Каменный город

— Здравствуй, Солнышко! — я улыбалась, искренне наслаждаясь тем, что достала свет — получила радость, что он ласкает моё личико своими лучиками, что улыбается мне в ответ.

Колыван резко затормозил.

— Что? — спросила я, останавливаясь.

Меня же развернули назад и позволили увидеть солнечную дугу. Она раскинулась, словно мост, с одной части города на другую. И на фоне тёмных туч, за которыми стояла косая пелена дождя, выглядела очень ярко.

Никогда раньше вживую не видела радугу. Только на картинках в книгах. И хоть за мою жизнь она появлялась не единожды, пересилить себя так и не смогла ни разу. Может, когда-то и видела, но позабыла.

У меня не находилось слов, чтобы выразить свой восторг!

— Ну что, пойдём? А то мы промокли... Надо переодеться или снять с себя всё, — в его устах с тем обожанием, с которым он глядел на меня, эти слова прозвучали двусмысленно, бросая моё тело в жар.

— Ещё минутку. Можно? — не хотела даже повернуться к мужу, чтоб взглянуть ему в глаза, боясь, что радуга исчезнет.

Но он поцеловал ушко, позволив забыть о ра дуге.

Хочу оказаться в поле, на свежевспаханной земле, с уже посеянным зерном, там, где сейчас ярко светит солнышко и никто нам не помешает.

Когда-то давно, как рассказывала моя прабабушка, в нашем роду был обряд по весне зачинать детей на свежезасеянном поле, совмещая праздник встречи настоящей весны с зачатием. Считалось, что жена как бы сливается с землёй-Матушкой, становясь с ней единой, а муж засеивал обоих, даря мужскую силу для прорастания. Вообще женщины никогда не сеяли хлеба, ведь земля ревнует к другой женщине мужчин. Поэтому засеивали лишь мужчины, как и все работы, вплоть до сбора урожая, в поле тоже они производили.

Повеяло весной. Самой настоящей. Теплом, паром, распускающимися почками. Где-то вдалеке слышится пение жаворонка.

Я уже знала, что моё желание выполнил муж. И сейчас я видела лишь любимого и его глаза, говорящие о том, что перед ним самая прекрасная женщина во Вселенной.

Меня нежно уложили на что-то мягкое, точно самая пушистая перина, и принялись развязывать завязки. Вначале на шее, освобождая меня от плаща, оставшегося лежать подо мною, затем избавляясь от понёвы, а там и от сорочки. Дождя не было, холодно — тоже. Я тоже старалась не остаться безучастной, раздевая Колывана, помогая снять с него мокрую одежду. Он распустил мои волосы, а я — его.

— Ты готова?

Хотела кивнуть, но... Мы кое-что забыли.

— Почти...

— Я весь внимание... — его взгляд прояснился.

— Кого зачинаем? Сына, дочь?

— Дочку, — ни мгновения не сомневаясь ответил любимый.

— Тогда с тебя её норов, душа, дух...

Он улыбнулся.

— А с тебя — её тело.

Как прекрасно, что мы понимаем друг друга.

Представила девочку, похожую на мужа своей улыбкой, глазками, носиком, но овал лица мой, маленькие ушки мои и мои волосы. А ещё ясно представила её заливистый смех. И так на душе радостно стало. Глянула на любимого. Он был серьёзен и сосредоточен. Но тут и он освободился и улыбнулся.

И вот мы вдвоём в первозданном виде не можем отвести друг от друга взгляда. Слова не нужны. Есть только мы — две половинки одного целого. Поцелуй, нежный манящий, сводящий с ума! Осторожные ласки и прикосновения. И мы — теперь единое целое!

Примечания по главе:

суженицы* (Рожаницы, орисницы) — в славянской мифологии существа женского пола, определяющие судьбу ребёнка при рождении. Обычно рожаниц трое.

Глава 14

Солнышко ласково светило сквозь цветы на ветвях, приближаясь к закату, что само по себе было удивительно.

Я приподняла голову с груди мужа, оглядываясь.

— Где мы?

