И пусть нас не убьют.

Нам принесли наш заказ, который буквально спас меня от дальнейшего разговора. Есть не хотелось абсолютно, но пришлось глотать через силу. Вал это заметил и кивнул, догадавшись, что сейчас меня больше занимают мысли о серии убийств, чем еда.

Все это было несколько странно, даже для Граса. Знатных наемников здесь было всего три, в число которых я с гордостью входила. У каждого из нас был свой почерк. Мирел, эльф— боец, предпочитал арбалеты, заправленные изумрудными стрелами, которые он делал сам. За собой он оставлял веточку хвои, что давало шанс безошибочно опознать, чьих рук было убийство. Флорин же, человек, обходился мечами, которые и оставляли метку в виде нескольких капель крови. Свои предпочтения я отдала метальным ножам. Благо, Вал в совершенстве обучил меня владению этим видом оружия. Никаких опознавательных знаков я не оставляла и лишь только по хорошо сделанной работе, местные узнавали, кто побывал на данной точке.

Мы уже возвращались домой, как Вал снова вспомнил про убийцу.

— Что будешь делать с соперником? Устранять? — поинтересовался он тогда.

Я удивленно вскинула брось. На моей памяти еще не было момента, когда Вал сам предлагал мне включиться в подобные игры. Он был сторонником здоровой конкуренции, считая ее неизменным источником успеха.

— Убийство, — говорил он тогда. — Не соревнование, где один способен осилить другого. В мире наемных убийц есть те, кто хорошо выполняет, и те, кто не очень. И вот вторые должны ровняться на первых, брать с них пример и показывать свои умения в деле.

Сейчас же это была провокация, скрытая под предложением.

— Отнюдь. Лучше посмотреть на что способен наш птенчик, а уж потом изымать из этого либо положительные стороны, либо гнать его из нашего города.

Вал улыбнулся, будучи довольным моим ответом.

Через неделю Валу уехал, оставив меня одну. Он часто исчезал на пару дней, оставляя записку на столе и мешочек монет. Но эти дни, если и хотели, то никогда не становились для меня выходными. Только посмей я не пойти с утра на озеро, как в мою кровать начинал лить ледяной дождь, что было вдвойне хуже. Приходилось сушить постель, вытирать мокрый пол. Разумеется, можно было воспользоваться магией для более быстрой уборки, но Вал предварительно накладывал блокирующее заклинание и мне оставалось лишь выполнять всю работу руками.

На второй день отсутствия Вала ко мне заглянул мальчишка— посыльный и отдал письмо. Я повертела его в руках, проверила на наличие проклятия и только тогда вскрыла.

В углу пергамента значилась печать наемников: клиновый лист. Банальщина на мой взгляд, но желание выделиться и соблюдать традиции в людях неизлечимо. Я усмехнулась: в клане я официально не состояла, а о моих ежегодных взносах они могли только мечтать. Разумеется, состоять в клане было престижно, ибо за хорошо проведенную работу давали премию. Меня таким было не заманить в эту кривую имитацию жестоких и холодных убийц, за это меня ненавидели и уважали, хотя, думаю, эти слова уже являются синонимами. Мирел и Флорин частенько подшучивал, что братство развалиться, но тот факт, что от них пришло письмо, меня заинтриговал.

"Не вздумай принимать заказы без моего ведома!"

Голос Вала, словно наяву прозвучал в моей голове. Меня передернуло.

Разумеется, мой демон беспокоился о том, кого я убиваю, ведь под руку запросто могли попасться нужные люди, которым стоит сохранить жизнь, а на некоторых не стоило и нарываться, но мое любопытство, жажда деятельности и стремление показать свою самостоятельность сыграло со мной злую шутку.

Я начала читать, чем уже подписала себе смертный приговор.

Ха! Да они, поди, совершенно забыли, кому пишут письмо! Им, видите ли, заказ поступил, а они не в состоянии его выполнить! Не в состоянии! Святые Небеса, подумайте только, все наемники уже заняты, территории распределены, а заказ воистину стоящий и отказать они не в силах, вот и бьют мне челом. Они, что, с ума там сошли?!

