| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Шанхайскую операцию проводила не армия, а флот — моряки тоже хотели урвать кусок славы, а то армейские ходили слишком важными птицами после захвата Манчжурии. На операцию было выделено несколько десятков кораблей с более чем тремя сотнями стволов морской артиллерии, полусотней самолетов на авианосцах, и почти десять тысяч человек морского десанта еще с полусотней сухопутных орудий. Предлоги нашлись — тут и бойкот японских товаров, и антияпонские выступления, и нападения на японских граждан. Первая часть десанта спокойно высадилась на пристанях международного квартала в его японской части, мэр Шанхая поспешил согласиться со всеми условиями ультиматума, но не для того японцы пришли сюда — им надо было все. Поэтому вскоре морская пехота начала выдвижение в соседние — китайские — кварталы.
И внезапно встретила сильное сопротивление — городская беднота, отряды рабочих и части расположенной в округе 19й армии Гоминьдана, в которой было сильно влияние коммунистов, вдруг оказали ожесточенное сопротивление, так что вскоре морпехи были выдавлены обратно в международный квартал. 28 января был высажен более крупный десант — в полторы тысячи человек, двадцать пять бронемашин и танков, восемь гаубиц, шестнадцать полевых орудий — и начали продвигаться вглубь китайских кварталов. Китайские добровольцы тут же начали возводить на улицах баррикады. Китайские пулеметчики прижимали японцев к земле, снайпера останавливали движение японских отрядов на несколько часов, с крыш в японцев и их бронетехнику летели гранаты. Вскоре японцы передвигались по улицам уже только ползком, толкая перед собой бочки или мешки с землей, проползали по канализации — лишь бы не оказаться под перекрестным огнем китайцев. Завязались бои за этажи, подвалы, даже отдельные квартиры. Через несколько дней японский отряд был окружен и полностью уничтожен.
Такого супера японцы никак не ожидали — они рассчитывали на чуть ли не победный марш по городским улицам. А тут их — убивают ... Вскоре в Шанхай были посланы уже 25 тысяч пехотинцев, несколько десятков танков и двести самолетов. Авиация и корабельная артиллерия начала ровнять непокорные кварталы с землей, транспорты с войсками проходили вверх по реке мимо незахваченных китайских фортов, так что их приходилось каждый раз обстреливать из корабельной артиллерии. Шла настоящая война, и при этом по реке туда и сюда сновали обычные грузовые суда, иностранный квартал в паре километров от мест боевых действий жил своей обычной жизнью — война-войной, а торговля — по расписанию.
Японцы начали накапливать силы выше по течению, чтобы взять город в кольцо. Равнинная местность благоприятствовала обстрелу стрелявшей настильно корабельной артиллерией, и все-равно японцы бились о китайскую оборону вокруг Шанхая более месяца, и все безрезультатно. Топкая местность, многочисленные рисовые поля, каналы — все это затрудняло применение бронетехники. Каменные постройки, глинобитные дома с толстыми стенами, заборы становились отличными дотами для китайских пулеметчиков, да и по насыщенности пулеметами китайские части оказались сравнимы с японскими. Будь у китайцев если не авиация, то хотя бы зенитная артиллерия, и японцам было бы еще хуже — их авиация не раз выручала наземные части в трудных ситуациях, особенно когда те оказывались окружены при контратаках китайцев. Бои шли ожесточенные.
Тем не менее нанкинское правительство Чан Кайши делало вид, что ничего не происходит. Даже когда японцы нарастили свои войска до восьмидесяти тысяч человек, оно и пальцем не ударило, чтобы предотвратить их обходной маневр, и лишь из-за него 19й китайской армии и отрядам добровольцев пришлось оставить город. Вроде бы победа, но пиррова. Потери японцев были ужасными, еще более ужасным был урон, нанесенный престижу их армии — они не смогли справиться с фактически китайскими ополченцами при своем подавляющем превосходстве в тяжелом вооружении. Более того — западные державы не были заинтересованы в продвижении японцев на юг — им было важно их продвижение на север, в СССР. Поэтому под давлением других стран, при неожиданно сильном сопротивлении китайцев, японцы были вынуждены оставить захваченное. Все усилия и жертвы были впустую.
