров. По металлу работать или по дереву. Есть еще несколько интересных вещиц, и если их получится скопировать, тогда будет еще лучше — из того, что они выработают, тебе тоже процент пойдет. Всем выгода — и нам, и тебе, и им.

И мы меньше будем зависеть от драконоверов... так что всем хорошо. Почти.

Он резко кивнул. Да так и остался сидеть с опущенной головой, уставившись неподвижным взглядом в узор на мясорубке. Повисла пауза.

— Я думал: ты откажешь, — наконец прозвучал его голос. — Или возвысишь цену до неимоверной. Я думал, придется на тебя давить, указывая, где ты поступил неправильно. Я готовился... а ты просто взял — и подарил. Макс Воробьев, я хочу спросить — и верю, что ты ответишь правду. Почему у тебя отключена охранная табличка?

— Что?

Меньше всего я ожидал услышать такой вопрос. При чем тут вообще... что?!

— Ты не планировал притворное ограбление, — не спросил, а сделал вывод мой внезапно переменившийся собеседник. — Ты не знал.

— Я не... Шиту!

Наш вариант Гарри Поттера моментально явился на пороге.

— У нас отключена охранка?

— Сейчас.

Видимо, благодаря негласному прозвищу "Поттер" научился аппарировать, потому что исчез мгновенно, даже не шевельнув ногами. И так же мгновенно материализовался секунд через тридцать.

— Вчера, во время уборки, охранка постоянно готовилась запустить тревогу — когда мы выносили мебель. Табуреты и полки ведь тоже имущество, на них распространяется защита. Кто-то попросил Славу Зимина временно отключить табличку, у вас ведь общий доступ. Потом ее не включили.

— Почему?!

— Никто не вспомнил... Устали все.

— Понятно...

Я потом поищу, кто этот "кто-то". Сейчас не до этого.

— Ты не виноват, — сделал заключение мой странный собеседник. — Ты все сделал правильно. А вот я тебя еще и обидел подозрением.

— Я не в обиде...

Он не слушал, нежно прижимая Славкино изобретение. Видимо, уже представлял, как будет его вручать:

— Прости. Я благодарен тебе... нет. Я очень, очень благодарен! И постараюсь отплатить чем могу.

— Не стоит, мы...

Еще одна попытка сбить пафос провалилась.

— Не надо. За неблагодарность боги наказывают, а я не хочу быть наказанным, — улыбнулся Дару. — Ты правда снял мою печаль, Макс Воробьев. Я это запомню. Только прости... ты не сочтешь за неблагодарность, если мы не будем допивать угощение? Что-то мои ноги плохо меня держат...

Остаток дня я провел в горьких размышлениях.

Во-первых, из-за Иррей. Такими темпами я найду выход на нужный для ее поиска алтарь только к пенсии. Такие надежды были на этого Дару, а он? Нет, хорошо, что он благодарный и не жадность ему не застит все остальное. Только в этом и проблема — правильный он, как оказалось. А правильный вельхо — это прямая опасность для правильного дракона.

Придется еще кого-то искать.

Во-вторых, отключенная охранка заставила паранойю взвыть сиреной. Нет, это, конечно, может быть просто совпадением... странным таким совпадением: воры вламываются в дом именно тогда, когда не работает сигнализация. Но паранойя не соглашалась и призывала искать крысу. Кого?

И в-третьих, наливка-таки оказалась лишней. Бунт организма не поддается описанию, так что описывать ничего не буду. Скажу только, что к вечеру меня жалел даже кузнец, забредший на огонек с контрольным образцом дуршлага...

Тут ведь даже "белого друга" пока нет.

В дальней-дальней долине

Солнцесвет расплескивал золото и багрянец по краю моря.

Вечер.

Спала жара, с моря повеяло прохладой. В драконьей долине царила привычная тишина, не нарушаемая ни окриками, ни жужжанием человечьих артефактов.

Вечер.

Только тихо шуршали травы под вечерним ветерком и доносился ровный негромкий шум прибоя.

