Чувствительность Ири будоражила, подхлёстывая воображение придумывать всё новые и новые изощрённые ласки в абсолютно бездумном непонимании различия ощущений своих или чужих. Они сливались в единую бесконечную паутину движений. Никто так не реагировал, чутко резонируя на легчайшие прикосновения, чтобы взамен подарить нечто, столь же сильное и удивительное. С безошибочным чутьём находя, угадывая на его теле все сокрытые зоны, о существовании которых Грандин и сам не подозревал до сегодняшнего момента.
Счастье заполоняло изнутри, щекотало где-то в глубине, поднималось пьянящими воздушными пузырьками, ударяя в голову, вызывая эйфорию и желание смеяться.
— Ири, — прошептал Мистраль, почти задыхаясь, и, отбрасывая медлительность и нежность, набросился на податливое отзывающееся тело, изнывая от неутолимого любовного голода. Насытиться оказалось решительно невозможным. — Родной мой...
Любимый мой человечек!
Глава 19
— Почему я тебе всегда проигрываю? — с какой-то печальной светлой обречённостью шепнул Ири, когда, утомлённые любовью, они, обнявшись, лежали на мягкой удобной кровати, не предназначенной для двоих. Но сросшиеся воедино, они вряд ли замечали возможное несоответствие территории.
— Любовь моя, не хочу морализировать, но ты себя слышишь со стороны? — Грандин недовольно шлёпнул Ара по ягодице, благо та как раз находилась под рукой. — Ири, я уже сказал один раз и повторяться не вижу смысла: постель для меня не поле сведения счётов. Если у нас возникнут проблемы, мы решим их по-мужски, а наши отношения здесь ни при чём.
— Ран...
— Ммм.
-Почему мы вместе?
— Ириии, — Мистраль издал душераздирающий стон, полный зубовного скрежета, — я тебя сейчас укушу! Малыш, нам хорошо вместе, зачем это усложнять?
— Усложнять?
Ири развернулся и, устроившись у него на груди, поднял голову и покраснел, внезапно осознав, что Ран внимательно смотрит на него.
— Для нас это только секс? — спросил Ар тихо. — Просто секс и всё?
Грандин молчал. Признаться Ири в своих чувствах? — Он и сам до конца в них не разобрался. Промолчать или задать аналогичный вопрос? Но готов ли он к тому, чтобы услышать ответ, который и так знает? Ответ, что большими буквами читается на искреннем лице Ири, даже если сам он не понимает этого и задаёт дурацкие вопросы в надежде услышать ответ от Мистраля.
Грандин Мистраль никогда не был творцом чужих судеб и нёс ответственность только за свою собственную. Если Ар желает получить от него признание, это случится не раньше, чем сам Грандин будет готов признать наличие у себя чувств. Так что этот вопрос Ири для себя должен был решить сам, точно так же как и Мистраль.
— Для меня это не только секс, — честно признался Грандин, — но что стоит за ним, я пока не готов ответить, наверное, как и ты. И не вижу смысла забивать этим голову. Я думал, что ненавижу тебя, но оказалось, что всё это время... это были совсем другие чувства. А сейчас я не могу позволить тебе уйти. Можешь расценивать мои слова как угодно. Хочешь, назови эгоизмом, я не стану отрицать. Я не хочу быть без тебя, Ири. Так получилось, что я не хочу быть без тебя, и верю, что ты тоже желаешь быть рядом со мной. Поэтому и предлагаю тебе не просто постель, но более серьёзные отношения. И я собираюсь добиться этого любым способом.
— Но я еще не дал своего согласия. С таким ответом, честно говоря, я до сих пор сомневаюсь, имеет ли смысл продолжать встречаться. Мы слишком разные... — он вскрикнул, потому что Грандин чувствительно ущипнул его за ягодицу, — ай!
— Ири, — сладким голосом сообщил Мистраль и, поймав любовника за руку, положил его ладонь на свой восставший, жаждущий продолжения член. Ири застонал:
— Ран, только не говори, что ты ещё способен...