В самой Японии на фоне Маньчжурских и Шанхайских событий военные попытались устроить несколько переворотов — их целью было поставить под контроль военных финансы и производство и направить больше ресурсов нации на внешние захваты — военные умели воевать, поэтому выход из кризиса видели только в отнятии у других, а не, например, в развитии науки и техники — лишь последующее поражение Японии заставило взяться за ум. Особенно радикально было настроено младшее офицерство, в котором было много выходцев из сельской среды — мелких помещиков, торговцев, сельской буржуазии. Большой урожай 1930 года обвалил цены на рис, неурожаи 1931-32 годов также усилили разорение на деревне — ситуация становилась только хуже, ждать было нечего.
Различные праворадикальные общества существовали в Японии задолго до тридцатых годов, но хоть какое-то влияние на политику Японии они начали оказывать только после рисовых бунтов 1918 года, когда получили массовую поддержку среди разорившегося крестьянства, а также за счет перебежчиков из левого лагеря, которые утягивали за собой и часть пролетариата. Но лишь после захвата фашистами власти в Италии японские реакционеры начали превращаться из небольших групп в по настоящему массовые движения.
В 1929 году была создана Радикальная патриотическая партия, затем — Рабочий союз патриотов-радикалов, Патриотическая партия трудящихся, Патриотический союз пролетарской молодежи, Общество строительства государства и другие партии и объединения фашистского толка. В 1931 году все эти организации объединились во Всеяпонский совет совместной борьбы патриотических организаций. Их лозунгами было уничтожение парламентаризма, ниспровержение капитализма, ликвидация классовых противоречий внутри страны, укрепление мощи государства — то есть довольно привлекательные для подавляющего большинства населения лозунги.
Часть обществ — Общество черного дракона, Японская народная партия, Молодежная партия Великой Японии, некоторые профсоюзы — объединились в Производственную партию Великой Японии. Эти выступали 'за единство монарха и народа, за автаркию'.
Вот военные решили еще подстегнуть Японию, заняв в ней командные посты. После провала попытки переворота в марте 1931 года они — Общество сакура — попытались устроить госпереворот в октябре того же года — на волне успехов Квантунской армии, которая, действуя на свой страх и риск, добилась немалых результатов по расширению японского влияния на континенте. Предполагалось убить премьер-министра, министра иностранных дел, министра хранителя печати, учинить беспорядки в Токио и, вызвав войска, ввести военное положение, а затем — политику государственного социализма. Но главари заговора рассорились с исполнителями — младшим офицерством, затем о заговоре узнали в Генштабе и военном министерстве — и высшие военные арестовали своих не в меру ретивых подчиненных — заговор не удался, хотя зачинщиков вскоре отпустили на волю и даже оставили на службе, лишь некоторых понизив в должности, но не звании. В это время высшее командование уже рассчитывало, что успехи в Маньчжурии позволят им сильнее влиять на политику государства и безо всяких путчей.
Но со старшими офицерами было не согласно молодое офицерство — они не хотели договариваться с дзайбацу и бюрократией, когда сами все могли взять в свои руки безо всяких переговоров. В начале 1932 года террористическая организация 'Союз кровного братства' совершает убийство бывшего министра финансов, затем — одного из руководителей концерна Мицуи — людей, пользовавшихся большим влиянием в финансовых кругах. Покушения на других видных финансистов не удались лишь из-за ареста членов этой группы. По результатам расследования выяснилось, что группа ставила целью уничтожение политических партий, дзайбацу, а также старых сил привилегированных классов. И, хотя связь с армией не была доказана, все это укладывалось в логику ее претензий на господство в японском обществе.
