Дверь в камеру папы открывал Рудински — поскольку русские, увлеченные своей игрой в войну, вручили ему ключи. И именно Рудински первым предстал перед святым узником, хотя кто-то из русских тут же возник за спиной, но не вмешивался в разговор.
— Ваше святейшество, я исполняю свое обещание. Вы свободны.
Пий Двенадцатый никакой благодарности не показал. Взглянул на немца, как показалось, очень озлобленно, молча встал и направился к выходу. И нарушил молчание, лишь увидев трупы охранников в административном корпусе. Что происходит?
— Вам, ваше святейшество, было предложено убежище на советской территории, — ответил главный из русских на ужасном итальянском, даже на слух Рудински. — Поскольку вы его не приняли и попали в неприятности, то не возражайте против нашей помощи сейчас.
— А он? — папа взглянул на Рудински с подозрением и очень недружелюбно.
— Считайте его представителем Свободной Германии, — ответил русский. — Однако давайте продолжим беседу в более безопасном месте. Ваших товарищей по заключению вывезем тоже.
Рудински едва сдержал усмешку, глядя, как русский, не хуже образцового германского фельдфебеля, строит выпущенных из камер святых отцов, мешая итальянские и русские слова:
— Не толпись, не суетись, в колонну по два, твою мать, вы тут все сдохнуть хотите — или исполнять наши приказы быстро и точно, кто не хочет дождаться очень злых немцев. Колонну по два, я сказал, отставить разговоры — ничего, не марш-бросок в полной выкладке, а всего лишь к берегу спуститься, быстро марш!
Русские постоянно куда-то исчезали и появлялись, одновременно в поле зрения не было больше двух пар. Освобожденных, не считая папы, было двадцать три человека, в их числе четверо офицеров-палатинцев. У пристани уже ждали надувные резиновые лодки с моторами, пять штук, такие же, как на немецких субмаринах. Тут вышла заминка на несколько минут, затем подошла еще одна лодка, большего размера, уже с каким-то грузом. Русских оказалось всего пятнадцать, из них семеро были матросами, вооруженными АК — очевидно, они привели лодки с пока невидимого в темноте корабля. В большую лодку сели трое "ночных убийц", все матросы, папа и Рудински; в прочие же грузились по одному из диверсантов, и бывшие пленники.
— Весла разбирайте, святая братия! Пока от камней не отойдем, мотор запустить нельзя, винт можем обломать. Гребите, гребите — жить хотите, научитесь! Шевелитесь, от графика отстаем!
Огня не зажигали, ну разве что несколько раз с большой лодки, идущей впереди, мигнули синим фонариком, когда кто-то отклонился от курса. Море было не очень спокойным, все успели промокнуть — но эти волны не были опасными. Громада острова Санто-Стефано оставалась за кормой, Вентотене был точно за ним, но виден был свет прожекторов на воде, хотя сами огни оставались скрыты — наверное, там слышали стрельбу. Затем, как показалось, донесся звук взрыва, и еще один.
— Конец катерам, — сказал русский, сидевший на корме с трофейным пулеметом, — оба взлетели. И сколько немцев на них было — взвод? Теперь поплавают!
Еще пара минут, и впереди возник силуэт, едва различимый во тьме. Огромная субмарина — все в ней было необычно, кроме размеров, еще и отсутствие пушек на палубе, и странно скругленные очертания. Неужели это и есть Полярный Ужас, здесь, в Средиземном море — значит, те панические слухи оказались правдой! Или русские построили еще одну сверхлодку у себя на юге?
На покатом борту субмарины был расстелен многорядный тросовый трап, как сеть. Рудински и папу буквально втащили наверх на руках, следом стали выгружать какие-то цилиндрические предметы. А рядом уже причаливали лодки со "святыми" гостями, и уже слышался рык русского боцмана:
— В очередь, поднимайтесь по одному, за трос держитесь крепче!