Крыло болит...

Иррей посмотрела на мягкий золотой свет заката и сдержала тяжелый вздох. Бури сегодня не будет. И завтра тоже.

Жаль.

Бури пленные Крылатые любили. Пусть ветры нещадно трепали немногочисленные деревья, пусть сломанными ветками могло повредить нежные крылья, пусть их ямы-вместилища заливало дождем и никем не откачиваемая вода потом надолго превращалась в болото... пусть в бурю было не дождаться еды...

Зато налетевшая буря вытесняла злобных человечков в их искусственные пещерки. На несколько часов, на весь луносвет и солнцесвет, а иногда и дольше, Крылатые оставались без призора. С ними не "работали", за ними не следили...

И они могли сделать то, что сурово запрещалось — поговорить. Именно в такие вечера и ночи младшие драконы получали от старших знания. О мире, о себе, о чужаках. Это самое ценное для разумного сокровище, это то, что отличает разум от дикости. И это то, что спасает разум от горькой жизни пленного. Старший Алу, когда во время очередного шторма учил техникам тонкого оперирования малым запасом искр, признавался — когда ему особенно тяжело, он думает о мхах. Мох всегда перед его глазами, рос во впадинах нависающей скалы, и Алу мог часами рассказывать о его видах и своеобразии. Целая научная работа, с сотнями образцов. Шторм глушил все, и порой получалось не только поговорить, но и воплотить знания в мир — потренироваться. Главное — дождаться грозы, естественные искры во всполохах молний маскировали выплески драконьей энергии.

А сейчас Иррей очень нужно было поговорить с кем-то старшим. Она не понимала, что происходит.

Прошедшее Единение оставило на ней свой след. Сначала стало труднее прятать искры — сила выросла. Каждый Крылатый, плененный людьми, со временем приучился скрывать во внутренней сфере, куда не было доступа людям, некий запас. Копить силу. Сначала просто чтобы выжить, если чужаки перестараются со своими опытами. Потом — на исцеление. И еще совсем немного — на случай непредвиденной беды. Весь этот небогатый запас кутался в пять защит и прикрывался так, что Крылатые сами забывали о нем. Лишь когда повреждения или забор ингредиентов достигали критического уровня, память о затаенном просыпалась, и дракон мог активировать искры.

С первых дней Иррей знала: запасать больше определенного предела нельзя. Не только из-за опасности от людей, всегда готовых "выбраковать нестандарт". Дважды Крылатые становились невольными свидетелями того, как их товарищи по несчастью, зачерпнувшие в запас слишком много, сходили с ума. Один разрушил половину человечьих пещер и даже убил нескольких, пока кто-то из людей не добрался до какого-то "пульта" и не убил бунтаря. Со второй еще получилось хуже — она набросилась на своих же. Двое погибло, третья получила тяжелые ранения и потом ее "выбраковали".

А сейчас рос ее собственный запас — и слишком быстро. Она сначала даже не поняла, насколько быстро! Когда от короны вдруг распространилось стремительная волна прохлады-покалывания, а по сердцу резануло чужой болью, болью ее далекого Крылатого Макса, Иррей почти забыла обо всем — главное было успокоить его, утешить. И она потянулась, щедро делясь тем, что было, отдавая...

И очнулась от холода.

Хорошо, что рядом не было никого из людей — они бы очень удивились, узрев вокруг Зеленого дракона танцующие снежинки и застывший в блеске хоровод сосулек, растущих прямо из земли. А любое внимание со стороны людей — это дополнительные часы в "исследовательском загоне"... с полной неизвестностью, вернешься ли ты потом в свою яму.

Хорошо, что скоро это исчезло. Хотя ей было очень жаль, что снежинки растаяли. Она никогда в жизни не видела льда и снега, хотя узнала их по рассказам Старших. Только они не говорили, как это хорошо — когда под палящими лучами солнца ты вдруг ощущаешь прохладу на высушенных зноем крыльях...

