Напрасно всадники могучими ударами пытались разрушить вставшую на их пути откровенно примитивную преграду, но от этого ничуть не утратила своей прочности и крепости. К тому же, находившиеся рядом стрелки с пищалями или самострелами отнюдь не дремали и меткими выстрелами либо убивали отчаянного храбреца, либо ранили, либо отгоняли прочь.

С каждой минутой раненых и убитых от огня, засевших за вагенбургом казаков, среди воинов Бердибека становилось все больше и больше. Среди тех, кто пострадал от пуль и ядер русских оказался и сам минбаши и его сын Акбар.

Поняв, что продолжение атаки приведет к непоправимым потерям, Бердибек собирался дать приказ к отступлению, когда выпущенное ядро из пушки оторвало голову лошади, на которой находился сам минбаши, и угодило в живот находившемуся рядом Акбару.

Рухнувшее на землю животное серьезно повредило ногу минбаши, и нерастерявшаяся охрана срочно вывезли Бердибека прочь от грохочущей смертью схватки. Что касается сына минбаши, то он, превознемогая боль сам смог покинуть поле боя и только потом рухнул на руки нукеров потеряв сознание.

Не обошли стороной потери и третью часть крымского войска, что согласно приказу Давлет-Гирея должна была отвлекать внимание московитов. Всадники под командованием Гази и Алпы Гиреев должны были проскакать вдоль стен, наводя страх на врага своей численностью, но оказалось, что русские установили на стенах Гезлева дальнобойные пищали. Их огонь нет-нет, да и наносил урон конной лавине, что гарцевала перед крепостью справа налево и обратно.

Когда так и не взявшие Берзэн конники вернулись к хану, на лице Давлет-Гирея появилась гримаса гнева.

— Трусы! Обещали взять Берзэн и не смогли это сделать! — гневался хан на своих провинившихся нукеров. — Там их не больше тысячи, а вы ...!!

— Там у них "шайтан-город", — резонно возразил ему Маметкул-бек. — Мы не смогли справиться с ними под Молодями, не справились и сейчас. Против них нужны пушки, а они есть только у турок в Кафе и Керчи!

— Что прикажешь посылать за помощью к паше и ждать пока он решить прислать нам пушки!? — гневно набросился на бека хан. — Я решил сам вернуть Гезлев, и я это сделаю!

— Но мы не сможем прорвать "шайтан-город" русских! — воскликнул Маметкул-бек.

— Этого и не придется делать, — зло изрек хан. — Наверняка русские отрядили большую часть своих сил на защиту Берзэн. Мне прекрасно было видно, что на стенах их мало и этим, надо воспользоваться. Пусть думают, что мы по-прежнему хотим взять Берзэн. Маметкул-бек и ты, Джебраил, — обратился хан к помощнику минбаши, — вы поведете часть своих сил в атаку на "шайтан-город" и отвлечете внимание русских. Тогда как главные силы ударят в лоб и возьмут штурмом Гезлев. Их поведет минбаши Козанчи, а руководить будут Гази и Алп.

— А что делать мне отец? — обратился к Давлет-Гирею царевич Адиль. — Может мне повести воинов на штурм крепости?

— Нет! Ты будешь охранять мою ставку — отрезал хан, прикажи, чтобы готовили штурмовые лестницы.

— Их мало отец. Никто не думал, что ты решишь штурмовать Гезлев.

— Почему их мало!? Неужели ты как калга, не мог подумать о возможности штурма и заранее отдать приказ их приготовить!? Считаете себя воинами, а все ждете, чтобы я за вас обо всем думал? — грозным голосом спросил хан Адиля и, не дожидаясь его ответа, приказал. — Даю тебе полчаса для подготовки лестниц и если штурм закончиться неудачей, я с тебя первого спрошу за это — пригрозил Давлет-Гирей. Царевич вновь покорно склонил голову под насмешливые взгляды младших братьев, закусив губу от обиды.

