Даже не думай! (Completed)

Я не помню того, как Тимур садился в машину, и как мы стартовали с места. Из памяти выпало несколько минут жизни. Я запомнила лишь стремительное мелькание домов за стеклом автомобиля, да гудки недовольных водителей, что временами неслись нам вслед. На огромной скорости Керимов молча гнал Audi вниз по проспекту. Поджав губы, он сердито смотрел вперед, ни на секунду не отвлекаясь от дороги.

Весь путь до больницы, в обычное время занимавший не больше минут двадцати, в этот раз показался мне мучительно долгим. Время тянулось неторопливо и вяло. Иногда я закрывала глаза, мечтая провалиться в самую глубокую пропасть. Тело, изнывающее от спазмов, казалось чужим. Малейшее движение причиняло острую боль. Нестерпимо хотелось кричать. И еще сильнее хотелось плакать.

Слезы катились по щекам, оставляя на коже полосы, горящие огнем. Я жмурилась от яркого света, как будто вездесущие солнечные лучи могли обжигать даже сквозь плотно тонированные стекла.

— Ветрова... Ветрова! Ты слышишь меня? Не вздумай спать! Я не собираюсь с тобой возиться, если ты отдашь концы в моей машине!

Голос Тимура вновь что-то требовал от меня, но я не понимала ни слова. Мешанина звуков: гудки автомобилей, вопросы Тима, музыка, льющаяся из динамиков — обрушилась на меня яростным потоком, затягивая в безудержный водоворот. Я уже не понимала, где я, и что происходит.

* * *

Яркий свет мешал разлепить тяжелые веки.

— Ксения, — и чуть позже более настойчиво. — Ксения! Ну-ка, давай открывай глазки! Сейчас все будет хорошо. Ты скоро поспишь в палате.

Последовав настойчивому совету, я с трудом моргнула несколько раз. И, наконец, увидела ее. Освещенная светом огромных ламп, женщина в зеленом ободряюще гладила меня по руке.

— Мама? — я прошептала хрипло, силясь разглядеть черты лица. — Мама?

— Мама приедет позже, — бодро ответила незнакомка и улыбнулась краешком губ. — Зато твой парень ждет в коридоре. Сейчас закончим, и ты его увидишь.

— Па-рень? — пересохшие губы едва слушались.

— Хороший мальчик. Не отходил от тебя ни на минуту. Все отделение на уши поставил.

— Любит, значит, — со знанием дела протянул второй женский голос.

Я посмотрела на еще одну женщину в зеленом халате, и взгляд, наконец, упал на тонкую простынь, накинутую на разведенные ноги, на металлические лотки с инструментами. На капельницу, стоящую возле кресла. И на кровь, закапавшую пол и оставившую жуткие пятна на желтом кафеле.

— Н-нет... Не-ет!

— Все будет в порядке, — медсестра ободряюще погладила меня по плечу. — Еще чуть-чуть, и все закончится.

Я закусила губу и закрыла лицо руками, плача от бессилия.

* * *

-...стаю. И ничего, работает! Главное, просто верить в свои силы. Ну, я так на самом деле считаю. А многие говорят, удача, оказаться в нужном месте в нужное время. Да, это все чушь откровенная! Все только от человека зависит, на мой взгляд, — задорный женский голос ни на минуту не замолкал. От полудремы не осталось следа, и я чуть-чуть приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на девушку, так искренне верящую в то, что в жизни нет места случайностям.

Я бы рассмеялась ей в лицо и сказала бы, что не ВСЕ зависит от желаний человека. Что на все Божья воля, случая или стечения обстоятельств. Я знаю это теперь, когда внутри все сильней разрастается пустота.

Но ввязываться в оживленную дискуссию не хотелось. Даже двигаться не было сил. Измученное тело молило о том, чтобы все хоть ненадолго замолчали, дав мне несколько мгновений передышки.

