Кара. Высшее волшебное училище книга2

— Надоело слушать вопли. Как ты здесь жила? Дурдом просто.

— Не обращай внимания.

Я прошла к отцу, отняла бутылку, зашла в санузел и вылила горячительное.

— Корни? — переспросил папин гость. — А я тебя знаю... Ты ведь Корнелий, да! Эк, ты сдал! Выпьешь со мной? За старую дружбу!

Я вернулась в кабинет. Гость, довольно молодой, не старше отца, протягивал бутылку моему мужу. Корнелий же прошёл к дивану и сел.

— Спасибо, не пью!

— А, ты ж волшебник, вам нельзя! — но в отличие от отца его собутыльник был не так пьян.

— Вол-вол-шебник? — навострил уши отец, и всё это заплетающимся языком. — Ик! А ты кто? И что делаешь в моём доме? Ик!

— Это мой дом! — спокойно сказал супруг. — Он отошёл мне как приданое Кары.

— П-при-даное? — отец повернулся ко мне. — А к-когда ты замуж вышла?

— В начале осени, отец! — ответила я.

От отца разило перегаром. Меня начало подташнивать.

— Кара, защиту!

Я закрыла глаза и представила вокруг себя кокон, который не пропускает запахи. Лучше стало, сразу же. Хух!

— Я, пожалуй, пойду, Слав! — встал из-за стола папин "новый" друг. Он прошёл, и хоть язык у него не заплетался, а вот ноги... Чуть не упал возле Корнелия.

— А, вспомнил, что хотел спросить! Ты нашёл своё кольцо знаний?

— Кольцо знаний? — переспросил супруг.

— Вроде да, — он задумался. — Или кольцо всевластия... Малость путается голове.

— Нашёл, — ответил супруг, а я от удивления распахнула глаза. — Как баба Яга часто в сказках говорит, много будешь знать, скоро состаришься. Вот, видишь... — и Лжекорнелий на себя показал.

— Мда... Пожалуй, и даром такое колечко не надо. Ладно, я пойду... А вы тут... общайтесь... — и гость, шатаясь, направился к выходу. Остановился, что-то ещё хотел спросить, но потом, похоже, забыл. Открыл дверь не с первого раза, вышел за неё. Я схватилась за ручку двери, закрывая за ним. Но он не дал закрыть: — А вы Славку не выгоните? Я ещё загляну...

— Не выгоним. До свидания, — попрощалась я и таки закрыла дверь. Вздохнула и повернулась к мужу. О каком кольце знаний или всевластия говорил этот "друг" отца? Супруг слегка пожал плечами, будто понял, о чём я думаю. Может, дело как раз в этом? Поэтому Корнелий постарел?

— Ну что, допился до белой горячки? — спросил супруг, встав и превращаясь в туман, отодвинув от отца стол, беря стул и садясь напротив.

— До беленькой? — хлопал глазами отец.

— Угу. Жена уже мерещится...

— Жена? Нет, не приведите боги... Только не она! — прошептал он, видно, вспоминая мачеху. Не от мамы же шарахается.

Но тут вспыхнула чёрная защита, которая росла на глазах. Повеяло мертвячиной. Отец вертел головой. А когда повернулся к Корнелию, вместо того сидела мама.

А у меня глаза наполнились слезами. Мамочка!

Я кинулась в её объятия.

— Кара! Моя девочка! Как же ты выросла? — шептала она. Именно такая, какой я её запомнила. С длинными золотистыми волосами и голубыми глазами. Отец говорил, что я очень на неё похожа. Может, из-за этого и пить начал, постоянно видя меня.

— Злата... — прошептал отец и расплакался. Мне кажется, он протрезвел.

— Ну и чего нюни развесил? — спросила мама, отстраняясь от меня и раскрывая объятия для отца.

Я посчитала себя здесь лишней. Но мама, обняв супруга, приобняла и меня.

— У нас мало времени. Кара, ты хочешь что-то меня спросить?

Ни один вопрос не всплыл в памяти. Я давно её отпустила. Приятно было слышать её голос, чувствовать её запах. Но я помнила, для чего позвала маму. Ради отца. Поэтому просто помотала головой.