И вновь татары атаковали Берзэн с двух сторон, пытаясь прорвать оборону "шайтан-городов", но только на этот раз, куда меньшими силами. Три сотни с одной стороны и четыре с другой, оттягивали на себя внимание и силы казаков и ватажников, тогда как главные силы, по прошествию времени ринулись на приступ стен Гезлева.

Штурм для человека, который с младых ногтей привык скакать на лошади, а не бежать с саблей в одной руке и длинной и неповоротливой лестницей в другой, дело откровенно трудное и сложное. А если учесть, что бежать предстоит долго и далеко, да ещё и под градом вражеских пуль, то для конника — это сродни подвигу Геракла.

Именно по всем выше перечисленным причинам, татары не столь быстро смогли доставить свои штурмовые лестницы к крепостным стенам. То один, то другой прикрепленный к лестницам воин падал, подвернув ногу, испугавшись свиста пролетевшей над головой пули, а то и вовсе по причине ранения или смерти. В результате чего бег замедлялся или прекращался, и проходило определенное время, прежде чем движение штурмового отряда к стенам Козлова продолжалось.

Засевшие на них казаки атамана Байды делали все, чтобы сорвать вражеский приступ. Взяв на прицел воина несшего в штурмовой группе передний конец лестницы, они старались снять его с первого, на худой конец со второго выстрела. А если повезет, то одной пулей убить или ранить сразу двоих солдат противника, благо такие случаи не были откровенно редки.

Когда же штурмовые лестницы все же доставлялись к крепостным стенам, то сверху на татар полетели камни, бревна убивая и калеча тех, кто держал лестницу или готовился взобраться на ней. Когда же воинам хана, несмотря на падающую, на их голову смерть, удавалось подняться по ступеням лестницы, на них обрушивались водопады кипятка.

Любой, кто попадал под этот страшный ливень, уже не мог больше принять участие в штурме Козлова. Даже получив незначительное поражение кипятком, в страхе бежали прочь, всячески преувеличивая полученные ими ожоги. Те же, кто действительно серьезно пострадал, либо сходили с ума от полученных ран, либо сами сводили счеты с жизнью, не в силах терпеть боль.

Все это говорило, что казаки ждали штурма крепостных стен и были к этому готовы. Встретив неприятеля во всеоружии, казаки выиграли половину дела, но этого было чертовски мало. Нужно было ещё разбить и победить превосходящего тебя по численности врага, а это дело довольно трудным делом.

Как бы метко не стреляли казаки, как бы удачно не мешали противнику взойти на стены, но численное превосходство нападавших татар над оборонявшимися казаками рано или поздно должно было сказаться. Слишком много шло воинов на приступ и не против каждой из штурмовых лестниц находились вольные люди.

В бешеном ритме метался по стенам Козлова атаман Байда, с саблей в одной руке и пистолетом в другой. В его глазах не было ни капли страха. Бросив смелый вызов смерти, он был готов сразиться с нею и либо победить её безносую, либо погибнуть подобно герою.

Лихой атаман был виден то в одном месте, где молодцеватым ударом сабли сбивал поднимающегося на стену врага, да так сбивал, что падая вниз, он сбивал ползущих за ним воинов. То метким выстрелом из пистолета убивал того, кто взошел на стену и с простреленным сердцем падал к внутреннему подножью стены. Всякое его действие придавало казакам дополнительный заряд сил и духа, но на все участки стен, атамана не хватало.

Смогли бы вольные люди отбить этот штурм или бы полегли под ударами врага, неизвестно. Но в самый трудный момент, за спинами казаков раздалось громкое: — Ура! Это ватажники атамана Кольцо пришли на помощь казакам.

Быстро смог Кольцо разгадать замысел врага. Уж слишком мало их было в этот раз их против "гуляй-города" и без должной ярости и упорства сражались воины хана в этот раз. Когда же тревожные вести пришли со стен крепости, атаман ватажников не стал долго думать. Оставив часть своих сил для защиты пригорода, он повел остальных воинов в крепость, на помощь казакам.

