Непреложную клятву мы даже не рассматривали в качестве гарантии поведения оборотней во время налёта. У неё есть определённая этика применения, со всех участников вылазки её брать нельзя. Её берут с ответственного за совместные действия, а он уже сам обеспечивает порядок на своей стороне — иначе оборотни пошлют нас туда, где не светит солнце, и будут правы.
— Да уж, союзнички... — пробормотал я.
— Всё равно их лучше иметь на своей стороне, чем на чужой.
— Ну... если вы считаете, что не засветитесь на этой вылазке...
— Под рейдовой одеждой меня никто не узнает, даже союзники.
— И всё-таки риск большой. Вас могут узнать по фигуре или по голосу.
— Только не по голосу. Маска изменяет голос до неузнаваемости. А что до фигуры... — Малфой нахмурился от только что пришедшей в голову мысли. — Это тебе, Гарри, нужно о ней беспокоиться, а не мне. Для взрослого мужчины ты, прямо скажем, щупловат.
Замечание было справедливым. Моя комплекция очень сужала границы поиска. Ну ладно оборотни, с оборотнями еще можно договориться, но меня наверняка увидят и охранники Азкабана.
— Насчёт фигуры я что-нибудь придумаю. А насчёт вас, дядя Люциус... возможно, я найду человека, который пойдёт со мной вместо вас.
— Нотт-младший? — высказал догадку опекун.
— Нет. У меня есть другие... знакомые, которым может понравиться такое предложение. Достаточно надёжные, если не по натуре, то в силу обстоятельств.
Малфой испытующе посмотрел на меня.
— Ты уверен, что это тот самый случай, к которому следует привлекать посторонних?
— Этот человек не совсем посторонний, на данном этапе у нас общие цели. И да, это тот самый случай, для которого он подходит... не скажу, чтобы идеально, но больше, чем вы. Хотя бы тем, что ему нечего терять, если его узнают.
— Кто он, я так понимаю, ты говорить не собираешься?
— Если я получу его согласие, тогда скажу, а пока давайте займёмся подготовкой. Мне понадобится схема тюрьмы и её постов, причём заранее — мне будет некогда разглядывать её во время вылазки. Надеюсь, её можно получить у оборотней?
— Очень удачно, что всё это у меня уже есть. Благодаря Бартемиусу Краучу, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — С прошлой осени Крауч стал интересоваться Азкабаном — видимо, из-за отчёта о нашей поездке к Гриндевальду. В сентябре он обратился ко мне как к главе попечительского совета с тем, что в Европе, действительно, цивилизованно обращаются с узниками, а у нас Азкабан. Сказал, что у него Азкабан уже вызывал проблемы в отношениях с другими странами, поэтому нужно, чтобы попечительский совет проследил за обращением с заключёнными. Кроме этого, он затребовал сведения о тюремном режиме и дал мне записку к начальнику тюрьмы с перечнем документов, с которыми он хотел бы ознакомиться. В этом списке было много чего, в том числе и поэтажный план Азкабана.
— Он как-то относится к тюремному режиму? — удивился я.
— Я и сам удивился. Наверное, Крауч просто потребовал всё подряд, что относилось к Азкабану. Когда человек совсем не разбирается в теме, он обычно так и поступает. Разумеется, я оставил себе копии. Мало ли зачем они могут понадобиться...
Для Малфоя всё было очевидно. В Европе недовольны нашим обращением с заключёнными. Краучу это уже высказывали, а отчёт о содержании Гриндевальда — в который, конечно же, не вошли откровения нурменгардского узника, поэтому Малфой написал там всё, что счёл подходящим — окончательно подтолкнул начальника отдела международных отношений если не на улучшение содержания заключённых, то хотя бы на видимость работы в этом направлении. В принципе такое было возможно, если не учитывать жёсткий и бескомпромиссный нрав бывшего главы аврората.
— Дядя Люциус, а как по-вашему, Крауч сильно изменился за последнее время?