Он сел и тоже начал осматриваться. Вокруг, куда ни глянь, деревья, к тому же, похоже, плодовые, поскольку невелики ростом, и все цветут. Мы в саду?

— Кто-то идёт, — муж схватил свою одежду и принялся быстро одеваться. Я последовала его примеру. Чувствовала себя чудесно и полной сил.

Немного тревожило появление людей, но постаралась думать о хорошем.

Послышались голоса людей на незнакомом языке.

Муж взял мою руку и потянул в сторону. Но ни одного кустика нам не встретилось! Хотя, вряд ли, мы бы ими воспользовались — их стали бы обшаривать в первую очередь.

Мы продолжали бежать от тех, кто нас преследовал, пока, наконец, сад не закончился.

Нас нагоняли, будто видели. Но как? Или идут по следам?

Дальше начиналась лесная полоса. Муж хотел туда шагнуть, но передумал. Отпустил меня, развернул к себе.

— Ничего не бойся, родная.

Я кивнула.

— Закрой глаза. Когда остановишься, открывай и хватайся.

Получив подтверждение понимания, меня отпустили. А в следующий миг я едва не вскрикнула: меня подняло в воздух, развернуло, и понесло вперёд. Да, совсем забыла, что муж чем-то подобным обладал. Всё же старался способностями своими почти не пользоваться.

Голоса приближались, но страху я не позволяла проникнуть в сердце.

Когда моё движение закончилось, я открыла глаза и обнаружила себя на дереве, внутри кроны. Удивительно, что ни одна веточка, ни один листик не коснулись моего тела, пока влетала туда. Какой заботливый супруг! Вздохнула спокойнее и ухватилась за дерево. Попыталась найти более удачное место обзора.

И нашла. Думаю, меня не видно. Толпа воинов в это время окружила мужа.

Сердце пропустило удар. Спокойствие, только спокойствие! Он может за себя постоять. А я в безопасности, за меня может быть спокоен.

Вопрос только в том: где мы находимся.

Люди выглядели необычно. Загорелые, темноволосые, в расшитых вышивкой одеждах с длинными рукавами, но при этом явно не таких, как у нас. С раскрашенными лицами, с перьями в длинных, заплетённых в две косы волосах. В руках у них были копья или топорики. Они что-то говорили мужу на незнакомом языке. Муж молчал, а потом снял плащ, постелил его наземь, и тут все воины разом пали ниц.

Я молча наблюдала, с трудом сохраняя спокойствие. Муж поднял свой плащ и вновь надел. Хотя здесь было тепло, а мне в моём плаще даже жарко. По лицу тёк пот.

Колыван поднял голову и взглянул, как мне показалось, прямо на меня. Сделал жест рукой по направлению к себе.

И что мне, самой слезать с дерева в длинной сорочке? По деревьям вообще никогда не лазила. Братья не позволяли, если вдруг мы оставались одни, а саму гулять так и вовсе не пускали. Своего хозяйства у нас не было, в городе ж жили, да и дела всегда находились.

Но слезть мне всё же помогли, удалённо резко подняв в воздух и плавно опустив наземь. Никаких движений руки! Как он это делает? Расстояние важно? А расспросить не выйдет — военная тайна.

Но вот дальше пришлось идти самой. Но я пока не разучилась это делать. Поэтому пошла. Хотя в последнее время так привыкла полагаться на помощь мужа, что рядом его очень не хватало.

Подошла к людям, так и лежащих ниц. Моё появление они заметили, пусть я и старалась идти бесшумно. Взглянула на мужа. Кивнул.

Сейчас появилась возможность людей рассмотреть со спины. Смуглые, высокие, если судить по длине и ширине их спин, на шеях костяные ожерелья. Спины напряжённые, ровные, явно воины.

Вспомнила, что нас по следам, скорее всего нашли. И постаралась оставшийся путь до супруга сделать лёгким, будто я чуть парю и земли едва касаюсь, но не проминаю. Когда дошла, муж переплёл наши руки.

— Как ся чувствуешь? — не своим говором спросил он.

— Чудно.