— Все это глупо. Если бы все зависело от человека, никто бы в авариях не погибал, и никто бы не болел, — женщина лет тридцати пяти вяло отмахнулась от жизнерадостной девушки, оседлавшей одиноко стоящий посередине палаты стул.

— Ну, я же не о здоровье говорю. Я о работе, карьерном росте, даже личной жизни скорее.

— Так ты думаешь, что в работе случайностям места нет, а в здоровье человека и катастрофах они очень даже уместны? Так не бывает. Это только люди по двум стандартам живут. А в мире все очень четко устроено. И от случая зависит очень многое.

— Да, не правда! Вот, я, например, еду в метро. Мне мальчик понравился очень, пялюсь на него всю дорогу. Выходим на одной станции, в переход вместе топаем. Он от меня по правую руку шагает. И все, тишина. Вот он момент. Я-то может и оказалась в нужном месте и в нужное время, но если я промолчу, сама к нему не подойду, он уйдет по коридору, и я никогда не узнаю, как все бы у нас сложилось.

— А тут и узнавать ничего не надо. Если бы ты ему понравилась, он бы сам к тебе подошел.

— Вот еще! Сейчас мальчики пошли, робкие до ужаса. Ждать еще пока они созреют и...

Неожиданно в дверь тихо постучали, и занимательная беседа на мгновение прервалась.

— Можно? — поинтересовался знакомый голос.

Я закусила губу, чтобы не заплакать... И задрожала, обхватив себя руками. Напряжение последних часов накатило новой волной.

Не хочу никого видеть, не хочу, не хочу, не хочууу-у!

— Да, заходи, конечно! — преувеличенно бодро ответила за меня одна из соседок. Та самая, которая говорила о важности случая в жизни.

Послышался звук отодвигаемого стула, и я пожалела, что не могу свернуться клубком, уткнувшись в стену.

— Уходи... Пожалуйста, — пробормотала, не раскрывая глаз.

Может, Керимов услышит и выполнит просьбу? Но парень не сдвинулся с места.

— Эм... Ты как? — спросил чуть хрипло.

Как я? Я?! А при чем здесь я? К чему вопросы? Нет никакого 'как'! Вообще ничего нет...

Я крепче зажмурилась и до боли в пальцах вцепилась в край одеяла. Только не позволить себе расплакаться перед ним...

— Хочешь я кому-нибудь позвоню? — так и не дождавшись от меня ответа, неожиданно поинтересовался Тим.

— Нет, — мой шепот был похож на шелест бумаги. Я крепче стиснула зубы.

— Может, стоит предупредить твою маму? — предложил еще одну глупость Керимов.

Ну, да... Только ее не хватало сейчас беспокоить.

Поздно. Уже слишком... поздно. Ничего нельзя изменить!

Я распахнула глаза, чтобы, снова попросить Тима уйти, но парень, к моему удивлению, выглядел очень уставшим. Он смотрел на меня без капли усмешки или сарказма. Я заморгала часто-часто и отвела взгляд, уставившись на край неплотно закрытой двери.

— И все же, давай я сообщу твоим, что ты в больнице?

Керимов продолжал настаивать на своем, ни черта не понимая в моей жизни.

'Сообщить моим'... А где они — мои?

Где отец, в пьяном угаре звонящий мне не чаще пяти раз в год? Где бабушка с дедушкой, так много лет назад водившие меня в школу, а сейчас переехавшие за город? Кому из них сообщать? И что они смогут сделать, если узнают?...

— Не надо... — ладонью я стерла появившиеся в уголках глаз слезы. Со мной все в порядке! Я справлюсь одна. Всегда справлялась.

— Может, тебе что-то нужно? — не впечатленный моим 'не надо', Керимов продолжал строить из себя заботливого друга. — Тебе что-нибудь привезти из еды?