— Изменился? — Малфой ненадолго задумался. — Ну как сказать... все люди со временем меняются. Кто-то меняется больше, кто-то меньше, но время ни для кого не проходит бесследно. Если бы десять лет назад мне сказали, что Крауч хлопочет о смягчении тюремного режима заключённых, я никогда этому не поверил бы. Конечно, в чём-то он изменился, но, несмотря на это, суть его осталась прежней. Как бы Крауч не подстраивался под нынешние требования мировой общественности, внутри он всё тот же упрямый и агрессивный фанатик. Я это чувствую, Гарри.
В этом Люциусу можно было доверять. Чувствовать суть других людей было его родовым умением.
— Понятно...
— А почему ты это вдруг спросил? — поинтересовался опекун, знавший, что я не задаю пустых вопросов.
— Во время турнира у меня сложилось впечатление, что он ко мне как-то странно относится. Словно бы присматривается или чего-то ожидает.
— Не забывай о своём статусе Мальчика-Который-Выжил.
— Я помню, но мне показалось, что здесь скрывается что-то более личное. Впрочем, люди по-разному реагируют на статус, — прощупывающее внимание, с которым смотрел на меня Крауч, могло быть его привычкой по отношению к любому человеку. — Давайте тогда мне эти копии, начну ознакомляться. Нескольких дней нам должно хватить, чтобы мы получили ответы от наших контактов. Мне придётся снова позаимствовать вашего ястреба, если вы не возражаете.
Вопрос был чисто формальным, данью вежливости, и опекун, конечно же, не возражал.
— Для отправки письма тебе понадобится навестить наш особняк, — напомнил он. — Там же и копии возьмёшь.
— Сделаем это сегодня же. Если оборотни откажутся от сотрудничества, тогда будем думать, как сорвать им вылазку. И ещё... с прошлой весны у меня чисто случайно завалялся артефакт управления дементорами, тот самый, который утратил Дамблдор. Хотелось бы получить инструкцию к нему, потому что с дементорами легче расправиться, если собрать их в кучу, а не гоняться за ними по всему Азкабану.
В брошенном на меня взгляде Малфоя сверкнула усмешка.
— Завалялся, значит? Инструкцию к нему я достану без проблем. Один из людей, которым ты снимал метки, как раз работает в Отделе Тайн. А насчёт твоего дела, Гарри — его можно как-то ускорить? Раз уж ты всё равно рассказал мне о хоркруксе, я могу чем-то помочь?
Я задумался. Для поиска Малфой был не нужен, там нечего было делать вдвоём. Обруч у меня один, постоять за себя я и сам могу. Но если я найду хоркрукс, может оказаться, что мне понадобится знающий помощник, потому что с диагностикой чар у меня было так себе. Мои знания в этой области превышали ученические, но тому же Флитвику я уступал.
— Дядя Люциус, с поиском вы мне ничем не поможете. Но если я найду хоркрукс, он наверняка будет сильно защищён. Во всяком случае, с предыдущим так и было, — на этой фразе глаза Малфоя ожидаемо расширились. — Мне может понадобиться помощь для диагностики защитных чар и, возможно, для их обезвреживания, а пока рекомендуйте мне литературу на эту тему, чтобы я хоть что-то подучил. Я уже убедился, что наш уважаемый директор весьма серьёзно относится к защите своих ценностей.
Было видно, что опекуну очень хочется спросить о предыдущем хоркруксе, но это шло вразрез с чистокровным воспитанием.
— Но, как я понимаю, ты справился с защитой предыдущего хоркрукса? — спросил он вместо этого.
— Я так не сказал бы. Защитные чары я не распознал, пришлось действовать грубо. Мне удалось не подставиться, но шума получилось немало. Как-нибудь потом расскажу, после реализации наших планов.
— Я напомню. — Малфой дал понять многообещающим кивком, чтобы я даже и не сомневался. — Чувствую, это будет крайне интересно. Трактаты по защите я подыщу сегодня же, пока ты отправляешь письмо. Если мы вдвоём не справимся, среди моих знакомых найдутся знающие люди, которым можно в этом довериться.
