Этого Адиль стерпеть никак не мог и собрал новый военный совет, на котором верховный кади провозгласил великим крымским ханом его. После чего Адиль приказал сворачивать лагерь и двинулся на Бахчисарай.

В отношении русских сидевших в Гезлеве, из-за начавшейся смуты было принято соломоново решение. Новый великий хан оставлял против них часть сил во главе с Маметкул-беком. Для нового полноценного штурма этого было откровенно мало, но для блокады, вполне хватало.

Адиль с большой неохотой разделял свое войско, предчувствуя, что в предстоящем противостоянии в Бахчисарае ему будет важен каждый солдат. Уходя, он дал наказ Маметкул-беку не предпринимать активных действий против русских в надежде на то, что они сами покинут Гезлев.

— Вряд ли они будут долго сидеть в Гезлеве, — говорил Адиль Маметкул-беку. — Любые припасы подходят к концу и скорее всего они решат покинуть крепость до наступления зимних штормов. Смотри и решай все сам. Успеешь прищемить им хвост, я щедро награжу, но не стоит сильно усердствовать. Сейчас мне дорог каждый воин и поэтому следует действовать наверняка. Не успеешь перехватить русских, я не буду сильно ругать. Посчитаемся с ними после возвращения Мехмеда с ногаями.

Бек был полностью согласен с новым ханом и клятвенно обещал держать подлых гяуров в плотной блокаде и обязательно будет ему сообщать о делах под Гезлевом.

Довольный, Адиль Гирей покинул лагерь, совершенно не подозревая, что больше никогда в жизни не увидится с Маметкул-беком, ибо большая беда пришла в Крымское ханство.

Именно в тот день, когда татарское войско выступило к Бахчисараю, донцы Корнея Юрьева и войско воеводы Дмитрий Хворостинин. Пока шли от Дона до Перекопа, удача сопутствовала им. Ни ногаи, ни татары, живущие в пределе Дикого поля, не успели оказать никакого сопротивление казакам и русским конникам.

Слишком неожиданный и непривычный для них был этот поход, полностью захвативший их врасплох. Они не успели ни поджечь сухую траву на пути следования войска Юрьева и Хворостинина. Ни отравить или засыпать колодцы и тем самым принудить повернуть врагов назад. Ни отогнать отары овец и табуны коней и послать сигнал тревоги турецкому гарнизону в Перекопе.

Донцы и царские люди хорошо дошли до берегов Сиваша. Однако оба командира были настроены на то, что дальше везение может прекратиться и на это настраивали своих людей.

— Шуметь под Перекопом будем серьезно, — говорил Хворостинин своим помощникам, командиру конницы Петру Самойлову и голове стрельцов Неждану Рябову. — Так как будто казаков нет и в помине, а за нами идет большое войско. Чем больше внимания турков на себя отвлечем, тем казакам будет легче со спины ударить.

Во избежание утечки информации, воевода раскрыл свои планы подчиненным только на берегу Гнилого моря, когда до цели оставался только один переход.

Как и было задумано, Корней Юрьев направился к Чонгару, чтобы скрытно совершить переправу, а Хворостинин повел своих людей к Перекопу.

Первыми в окрестностях крепости, как и было условленно Мартын Небаба со своими казаками. Стоявшие на башнях караульные сначала приняли казаков за один из отрядов татар, что по непонятной причине возвращались с Кавказа. Однако хорошо приглядевшись и увидев коней и знамена казаков, быстро поняли свою ошибку и успели поднять подвесной мост через ров, что разделял Перекоп с материком.

Тотчас на стенах крепости на все лады застучали тревожные гонги, раздались громкие крики, поднялся переполох, что впрочем, не помешало солдатам гарнизона вскоре занять свои места у крепостного парапета.

Глядя на то, как наполнялись воинами пролеты крепостной стены, Мартын Небаба откровенно радовался.