Дальнейшего Рудински не видел, потому что его провели в рубку, заставили спуститься по трубе со скобами, провели по коридорам, залитым ярким электрическим светом, и заперли в медицинском изоляторе, оставив в меланхолии и размышлениях.
Как теперь ему, Рудински персонально, выпутаться из этой ситуации с наименьшим ущербом?
В то же время старого сыщика съедало профессиональное любопытство, вызванное устойчивым ощущением, что эти русские какие-то не такие, как прочие.
Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Воронеж", Средиземное море, возле Италии, 24 марта 1944
Только роли Святого Ноева Ковчега нам не хватало!
Хорошо, глубина у этих островов за двести — есть где развернуться. Но всплывать, даже ночью, в зоне досягаемости береговой батареи — это экстрим! Хотя настоящая береговая батарея, со всем ее радарно-дальномерным хозяйством, приборами управления огнем и личным составом, натренированным работать как раз по морским целям, и зенитная, пусть даже тяжелая, для которой стрельба по кораблям все же не основной режим, это совсем разные вещи. У немецкой зенитки "88" досягаемость по высоте десять километров, а по горизонту и за тринадцать достанет — мы же от ее позиции в пяти-шести. Но в тени острова Санто-Стефано в оптику нас хрен разглядишь, особенно ночью.
Вот только островок этот больно маленький. Не очень за ним покрутишься, при наших размерах. Потому сначала всплыли, выпустили бот и дополнительно взятые лодки, затем погрузились под перископ, по истечении условленного времени снова всплыли в обговоренной точке. Продувались не полностью, и чтобы быстрее под воду уйти, и чтобы сжатый воздух экономить — мы ведь, в отличие от дизелюх, продувать балласт отработанным выхлопом от машин не можем, у нас все на компрессор завязано и ограниченный запас воздуха в баллонах. Шлюпкам нас найти не проблема, с учетом нашего радара и их ПНВ, да и защищенная радиосвязь есть, курс корректировать. Но принять на борт людей и груз — это гемор, совершенно не приспособлена атомарина для высадки десанта!
Папу и важного немца — сразу вниз, одного в специально освобожденную для него каюту, второго к Князю в изолятор. Затем наш бот перешвартовался к носу, открыли торпедопогрузочный люк, в темпе погрузили "миноги". Петрович распоряжается, матросы, выделенные в палубную команду, двигаются, как наскипидаренные — всем ясно, что чем скорее мы под воду уйдем, тем лучше. Хорошо, волна небольшая — на палубе работать можно. И то один из гостей умудрился в воду свалиться — слава богу, вытащили. А уж как их вниз, в люк спускали — кто-то и сам, а кого-то пришлось на веревке, в беседочном узле и с помощью двух матросов поздоровее. И ведь надо еще внутри их по местам распихать и проследить, чтобы они по пути ни на что не нажали, не повернули — набивали их в каюты размером с вагонное купе по восемь человек: уж простите, святые отцы, лучше так сутки потерпеть, чем в немецкой тюрьме перед расстрелом.
Хорошо, хоть люфтов бояться было не надо. Радар показывал в небе две цели, но это были наши, Ту-2 из 56-й истребительной дивизии (прим. — Ночной истребитель Ту-2П с РЛС "Гнейс" и двумя 23-мм пушками в нашей истории испытывался в 1944, в серию не пошел. В альт-истории и Ту-2 не имел перерыва в производстве и был к указанному сроку более доведен, и РЛС были лучше, с учетом привнесенной информации. — В.С.). И мы еще на севере отработали задачу целеуказания нашим радаром для истребителей-перехватчиков — так что можно было надеяться, что немецких разведчиков к нам не подпустят, ссадят на подходе. Ну, а надводные корабли и субмарины к нам подкрасться незамеченными никак не могли.