Я предпочёл не усомниться в этих знающих людях, как и Малфой не стал спорить против моей кандидатуры боевика. Если в деле замешано больше одного человека, так или иначе приходится в чём-то доверять.
2.
Моё письмо предназначалось Сириусу Блэку. В записке, пришедшей ко мне перед весенними каникулами, помимо радости по поводу скандальных откровений про Снейпа с Дамблдором беглый азкабанец сообщал, что открыл для меня доступ птичьей почты, и предлагал обращаться к нему, если что. Было понятно, что под 'если что' Блэк подразумевал вовсе не то, что одобряют британские законы. Я написал ему, что у меня наметилось рискованное дело, в котором он при желании может поучаствовать, и предложил встретиться для обсуждения, если у него есть время и возможность.
Люциус тем временем вёл переговоры с оборотнями. Группа Селвина, присутствовавшая на воскрешении Волдеморта, то ли не успела связаться с ними, то ли не захотела связываться без прямого приказа — собственно, этим и была вызвана самодеятельность Грейбека, до которого слухи о возвращении Лорда дошли через третьи руки — и Малфой оказался первым, кто обратился к ним. С его родовыми талантами ему не составило труда убедить оборотней, что он по-прежнему на стороне Волдеморта и старается войти в доверие к Министерству исключительно ради его подрыва изнутри. Последние выступления Малфоя в прессе косвенно подтверждали его слова, поэтому оборотни ему поверили.
Я всё-таки рассказал Малфою, где и как собираюсь искать хоркрукс. Первоначально я планировал побывать в Годриковой лощине ночью и в одиночку, но он отсоветовал делать тайком то, что можно сделать явно и законно. Ведь у меня там была какая-никакая, но собственность, и никто не удивится, если мы с ним наконец соберёмся осмотреть её и навестим могилы моих родителей. Поэтому я отправлялся в Годрикову лощину днём и в сопровождении опекуна, а официальной версией нашего посещения было 'посмотреть, нельзя ли это отремонтировать'.
И действительно, одно другому не мешает. Почему бы нам заодно и не посмотреть, нельзя ли это отремонтировать.
Малфой зашёл за мной в Хогвартс, и мы оттуда, нисколько не таясь, отправились в Хогсмид. Ни один из хогвартских каминов не был связан с Годриковой лощиной, зато такая связь имелась в 'Трёх мётлах'. Мой опекун раскланялся с мадам Розмертой, заметил вскользь, что мне пора приобщаться к управлению своим имуществом, и заплатил ей за каминный переход до места нашего назначения. Каминный адрес требовалось называть вслух — ничего хорошего, если вы меня спросите, такая практика ужасна с точки зрения секретности — поэтому нужно было дать направление домыслам любителей совать нос в чужие дела.
Коттедж моих родителей по-прежнему стоял в развалинах. Крыша провалилась, от пожара уцелел только каменный остов, а внутри выгорело всё, что могло гореть. Как и памятник неподалёку, дом был прикрыт только антимагловскими чарами, поэтому любой колдун мог свободно зайти туда. Утратив опекунство надо мной, Дамблдор перестал педалировать в прессе роль Поттеров в сохранении нынешнего сборища дураков и невежд, именуемого демократическим правительством магической Британии, и народная тропа к памятнику моей семье уже два года как заросла. В прошлое посещение я не заходил внутрь, резонно посчитав, что если в доме что-то и осталось после пожара, это вынесли оттуда местные жители, но на этот раз мы поднялись на каменное крыльцо коттеджа и через отсутствующую парадную дверь вошли в небольшой холл.
Внутри, как и ожидалось, не было ничего хоть сколько-нибудь пригодного в хозяйстве. Только голые каменные стены и уличная пыль на полу — здесь давным-давно уже никому ничего не было нужно. Мы с опекуном обошли комнаты первого этажа и удостоверились, что везде пусто, затем поднялись по каменной лестнице на второй этаж и заглянули в детскую, где маленький я совершил свой исторический подвиг. Там Малфой остановился и посмотрел на меня.