— Мамочка... Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, девочка моя. Как я рада за тебя. У тебя хороший супруг. Берегите друг друга.

— Благодарю, мамочка!

— А ты, Вячеслав, как до такой жизни докатился? — строго спросила она. Всегда так с отцом разговаривала, будто стараясь пристыдить, если он чего-то не делал.

— Что мне делать без тебя? — вопросом ответил отец. — Я так скучал...

— Отпустить тяжело. Но надо. Думаешь мне приятно видеть тебя в таком состоянии, ты ведь просто убиваешь свою жизнь. И всё, чего мы с тобой достигли... Всё коту под хвост? И я прожила жизнь зря, выходит?

— Чего мы достигли? — повторил отец.

— Ну да. Пары ведь даны не только, чтобы наслаждаться друг другом и быть поддержкой. Мы должны развиваться. Каждый час, каждый миг. У каждого своё предназначение. Я старалась подготовить тебя к тому, чтобы ты сам научился принимать решения. Была тебе опорой и поддержкой. Но теперь ты должен сам взять свою жизнь в руки и построить её, понять, каково твоё предназначение. Для чего ты рождён в этой жизни. Чего-то достичь своими силами, понимаешь?

— Но без тебя...

— Без меня. Знаю, тяжело. Но мне пора идти дальше в следующее воплощение.

— И ты меня не подождёшь? — в голосе отца сквозила растерянность.

— Нет. Я долго ждала, думала ты достигнешь чего-то и пойдёшь со мной дальше...

— Подожди, я всё сделаю, как надо...

— Пойдёшь, и сделаешь. Мы ещё обязательно встретимся, но уже не в этой жизни. Мне пора. А тебе ещё внуков нянчить.

— Внуков? — вновь растерялся отец.

— Да. Так что не рассчитывай быстро уйти. Я успею прожить ещё одну жизнь, пока встретимся. А опыт не пропьёшь. Хватит туманить свой разум горячительным!

— Как скажешь, родная... Златочка...

— Мне пора. Надеюсь, ты усвоил урок и больше не опустишься до такого! Люблю вас! Прощайте!.. — и мама превратилась в туман. Мы с отцом чуть не упали. Получилось так, что оказались в объятиях друг друга. Сумели удержаться. Отец был всё ещё растерянным.

А когда туман почти развеялся, Лжекорнелий сидел напротив.

— Злата... — прошептал супруг, вытирая слёзы. — Прощай...

А туман прошептал:

— И никому не говори об этом разговоре. А то ещё в дурку запихнут...

— Как скажешь, родная... Как скажешь, моя золотая девочка.

Отец выглядел разбитым. Слёзы у него перестали течь, но будто вновь опору выбило из-под ног.

— Батюшка... — захотелось его поддержать.

— Кара, — глаза отца прояснились. Вздохнул: — Прости, родная, что столько лет старался тебя не замечать. Ты так похожа на неё. Настоящая красавица. Мне нет прощения. Сможешь ли ты простить...

— Я давно простила.

— Я виноват... Как мне исправить свои ошибки?

— Брось пить! Будь человеком, а не тряпкой!

— Я сам не справлюсь. Помоги мне.

Конечно не справится. Столько лет пил. А как женился, так, можно сказать, без продыха.

— Как? — спросила всё же.

— Ястра ж не позволит...

Да, мачехе не понравится желание отца завязать с горячительным. А он не устоит. Силы воли сейчас точно не хватит. Ведь тело и разум отравлены и ослаблены спиртным.

— Предлагаю пройти курс по излечению от зависимости, — заговорил супруг.

— Курс? Вне стен дома? — оживился отец.

— Да.

— Я согласен. А можно прямо сейчас? Пока я трезв и ничего не поменяло моего мнения.

— Можно.

— Батюшка, возьмёшь что-то, что тебе особенно дорого?

Отец встал и прошёл к столу. Влез в него, поискал.

— Куда ж он делся?

— Что батюшка?

— Кара, ты не видела резной сундучок?

— Нет.

