Волчица и пергамент. Том 1

— Жалко, что я не такая большая, как госпожа Хелен... хе-хе-хе... и всё же, как тебе? — прощебетала девочка.

Её тонкие ноги были обёрнуты двумя облегающими кусками льна, сшитыми вместе. Поверх них она надела очень короткие штаны, нарочно открывая всё, что находится ниже. И даже грубые дорожные башмаки не столько ей нужны были для защиты ног, сколько, чтобы подчеркнуть линии стройных ног.

— Даже не знаю с чего начать, но так откровенно оголять свои ноги юная девушка точно не должна.

— Ничегошеньки я не оголяю. Всё закрыто вплоть до ногтей, — возразила Миюри, оттягивая вышивку штанишек, прикрывавших её худые бёдра. Её движения показались Коулу настолько фривольными, что он невольно закашлялся.

— Я говорю не о том, прикрыта ли кожа.

Какой контраст составляло её нынешнее одеяние по сравнению с образом простой девчонки из деревни Ньоххира — в льняной юбке, простом переднике и с волосами, заплетёнными в косички.

— Во-первых, это совсем не подходит для путешествия. Тебе ведь холодно, не так ли?

— Со мной всё хорошо. Госпожа Хелен и остальные говорили, что красота — это боль! — заявила Миюри, широко ухмыльнувшись, но от внимательного взгляда Коула не ускользнули её бледные губы и дрожащие, как у оленёнка, ноги.

Он глубоко вздохнул и, потянувшись к шкурам, стал укрывать ей колени.

— Я был так рад, когда ты, наконец, перестала ставить ловушки для кроликов и белок, откапывать спящих лягушек и бросать их в купальню, но...

Миюри была настоящей непоседой, выделяясь даже среди деревенских мальчишек. Потом вдруг как-то разом она стала мягче, женственнее, и Коул вздохнул с облегчением. Сейчас она заставила его волноваться уже по совершенно другой причине. Доставлять удовольствие гостям было важной частью работы в купальнях. Нельзя позволять гостям скучать. Приезжавшие частенько оказывались из тех, кто любил повеселиться, и читать Миюри проповеди о целомудрии и аскетизме было совершенно бесполезно.

Отец Миюри, Лоуренс, мог пожурить её разок-другой, но когда она начинала вести себя хоть чуточку приличнее, его сердце сразу смягчалось. Миюри это усвоила, вскоре выговоры перестали на неё воздействовать. А ещё она выучилась в ответ выдавать Лоуренсу скорбным голосом: "но папа, я думала, что это тебя только порадует...", что пресекало на корню все попытки отца образумить дочь.

Её мать, Хоро, знала, что взбучки Лоуренса не могли сравниться с способностью мудрой волчицы заставить кое-кого в страхе поджать хвост, поэтому Миюри всегда пыталась оценить серьёзность намерений матери. Однако Хоро, прожившая на свете уже несколько веков, вряд ли стала бы беспокоиться из-за пары тряпок, она, скорее, сама заинтересовалась бы экстравагантной одеждой Миюри.

И таким образом Коул оказывался единственным, кто пытался быть с Миюри строгим.

— Брат! Ты ведь сам мне сказал стараться одеваться как девушке! — фыркнула она из кучи шкур.

— Ты зашла слишком далеко. Я так говорил, когда ты шастала по горам одетая, как дикарка, в одной лишь набедренной повязке. Всё хорошо в меру. Ты понимаешь?

— Ага, — уныло ответила Миюри и, отвернувшись, рухнула в шкуры. — Хи-хи-хи, но это ничего. Наконец-то, я выбралась из этой маленькой деревеньки, — сказала она и протянула руки к ясному, голубому небу.

Ему не хотелось вечно гасить её непосредственную живость, но кто-то ведь должен был взять эту обязанность на себя.

— Когда мы доберёмся до Сувернера, мы отыщем людей и лошадей, чтобы отправить тебя обратно.

В городе непременно найдутся добрые знакомые из тех, кто торгует с купальнями Ньоххиры. Они люди надёжные, и он мог без опаски вверить им Миюри. Живот Коула всё ещё сводило от нескромного наряда Миюри, но, похоже, она не собиралась возмущаться по поводу его намерения.