Вообще, только сейчас прислушалась к ощущениям. Всё казалось необычным. Даже шаги. Ничего неприятного, но походка не моя. Любимый улыбнулся мне, стараясь подбодрить.

— Поднимайтесь! — велел муж местному населению.

Воины продолжили лежать, но вздрогнули. Я при знакомстве с ним тоже шарахалась от такого тона. А сейчас уже даже привыкла. Не понимают или боятся прогневить?

— Вставайте, — мягко сказала я.

Воины осторожно подняли головы, а я сделала жест рукой, показывая, что надо подняться. Все, как один, встали. Удивительная слаженность. И вот сейчас я ощутила, как взгляды всех сверху вниз направлены на меня. И они смотрели на меня так, будто я — не простая женщина. Почти так, как сегодня глядел супруг, словно я — особенная.

Воины что-то говорили, но мы их не понимали. Потом пошли обратно в сад, зовя нас следом.

Взглянула на мужа, спрашивая его разрешения.

Кивнул.

Шли мы долго. Я разглядывала диковинные деревья. Потом осмелела и стала спрашивать, как называется то или иное. Удивило, что вначале воины отвечали одинаково, а потом один что-то сказал. Я повернулась к нему.

Он повторил, я постаралась запомнить. А он стал показывать, что-то, высотой с себя, а потом отразилась растерянность во взгляде, и тянется он руками вверх.

— Я понял, — вдруг сказал муж.

— Что?

— Это поле, ещё сегодня с утра лишь засеянное.

— И за несколько часов выросли целые деревья? — удивилась я.

— Судя по всему, воины не узнают растения. Потому что деревьями они никогда не были.

— Выросло что-то новое?

— Да нет же, то же самое, только уже деревом. Представь, что наша рожь вырастает не отдельным колоском, а деревом с колосками.

Представила. Вот только, растения сажают ближе. А деревья ровненько посажены, с зазором между ними.

Но другой вопрос: как они изменились. Просто стебель растения стал значительно толще и больше, превратившись в ствол дерева или как? И куда делись те зёрна, что между ними должны были вырасти. А ещё как теперь плодоносить будут? Ведь растения от деревьев не только размерами отличаются. Это другие существа, значительно сложнее. Взять ту же смородину. Вот она кустом растёт, а если куст стал больше, то и ягоды крупнее станут?

Я уже стала понимать, что здесь произошло. Моя сила вернулась. И я уже была не уверена, что нас сюда муж перенёс.

— Где мы?

— Народ на индийцев похож чем-то. Правда, цвет кожи иной, — он задумался. — Похоже, мы в Индии Изначальной.

Об Индии Изначальной ходили предания. Некогда был единый материк — Русь — Белый Свет. Но земля живая, растёт, как и всё живое, вот и выросла, а материк треснул да стал расходиться в разные стороны. Но дольше всех просуществовала Асия, на востоке которой была Индия. Когда же полудень назвали Иным (по-старому "инде"*), поскольку жили там другие народы, то и назвали Индией. А чтоб не путаться, восток переиначили в Индию Изначальную. А спустя века Индия Изначальная откололась окончательно, оставив лишь маленький перешеек-связь с Асией. Но в Асии земли хватало всем, ведь просторы её по-прежнему оставались необъятными. И про Индию Изначальную забыли. Разве что в преданиях продолжали помнить.

Неужто мы в Индию Изначальную попали?

Пока размышляла, уж и сад закончился, и солнышко почти село.

Но по сумеркам мы успели прийти в город, внешне подобный скалам. Разве что окошки да дверные проёмы виднелись более тёмными пятнами. А тут и стемнело, все в свои домишки и попрятались.

Нас привели широкой дорогой к одному дому. Один из воинов окликнул предположительно вождя племени.

Вышел высокий мужчина в утыканном перьями головном уборе, спускающемся к самой земле.

Мы пленники? Вряд ли гости. Иначе зачем нас окружать толпой воинов с оружием. Да даже у мужа оружия не было. Но вот посетила какая мысль:

"Оружие есть. В сапоге нож, в рукавах по кинжалу".