А 15 мая 'выступили' моряки. После провала их авантюры в Шанхае их положение в обществе было под угрозой, поэтому они пошли на крайние меры. Четыре вооруженные группы совершили нападения на резиденцию премьер-министра, которого и убили, полицейское управление, правление правящей партии, Японский банк и Банк Мицубиси. Вооруженные столкновения прошли и у других официальных зданий. Устроить полноценный переворот не удалось, так как вскоре все нападавшие были обезврежены либо арестованы, но из-за убийства премьера правительство подало в отставку, на фоне формирования нового правительства в правящей партии наметился раскол, а военные выдвинули своего кандидата и вообще ратовали за создание правительства 'национального единства'. Политические партии, представленные в парламенте, тоже были за такое правительство (тем более что могут и убить если кто против), поэтому все дружно проголосовали за кандидатуру, тесно связанную с военщиной. После этого расходы на армию резко поползли вверх — военные добились своего.
Одновременно и чиновники повышали свою независимость от партий — если раньше партийные правительства могли освобождать чиновников от должностей по своему усмотрению, то с декабря 1932 года на это требовалось согласие комиссии, составленной также из чиновников. В результате если в МВД в предыдущие годы менялось 300 чиновников ежегодно, то после принятия этих законов — только 30 — вслед за военными бюрократия получала все больше свободы от граждан своей страны.
Этому же способствовал и раскол в левом лагере. Так, социал-демократы вообще выдвинули лозунг 'Против фашизма, против коммунизма, против капитализма'. Рабочие партии становились фашистскими чуть ли не через одну, а на членов компартии Японии оказывалось все большее давление — не только увольнения с работы, но и аресты, и это не считая неофициального давления через бандитские нападения. Прессинг стал еще больше, чем в двадцатых.
Все это позволяло увеличивать военные расходы. Если в 1931 году они составляли 30 процентов бюджета, то к 1936 поднялись уже до 45 процентов. Способствовало этому и демпингование на международном рынке. Японские товары, хотя и ниже качеством, но гораздо дешевле, охотно покупали в колониальных странах, даже в ущерб продукции своих хозяев — особенно страдала от этого Англия, чьей текстильной промышленности Япония составляла большую конкуренцию. Так, если в 1931 году стоимость продукции японских прядильных фабрик составляла 19 миллиардов иен (одна иена примерно равна одному рублю), то в 1935 она была уже 34 миллиарда. Стоимость продукции металлургического и машиностроительного производства выросла за это же время с 9 миллиардов до 33, но она производила в основном танки, пушки, корабли. По всей стране шло развертывание новых производств и увеличение мощности старых — небольшие предприятия перестраивались в крупные арсеналы, и даже в комплексные центры военной промышленности, связывавшие между собой сталелитейные заводы, угольные копи, районы стратегического сырья в Китае. В начале 1934 года несколько крупных сталелитейных предприятий были слиты в один гигантский трест, сосредоточивший более половины производства чугуна и стали. В результате этих мероприятий производство чугуна увеличилось с 0,9 миллиона тонн в 1931 до 2,1 миллиона в 1935, стали — с 1,6 миллиона тонн до 3,8 миллиона (производство СССР в том же году — 10,5 и 9,6 миллиона тонн, США — 15-20 миллионов тонн чугуна и 20-22 миллионов тонн стали (до депрессии — 37 и 40 миллионов тонн), Франция — 8 и 8 миллионов тонн). Но при этом увеличилась зависимость от США — 70 процентов железного лома Япония ввозила оттуда.