— Миюри? — позвал Коул.

— Хорошо, — вздохнула она, всё ещё глядя на небо, и медленно закрыла глаза.

Могло показаться, что она всё поняла, но у него появилось неприятное предчувствие. Впрочем, может, девочка просто хотела ненадолго оставить Ньоххиру? Но как быть той решительности, с которой она терпела пребывание в бочке, ужасный запах которой мог сжечь ей нос. И с тем, что она всю неделю перед его отъездом буквально бросалась на него, оскалив зубы. Коул с подозрением посмотрел на неё, она же просто зевнула.

— Уа-а-ахх... а-а. Я начала готовиться ещё до рассвета, так что очень устала...

Как бы сильно он не переживал, это её не волновало. Для беспечной Миюри всё было занудством. При своей незаурядной смелости она обладала талантом засыпать в любой ситуации, если решала, что хочет спать. Коул уже слышал её мягкое сопение из-под шкур. Он облегчённо вздохнул и прикрыл тело Миюри ещё шкурами, а одну, мешавшую, как ему показалось, убрал с макушки. Когда она спала, её лицо выглядело прелестно, и как раз это очарование всегда заставляло его беспокоиться. Убедившись, что девочка не замёрзнет во сне, он успокоился.

Лодочник ловко подцепил веслом ручку деревянной кружки и протянул её Коулу. Острый запах давал понять, что там было вино.

— Она пришла ко мне перед рассветом, когда я дремал.

Коул понял, что речь идёт о Миюри. Конечно, он не собирался упрекать лодочника за пособничество в её проделке.

— Она рыдала: "Позволь мне остаться в лодке — иначе я умру!", глядя на неё, я не знал, был ли это обман зрения или что-то ещё, но, увидев эти золотые глаза, сияющие в темноте, я подумал, а она ведь не шутит.

Потягивая из кружки напиток, скорее кислый, чем сладкий, Коул нервно улыбнулся. За последнюю неделю он на своей шкуре прочувствовал решимость Миюри отправиться с ним.

— Что ж, на этой работе частенько приходится пересекаться с беспомощными бродягами и людьми, у которых есть причины скрыться. Поэтому, ты должен обладать достаточно трезвым рассудком, чтобы знать, помогать им или нет.

— Тебе показалось, этого достаточно?

— Ну, как-никак, её спутником был строгий молодой человек. К тому же, он оказался даже более серьёзным, чем я мог себе представить, я лишь беспокоился, что ты рассердишься, — вздохнул лодочник, не переставая, однако, улыбаться, потом он глотнул из своей кружки и опустил плечи.

В любом случае, как только они доберутся до Сувернера, он отправит Миюри обратно. Коул не знал, что она затевала, но он должен быть твёрдым в своём решении. Она всегда отличалась беззаботностью и своенравием, была из тех девчонок, что обычно вели себя смирно, но если гость поощрял, были готовы плясать в откровенных нарядах с другими танцовщицами. Вырастая, она всё больше походила на свою мать, но истинное сходство заключалось даже не во внешности, а во взгляде. В перерывах между шалостями эти глаза смотрели сквозь судьбу, как и глаза её матери, которую когда-то почитали как мудрую волчицу.

— Однако я не ожидал, что вы окажетесь братом и сестрой. Я мог поклясться, что вы любовная парочка, но ошибся.

— Мы брат с сестрой не по крови. Она единственная дочь хозяина купальни, который заботился обо мне. Когда она родилась, я слышал её первый плач, и мне постоянно доводилось менять ей пелёнки.

Сама Миюри до недавнего времени относилась к Коулу как к своему старшему брату. Это тоже показывало, что Хоро с Лоуренсом думали о нём не просто как о помощнике, а практически считали его членом своей семьи. Он не мог должным образом их отблагодарить за всё.

— Что ж, я уверен, такая неугомонная девчонка скрасит твой долгий путь.

Коул собирался как можно скорее отправить Миюри обратно в Ньоххиру и понимал, что до тех пор поездка не будет тихой и спокойной.