Письмо полетело в камин, а мозг уже начал свою деятельность, прокручивая все варианты развития событий. Можно предположить, что их предложение является ловушкой, но какой именно? Что им может быть нужно от независимого наемника, успешного наемника— девушки? Знания. Если они хотят узнать обо мне и содрать с головы капюшон, то подобная идея изначально была провальной. Но если на секунду подумать, что все действительно так, то можно взять это задание и... И получить нагоняй от Вала, который обещал в скором времени вернуться.

Моя голова в тот день вообще работала не лучшим образом, ибо как объяснить то, что я решила принять этот заказ и показать Валу, что я стала взрослой, самостоятельной, сильной... Боги, как много пафоса, как мало смысла...

А следующим утром моя бунтарская натура взыграла во мне и потребовала немедленно идти в кабак и встретиться с заказчиком. Можно смело признать, что я стремилась нарушить установленные для меня правила. В подобные моменты ты не осознаешь зачем это делать и для кого, но делаешь. Вал называл это максимализмом. Ты считаешь себя правым и думаешь, что в данной ситуации это единственное верное решение.

Я оправдывала себя. Мысленно. Да, Вал устроил мне тиранию, а я в ответ собиралась устроить бунт. Все верно, все правильно. Да и кто задумается над тем, что он хочет только лучшего для тебя, когда в тебе жажда деятельности?!

А много ли тех запретов было, спросите вы, чтобы так отчаянно предать наставника? Много.

Слезы. Слезы являлись запретным плодом, который так хотелось заполучить, но при малейшем приближении к цели, желанной цели, надо сказать, ибо меня жизнь избивала и швыряла так, что впору было падать на колени и молить существующих и несуществующих богов о смерти, Вал рывков ставил меня на ноги и давал звучную пощечину, на принимая во внимание, что я была девушкой или ребенком. Он говорил, что он растит меня и отдается полностью, а я должна отдаваться в ответ. Отдавалась. Полностью. Более того, я, кажется, разучилась плакать...

Вторым запретом стала жалость. О чем тут говорить, если он мечтал сделать из меня убийцу? Вал умел учить и каждое его слово вбивалось в моей памяти, словно на Скрижалях Судеб. О жалости, сомнениях и робости было забыто навек. В реальной жизни это становилось плюсом, а для ранимой души — минусом. К сожалению или к счастью, но все проходит. И даже душа, которая некогда казалась девственно чистой марается со временем. Это не плохо, когда душа грязная, гораздо хуже, когда на душе рубцы, раны и шрамы.

... — Ты говоришь о красоте души так, словно это лицо! Право слово, оставь лирику, Ангел! — говорил мне Вал, придерживая мою руку у себя на локте.

— Но ведь душа, так же красива! — парировала я, не собираясь соглашаться с его точкой зрения.

— А теперь, мечта моя, подумай, всегда ли лицо красиво? Всегда ли душа красива? И могут ли они быть одинаковы?

— Душу мы пачкаем сами, а лицо нам дано от рождения. Следовательно, Матушка Природа считает, что именно такой облик прекрасен! Но я уверена, что тот, кто чудесен лицом, мил и душой, Вал!

— Взгляни на того урода, который просит милостыню? — Демон схватил меня за плечи и повернул в сторону корчмы, где у входа действительно сидел попрошайка.

У него не было руки: пустой рукав куртки был затянут в узел, лицо в саже и не понятно, то ли грязь под глазом, то ли кто— то из вышибал постарался, многочисленные шрамы и рубцы так же его не украшали. Волосы превратились в серую паклю и были затянуты веревкой. Вторая, здоровая рука, тряслась, держа в руках шапку с монетами.

— Что ты хочешь этим сказать? — я порывалась отвернуться, но Вал вцепился своими когтями в мои плечи и заставлял смотреть.