Крайне сложно и трудно оценить значимость крика "Ура!" за своей спиной, когда ты бьешься в неравно схватке с врагом, который вот-вот тебя одолеет. Этот возглас придает тебе новой силы, пробуждает твердую уверенность в том, что сможешь одержать победу. И даже не зная, сколько и кто к тебе пришел на помощь в столь трудную минуту, люди забывают усталость и начинают сражаться подобно могучим и свирепым львам.

За один миг, набежавшие ватажники заполонили стены Козлова и кто пулей, кто копьем, а кто саблей, принялись крушить и убивать ползущих на стены татар.

Там, где два бойца с трудом отбивались от взошедших на стену татар, стало биться семеро. Там, где некому было бросить камень или бревно на поднимающихся по лестнице врагов, вдруг упал целый котел. И хотя он был пустой, тяжестью своей он не только сбил верхнего воина, но и повредил саму лестницу, да так, что она упал.

В другом месте, неизвестно откуда появился тяжелый, окованным железом брус. Он оперся о верхний край лестницы и стал отводить её назад, медленно, но верно.

Мало кто из находившихся в этот момент на лестнице воинов успел спрыгнуть с неё. Так все быстро и неожиданно произошло. Ещё минуты назад они ползли по ступеням вверх и вдруг, летят спиной в неизвестность.

Помогли, крепко помогли казакам ватажники в этой схватке, но был у них ещё один тайный союзник, который поставил окончательную точку в этом штурме.

Несмотря на постигшую их неудачу, татары были полны решимости, подняться в этот день на стены Козлова. Был ещё порох в татарских пороховницах, но страшное извести пришедшее из глубокого тыла, в один миг решило их мужества и отваги.

Подобно невидимой волне разнесся по рядам воинов слух о том, что хан Давлет-Гирей ранен. Одни говорили, что это русская пуля, выпущенная из дальнобойной пищали попала в круп ханского коня, и он взбрыкнул, выбросив седока из седла.

Другие намекали, что пуля прилетела совсем с другой стороны, но в тот момент, это было неважно. Главное Давлет-Гирей упал на землю и нукеры, срочно отнесли хана в его шатер. И пусть, врачи, осмотревшие Давлет-Гирея, в один голос сказали, что жизни хана ничего не угрожает. Что в результате падения он только сильно разбил колено и потому вынужден лежать у себя в шатре. Известие о ранении светлейшего хана, моментально положило конец штурму. Как не кричали и не бранили воинов царевичи Алп и Гази. Они не смогли заставить их вновь идти на стены. То штурмовые лестницы стали вдруг короткими или поломались, то воины оказались сплошь больными и ранеными.

Громко проклиная нерадивых нукеров и грозя им различными карами, они вернулись в лагерь и тут, их ждал неприятный сюрприз. Стоявшая у ханского шатра стража не пустила царевичей к хану, ссылаясь на приказ калги Адиля.

— Как ты смеешь запрещать нам видеть отца!? По какому праву!? Мы хотим рассказать ему о трусах, изменниках и предателях, что помешали нашему войску одержать победу над врагом! — ярились Алп и Гази, но старший брат и бровью не повел.

— Пока я калга, я отвечаю за жизнь великого хана и только я решаю, кого пускать к нему, а кого нет. Раз врачи сказали, что для скорейшего выздоровления хана ему нужен полный покой, значит, вокруг него будет полный покой и ваши рассказы о ваших славных подвигах, подождут — с холодной язвительностью молвил Адиль, возвращая братьям все, что взял у них в долг прежде.

— Ах, так! — взвизгнули от обиды братья. — Ты жестоко поплатишься за это калга! Мы все расскажем отцу о твоем неуважении к нам, и он обязательно накажет тебя, так и знай!

— Накажет он меня или нет, это все в руках великого хана и никого другого. Как он решит, так и будет, а пока, проваливайте, пока я не приказал стражникам силой прогнать вас.