— Я не против её неутомимости, но я хочу, чтобы она вела себя пристойно.

— Что правда, то правда, для речного потока это тоже важно.

Лодочник снова улыбнулся и чуть приподнял кружку, Коул ответил тем же и помолился Богу за их безопасную дорогу.

Лодка пересекла несколько речных таможен, каждый раз они платили пошлину, а их груз проверяли. Миюри проснулась после обеда и принялась с любопытством рассматривать всё вокруг, всё для неё было новым и незнакомым, поэтому она вела себя необычайно тихо. Когда солнце в небе стало ярче, то, что их окружало, тоже изменилось. Хотя по-прежнему везде высились горы, снега стало меньше, а гальки на берегах, наоборот, прибавилось. Кроме того, время от времени они замечали дороги, петляющие вдоль реки.

— Ух ты! Невероятно! — воскликнула Миюри у очередного причала.

У очередной таможни на берегу были кучами свалены товары. Их или переправляли через реку, или отправляли дальше по реке. На краю причала стояли вооруженные копьями солдаты, готовившие факелы для ночного дозора. Кто-то привязывал лодки к причалу, не собираясь сегодня плыть дальше, другие уже весело выпивали в своих лодках.

— Это таможня лорда Хэлвиша, вторая по величине на этой реке, — сообщил лодочник, подводя лодку к причалу.

Несколько лодочников, вероятно знакомых, поприветствовали его.

— Вторая по величине? Значит, это не самая большая?

На берегу они увидели два постоялых двора, где под навесами стояли столы и стулья, стен, которые ограничивали бы место, не было, и люди свободно рассаживались и приступали к вечерней трапезе. Всё выглядело вполне спокойно.

— Самая большая находится внизу по реке, в двух днях пути. Там рядом нет таких маленьких постоялых дворов. Зато стоит величественная каменная крепость с колокольной башней, и гигантская цепь тянется от неё до башни на противоположном берегу. Когда ты проплываешь под этой цепью, становится не по себе, будто направляешься в саму преисподнюю.

— Цепь? — Миюри казалась озадаченной. — Но ведь лодки не могут проплыть через цепи, верно?

Её замешательство позабавило лодочника, и она в поисках помощи посмотрела на Коула.

— В этом и смысл, — сказал тот.

— Верно, — заговорил лодочник. — Рядом море. Они опускают цепь на воду, тогда пираты не смогут заплыть в город из открытого моря. А ещё они служат предупреждением пиратам — если те нападут на город, их закуют в цепи и приговорят к рабскому труду.

Миюри широко открыла глаза, словно увидела цель прямо собой.

— Пи... раты?.. Пираты? Это те самые пираты?!

Для Миюри, родившейся и выросшей в Ньоххире, где даже с самой высокой горной вершины увидишь лишь такие же вершины, это был новый, незнакомый мир. В восторге, она ещё шире открыла глаза и до боли сжала Коулу руку.

— Ух ты! Пираты, братик! Пираты?! Этой самой цепью?!

Пока Миюри в восторге пританцовывала, на них с любопытством стали смотреть другие лодочники. Но когда они догадались, что девчушка только-только спустилась с гор, они ласково заулыбались и, словно дедушки, до обожания любящие своих внуков, сами были готовы в любой момент превратиться для неё в пиратов.

— Ух ты, здорово! Брат, ты тоже отправишься в море? Правда, ведь?

— Нет, — холоднее обычного ответил Коул. Если восторг Миюри не ограничить, в любой момент могут появиться её уши и хвост. И, что важнее, чем сильнее она заинтересуется внешним мире, тем сложнее станет отправить её домой. — Пираты почти не заходят вглубь большой земли, по крайней мере, я никогда об этом не слышал.

— Ну, конечно. Это, всего лишь предостережение... или, может быть, просто хвастовство — мол, наш город слишком важный, чтобы какие-то пираты дерзнули на него напасть. Каждый, кто спускается по реке, или прибывает морем, будет потрясён, увидев эти огромные цепи у себя надо головой.

Миюри энергично кивала каждому слову и уважительно вздыхала.