— А то, Ангел мой, что душа этого человека чиста, как утренняя росинка. — яро зашептал мне наставник. — Не могу утверждать, что он не крал, но не убивал. Смотри, на нем нет Печати Смерти. Он — белое полотно, а вон тот вельможа, который сейчас утирает батистовым надушенным платочком свой кривой нос, бесспорно красив, идеален, мечта любой девки, согласна? И не качай головой, даже я бы его захотел! А теперь смотри чуть дальше, чем эта фальшивая физиономия! Смерть. Везде. Его руки в крови, а душа... Фу, лучше отвернись!

— Зачем показывать таких разных людей? Полные противоположности... — прошептала я, все еще думая о безруком мужике. Бездна, да его же убьют...

— Наш мир — это игра противоположностей. Здесь все построено на этом. Черное и белое, добро и зло, любовь и ненависть.

— А, так называемая, золотая середина? — поинтересовалась я.

— Ее нет. — запросто ответил мой демон. — Я не говорю, что они абсолютны, нет, они очень часто незначительны и более похожи на тени, но середины нет. Скорее, белое заменяет черное и наоборот. Все так эфемерно и относительно, что никогда нельзя быть уверенным, это было правильным или это....

Третьим запретом стала Вера. Вал обожал эту тему и готов был философствовать часами, смакуя каждое слово, каждую теорию. Верить можно исключительно в себя. Есть только мир и ты, первый подставит первым. Богов нет, Святых небес нет, ничего нет. Были придуманные Божки, чтобы люди не отчаивались и за удачи возносили им хвалу, тратя свое время, и были Демоны, которые, в отличии от Святых были вполне реальны. Понятие Ада присутствовало в наивных головах человечества, а сам Ад являлся ничем иным как Подземельем. Все просто. Все сложно.

Проклятая относительность...

... — Кто же тогда создал этот мир?

— Создатель.

— И он есть Бог?

— Он есть Создатель. — строго одергивает меня Вал. — Это люди придумали, что он Бог. Но что такое Бог, ты думала? Создатель действует в пределах созданного им мира, он всесилен только в этом мире.

— То есть, я и ты — плод воображения создателя?

— Мы — нет, а люди — да. Магию не подделаешь и не подменишь. В принципе, как и вампиров, эльфов и прочую чушь. Создатель берет несколько рас в начале Времени и переправляет их сюда, в созданный мир. Людей создает сам, но поверь, все они одинаковы. Он лишь меняет судьбы, да и то не всегда. Легче копировать судьбу, подменив имена, чем создавать целую историю.

— Мы, что, пешки? Нам судьба уже расписана? — я ужасаюсь и непонимающе смотрю на наставника.

— Я только что сказал, что на иные расы это не распространяется! Ты чем слушаешь, Анели?!

— Прости, я невнимательна сегодня. — покорно киваю я и опускаю глаза в пол. Вал редко называет меня по имени, только когда раздражен.

— Ничего. — он оттаивает слишком быстро и это означает, что я могу спрашивать дальше.

— Но если есть множество миров, то почему ты выбрал именно этот?

— Этот мир...самый сложный. Он непонятный, странный и...жестокий. Еще нигде не сжигали ведьм на кострах, а вампиров редко садили на кол. Создатель любит мучения, я думаю, он сродни нам, если, конечно, и сам не является демоном. Да и здесь есть хорошее Подземелье, здесь есть ты.

— Мир и правда сложен... — я поморщилась и скривила губы.

— Ты только начинаешь его познавать, для тебя, полукровка, жизнь только начинается...

Я металась по дому, собираясь на встречу с неизвестным нанимателем. Ближе к полудню примчался посыльный и вручил мне еще одно письмо, в котором мне напомнили о предстоящей встрече. О да, я не отказала им, а значит молчание они восприняли за согласие. Милые люди, право слово!