Я помогла искать, на поиски ушло минут двадцать. Кабинет отца постоянно прибирался, так как достаточно чисто здесь было. Но мы так и не нашли потеряшку.

— Ястра... — прошептал отец. — Наверняка она.

Плечи его опустились.

Я обняла его. Но жалеть не стала.

— Всё будет хорошо!

— Я не смогу с ней сейчас увидеться. Кара... — и столько просьбы во взгляде.

— Я поищу. Заберёшь его? — спросила у любимого.

— Да. Но там нужна ты — заполнить все бумаги.

— А ты можешь защиту дома перенастроить на нас?

— Да, родная. Я вас переброшу и разберусь с защитой.

— Благодарю.

Лжекорнелий подошёл к нам и накинул на обоих плащ, поглощая внутрь себя. А когда плащ спустя мгновение снял, мы стояли в незнакомой лекарне с красиво разрисованными стенами. Природа, преобладают зелёные краски, небо голубое, яркое золотое солнышко.

На удивление никаких запахов не было. Правда, вспомнила, что создала щит от них. Ну и замечательно.

К нам торопилась девушка в нежно-голубом халате и туфлях-лодочках.

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста, присаживайтесь...

Она усадила нас на за стол, стоящий прямо посреди длинного прохода.

— Как понимаю, вы с больным, — бросила многозначительный взгляд на отца. Да, он выглядел не очень. Худющий, глаза впавшие, лохматый. — Уже выбрали нашу лекарню или ещё присматриваетесь?

Мужу я доверяла, поэтому сказала, что выбрали, но не против узнать, как здесь лечат.

— А больной хочет поправиться? — обратилась на этот раз к отцу.

— Хочу! — в глазах отца загорелась искра уверенности.

— Замечательно. Принудительно мы тоже лечим, но там гораздо дольше и жёстче получается.

— Курс у нас длится два месяца*, то есть, девяносто дней. Мы оказываем круглосуточную поддержку своим больным. Обязательно поддерживаем их и помогаем не сдаться. Больные делают зарядку, смотрят кино о вреде спирного, общаются, едят, обучаются новым умениям.

— Расскажите об этом поподробнее, — попросила я.

— О новых умениях? Понимаете, недостаточно отказаться от вредной привычки, нужно её заменить полезной. А чем — многие даже не знают. Поэтому мы обучаем вязанию, вышиванию, шитью...

— Погодите, но это ведь женское рукоделие.

— Не совсем, просто им преимущественно женщины занимаются. Вы не беспокойтесь, там не только женское рукоделие, мы и мужскому обучаем. Понимаете, так уж сложилось в обществе, что поделили всё между мужчинами и женщинами. Поэтому чем-то, вроде вышивания, мужчина заниматься не станет не потому, что ему не нравится, а потому что в обществе не принято и его засмеют. Мы стараемся показать, что все могут заниматься этим, в этом нет ничего зазорного. У нас некоторые мужчины такие полотна вышивают, скатерти, рубахи. Даже выставка лучших работ есть по каждому рукоделию. Но им не обязательно заниматься этим дома. У нас именно рукоделие даётся. Руки нужно занимать, это и моторику развивает, и умственные способности, и хорошо отвлекает от желания поддаться вредной привычке.

Если вы согласны, тогда я покажу вам вашу комнату. У нас все комнаты на двоих рассчитаны. Мы определяем новичков к тем, кто прошёл половину курса. Так они легче переносят, да и старички могут объяснить что-то, если не ясно, чувствуют, что кому-то нужны, что могут учить, передавая вновь освоенные знания.

— Скажите, а я могу навещать отца.

— Да, конечно. У нас часы посещений утром сразу после подъёма, до зарядки, и вечером после ужина и подготовки ко сну, во время заполнения дневника.

— Дневника?

— Обязательно ведём дневник по Шичко. Там больной записывает свои чувства, переживания, чаяния, планы на завтра, самовнушения.

— Самовнушения? — это что ещё? Так можно и досамовнушать, превращая отца в управляемую куклу.

— Вы общаетесь за столом. Больному выдается книга с надписью "Дневник" с расчерченными страницами. Там есть раздел "Самовнушения". Обязательно перед сном каждый день нужно внушать себе установки. Это главная часть нашего лечения.