— Мир очень сложный, — сказала она так серьёзно, что даже Коул не мог не улыбнуться.

Но, ему нельзя терять бдительности, он должен сохранять расстояние и владеть собой.

— Миюри, пойдём. Сегодня мы переночуем здесь.

— О... э-э, хорошо!

Посмотрев на поверхность реки, Миюри немного успокоилась и торопливо вытащила свои вещи из бочки, в которой пряталась. Коул не знал, что она с собой взяла, но, кажется, она всё же подготовилась к путешествию.

— Благодарю, что взяли нас на свою лодку.

— Да, чего уж там.

Миюри поняла, что настало время прощаться с лодочником. Она поправила свой мешок, похожий на мешок Коула, и с улыбкой помахала ему рукой.

— Спасибо вам!

— До встречи!

В ответ на её беззаботную улыбку, лодочник махнул веслом, которым правил лодкой. Продолжая улыбаться, Миюри кивнула и, уходя, снова обернулась и помахала ему.

Пока они шли вдоль причала, стуча башмаками по деревянному помосту, Коул посматривал на Миюри краем глаза. Когда началась дорога, выложенная речной галькой, он ощутил под ногами твёрдую почву и почувствовал облегчение. Пускай путешествовать на лодке удобно, постоянная качка немного всё же беспокоила его. Он глянул на Миюри проверить, как у неё с морской болезнью, и лицо у неё оказалось мрачным.

— Тебя не тошнит?

Миюри взглянула на него и слабо улыбнулась.

— Нет. Просто... Мы только недавно с ним подружились... Мне немного грустно.

Она постаралась улыбнуться, отчего её маленькая, худенькая фигурка в лёгкой одежде сразу приобрела изрядно жалкий вид. Но Коул не должен проявлять сочувствия. Он собрался с силами и ответил:

— В купальнях ты прощалась со многими людьми.

— Да, но... гости это гости.

— В данном случае уже ты, Миюри, стала лишь ещё одним гостем.

Идя позади него, она подняла глаза. Лёгкая обида отразилась на её лице.

— Ох...

Путешествие — это череда встреч и расставаний. Не всегда оно бывает весёлым. Если Миюри это поняла, есть шанс, что она вернётся в Ньоххиру без лишних переживаний. Но как бы то ни было, его сердце сжималось от её печального вида.

— Но лодочник продолжит плавать по реке. И если он вернётся к пристани Ноххиры, ты запросто сможешь увидеться с ним.

Миюри подняла на Коула глаза и, поймав его взгляд, облегчённо улыбнулась.

— Спасибо, брат.

Её улыбка чуть не сбила его с ног.

Они прошли на постоялый двор на берегу и сняли комнату. Коул собирался остановиться в самой дешёвой комнате, но теперь с ним была Миюри, это пришлось учесть. Значит, в дальнейшем ему нужно быть бережливее. Войдя в комнату, он с облегчением опустил вещи на пол, а Миюри, открыв деревянные ставни, выглянула наружу. Потом восторженно обернулась.

— Брати-ик! На улице жарят мясо!

Выросшая в купальне Ньоххиры, Миюри любила вечерние застолья. Ещё больше — хорошую еду. А когда вырастет, уж точно не сможет противиться выпивке. Она подтянула Коула за рукав к окну, и он увидел, что там над костром, обставленным камнями, несколько человек жарили роскошного поросёнка.

— Видишь? Видишь? Они жарят поросёнка. Это так здорово. Я думаю, там какой-то праздник или что-то такое.

В Ньоххире было по-своему весело, но далеко в горах трудно обеспечить разнообразие еды. Там местные жители могли охотиться на оленей и кроликов, но свиней поблизости не было, жареный поросёнок был заморской роскошью. Ещё реже удавалось посмотреть, как готовят столь изысканную пищу. Стараясь не обращать внимания на охваченную восторгом Миюри, Коул думал, как бы ему убедить её обойтись сегодня ужином из сушёного мяса и варёной чечевицы. И вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Внизу, среди прочих путников и ремесленников, выпивавших вместе, сидел какой-то человек, который смотрел вверх и махал ему рукой.