— О, я очень даже способен! — не меняя тона убийственно подтвердил Грандин, — и ты даже не представляешь, как мне приходится себя сдерживать до того момента пока, ты не дорастёшь до моих неумеренных аппетитов, радость моя невинная. Поэтому, если ты сейчас же не заткнёшься, требуя ответов, которые сам не готов дать, то я переверну тебя на живот и займусь твоей соблазнительной задницей, после чего сидеть ты не сможешь, как минимум, неделю. Надеюсь, это отвлечёт тебя от навязчивой идеи расстаться.
— Боюсь, после такого я ещё больше укреплюсь в этой идее, — пробурчал Ар, и был перевёрнут на живот, буквально зарычавшим Мистралем.
— Ири, — прошипел он, недвусмысленно нависая над ним, и добавил вкрадчиво, проводя пальцем вдоль узкой, сжавшейся от страха дырочки, — ты, кажется, что-то сказал?
— Это не честно, Грандин! — возмущенно запротестовал Ири, тщетно пытаясь вырваться. — Ты не даёшь мне сказать ни слова. Разве так можно?! Ты говоришь об отношениях, но сам в них ВИДИШЬ ТОЛЬКО СЕБЯ! У меня ведь тоже есть свои чувства. И желания...
— Мда... И какие же у тебя желания, радость моя? — мурлыкнул Грандин, целуя его шею и прокладывая влажную дорожку вдоль позвоночника.
Ар забеспокоился, пытаясь ненавязчиво вывернуться из плена сильных рук:
— Явно не те, о которых ты постоянно думаешь, озабоченный! Я просто не хочу ничего менять в своей жизни. Если ты хочешь, чтобы мы встречались, пусть будет так, но это не значит, что я стану твоим компаньоном в Академии, или ты объявишь меня своим любовником. Я не люблю излишнее внимание и... Ты что делаешь, извращенец?!
— Ири, мой сладкий, откуда такой испуганный голос? Я уже делал это с тобой, и ты был не против. Не отвлекайся, я тебя внимательно слушаю.
Мистраль, ласково целуя и покусывая крепкие ягодицы, раздвинул его бёдра и провёл по открывшейся для маневров территории языком.
— Ааай... оох, — Ири взвыл, когда Грандин, увлёкшись, попытался поставить ему засос. — Прекрати немедленно! Ты не можешь меня слушать так, это неуважение! Прекрати! — Ар разозлился, потому что Мистраль, кажется, не собирался воспринимать его слова серьёзно, — я не могу говорить, пока ты не перестанешь...
— Что не перестану?
— Делать это.
— И что же я такого делаю? — Грандин обожал дразнить его. Для Ири произнести что-то непристойное было подобно смерти, и Мистраль искренне наслаждался его смущенным замешательством.
Но сейчас Ири был слишком взбешен.
— Не придуривайся! Я хочу, чтобы ты относился ко мне с уважением, иначе я не буду... — голос Ара начинал срываться: ледяной принц действовал на него, подобно наркотику, — не буду с тобой встречаться.
Грандин выпустил его из плена и, вытянувшись вдоль его тела, улёгся рядом, уткнувшись носом в шею.
— Боюсь, этого я не переживу, — сказал он, и Ири снова не смог понять, говорит Мистраль серьёзно или шутит. Его ладонь неожиданно крепко обвилась вокруг груди Ири, вызывав у последнего тайный разочарованный выдох. Ему хотелось, чтобы Грандин продолжал, но признаваться в этом он не собирался.
— Но ты понимаешь, что я не собираюсь скрывать нашу связь и зажиматься с тобой по углам? — в этот раз голос Мистраля звучал абсолютно серьёзно. Он развернул Ара к себе и теперь, подперев голову рукой, выжидающе смотрел ему в глаза. Ири ощутил, что растворяется в магнетическом притяжении. У Грандина был необычный разрез глаз — миндалевидной формы, а суженные уголки слегка уходили вверх, придавая лицу что-то мистическое.
— Но... — слова протеста разом исчезли.
— Ири, — с нажимом пояснил Мистраль, — я не пятнадцатилетний мальчишка и не хочу бегать к тебе в комнату каждый раз, когда мне захочется увидеть твои прекрасные глаза. К тому же, здесь чертовски неудобная кровать. Если ты рассчитываешь, что я буду проводить наши ночи в ней, то ты глубоко заблуждаешься.