А еще она какое-то время видела его глазами — и то, что видела... это было странно. Ее малого запаса должно было хватить на то, чтобы прорастить несколько пламенок. Несколько цветков... а получилось несколько сотен.

Но почему? Иррей никогда не слышала про обмен чем-то во время Единения. И про то, что сила может выходить из-под контроля. И что будет дальше? Она хотела слушать своего Крылатого днем и ночью — во время их "разговоров" ей становилось "прохладно", не было больно, не было страшно.

Она хотела быть рядом...

А сила бунтовала. Запас рос. И рвался на волю.

Две пятерки дней она проснулась от того, что хвост что-то держало. Открыла глаза и замерла — в ее яме невесть откуда вырос громадный куст, оплетший часть стены, человечью лесенку-спуск и кончик хвоста. Она успела убрать куст до пробуждения людей, но изменения искр те всегда отслеживали. Не была ли Иррей слишком тороплива, не допустила ли ошибки? Кажется, в тот раз обошлось, но два солнцесвета тому назад искры вырвались опять. Девушка едва успела преобразовать его в облако, рассеявшееся и равномерно накрывшее долину и почти весь остров. Люди, кажется, что-то заподозрили, ведь травы стали расти гуще и зеленее, а в ближней роще раньше времени созрели плоды. Но кто именно из "объектов" это натворил, они пока не отыскали...

Страшно. Страшно.

Ирей горько осматривает алый край зари. Нет, бури не будет, не будет.

Тогда...

Она закрывает глаза.

Как хочется увидеть ее Крылатого. Он теплый и одновременно прохладный, он весь колючий, как шипоцвет, но такой надежный и такой ее, что Иррей тянет к нему, как золотонник к солнцесвету. Хоть ненадолго...

Она ведь даже говорить не будет, просто посмотрит. Погреется рядом. Он сейчас в этом большом человечьем скопище пещер. Городе, правильно говорить — городе. Сколько здесь людей...

Визг над долиной напугал Иррей. Она не знала, что это сигнализация, установленная кем-то из людей — те все-таки что-то заподозрили и решили замерить показатели. Она не знала, куда деть взбурлившие, рвущиеся на ее защиту искры. Так и не успела ведь поговорить с кем-нибудь из старших... Она просто хотела спрятаться, не выделяться слишком большим запасом магии. Но на инстинктах сделала то, что смогла — скрутив обезумевшие искры в сгусток, толкнула их куда придется.

И только потом поняла, что получилось.

Столица. Макс.

— А здесь Дворец короля. И напротив — Архивы.

— Там, где предположительно всех регистрируют.

— Именно.

— А это типа храм?

— Нет. Это королевская лечебница. В смысле, не королей лечат, а королем основанная. Для горожан.

— Архитектура — зашибись! Никогда не понимал страсти к башенкам. Слав, ну вот зачем их лепить в таком количестве, а? Прямо родной московской зимой повеяло — сплошь сосульки, только не вниз торчат, а вверх.

— Говорят, это жилища целителей. Король хотел, чтоб они получили жилье, желательно близ места работы. Вот его слова так и воплотили.

— А психованного архитектора, построившего этот дикий скворечник, там не лечили? Я б на месте целителей постарался до него добраться. Представляешь, после тяжелого рабочего дня каждый вечер вползать в башню, да еще такую... мини? Кровать там, конечно, поместится, но и только.

— А вложения?

— Забыл. Ладно, где там наш алтарь?

— В каком-то из этих зданий. Точно не известно. Это вот университет, магический, естественно. Это типа полиции. Это ты уже знаешь...

— Архивы, понял. Ладно, попробуем... охххх....

Это случилось неожиданно. Просто случилось.

Только что я шел по площади, присматриваясь к здешней роскоши, и вдруг...

Это было, как волна изнутри. Цунами... изнутри...

Больно! Бо...

— Макс? Макс, что?..

И подступающая темнота...

Я не потерял сознания.