— Да как ты смеешь говорить с нами — царевичи молодыми петухами бросились на своего обидчика, намериваясь не словом, а делом доказать старшему брату свою храбрость, но Адиль не испугался. Он только властно взмахнул рукой, и стоявшая у шатра стража проворно взяла наизготовку. Махни калга рукой и они, не раздумывая, применили бы против царевичей оружие.

Только тогда, молодые волчата поняли, что Адиль не шутит и с громкими проклятьями отступили, разойдясь по своим шатрам. Отныне, черная черта легла между ними и старшим братом, но Адиля это мало волновало. Судьба, неожиданно подарила ему шанс исполнить свои тайные мечты и планы и он, собирался им воспользоваться.

Вечером, собрав мурз и беков, он по праву калги, временно отменил штурм Гезлева, к большой радости большинства собравшихся. Затем Адиль вызвал лекаря и приказал ему рассказать о здоровье великого хана.

— В результате падения с коня, великий хан повредил себе правое колено и потому не может ходить. На поврежденную ногу я наложил лубки и обложил колено сырым холодным мясом, чтобы остановить кровь. Также, от удара о землю он ушиб локоть правой руки и свез кожу ладони, из-за чего я наложил ему повязку на руку — произнес врач, испуганно озираясь на мурз и беков, сверливших его требовательными взглядами.

— Как скоро великий хан сможет встать и сеть на коня? — спросил Маметкул-бек, смотря на врача так, как будто только он один виноват в болезни хана.

— Все в руках всемилостивейшего Аллаха, господин. Если все пойдет, так как мы думаем, великий хан сможет сесть на коне через две недели.

Слова доктора вызвали шум среди вельмож. Они на разные лады принялись обсуждать названный им срок, выздоровления хана.

— Можем ли мы увидеть светлейшего хана? — снова спросил Маметкул-бек. — Хотя бы несколько человек?

Врач на секунду замялся, а потом, покачал головой.

— Я дал хану для обезболивания настойку опия, и он сейчас спит — слова врача вызвали гул неодобрения и раздражение среди беков. Видя их настрой в разговор вступил Адиль.

— Думаю, что для трех человек, можно сделать исключение — решительно произнес калга и врач был вынужден согласиться. — Только для троих и под вашу ответственность.

— Тогда следует определиться кто пойдет к великому хану. Пусть это будут Ибрагим-бек, Маметкул-бек и ...

— Пойдем мы с братом! — голосом, не терпящим возражения, выкрикнул Алп, но Адиль и бровью не повел, — и уважаемый Санжар мурза.

— Я как сын великого хана имею право войти к нему в шатер, и я войду! — гневно выкрикнул Алп, для убедительности потрясая саблей.

— Стыдитесь, своего поведения, брат. Оно не достойно сына великого хана.

— Я сказал, что пойду и я войду в шатер к отцу!

— И чем позвольте вас спросить, вы лучше тех почтенных людей, которых я назвал? Своим нахальством, и неуважением к ним?

— Я сын великого хана! Я Гирей!

— Это достоинство вы получили по воле Аллаха и своего отца — колко заметил Адиль и его слова вызвали насмешки за спиной Алпа. У царевича лицо залилось красной краской и пока, он думал, что следует ответить калге, Адиль закончил перепалку.

— Вы пойдете к отцу только в том случае, если кто-то из трех названным мной почтенных человека уступит вам свое право. Если нет, то дождитесь завтрашнего дня и тогда, доктор, возможно, разрешит вам войти в шатер отца.

Как не был буен и зол царевич на своего старшего брата, он сообразил, что сейчас, ему лучше отступить, чтобы взять реванш потом.

Трое вельмож, в сопровождении доктора и калги миновали ханскую стражу и вошли в шатер. Как и говорил врач, хан спал на походных подушках, с замотанной рукой и зафиксированной ногой в окружении двух служанок. Рядом с ним стоял поднос с питьем и едой. Нежданные визитеры постояли возле спящего хана и, удовлетворив свое любопытство, покинули шатер.