— Я тебя сюда не приглашал, — резко отозвался Ар. Всё-таки Грандин был самым несносным типом, которого он когда-либо знал.
— Нет. И это значит что завтра утром, — он мельком посмотрел на часы, — ого, уже сегодня, ты соберешь самые ценные вещи и переедешь ко мне. В отличие от тебя, я более гостеприимный.
— Нет! — Ири резко сел. — Я так не могу, Ран, пойми...
Грандин опрокинул его обратно.
— Все свои сумбурные отговорки оставь при себе. В них нет никакого смысла, кроме желания досадить мне, — непреклонно заявил он. — Если ты хорошо поразмыслишь, то поймёшь, что я прав. А теперь, — он поцеловал Ири и развернул к себе спиной, укрывая одеялом, — будь умницей и закрой глазки. Ты ещё успеешь поспать.
— Слушай, я не собираюсь переезжать.
— Спи.
— Не командуй, ты не у себя дома. И вообще, ты меня бесишь. Ты самый несносный тип, которого я... Ай, убери оттуда руку! Убери немедленно! Не трогай там... Нет, не надо! Ты что сдурел?! Нет, только не пальцы! И это тоже нет! Ооой! Ран, ну ты что делаешь?! — Ири беспомощно забился и всхлипнул, ощутив, что лежит зажатый между стеной и Мистралем, и Грандин выполнил своё обещание, насадив его на себя, как беспомощную бабочку, прижав ягодицами к своему животу. — Пусти! Ооой! Аааай! Ты скотина, Мистраль!
— О, ну хоть за что-то не придётся оправдываться. Ири, у тебя есть выбор, — зевая, проговорил Грандин и неторопливо сделал несколько глубоких, мучительно долгих движений, — ты всё ещё можешь убедить меня в том, что предпочтёшь заткнуться и уснуть.
— Грандин, я тебя ненавижу... ооой... ааах. Чёрт тебя...
— Радость моя, ещё немного и, поверь, я не смогу остановиться.
— Да! Чёрт, ненавижу тебя, Ран! Ооох... Ладно. Я молчу и не двигаюсь.
— Вот и умница, — Мистраль победно хмыкнул.
— Вытащи его!
— Спи, недоразумение моё.
— Иди ты... чёрт нет, не туда аааа... не смей, двигайся...
— Хммм... Уверен?
— Абсолютно!!!! — рявкнул Ири, щёки которого моментально вспыхнули. — Хватит издеваться. Я не могу уснуть, пока ты... во мне.
— Считай это маленькой предупредительной контрмерой, — утешающе успокоил Мистраль, с трудом удерживаясь от напавшего на него смеха.
— Твоя маленькая контрмера сейчас мне задницу разорвёт, — заорал Ири, ни капли не разделяя чужого веселья, и почти заныл, уткнувшись лбом в подушку. — Господи, и как я только согласился на это? Когда это могло показаться мне приятным?! Я никогда больше не буду заниматься с тобой сексом. Это отвратительно!
Грандин глубоко, почти мученически вздохнул и, отобрав у Ири подушку и всё остальное, за что тот ещё мог ухватиться, притянул его к себе и впился губами в затылок.
— Знаешь Ири, — сообщил он после недолгого раздумья, успев исцеловать и искусать его ушко, шею и плечи, и опустил руку вниз, чтобы найти просыпающуюся плоть, — у меня начинает складываться стойкое ощущение, что ты меня специально провоцируешь.
— Неправда! Мне... это... неприятно... оооох, Ран, не останавливайся!
— И кто кого здесь имеет? — спросил Грандин философски.
Глава 20
Наутро оба выглядели бледными и невыспавшимися.
