Все зло в шоколаде

— Конфетами рассчитаешься, чтоб я твой простоквашный вкус перебила, — тон в тон ответила Иринка. — И больше сюда не суйтесь, а то, конечно, ядоцвет всё схарчит, но я ночами занятие повеселее найду, чем разбираться с проблемами.

— Я и сама ночами люблю с горячими парнями позабавиться, а не помирать под кустами, — согласилась гоблинка, хотя Иринка имела в виду скорее сон, нежели любовника. Как-то ей пока не до амурных приключений было, слишком нервы всем происходящим, начиная от самого факта попадания, взбудоражились. Может, как чуток устаканится, так и потянет на развлечения?

Пока шла беседа, послышался шум крыльев, и на плечо зеленокожей девицы плюхнулся здоровенный черный птиц, кажется, карч — местная разновидность пернатых, похожих на воронов. Только фиолетовый клюв и отлив перьев не в синий, а в зеленцу, отличались.

— Ар, дружок, отнеси записку Клигу, — погладив вызванное ключиком создание, гоблинка ловко вставила скрученную записку в футляр, крепившийся к лапке птицы.

'Что я там говорила о телефонах? Может, их и нет, но до эсэмэсок уже додумались', — рассудила Иринка, глядя, как взмывает ввысь Ар.

Отправив птицу с поручением, гоблинка окончательно расслабилась и принялась трепаться.

Глава 18. Кенибас, как компас

Звали бедовую девку Кенибас. (Тут Иринка едва успела прикусить губу, чтобы не заржать в голос, а она-то считала, что после Бейлис ее ничем уж не проймешь!) Папашка гоблинки, как поняла Иринка из многозначительно недосказанного, имел прямое отношение к преступному миру Мелада и был в большом авторитете. Не царь горы, как Келдирет в мире официальной власти, но и не последняя кочка на болоте.

Принесла девицу с конопляным имечком на развалины особняка Шипоцвета надежда поживиться в воровской ухоронке, про которую якобы проведала сваливающая из города разбойничья ватага покойного нынче Нурга. Кто ж знал, что подонок затаил злобу на отца Кенибас и на нее саму, отказавшую ему в развлечениях? Если бы сторожевой плющ не вмешался, девчонку в живых бы точно не оставили. И так-то потрепать изрядно успели, перед тем, как перейти к следующему пункту мести, то есть разложить и попользовать. Уж больно жертва попалась непокорная: дралась, брыкалась, кусалась, норовила ножичком пырнуть.

— Если бы запахом серебра и золота отсюда не тянуло, — Кенибас досадливо щелкнула когтями, — Вейхо свидетель, меня бы сюда не понесло.

— Серебра и золота? — удивилась Иринка.

— А то ж. Гоблины порой получше гномов запах металлов чуют, но я к золоту и серебру особую тягу имею, лучше папки получается. Вот и... — гоблинка досадливо махнула жилистой ручкой. — Кто ж знал, что деньгами не от ухоронки несет.

— А откуда?

— Ну... вон из кошеля у тебя на поясе, еще оттуда, — гоблинка, перечисляя, безошибочно ткнула в сторону подвала, — там...

'Там' — относилось к заплетенным плющом жалким подобиям руин, еще не успевших утилизироваться плющом. И в той стороне Иринка вроде как ничего не клала про запас и денежку из кошеля не роняла. Если только в лунатическом состоянии? Нет, ее бы Маруся и веночек никуда по ночам бродить не пустили. Маскарадница вообще обладала то ли даром провидицы, то ли сверхразвитой интуицией. Иной раз цеплялась за свою двуногую спутницу и ездила на ней сутками, а порой на такой же срок пропадала, занимаясь какими-то своими змейскими делами. И никогда не ошибалась: хранила, отпугивала потенциальных недругов, защищала. Сейчас Маруся на шее шарфиком не висела, свинтила в процессе лечения. Значит, Иринке совершенно ничего не угрожало: ни от бандитских трупов, ни от Канапельки, как мысленно переиначила имечко гоблинки попаданка, произнося через первую 'а', потому что через 'о' звучало хуже.