— Что сволочи, не ждали!? А мы пришли, кишки вам выпустить! Готовьтесь к смерти! — зычно кричал атаман и его громкий голос был хорошо слышан на стенах. — Гойда! — крикнул Мартын и сразу, несколько десятков казаков бросились со свистом и завыванием ничем не уступавшим завыванию самих татар, скакать вдоль рва, стреляя на ходу из пистолетов по метущимся на стенах солдатам.

Появление у стен Перекопа казаков в лице самого Мартына Небабы, вызвало у турок переполох, так как встреча с этим, по мнению турок, головорезом, не сулила ничего хорошего для их жизни.

Завязалась энергичная перестрелка, которая помогла солдатам отогнать казаков ото рва, но не смогла обратить их в бегство. Закончив провокационные скачки вдоль рва, донцы отошли на безопасное расстояние и оттуда принялись осыпать солдат султана проклятьями и обидными прозвищами.

— Эти дети шайтана, что-то замышляют! Не просто так они отмахали по степи такое расстояние, — озабоченного говорил командир турецкого гарнизона Каюм-эфенди, своему помощнику Назиру. — Я узнаю среди них атамана Мартына, который прежде доставил нам много хлопот. Неужели они пришли штурмовать Перекоп? Но для этого у них мало сил. Значит, этот Мартын только разведка и за ним идут основные силы, либо это ... — Каюм-эфенди задумался и его опередил Назир: — либо они попытаются напасть на Перекоп ночью. Вспомни Еничи, эфенди.

— Верно, — произнес Каюм-эфенди, вспомнив как небольшой отряд казаков, ночью подполз, к стенам крепости закрывающую Арабатскую стрелку и вырезал всех солдат. Сначала часовых, а потом и все спящих солдат. В живых остался только помощник коменданта, спрятавшийся в выгребной яме.

— Дело идет к ночи, и они наверняка попробуют преодолеть ров и подняться на стены. Прикажи удвоить ночные караулы, а воины, чтобы ложились спать не раздеваясь.

Как и предсказывал Назир эфенди, ночь выдалась шумной и непростой. Около полуночи, подползшие в краю рва в районе подъемного моста, группа казаков принялась обстреливать турецких солдат, что с факелами двигались по верху крепостной стены.

Естественно, это было принято за попытку штурма и поднятый по тревоге гарнизон, поднялся на стены и приготовился к отражению нападения. Около час простояли турки в ожидании начала штурма, но его не последовало.

Второй раз, тревога поднялась часа через два, как солдаты покинули крепостные стены. Чуткое ухо часового уловило подозрительный шум к крепостном рву. Источник звука был немедленно обстрелян, а на крепостную стену вновь были возвращены солдаты гарнизона.

Каково же было их удивление, когда вместо ползущих на штурм крепости казаков, турки обнаружили козлов из стада Каюм-эфенди, захваченных днем казаками. Обмотав животным копыта и морды тряпками, чтобы они не гремели и не блеяли, казаки спустили козлов в ров, где те наделали большой переполох.

И вновь турки битый час простояли на стенах, прежде чем комендант разрешил им пойти поспать, но снова в одежде.

Утро принесло некоторую ясность относительно планов нежданных гостей, в виде гонца с противоположного конца вала, что примыкал к Сивашу. Туда, с телегами подошло воинство под командованием Хворостинина, которое с первыми лучами солнца принялось обстреливать турецкие укрепления из пушек. Орудий было мало, но каждое выпущенное ими ядро наносило ущерб туркам в виде разрушения оборонительных укреплений или уничтожения их защитников.

Сами орудия были хорошо защищены специальными щитами, которые предохраняли русских пушкарей от турецких пуль.

Одновременно с этим, Хворостинин приказал готовить штурмовые лестницы для штурма вражеских позиций. Несмотря на то, что в этом месте ров был связан с Сивашем, и на дне его плескалась морская вода, её глубина едва-едва доходила до голени взрослого человека.

Аналогичными приготовлениями занялись и казаки Мартына Небабы. Вся их артиллерия состояла из пищалей, но в отличие от отряда Хворостинин, их участок рва был сух и никаких препятствий, к штурму турецких укреплений не было.