Сглазил! Доклад из ЦП — на локаторе две цели надводные, дистанция двадцать миль, пеленг 95, предположительно миноносцы. Через десять минут нас на поверхности быть не должно! Спецназ со всем имуществом уже на борту, наш штатный бот убрали, как и две надувные лодки, с оставшихся в темпе откручивают моторы, и последние святые гости в люк лезут. Ну вот, все вниз, к погружению! Успели. Теперь поохотимся!
Можно было и не ввязываться в бой? Так цели прямо перед нами, и маневрировать не надо. Для верности, стреляем четырьмя, с наведением на кильватер, и сразу отворачиваем к югу, в море, уходим на глубину, прибавляем ход. Слышим три взрыва — опять одна не сработала или не захватила цель. И шум винтов обоих миноносцев прекратился. А мы отходим на юг, юго-запад, запад. И лишь отдалившись от итальянского берега, поворачиваем на север, домой. Теперь можно и несколько часов поспать, оставив в ЦП Петровича.
А если бы не успевали? Пришлось бы тогда с дальней дистанции стрелять "шестьдесят пятыми". Ужасное расточительство — тратить уникальные торпеды из двадцать первого века на какие-то миноносцы, но в данном конкретном случае — сам папа с кардиналами у нас на борту — стоит того.
Хотя эта святая братия для нас огромная головная боль! Насколько легче было взять группу осназа — свои в обоих смыслах, и отписываться после не придется, что они могли на сверхсекретном корабле увидеть, и вести себя на подлодке умеют, проблем не создадут. И ведь вроде как союзники — никак нельзя им мешок на голову и в выгородку грязного белья сунуть под замок.
Ладно, полсуток переживем. Двести пятьдесят миль до Специи, и Корсиканским проливом мы уже ходили не раз, хрен нас кто остановит. А там пусть у Мехлиса и прочих ответственных товарищей голова болит.
Папа с корабля — командиру легче.
Лазарева Анна, комиссар госбезопасности 3-го ранга, начальник департамента внутренней разведки (именуемой в просторечии инквизицией). Москва, 1965 (альт-ист)
Еще один "правдоискатель". Или "разгребатель грязи", что больше подходит.
Как товарищ Сталин умер в прошлом году, так началось. Нет, не развенчание культа, как в иной истории, и даже оттепелью не назвать — но среди творческой интеллегенции стали появляться такие, кто жаждали рассказать "как было на самом деле". А мы хорошо помним, с чего началась "там" эрозия советского строя — конечно, не только это влияло, но тоже ведь сыграло роль!
Мы, "инквизиторы", с ГБ работаем в тесной связке, но все же другое учреждение, с несколько иной целью: по возможности мягко пресечь, если наш человек ошибся, оступился, помочь встать на путь истинный — если не явный, сознательный враг. Хотя и с такими приходится дело иметь — вот, Солженицын пишет, и даже на Запад передает, еще более мерзкие пасквили, чем "там", и все еще на свободе! Потому что в глазах нашего народа он вовсе не Лев Толстой двадцатого века, а вроде глупого шута — как сказал когда-то Иосиф Виссарионович, вакцина, то есть заведомо ослабленная культура возбудителя, и от социальной болезни очень полезна. А вот как устроить, чтобы из тайного властителя дум вышел клоун, это уже наша работа, "инквизиции". Но начинаем всегда по-доброму, дружеской беседой.
Кабинет дирекции одного из крупнейших издательств. Директор тоже присутствует, но разговор веду я. А тот, кто сидит напротив — надеюсь все же, что наш, советский человек. Бывает такое у молодых писателей, как у одного героя Александра Грина — хочется взлететь и крикнуть, все равно что, но свое, новое, и чтобы заметили.
— Вы, уважаемый товарищ, для детей и юношества пишете? А разве вам неизвестно, что про те события снят отличный фильм Ялтинской студией совместно с итальянцами? Про восстание узников тюрьмы Санто-Стефания, поддержанных партизанами-гарибальдийцами — которые держались на двух крошечных островах целую неделю, уничтожив немецкий гарнизон, и все погибли, но никто не сдался в плен. По-вашему же, все было не так?