— Нет, — я сглотнула подступившую к самому горлу горечь. Каждое слово давалось безумно тяжело. Словно весь разговор с Тимуром превратился в пытку. Его предельно вежливые вопросы, мои вымученно короткие ответы... Почему он здесь? Зачем ему это? — У меня все есть.

— Не слушай подружку, — соседка, до сих пор внимательно прислушивающаяся к нашей беседе с Тимом, неожиданно вмешалась. — Она еще не отошла от шока. Купи ей что-нибудь на свое усмотрение. Ей сейчас нужны фрукты, орехи, витамины. И обязательно одежду ей привези. Халат, зубную щетку и прочее...

Нет!

Я втянула голову в плечи и спрятала лицо в ладонях.

Почему это должен быть Керимов? Почему именно он?!

Ему не нужно все это! Хватит!

Рядом со мной неожиданно что-то зашуршало, с глухим звуком что-то упало и покатилось по полу. Тимур тихо выругался. Я распахнула глаза и взглянула на парня, с удивлением обнаруживая, что он без всякого зазрения совести копается в моей сумке.

— Что ты делаешь? — пробормотала, наблюдая за тем, как Тимур бесцеремонно перебирает бумажки и вытряхивает на одеяло скудный набор косметички. — Что ты ищешь?

— Ключи, — просто ответил парень, не отрываясь от своего занятия.

— Зачем? — я с трудом переспросила, чувствуя, как от волнения тупая боль сжимает в стальные тиски затылок.

— Заеду к тебе домой, — не поднимая глаз, просто сообщил Керимов и снова потянулся к моим вещам.

— Нет, — я оттолкнула руку Тима и, вцепилась в сумку, прижимая ее к груди. По щекам заскользили слезы. — Нет. Нет. Нет! — я повторила несколько раз, едва справляясь с желанием закричать как можно громче. Отчаяние почти душило, и все внутри скручивалось в тугой комок. — Не надо никуда ехать! Мне ничего от тебя не нужно! Я позвоню одному из друзей, и мне все привезут. Уходи, Керимов. Убирайся!

В комнате на несколько секунд воцарилась полнейшая тишина, а после Тимур оскалился в презрительной усмешке.

— Вот так просто? Убирайся? И это все, что ты можешь сейчас сказать?

Нет, это не все. Но кровь стучит в висках, и головная боль становится все сильнее.

— Уходи... — я повторила твердо, все еще гипнотизируя Тимура взглядом и умоляя его оставить меня в покое.

Я не хотела видеть Керимова.

Не его...

Не сейчас.

Не здесь.

— А благодарности от тебя не дождешься, Ветрова, — насмешливо констатировал Тимур и поднялся со стула. — Все как обычно, в общем.

О, да.

— Все как обычно, — я подтвердила сухо, наблюдая за тем, как Керимов, ни разу не обернувшись, исчезает за дверью.

Иди ты к черту! Три месяца назад все началось с тебя...

Вся эта история с Князевым — наши поцелуи, объятия и интрижка, продлившаяся всего три дня, — всего этого могло и не случиться, если бы не Керимов. Если бы не его издевательский тон и не глупые шутки об отсутствии у меня личной жизни.

Четырнадцатое февраля. День всех влюбленных. Отличное время, чтобы...

* * *

— Какие планы сегодня? — Нина Сердечкина, миниатюрная брюнетка, лениво листает мою тетрадь по экономике. — Флейм позвал тебя куда-то?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Моя дружба с Андреем многим не дает покоя.

— Нет, не позвал. Он работает сегодня ночью.

— В Каранте? — Нина улыбается и облизывает губы. Она, почти как Марр, бегает за Флеймом уже не первый месяц. С той лишь разницей, что Маришка исчезла из жизни моего друга и превратилась в одну из пары десятков его 'бывших'.

— Нет. В Аквариуме, — сообщаю Нине и возвращаюсь к чтению одной из последних лекций. До начала пары осталось минуты три. — Программа с часу ночи, кстати, — добавляю, когда слышу восторженный шепот за спиной. Нина уже договаривается с Аленой о встрече в клубе.