— Кроватка стояла здесь, — я кивнул на место у окна.
— Ты что-то здесь помнишь? — заинтересовался он. — И ту самую ночь тоже?
— Помню, что моя мать была убита Авадой в спину, когда вынимала меня из кроватки. Вон там, у двери, стояли двое людей, голову одного из них прикрывал капюшон. Другой был с непокрытой головой, но я не разглядел даже его лицо. У меня уже тогда было плохое зрение.
— Один из них был Лордом, другой предателем, — прикинул вслух опекун.
— Так всё и было.
Я не стал говорить, что когда предатель взял меня на руки, они пахли лимонными дольками. Этот запах я узнал еще на первом курсе, когда Дамблдор угощал меня ими у себя в кабинете.
— Ты видел, как Лорд развоплотился?
— Не видел.
— Но ты же, сам говоришь, смотрел на них, — прищурился он на меня.
— Не настаивайте на ответе, и вы не услышите лжи, — напомнил я известное правило. — Расскажу как-нибудь потом, ладно?
— Тогда же, когда и про предыдущий хоркрукс?
— Да, примерно так.
Малфой насмешливо посмотрел на меня и покачал головой.
— Заинтриговал ты меня, Гарри. Давай уж займёмся тем, зачем мы пришли сюда. Чем скорее мы разберёмся с этим хоркруксом, тем раньше я услышу о предыдущем.
Я полез в свою безразмерную сумку за обручем, но нам помешали семенящие шаги, послышавшиеся снизу. Пока мы настороженно переглядывались, они переместились на лестницу, а ещё мгновение спустя перед нами предстала сухонькая запыхавшаяся бабулька. Её маленькие въедливые глазки сурово уставились на нас.
— Вы кто такие?! — строго спросила она.
Малфой не привык к тому, что его не узнают в лицо. Я тоже пребывал в озадаченности.
— А вы кто такая, мэм?
— Смит. Я здесь по соседству и видела вас в окно! Тут вам народный мемориал, и нечего по нему лазить! А то лазют всякие и лазют, лазют и лазют... Гонять замучилась.
— Да кто ж тут лазит? — нешуточно удивился я, потому что выносить отсюда было нечего.
— Мальчишки лазют — в войну они тут играют, шуму на всю улицу! У-у, хулиганы!
— Дядя Люциус, мы ведь не будем играть здесь в войну? — я невинно захлопал глазами на опекуна.
— Ни в коем случае, — с абсолютной серьёзностью подыграл он мне. — Мадам Смит, мы обещаем вам не играть здесь в войну. Вы удовлетворены?
Но старушку это не успокоило. Она считала, что еще не показала нам, кто в доме хозяин.
— А вы, мистер, мало того, что в мемориал залезли — вы еще и мальчишку этому учите, — пристыдила его она. — Вот в наше время такого не было, чтобы везде без спросу лазить!
— Мадам Смит, — голос Малфоя посуровел. — Этот дом — не мемориал, а частная собственность. Перед вами наследник хозяев этого дома, мистер Генри Джеймс Поттер, известный также как Гарри Поттер, а я его опекун. Мы пришли осмотреть его имущество, чтобы оценить стоимость восстановления.
-Тот самый Гарри, сынок Джеймса и Лили? — цепкие глаза старушонки уставились на меня. — А похож, глаза точно её... А где очки?
Мои глаза походили на глаза моей матери не столько цветом, сколько разрезом. У неё они были серо-зелёные и довольно-таки светлые, к моим же примешался карий отцовский оттенок, делая их зеленовато-болотными.
— Я вылечил зрение и больше не ношу очки, — сдержанно ответил я.
Бабулька стала разглядывать меня, словно экспонат на выставке, чуть ли не обходя кругом.
— Мадам Смит, вы позволите нам вернуться к осмотру повреждённой недвижимости мистера Поттера? — сухо спросил её Малфой.