Вы пишете, что там не было никаких советских военнопленных, возглавивших восстание. Что никакие партизаны не плыли сквозь шторм, чтобы успеть, пока не расстреляли русских товарищей. Что гарибальдийцы выступили, когда на Санто-Стефании уже не было никого, а на Вентотене у немцев остался лишь один взвод и артиллеристы. Что не было никаких семи дней героической обороны — а немцы были так напуганы появлением советской подводной лодки, что лишь через неделю решились послать к островам корабли с десантом. Что командир отряда вовсе не погиб геройски в бою, а был предателем, агентом гестапо, убитым уже после при сомнительных обстоятельствах. И вообще, всю работу сделал советский осназ, а итальянцы лишь путались под ногами и погибали напрасно. А все в целом было на самом деле политической игрой, ради интересов Католической Церкви — банальным заговором ради убийства Папы чужими руками, чтобы посадить на его место кого-то другого, причем пешками в этой игре оказывались высшие круги Британии, Германии и СССР! Вы не находите, что приписывать церковникам такие всесильные возможности и влияние — это и слишком смело и политически неправильно?
Не ищите тайн там, где их нет. И далеко не всякую тайну полезно раскрывать. В своем доме вы вешаете на окна занавески — так отчего вы считаете, что в куда более серьезных делах все должно быть наружу? Ну зачем же сразу — ложь? Если вы настолько сведущи в святых делах, то должны знать формулировку клятвы на Библии в их суде: "Правду, только правду, и ничего, кроме правды", — но не "всю правду", потому что она, кроме Бога, не известна никому. И вам известно, что такое молчание во спасение? Или считаете, что любая правда ценна сама по себе, без разницы, какое воздействие она произведет?
Прочтя вашу книгу, можно подумать, что война — это дело исключительно профессионалов! Они обучены, они всегда готовы, они присягу приносили — а все прочие должны сидеть в стороне и ни во что не вмешиваться. Потому что бесполезно, просто убьют, мы же ничего не умеем. Но наши спецы, которыми вы восхищаетесь — кем, по-вашему, они начинали в сорок первом? А если мировой капитализм начнет против нас, социалистического лагеря, новую войну — лично вы, насколько мне известно, в армии не отслуживший, порвете повестку, как Даниил Хармс? Эту идею вынесет юношество из вашей книги?
И что значит "любая политика — это грязное дело"? Наши солдаты и обороняя Сталинград, и штурмуя Берлин решали политический вопрос — кому жить на земле, советскому строю или фашизму! Вам знакома фраза: "Война — это продолжение политики иными средствами"? Применительно же к вашей книге — если на тот момент союз с Ватиканом был выгоден СССР, то все, что было на пользу этому союзу, оправдано! И никаких вопросов быть не может.
Вы ищете правды? Так вот вам правда — те сто восемь итальянских партизан, что отдали жизни ради общей победы. Их позвали на правое дело — и они пошли, и неважно, что тот, кто позвал, был провокатором! Они пошли добровольно и сражались до конца. А что сумели сделать немного — так это не их вина. Об этой правде был фильм, над которым вы смеетесь — вы так и не поняли этого? А ведь это главное — вопрос "зачем"!
Да, я знаю правду. Которая в деталях сильно отличается от того, что придумали вы. Я знала тех, кто тогда ходил на Санто-Стефанию. И могу сказать авторитетно, что ваши домыслы про тайный политический смысл не имеют с истиной ничего общего. Так же, как и ваше описание подъема по стене крепости под носом у немцев наверху. И стрельба по воротам из захваченных пушек — это тоже вымысел. Или вы не знали, что на тюремном острове была ложная батарея? Зато готовые к стрельбе зенитки, и радар, и прожектора — были всего в двух километрах, на Вентотене, и вы пишете, что эвакуация основной группы узников была гидросамолетом, севшим рядом. Это была бы идеальная мишень!