— Там я ничего не прятала, — честно призналась владелица собственности, повторив жест тыка в направлении условной пустоты.

— Проверим? Все равно Клига ждать. Если от прежних хозяев осталось, ясное дело, твоим будет, мне только процент за подсказку отстегнешь, а если ухоронка, то поделим? — загорелась Кенибас.

— Пошли, — согласилась Иринка, промурлыкав под нос неведомую здешним обитателям строчку из песенки атаманши разбойников: 'Ай лю-лю, ай лю-лю, а я денежки люблю!'.

Не то чтобы Ивкина была патологически жадной до денег особой, но уже декларированного принципа 'Лучше плакать в мерседесе' старалась придерживаться. Счастье душевное — это здорово, но когда нечего намазать на кусок хлеба, то обычный человек быть счастливым категорически не в состоянии. Если только не относится к каким-то святым, подвижникам и прочим героическим человекам исключительного сорта. Золотой запас, читай заначку, Иринка старалась иметь всегда и ее наличие считала одним из основ душевного покоя. Сорить деньгами никогда не сорила, но взять и купить себе какую-нибудь вкусняшку или вещичку, невзирая на ее цену, порой очень хотелось, и на это четкий процент от заначки выделялся. Если себя иногда не баловать, смысл жить?

Пока что деньги, унаследованные от убийцы — лесного маньяка и полученные в благодарность за спасение от наместника, у Ивкиной были. Намечались регулярные поступления от поставок ядоцвета. Но не надо быть выдающимся финансистом, достаточно быть просто девушкой, чтобы понять: деньги — это такая странная штука, которая имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент, если не озаботишься постоянным источником пополнения, а желательно несколькими.

На чью-то шею Иринка садиться не планировала, она вообще не считала такого рода метод надежным. Чужие шеи они на то и чужие, что просчитать, когда тебя оттуда скинут или свернут твою собственную, невозможно.

Зато кладоискательство как метод пополнения бюджета, при наличии более-менее четких ориентировок, уже себя пару раз оправдало. Вспомнить хоть тайник маньяка в покинутом храме Деварда у реки или уцелевшую часть подвалов особняка Шипоцвета. Так что попаданка была не прочь повторить, поскольку Канапельку все равно пока девать некуда. Потому пусть поработает чуток на спасительницу и свою личную прибыль в качестве компенсации за шоковую побудку.

Благо, несмотря на сгущающиеся сумерки, здесь и сейчас ядоцвет исправно исполнял роль дополнительного освещения. После невысказанного вслух, но четко продуманного намерения Ивки, посильнее засиял не только веночек в качестве камерной подсветки, а и весь 'милый' лужок, дополнив освещение 'включением' плетей. Ядоцвет обеспечил кладоискательниц нежными переливами от светло-салатового до изумрудного с жемчужными проблесками головок цветков. Вид радовал глаз, а переливы света позволяли разглядеть окрестности если не как днем, то довольно четко. Натыкаться на камни, кусты или вывихивать ногу, угодив в случайную ямку, не придется.

Девушки, ориентируясь по встроенному компасу чутья гоблинки, добрались до северо-западного участка владений. Там Канапелька покружилась, выбирая место, как собачка, собирающаяся сделать кучку. Спустя несколько секунд кружение завершилось. Присев на корточки перед небольшим холмиком, гоблинка азартно повела ушами:

— Это здесь!

Иринка глянула на лакированные коротенькие коготки компаньонки. На свои аккуратные ноготки, на заплетенный ядоцветом холмик, где земля однозначно крепко мешалась с камнями, и поняла: ломать ногти ни малейшего желания не испытывает. Бежать искать лопатку и кайло по ночному городу — тоже. С другой стороны, если плющ-симбионт так легко утаскивал в недра земные преступников, то почему бы дивному растению не произвести обратные действия с неживыми предметами поменьше ради обогащения компаньонки?

Потому девушка решила попробовать. Она подняла руку к венку — живому пульту управления всей зеленой массой. Погладив его, отправила четкий мысленный посыл-просьбу: 'Мне нужны спрятанные тут монеты. Достань, а?'