Чудная мысль. Просто знала, что это так. Не как кто-то сказал, как уры, например, общались мысленно. А будто просто про это подумала, твёрдо в этом уверенная.

Ощутила изучающий взгляд вождя.

Сейчас решается наша участь. Вождь пригласил в дом, отослав воинов.

Мы шагнули в достаточно светлое помещение, во всяком случае, по сравнению с улицей, где уже полностью стемнело.

Посреди огромной комнаты горел очаг, у которого кашеварила молодая девушка. По стенам расставлены лавки да сундуки, развешены вышитые рушники* и висят полки с осветительными приборами. Помещение было одно, поделённое шкурами животных на небольшие клетушки.

Ощутив чей-то взгляд, встретилась глазами с молодой красивой хозяйкой, которая кашеварила. Всего мгновение, оценка соперницы, как мне показалось. Но никакой неприязни.

Она перевела взгляд тёмных глаз на Колывана, откинула косу назад. Неужто строит глазки моему мужчине? Любимый слегка сжал мою руку, предупреждая о последствиях отрицательных чувств.

Совладать с чувствами сразу не вышло. Но удалось отвлечься на приглашение к очагу. Муж первым преклонил одно колено, подал мне руку. Вождь, дождался, пока я сяду. Я же не нашла ничего лучше, как сесть на пятую точку, выставив ноги вперёд, прикрыв их сорочкой. Сидели прямо на полу, подстелив вязаный коврик поверх шкур. Отметила, что чистенько. Лишь после этого вождь сел, скрестив ноги впереди себя. Сейчас наши глаза находились приблизительно на одном уровне. Муж решил исправиться, сменив положение, как у вождя. Я же осталась сидеть, как и прежде.

— Кто вы? Откуда путь держите? — вполне по-нашенски спросил он.

— Доброго здоровья, — сказали с мужем одновременно.

Получив кивок в ответ, я прикусила язык, решив, что муж будет говорить от нас обоих.

— Мы из Асии, из столицы, Камень-града, — ответствовал супруг.

Ни одна мышца не дрогнула на лице вождя.

— А как в наших краях оказались?

— Неожиданно.

К нам подошла девушка и протянула глиняные миски с какой-то кашей. Вблизи мне показалось, что её черты лица вполне нашенские, только кожа более смуглая, да волосы и глаза тёмные.

— Мясо бизона тебе давать? — спросил вождь, обращаясь к Колывану. Тот кивнул. Я удостоилась внимательного взгляда. — А тебе, белая женщина?

— Я ем только растения, — ответила тихо.

Вождь улыбнулся, будто остался доволен моим ответом.

— Ты ведь воин, — спросил вождь, повернувшись к мужу, ничуть не сомневаясь в своих словах. — И что тебе здесь понадобилось?

— Воин, — не стал отпираться Колыван. — Но сейчас в отпуске.

— Это как?

— Дали нам с женой время побыть вместе и попробовать решить трудность с её здоровьем.

— Она больна? — на меня бросил вождь настороженный взгляд.

— И да, и нет. Демон ест её силу, от чего она часто бывает немощной.

— Хотите к нашему шаману обратиться?

— А он поймёт нас?

— Поймёт.

— А какова плата?

— Плата? — и вождь расхохотался.

И что смешного? Или цена непомерно высока?

— Скажи мне, белый брат, что вы делали на нашем поле?

Я смутилась.

— Дочку зарождали, — ответил любимый.

Вождь улыбнулся.

— Ваш приход был предсказан Учителями. Мы вам поможем, чем сможем. Живите в нашем племени столько, сколько захотите. Наш дом — ваш дом.

— Благодарим, вождь, — муж встал и поклонился. Я собиралась тоже, но муж положил руку мне на плечо, как бы намекая не вставать. Вождь вновь расхохотался. А когда смахнул слёзы, сказал:

— Сиди, белая сестра, — и вождь что-то сказал на своём языке девушке, которая так и не присела к нам, то приходя, тот тут же исчезая из поля зрения.

— А Учителя давно здесь были? — осторожно спросила я, не зная, позволено ли мне говорить, какое у них отношение к женщине.