Накинув привычный моим плечам плащ и одев перчатки, тем самым прикрыв рисунки на руках от любопытных глаз, я вышла на улицу и досадливо цокнула языком: погода на улице стояла воистину весенняя. Слякоть, грязь, грязно серое небо и тающие островки снега, смешавшиеся с песком и дрянью. Не знаю, отчего люди называли весну порой любви, порой цветения, если ту красоту, которую они описывали , я едва ли могла встретить в лесах. Пора любви наступает за пределами города? Едва ли...

Город был полон народа. Ежедневные поставки себя оправдывали. Кто— то что— то продавал, кто— то таскал тяжелые тюки, разгружал повозки, ругался с поставщиками. Девки шастали по городу, пытаясь купить что дешевле или, сидя возле дома на скрипучей скамейке, засматривались на красавчика— вампира, который с величественным видом размахивал руками, показывая рабочим куда ставить ящики невесть с чем, словно он — король, а эти дурни — его вассалы. Вампиру разменял пятый век своей жизни, если не больше, но выглядел он едва ли на тридцать. В этом возрасте предпочитают просиживать вечера дома в компании теплого вина и камина, придерживая рукой старенький фолиант и размышлять о бренности всего живого, а не таскаться через границу в поисках наживы. Если только не шла война, тогда вампиры в данном возрасте признавались лучшими войнами. Опытные и неуязвимые, они стоили тридцати живых людей.

Я постаралась скорее миновать его, дабы не попасться на глаза и не дать ему хоть на секунду уловить знакомый до боли Зов Крови, несмотря на то, что меня еще ни разу не ловили и вампиров, которых он бы смог ощутить — достаточно.

В корчме было безлюдно и душно. Приторный запах перегара и горелого мяса ударил в ноздри, едва не заставив меня покинуть это отвратительное место. Что поделать, я была чувствительна к запахам.

В центре зала восседали четыре мужика, один из которых был неместным, видимо приезжий, и играл в карты с нашими шулерами. Сначала я было подумала, что они играют недавно и вот— вот обставят паренька, но их мрачные лица свидетельствовали о том, что удача сегодня на стороне этого новичка. Покачав головой, я прошла к дальнему столику, находившемуся в дальнем углу и сокрытому от посторонних глаз тенью. Паренька было откровенно жаль, ведь он даже не знает, что несмотря на проигрыш, а тем паче выигрыш, его ожидает банальная драка. Эта веселая тройка не любит оказываться в минусе. Точнее сказать, они вообще ничего не любят, кроме выпивки и карт.

Ко мне подошла разносчица и попыталась заигрывать, приняв за мужика, но я стянула с рук перчатки и указала на рисунок, а после кинула ей, чтобы притащила вина и снова начала наблюдать за игрой.

Посетители прибывали, мой бокал опустошался, а игроки вели уже третью партию подряд. Мое вампире зрение сыграло на руку и я могла замечать каждую сброшенную карту, каждый ложный ход. На меня никто не обращал внимание: фокус с отводом глаз у меня получался лучше всего, поэтому данная игра скрасила мое ожидание клиента.

Когда вошел Он, по полу прошлась волна колючего холода, я оцепенела и не в силах пошевелиться, смотрела на него. А Он шел неспешно, вальяжно, оценивая каждую деталь своими пронзительными вишневыми глазами, пока не наткнулся, именно наткнулся, взглядом на меня и решительными шагами пересек зал, присел на соседний стул и подперев руками подбородок, любопытно уставился на меня. Думаю, не стоит упоминать, что никто кроме меня на него даже не оглянулся...

Мы изучали друг друга. Я, научившаяся выбирать самые мелкие детали, пыталась запомнить его лицо. Длинный нос, тонкие яркие губы, темные вишневые глаза с неестественно белым белком, ровные брови, волевой подбородок, широкий лоб. Смоляные волосы до плеч, без единого седого волоска. Не старый, но и не молодой. Возраст приблизительно век— полтора, но не смею ручаться. Опасен для человека, красив для вампира.