Симпатичный живой цветочный ковер всколыхнулся, сначала крупной волной, потом чередой мелких, будто кто-то большой орудовал гигантским ситом. Следом плети ядоцвета разошлись, обнажая корни, камни, тонкий слой земли и изрядную кучку монет разного номинала в полуистлевших обрывках ткани. Кому изначально принадлежала находка — владельцу дома или бандитам — установить уже не представлялось возможным.

И Иринка, не скупясь, озвучила очевидный короткий принцип дележки нежданно прилетевшей халявы: все пополам! Так что раскидать монетки на две кучки, а затем ссыпать их в кошельки много времени у кладоискательниц не заняло, зато принесло массу позитива.

Плющ как раз успел ликвидировать прогалину в роскошном живом ковре, когда колокольчик у ворот как-то судорожно тренькнул. Разок, потом другой и зашелся в нервном дребезге.

— Ты кого-нибудь ждешь? — насторожилась Канапелька, поводя чуткими ушами, для которых звук был еще тем издевательством.

— Только твоего брата, — напомнила Иринка, многозначительно подвигав бровями.

Переглянувшись, девицы поспешили к воротам. Там было что-то, или было нечто? Ивкина затруднилась с подбором термина. Брат, не брат? Понять, кто таится в зеленом вертикальном коконе, изгибающемся, как червяк, подвешенный на три лианы подлиннее понять было чрезвычайно сложно. Лишь парочка боковых отростков сверху намекала, что там, внутри кокона, можно попробовать найти кого-то по-гоблински развесисто-ушастого.

А вот когда изнутри раздалось не то мычание, не то рычание, не то отборный мат, Кенибас безошибочно завершила опознание, идентифицировав родственника:

— Клиг! Точно он!

'Раз Клиг, надо отпускать', — констатировала Иринка, пытаясь сообразить, как этой 'гусенице' удалось позвонить у ворот снаружи и распутает ли чрезвычайно самостоятельный плющ жертву добровольно, не откушав попутно кусочек-другой как компенсацию за труды.

— Кенибас? — ответом прозвучал встревоженный голос снаружи. — Клиг цел? Полез, потом захрипел и теперь только мычит. Я на всяк случай остался, звоню.

— Флик? — узнала вопрошающего гоблинка. — Вроде цел. Вы одежку принесли?

— У Клига, я тропыгаев держу. Тут привязать негде, место незнакомое, ускачут, одних не оставить.

— Сейчас, погоди! — кивнула Иринка на просительный взгляд новой знакомой и мычание 'гусеницы'.

Попаданка ласково постучала по кокону пальчиком, и плющ опал, освобождая пленника и принимая невинный кустово-газонный вид. Будто и не был миг назад опасной ловушкой. Парень, 'вылупившийся' из него, тоже был зелено-оливковым, ушастым (левое ухо без острого верхнего кончика), и жилистым. Бугаем он не выглядел, но и на звание безобидного хлюпика, тронь, упадет — не встанет, претендовать не мог. Узрев сестру, Клиг с хриплым рыком выдал на языке гоблинов много непечатных впечатлений о сестре, ситуации и мире в целом. Канапелька выпалила ему столь же цензурный ответ.

И только спустя несколько секунд от начала разговора Иришка сообразила: знания гоблинского языка от продегустированного сынка наместника ей достались, но знание жаргона бонусом в него не включались. А именно на чем-то вроде арго сейчас и общалась парочка гоблинов, выясняя обстановку.

Нет, обидно Ивкиной не стало. Она и так уже поняла, что Канапелька не ангел, у которого крылышки подрезали, а метлу вручить забыли. Что ж, каждый свою социальную нишу занимает. Вон эта гоблинка вообще мерзавкой не была, раз приятным вкусом не обладала, зато человек, облеченный властью (это новоявленная вампирочка подумала о Келдирете), был вкусен просто неимоверно, то есть являлся первостатейным гадом. От Клига, кстати, тянуло мятными карамельками. Не ресторанный вкус, но на погрызть потянет.

Так несколько минут 'поругавшись', родственники пришли к общему знаменателю, и Клиг, выглядевший не многим старше Канапельки, передал сестре скатку с одеждой. Гоблинка, ничуть не стесняясь, скинула с себя окровавленные лохмотья и спокойно стала переодеваться.