И даже успел пожалеть об этом. Пока цунами бушевало, пытаясь вырваться, выплеснуться из чересчур маленького человеческого тела, я только... я помню, как что-то билось внутри, как будто там гнездилась и рвалась на свободу драконья стая, как пытался дышать, но не получалось...

Я ободрал руку и, кажется, щеку, когда корчился на мостовой, но почти не чувствовал боли от ссадин — изнутри было больнее.

Слишком маленький для этого...

Слишком много...

Слишком...

Все кончилось.

Цунами схлынуло.

А когда уходят волны, остается собирать обломки.

... Цветок у лица — то, что я увидел, когда открыл глаза. Точнее, размытое алое пятно вылепившееся в изящную чашечку с резными лепестками.

Откуда тут цветы? Мы же были на площади?

— Дракон! Дракоооооон!

Дракон? Где?

Мы же были... на городской площади. И там... я упал? Я...

Как тяжело ворочаются мозги — когда боль отпускает, это всегда так.

— Дракон! Спасите!

— На помощь!

— Макс, вставай!

Славкин голос хлестнул тревогой. Я вскочил... точнее, попытался. И в немой оторопи уставился на свои лапы.

Драконьи лапы. На булыжной мостовой, заросшей алыми пламенками до самых домов. На мостовой центральной площади столицы.

Я подобрался, мозги включились со скрипом. Это столица. Я какого-то черта дракон. Вокруг вельхо. Которые через пару секунд бросятся на меня и... где Славка?

Напарник обнаружился недалеко — метрах в семи-десяти от моего хвоста. Он был жив — плюс. И в сознании — тоже плюс.

Вот только... минусов было больше. Мое сознание отщелкивало эти минусы, как костяшки на его счетах. Раз — Славка не стоит, а лежит на мостовой. Два — его нога в крови и мой хвост тоже. Я ранил его, когда обратился? Задел? Три — он придавлен двумя людьми, каким-то толстяком и девчонкой в синей шубке. Четыре — между мной и им еще человек пятнадцать. Пять — к нам уже бегут. И не с букетами...

Шесть... это аут.

Это...

Славка смотрел на меня. Губы у него шевельнулись... но я уже взмахнул крыльями, разворачиваясь, пропуская над собой первый удар. Выдох! В последний миг сместил вектор, и получилась не ледяная волна, а бешеный рык. Нельзя показывать свою стихию. Нефиг им знать про Снежного... Вельхо — ни к чему.

Рывок! И воздух больно толкнулся в крылья.

Разметав по земле тучу алых лепестков, я взлетел.

Прости, Слав. Если я останусь, то отбиться все равно не выйдет. Наоборот, я и тебя с собой потяну. Ты же не будешь стоять и смотреть, как меня убивают. А я не хочу, чтобы грохнули и тебя.

Лучше уж так.

Ну, дракон и дракон. Откуда в городе взялся? Залетел откуда-то. Один. И силами доблестных вельхо его удалось...

Хотя это мы еще посмотрим!

В любом случае Славка уцелеет...

Я метался по городу, как по компьютерному лабиринту, полному зомби и злобных колдунов. Колдуны, по крайней мере, тут точно были. И действительно недоброжелательно настроенные.

Сначала я сдуру рванул было из города. "Сдуру" — потому что рванул прямо над крышами, а не попытался подняться вверх, к облакам, где до летящего дракона мало что достанет. Недооценил магов, думал, быстро тревогу не поднимут...

Подняли. Или, может, попался мне кто-то продвинутого уровня? С реакцией выше среднего?

Чем в меня попали, не понял — но боль рванула бок, как здоровенный крюк. Я "провалился" в полете, казалось, крылья разом перестали держать. Дернулся, чуть не зацепил крышу, попытался уйти вверх — и понял, что попал. Неведомый мне вельхо то ли заблокировал, то ли повредил одну из сфер. Это не смертельно, даже не слишком опасно — в обычное время. Но сейчас... Нарушилось тонкое взаимодействие, которое позволяло стабилизировать внутреннее давление и варьировать вес. Я не мог, не мог подняться выше определенного уровня!