Что касается Грандина, он был ещё и попросту зол: Ири не желал подчиняться ему и упрямился, словно ребёнок, не признавая чужую правоту. Мистраль находился на грани того, чтобы увести его силой и устроить неделю блаженства, после которой глупый мальчишка, наконец, поймёт все преимущества новой жизни и угомонится. Но с другой стороны, он отчаянно желал, чтобы и сам Ири приложил усилия к их сближению, предпринял хоть какие-то шаги, дав понять, что для него это важно и Мистраль не зря лезет из кожи вон, расшибая голову о чужую твердолобость. В отношениях равноценно должны участвовать двое — достаточно честный подход. Но Ири предпочитал делать вид, что допускает возможность отношений словно бы из милости к Мистралю, не понимая, насколько неприятны Грандину подобные одолжения и уговоры, от которых он в конечном итоге устанет, поставив вопрос ребром или вовсе решив по-своему. Искренний мальчик не желал замечать, насколько он лицемерит, изображая бедную овечку, попавшую в лапы чудовища и брыкающуюся всеми копытами. Вот только кто из них был овечкой, а кто чудовищем — порой вызывало сильные сомнения. С учётом поведения Ири, Мистраль бы принял его за овцу, неплохо устроившуюся за счёт сбрендившего от страсти чудовища, до которого бедная овечка соизволит снисходить под воздействием непреодолимой силы обстоятельств. Разрешая поцеловать себе копыта, расчесать шерсть и всё остальное, не представляя, как бесит Грандина подобный подход, оправданный разве что глупостью и неопытностью. Но это не может длиться до бесконечности, и рано или поздно Ири предстоит пожинать плоды своего же собственного поведения, и тогда взбешенный Мистраль его действительно сожрёт, отказавшись уважать любое проявление свободной воли, или же пошлёт к чёрту. Потому что подобным образом могут вести себя только дети, пока ходят пешком под стол, люди же, отказывающиеся брать на себя ответственность, признания в глазах ледяного принца не заслуживали. И очень неприятно и больно сознавать, что Ири инфантилен отнюдь не по причине терзающих сомнений — это действительно качество его характера.
Сейчас добиваться от Ара вразумительных объяснений казалось бесполезным. Ири младше на два года, и, видя перед собой этот детский сумасшедший дом, Грандин судорожно анализировал, пытаясь понять его реакцию, вспоминал самого себя. Но никак не мог вспомнить. В свои семнадцать он был достаточно зрелым и рассудительным юношей и, по его мнению, ничем не отличался от себя теперешнего.
По крайней мере, ему не приходило в голову выдумывать всяческие глупости и отрицать очевидное. Случившееся случилось — очередной девиз Мистраля. Отрицать, отказываться, делать вид, что ничего не произошло — относилось, конечно, к разряду некоторых светских уловок, но скорее в вопросах, требующих щепетильности, касающихся социальных и внешних причин, а не тогда, когда два человека встречаются, спят вместе, делят крышу над головой, и нет никаких обстоятельств препятствующих всему этому, но один из любовников упорно отказывается признавать наличие отношений... И как это назвать? Как такое понимать вообще? Не отказывая ему в сексе, Ар отказывался признать нечто существующее между ними... Вот от этого было очень больно. Почти мерзко, что и говорить.
Кипя в душе от ярости, Мистраль, тем не менее, старался быть адекватно справедлив. Желая встречаться с Аром, он всячески избегал отвечать самому себе на вопрос: почему он желает этого, связывает ли их что-то большее, чем просто секс? И поскольку он сам пока не готов расставить все акценты, глядя Ири в глаза, Мистраль был не вправе требовать ответ. Именно поэтому он анализировал, размышлял, искал выход из ситуации, принимая на себя навязанную роль, в надежде, что однажды Ири протянет руку, сделает шаг навстречу. Сам. Но, кажется, до этого им предстояло немало попортить крови и потрепать нервов друг другу.
Когда Грандин, приняв душ и переодевшись, вошёл в комнату любовника, чтобы разбудить его и пригласить на завтрак, то был неприятно удивлен выпученными глазами и красным лицом Ара.
— Я не хочу, чтобы кто-то знал о нас! — вопил Ири. — Иначе я не буду с тобой встречаться.
Терпение входило в число добродетелей Мистраля, чем он, несомненно, мог гордиться, особенно в такие моменты, когда бровь начинала нервно подёргиваться, а по стене хотелось ударить кулаком.