— Ясных дней, звездных ночей. Спасибо за сестру, лорра, — вежливо склонил голову перед Ивкиной молодой гоблин, являя не только знание ругательств, но и стандартного этикета.

— Звездных ночей, ясных дней. Ей повезло, что мой плющ-симбионт охраняет владения Шипоцвета, — пожала плечами Иринка. — Когда я проснулась, он уже разобрался с нарушителями периметра, заодно и поел.

— Но спасли ее вы, — вставил Клиг.

— Бр-р, не напоминай, она такая невкусная, — пожаловалась Иринка под возмущенный фырк Канапельки, оправляющей одежду, и смешок ее брата.

— Кроме шуток, — посерьезнела Ивкина. — Вы аккуратнее, развалины как ухоронку больше не используйте. Плющ теперь владения стережет и без приглашения сюда лучше не соваться. Может, и не придушит до смерти, но незабываемые впечатления и ощущения гарантированно получите.

— А если за процент? — намекнула Канапелька, пока Клига передергивало от свежих впечатлений о живых неразрываемых путах. Ни ослабить их трепыханием, ни перегрызть, ни вытащить лезвие, чтоб подрезать, не получалось!

— Не стоит, здесь разные лорры бывают и разное случается, — не без легкого сожаления отказалась попаданка от роли держательницы заначки местной шайки. — Но, если твоему братцу прилетит под ребро чего-нибудь острое, привози. Он вкусно пахнет, вылечу.

Юный Клиг явственно смутился, оливковая кожа побурела на ушах. Канапелька глумливо захихикала. С улицы раздался недовольный, чуть сонный голос Флика, поторапливающий приятелей. Иринка открыла створку калитки, выпуская гоблинку и ее братца наружу к двум ездовым ящерам и еще более мелкому, чем парочка родственников, гоблину. Тропыгаи, больше всего напоминающие помесь кенгуру с ящерицей, беспокойно переступали лапами и чуть побрякивали упряжью. То ли застоялись, то ли их подсознательно нервировало наличие ядоцвета по соседству. Не могли же они пугаться милой маленькой вампирочки?

Канапелька вскочила в седло того, который поменьше. Клиг запрыгнул на зверя покрупнее, мелкий гоблин (совсем еще пацан) занял место за его спиной, и компания умчалась в ночь. Лишь редкие фонари чуть развеивали тьму. Зато они совершенно не мешали яркому куполу звезд над головой производить впечатление.

Запрокинув голову, Иринка в очередной раз подумала, что местное приветствие возникло неспроста. Таких блистательных звезд на Земле она никогда не видела. Или их глушили слишком блескучие фонари, окна домов и рекламные щиты больших городов?

Накатила тоска по дому, или скорее даже не месту, которое им называлось, а чему-то привычному и удобному, как разношенные туфли. Накатила и схлынула от мурчания Маруси, ловко забравшейся на привычное место. Иринка погладила пушистую шкурку подружки и тряхнула головой. В волосах зашелестел венок ядоцвета.

Что толку страдать и жалеть о том, что было, если ничего вернуть не получится? Канатоходец, из всего, что знала Ивэйда и успела узнать Иринка, дважды одних шуток не выкидывает. Забросить ее сюда забросил, но обратного билета от него ждать бесполезно. Надо жить с тем, что есть. Нравится, не нравится — жри, моя красавица!

Да и смысл возмущаться? С голоду не пухнет, крыша над головой есть, кое-какие деньги тоже. Чего не хватает? Запашка бензинового? Ничего, лошади и тропыгаи тоже вонять горазды, не химией, правда, натуральным продуктом. А все остальное она раздобудет. Любви нет на горизонте? Так ее и там не было, с чего вдруг здесь нарисуется? Принцы с конями — народ дефицитный, как пелось в старой песенке, на всех не хватает. Для женских нужд, если приспичит, кого-то подыскать, наверное, несложно будет. Вон, тот же наместник явно был не против покувыркаться с притягательной вампирочкой. Мужчина здоровый, чистый, никакими обещаниями неземной любви точно сыпать не будет. Но пока что-то не тянуло Иринку на приключения...