— А ты? — через пару мгновений Нина снова поворачивается ко мне. — Ты-то пойдешь к нему?

Я все-таки смеюсь. Хочется спросить, 'а что я там забыла'? Но я молчу, не желая говорить о Флейме больше, чем это нужно. Нине не обязательно знать о том, сколько раз я смотрела на выступления друзей.

— Нет, мы с подружками сегодня будем гулять одни. Мы подумали о том, что...

— Очередное собрание общества старых дев, — фыркает Керимов, и плоскую шутку тут же поддерживает его фан-клуб. Раздаются смешки.

Нина качает головой, скрывая улыбку. Наши перепалки с Тимом всех забавляют.

— Не знала, что ты так внимательно следишь за моей личной жизнью, — отвечаю, не отрывая глаза от тетради.

— А разве там есть за чем следить? — Керимов удивляется так по-детски искренне, что это снова вызывает смех всех окружающих.

Я в который раз мысленно удивляюсь тому, что они в нем находят? Циничный, избалованный, ведущий себя по-хамски. И это идеал современного принца? Была бы мордочка посимпатичнее, кошелек потуже, наличие мозгов? Ах да, еще и связи предков... Неужели из-за этого можно закрыть глаза на недостатки?

— Может быть, кто-то в отличие от тебя привык не трепать о своих отношениях?

Я все еще стараюсь сгладить углы. Скандалить с Тимом за минуту до начала занятия не comme il faut. Виктор Антонович и так зол на нас за то, что мы на прошлой неделе сбежали с последней пары. Моя перепалка с Керимовым явно не добавит хорошего настроения кандидату экономических наук. А нам ведь еще экзамен сдавать по его предмету.

Черт, и почему именно я должна сдерживать себя и думать о последствиях?!

Керимов снова фыркает.

— Тебе нечего стесняться, Ветрова, — добавляет едко, — о твоем поцелуе на втором курсе мы все уже осведомлены. В деталях.

Керимов вспоминает историю двухлетней давности. Тогда я проиграла спор и целовалась с одним из аспирантов. Ничего такого, о чем стоило бы говорить. И говорить так часто! Но 'Тимур и его команда' до сих пор мусолят мельчайшие подробности того трехсекундного поцелуя.

Ну и что, что тот парень был нашим преподом по педагогике? Эта новость уже стара, придурок!

— Но не слишком ли давно это было? — будто в ответ на мои мысли с притворной жалостью добавляет Тим. — Два года без секса, — тяжелый, сочувственный вздох. — У тебя ничего не заросло?

Я нервно захлопываю тетрадь, резко оборачиваясь к парню.

— Извини, не предлагаю тебе проверить. Боюсь от тебя чем-нибудь заразиться.

— Госпожа Ветрова, в чем дело? — удивленный моим криком, Виктор Антонович отрывается от своих бумаг.

— Все в порядке, — бормочу сквозь зубы, чувствуя себя гадко.

Керимов больше не смотрит в мою сторону. Он улыбается триумфально и что-то шепчет Милане. Я не могу разобрать ни слова, но судя по взглядам, что бросает на меня его подруга, Тимур говорит с ней обо мне.

Ублюдок...

Когда все успело выйти из-под контроля? С удовольствием маньяка-садиста Керимов раз за разом любой наш разговор сводит к отсутствию у меня хоть какой-нибудь личной жизни. И пусть ему на самом деле плевать и на меня и на мои несуществующие отношения, слова Керимова все равно врезаются мне в память.

И я...

Почему я вспоминаю Тимура, когда ко мне в Каранте подходит Князев? Когда он приглашает меня домой, и когда мы целуемся с ним у него в постели?

Черт бы тебя побрал, Керимов...

Черт бы тебя побрал.

* * *