— Проклятые русские собаки, они хотят разделить наши силы напополам и тем самым ослабить нашу оборону, а у меня солдат — кот наплакал! — ругался Каюм-эфенди. — Сколько раз я писал паше в Кафу, чтобы он прислал замену умершим солдатам, а он все тянул и дотянулся.

— Но против нас не так много нечестивых гяуров, — пытался возразить ему Назир. — Я уверен, что если они ударят по нам одновременно, мы сможем отбить их нападение. Глубокий ров и высокие стены помогут нам отразить их нападение.

— Ты сам напомнил мне вчера о судьбе гарнизона Еничи, которым мало помогли ров и стены, — сомнением покачал головой комендант. — К тому же, это может быть только передовые части гяуров, ждущие подхода основных сил.

— Не очень они похожи на передовые части эфенди. Вряд ли русские смогли провести через Дикое поле больше войско. Скорее всего, это и есть все их силы.

— Если это так, то они должно быть, либо дураки, либо сошли с ума, но я точно знаю, что казак Небаба не дурак. Равно как и не могу полагаться на милость всемогущего Аллаха, вдруг лишившего их рассудка. Чутье подсказывает мне, что мы ещё увидим их главные силы.

— И где они и когда придут? — резонно спросил Назир.

— Где они и когда придут, не знаю, но я не намерен рисковать. Надо послать гонца в Бахчисарай и Кафу за подкреплением, позови мне писца — приказал Каюм-эфенди.

Весь оставшийся день, русские и казаки пробовали на прочность нервы и крепость стен укреплений Перекопа. Хворостинин медленно и методично обстреливал участок стены, превращая его в пыль. Небаба провоцировал турок на вылазку, Каюм-эфенди в категорической форме запретил отвечать на провокации, подобной роскоши при ограниченном количестве солдат, он не мог себе позволить.

— Гонец отправлен в Бахчисарай и Кафу за помощью. Она будет через три дня и нам нужно продержаться, а если неверные пойдут на штурм, отбить его. Для этого сил у нас точно хватит — объявил Каюм-эфенди своим солдатам и его слова несколько их успокоили.

Действительно, русских было не так много как это представлялось им в первые часы, да и идти на штурм укреплений Перекопа они не торопились. Одним словом, шайтан оказался не таким страшным и грозным, однако это благостное настроение продержалось ровно до утра следующего дня, когда на дороге, ведущей к Перекопу со стороны Юшуня, были замечены клубы пыли.

Часовые немедленно доложили об этом Назиру, тот Каюм-эфенди и радостная весть быстро распространилась среди солдат гарнизона. Судя по густоте столбов пыли, войско, идущее к Перекопу, было большим, никак не меньше двух тысяч человек. Двигалось оно неспешно, как и подобает подкреплению, посланному в помощь попавшему в трудное положение гарнизону.

— Это наверняка паша Кафы прислал нам обещанное пополнение, — высказал предположение Каюм-эфенди, — самое время, самое время.

— Где их придется размещать? — стал ломать голову Назир, — в казарме все не поместятся.

— Ничего потеснятся, — раздражено фыркнул эфенди, — главное вовремя пришли.

Полностью поверить караульных в то, что это идут свои, заставило татарское платье и бунчуки, что держали в руках скачущие впереди верховые. Подскакав к воротам, они стали громко и требовательно кричать по-татарски: — Открывай ворота! Маметкул-бек идет!

Этого оказалось достаточно, чтобы обмануть стоявших на стенах караульных, которые бросились выполнять приказ всадников. Они хорошо знали Маметкул-бека, правую руку хана Давлет Гирея, который отличался злым нравом к подчиненным и мог жестоко наказать, за проявленное неуважение к его особе.

Крепостные ворота широко распахнулись, изготовившись принимать дорогих гостей, которые отплатили хозяевам черной неблагодарностью. Едва передовые всадники въехали в крепость, как они принялись нещадно рубить, открывших ворота караульных.