Оплата этого роста происходила в том числе за счет населения. Заработная плата постоянно уменьшалась — за пять лет на 15 процентов, рабочий день — увеличивался — с 9 примерно до 10 часов, к тому же многие предприятия стали переводить своих работников на условия временной работы — это позволяло платить им меньше, а также снижало выплаты в госфонды соцподдержки. Иена за два года потеряла в стоимости 40 процентов, при этом внутри страны поддерживались высокие монопольные цены. Все это позволило уменьшить внутреннюю стоимость произведенной продукции на 20-50 процентов. Приток денег оседал в основном в крупных монополиях, что позволяло им скупать ресурсы и разоряющиеся более мелкие производства. К 1936 году концерн Мицуи контролировал компании с общим капиталом в миллиард иен, Мицубиси — в 1,2 миллиарда, Сумитомо — примерно на такие же суммы. Причем прибыли всех концернов за период 1931-36 год увеличились в два-четыре раза — 'вниз' просачивалось очень мало, основные средства оставались 'наверху'. И значительную часть этих прибылей оплачивали те же рабочие и крестьяне, которые недополучали доходов из-за снижения зарплат и цен на сельхозтовары — правительство выпускало займы, которые затем покрывались собранными налогами, которые также постоянно росли. Наряду со старыми концернами возникли и новые — они были тесно связаны с военщиной и проводили более рисковую, нежели старые концерны, экономическую политику. На этой волне появились и взошли концерны Ниссан, Ниссо и несколько других. И все это постепенно сращивалось с государством — правительство активно вкладывало средства в развитие тяжелой промышленности, при его участии было создано несколько сталелитейных заводов, мощных электростанций, заводов по производству жидкого топлива, начата разработка новых месторождений полезных ископаемых.
Росли ресурсы военщины и за пределами Японии. Так, в 1935 году армия получает полный контроль над Маньчжурией — вместо МИДа и министерства колоний ее делами при правительстве теперь заведует Бюро по делам Маньчжурии, где заправляли военные, послом в Маньчжурии становится командующий Квантунской армии, ей же передаются полицейские функции в том числе и на территории ЮМЖД — армия получает контроль и над железной дорогой, и над многими промышленными предприятиями Маньчжурии — то есть становится хозяйствующим субъектом и, соответственно, может больше ресурсов и производства пускать на свои нужды
Но японцы эксплуатировали Маньчжурию не только экономически. Была создана организация, члены которой готовились к проведению диверсионных и партизанских действий в тылу советских войск (это еще в 1932 году), развивалась и армия Маньчжоу-Го, в которую перешло много бывших манчжурских военных. Этой армии отводилась вспомогательная роль, тогда как основные боевые действия должна будет вести квантунская армия. Строились дороги, порты, машиностроительные и цементные заводы, организовывались рудники. Налоги в Маньчжурии сразу же возросли на треть. Причем только десять процентов приходилось на поступления от помещиков, а основная часть — от крестьян — как в виде прямых налогов, так и в виде акцизов на продаваемые товары.
Но надежды на то, что Маньчжурия станет еще и главным потребителем японских товаров, провалилась. Мировой кризис обрушил цены на продукцию экспорта Маньчжурии, прежде всего — крестьянства. Европа стала меньше покупать соевых бобов, к тому же цены на них упали. Японские крестьяне стали меньше покупать соевого жмыха, который они использовали в качестве удобрения. Все это вместе с увеличившимися налогами лишило маньчжурских крестьян свободных средств — не хватало денег даже на еду, не говоря уж о японских товарах. Поэтому капиталисты Японии ощущали некую двоякость — вроде бы после завоевания их продукция должна была занять главенствующее положение в Маньчжурии и, соответственно, должны были увеличиться ее продажи, но по факту — да, японская продукция теперь была основной на манчьжурском рынке, вот только продажи упали по сравнению даже с довоенным уровнем. То ли делали что-то не так, то ли делали так, но недостаточно ... и так как другие страны не слишком журили японцев за захват Маньчжурии — благо что япы все обставили внешне легитимно — то, видимо, надо было повторить захват еще чего-нибудь где-то рядом. А рядом — Советский Союз и Китай, и оба направления выглядели для армейских привлекательно.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