— И что же вы внушаете?

— Не мы, он сам. Можно выбрать уже заготовленные предложения и придумать самому. Например: "Я спокойный и уравновешенный человек", "Навсегда бросаю пить спиртное", "Спиртное — смерть для меня", "Я веду здоровый образ жизни". Пишут левой рукой, страничку целиком. Что будет себе внушать, вы увидете. Мы осознанно совместили это упражнение со встречами.

— А почему левой рукой? Если отец правша и левой писать не умеет.

— Вы не правы. Левой рукой писать умеет каждый, кто научился писать. Просто буковки кривые получаются от того, что практики нет. Левая рука связана с правым полушарием мозга, отвечающим за образное мышление, воображение. Старательно записывая установки, мы сосредотачиваемся на цели и воображением подкрепляем её, откладывая в сознании и подсознании.

— А часы отдыха у вас есть?

— Есть, но они опять же, совмещены с полезными вещами. Можно посмотреть кино, которое помимо сюжета несёт смысловую нагрузку против вредных привычек, можно поиграть в шахматы и другие развивающие игры, можно почитать.

— Только те книги, которые несут правильные установки, — предположила я.

— Верно. Но опять же, в художественном виде разных жанров. Эти книги пишут наши бывшие больные, которые открыли в себе талант писателя. Поверьте, скучать вашему отцу будет некогда.

Хорошо так обрабатывают больного. А он захочет потом выходить из этого общества? Я озвучила вслух этот вопрос.

— Вы правы, не все хотят уйти. Поэтому мы предлагаем своим бывшим больным работу по сопровождению вновь прибывших. Наша лекарня имеет много точек по всей империи. Работники всегда нужны.

Мы как раз пришли к комнате с распахнутой дверью. В проходе стояли столики со стульями. Внутри комнаты никого не было. Две кровати располагались по противоположным стенам, окошко между ними с решётками, один шкаф, две тумбы. Стены обклеены светлыми обоями. Всё чистенько.

— Батюшка, располагайся. Я вещи попозже принесу.

— Нет-нет, пойдёмте, я провожу вашего отца в кинозал. А мы с вами заполним пока бумаги. Больного нельзя оставлять одного, особенно до середины курса.

Я кивнула. Как только все бумаги оказались заполненными, явился супруг. Как знал, что я почти освободилась.

— Где я могу оплатить лечение? — перешёл сразу к делу. О, а я и не подумала о том, сколько стоит такое лечение!

— Пойдёмте, я покажу.

— Скажите, а если я не смогу приходить дважды в день каждый день? — задала я насущный вопрос.

— Постарайтесь приходить хотя бы первую девятицу. Больному важна поддержка родных и близких, с которыми он в хороших отношениях. Важно, чтобы внушение вызывало добрые чувства посредством встречи. А вот общение на этот срок с остальными людьми следует полностью исключить.

— Скажите, а его жена... Можно как-то ограничить разрешение ей на посещения?

— Даже нужно, судя по вашему отношению. Подпишите вот тут. Тогда посещать Вячеслава Кропоткина сможете только вы и ваш... — она бросила взгляд на Лжекорнелия, не смогла определить, кем он мне приходится и замялась.

— Супруг, — подсказала я.

— Да, вы тоже распишитесь, — она показала, где поставить подпись.

— Благодарю.

Мы всё подписали. Мне выдали расписание отца. Время для посещений было в 7.30 утра и 7.30 вечером. Потом отбой.

Я ещё раз увиделась с отцом, у него как раз кино закончилось, и простилась до вечера.

— Батюшка, ты держись, ладно!

— Карочка... У тебя всё хорошо? Как я мог отдать тебя за старика?..

— Всё хорошо, батюшка. Я счастлива. Он — хороший человек.

— Но сколько он протянет? А ты потом бобылкой станешь...

— Надеюсь, что много. Волшебники живут дольше людей.

Отец с сомнением глянул на сгорбленного тяжестью лет старика. А мне взгрустнулось. Давно мы так с ним не разговаривали. Он топил своё горе в горячительном.