Сразу вслед за ними пришла в движении вся та конная масса, что медленно и неторопливо плыла по дороге в Перекоп. Миг, и словно получив хорошего пинка, вся она пришла в движение и с громкими криками и улюлюканьем устремилась к распахнутым воротам.

Слишком поздно поняли караульные свою ошибку и попытались поднять тревогу громкими криками: — Казаки! Казаки! — чем ещё больше усугубили свое положение, так как подобные крики были уместны при закрытых крепостных воротах. Когда же ворота оказались открытыми, в них началась жестокая сеча, а в это время к крепости стремительно приближается большая конная масса, упоминание о казаков привело к обратному эффекту. Вместо того чтобы напасть на врага и попытаться захлопнуть ворота, солдаты поддались панике и стали разбегаться.

Стоит ли удивляться, что казаки Корнея Юрьева сумели достичь ворот крепости и ворвались в Перекоп. Одновременно с этим услышав крики и сумятицу за стенами крепости, на штурм пошли казаки Небабы и солдаты воеводы Хворостинина. Спустившись в ров, они доставили свои штурмовые лестницы к наружным стенам укрепления и стали по ним подниматься.

Не будь внутри Перекопа сумятицы, турки наверняка бы смогли отбить приступ, но в этот раз крепость пала. Около часа, шла эта схватка, разбитая на множество мелких очагов, пока казаки не взяли вверх над турками. Остатки гарнизона вместе с Каюм-эфенди укрылись в одной из крепостных башен, чем отсрочили свою смерть три часа. Ровно столько времени понадобилось казакам, чтобы натащить к двери башни гору горючего материала и поджечь его. А когда дверь в башню прогорела, люди Мартына Небабы, прямо по горячим углям и пеплу ворвались внутрь башни и перерезали всех тех, кто ещё не успел задохнуться от едкого дыма.

Следуя обычаем войны, казаки и стрельцы принялись грабить вражескую крепость, но Хворостинин и Юрьев не позволили им долго вкушать плоды одержанной победы. Уже утром следующего дня, казаки и русская конница во главе с воеводой двинулась вглубь Крыма, по направлению к Козлову, оставив в Перекопе всех ратников под командованием Матвея Фролова.

Быстро, не останавливаясь нигде лишний раз, проскочили Юшунь и устремились к Козлову. Дурные вести всегда узнаются быстрее, чем хорошие, но в этот раз народная молва сплоховала. Ни тот раз, когда казаки шли на Перекоп вдоль берега Сиваша, ни когда двигались от него, никто из местных татар не успел предупредить стоявшего у Козлова Маметкул-бека о пришедшей в Крым беде.

Основной причиной того была смута в Бахчисарае, которая с каждым часом разрасталась и приобретала необратимый характер из-за необдуманных поступков Гази и его сторонников.

Когда молодого волчонка провозгласили великим ханом, не все жители Бахчисарая приняли этот выбор. Многие открыто говорили, что великим ханом должен быть один из старших сыновей Давлет Гирея Мехмед или Адиль, но никак не Гази. Голоса не согласных с объявление Гази великим султаном становились все громче и громче и молодой претендент на ханский престол, не нашел ничего лучшего, как решить возникшую проблему радикальным способом. Заткнуть рты несогласным, перерезав им глотки.

Избиение противников Гази началось ночью и закончилось уже утром. Тела убитых стали стаскивать на базарную площадь с тем, чтобы навести страх на всех остальных жителей Бахчисарая. Весь день они пролежали под охраной ханской стражи, а к вечеру, Гази разрешил отдать их родственникам, чтобы они могли похоронить их согласно законам шариата.

Весь вечер и всю ночь, родственники убитых хоронили отданные им тела, справляли поминки, а утром к Бахчисараю подошел Адиль со всем своим войском и столица загудела. Поддержавшие Гази беки верные своему слову не отступились от своего выдвиженца и на подступах к Бахчисараю, произошло сражение. Обе стороны бились не на жизнь, а на смерть, однако полноценного сражения в этот день не получилось. Спустившиеся на землю сумерки развели противоборствующие стороны, так и не определив среди них победителя.