— Да, только куртку возьму, — Линда подхватила одежду со спинки стула и встала рядом с ним. — Нужно обмотаться плащом? — уточнила бодро, и он, не выдержав, усмехнулся:

— Не обязательно, просто контакт должен быть плотный, — и без предупреждения взял ее на руки.

Будь это любая другая женщина, ему бы не избежать воплей и последующего обморока. Линда же только радостно охнула и спокойно спустилась на землю в уже знакомом лесу.

— Это удивительно, — проговорила она.

— Что?

— Ваш портал, — продолжила она. — И красиво. Просто завораживает. Синее пламя, которое не жжется. Вечно бы ходила туда-сюда, — зачарованно произнесла она, глядя на мокрый лес.

— Вечно удерживать портал невозможно. Он тянет достаточно много сил, — зачем-то объяснил ей лорд.

— Затраты энергии, конечно, — она кивнула.

— Ну, что, идем по следу? — уточнил лорд.

— Да, — согласилась гостья, и застегнула куртку повыше.

Гостья не лгала — она действительно намотала по лесу такое количество кругов, что Эмарон диву давался, как не свалилась с ног от усталости. Но теперь, с каждым шагом, она двигалась все медленнее и нерешительнее. И он понимал почему: возвращаться в Равву ей не хотелось, не хотелось пробуждаться от придуманной сказки. Шаг, другой, — и она вдруг остановилась совсем и посмотрела на него:

— Если Вам кто-то действительно скажет, что Вы некрасивы или отвратительны, не верьте, это неправда, — так неожиданно искренне и немного отчаянно.

— Линда, я не могу Вас оставить, — зачем-то сказал он.

— Да знаю я, — отчаяние плеснуло через край, — Вы мне уже доходчиво объяснили насчет Ваших правил. И не думайте, что я не ценю то, что Вы для меня делаете. Я ценю, правда, — она вновь посмотрела на него, и столько печали было в этом взгляде. — Ну, чего же Вы встали! Идемте!

Эмарон зашагал следом за ней, не совсем понимая, что происходит. Раввийки вконец отчаялись, если готовы были бросаться на лорда Семерки. Но она была искренней, он это чувствовал — все эмоции, как на ладони, и он впервые за долгие годы сострадал кому-то, хотя и не мог ничего изменить.

Эмарон застыл растерянный посреди леса. След Линды обрывался, и больше никуда не вел. Он обследовал территорию в радиусе километра, но так ничего и не обнаружил. Линда устало опустилась на ствол кряжа и пила из фляги воду. С каким-то отстраненным безразличием она наблюдала за поисками лорда, будто знала, что тот ничего не найдет.

— Этот трюк не сработает, — бросил, возвратившись ни с чем, злой Эмарон.

— Говорю Вам, это не трюк, — устало сообщила Линда, предлагая ему флягу, от которой он тут же отказался. — Я не отсюда. Что-то забросило меня сюда, поэтому след и обрывается.

— Хорошая попытка, — усмехнулся Эмарон, пряча флягу. — Только она не сработает. Вы все равно вернетесь в Равву, — он грубо схватил ее за руку и дернул за собой.

Линда споткнулась, незнакомо выругалась и поплелась за ним следом, потому что сопротивляться было бесполезно.

— Почему Вы так убеждены, что я раввийка? Вы ведь сами сказали, что я похожа на ивенку.

— Не начинайте, — бросил он.

— Ну, заблудилась, зашла не туда.

— Назовите мне деревню или город, откуда Вы родом, и через минуту мы будем там, чтобы разыскать Ваших родных или близких.

Линда молчала.

— Вот именно, — проговорил лорд и потянул ее еще быстрее.

— Все, — лес заканчивался и за ним тянулось бесконечное поле с пожухлой травой. — Это земли Раввы.

— Какие они хоть, эти раввийцы? — спросила Линда упавшим голосом.

— Я никогда с ними не сталкивался в живую. В основной своей массе, насколько я знаю, примитивны, грубы, необразованны, — холодно поведал он.

— И я такая же? — голос Линды дрогнул от обиды.

— Вы — нет, — неожиданно хрипло ответил он. И добавил, мягко, почти умоляюще: — Возвращайтесь домой.

Потом постоял, глядя на ее растерянное лицо, и произнес заклинание, запечатывающее прореху в границе на поле.

Главной проблемой являлись не столько сами беженцы, сколько дыры в защите. И Эмарон уже мысленно планировал работы по ее восстановлению. Прочесывание границы гарнизоном и постепенное залатывание дыр. Когда же целостность защиты будет восстановлена, тогда останется лишь разобраться с продажными чиновниками, и угроза наплыва с севера останется в прошлом.

Ладошки Линды натолкнулись на невидимую стену, и она остановилась у нее, продолжая упираться.

— Эрих, — тоска, с которой она произнесла его имя, сумела добраться до его надежно спрятанного сердца и резануть его, — они ведь убьют меня.

— Откуда Вы знаете мое имя? — насторожился лорд.

— Из писем у Вас в прихожей, — созналась она. — Эрих, умоляю, — слезы показались в глазах, а рука бессильно шлепнула по стене.

Если все раввийки были такими, то в отчетах их способности сильно преуменьшали. Она взывала прямо к его сердцу, и броня рушилась на глазах. Если бы не стена, он бы не сдержался и протянул ей руку навстречу. Он бы сделал все, чтобы помочь ей, и погубил бы тем самым себя. По силе притяжения она не уступала голодным духам. Если таковы все раввийки — там за стеной ад похуже Небытия. Железные тиски воли сомкнулись вокруг лорда Эмарона.

— Прощайте, Линда.

— Эрих, — она смотрела ему вслед, не желая смириться с поражением. Слезы текли по щекам, руки сжаты в карманах смешной куртки. Такой он ее и запомнит и станет намного серьезнее и внимательнее относиться к каждой раввийке.

* * *

— Лорд Эмарон, у Вас все в порядке? — глава гарнизона смотрел на лорда сочувственно.

— Да, капитан, — кивнул Эмарон, рассматривая опустевшие после праздника улицы города сквозь небольшое окно в штаб-квартире гвардии. — Что там у Вас?

— Сегодня днем были схвачены и обезврежены несколько раввийских беженцев. При них был целый обоз с оружием, — доложил Ринас.

— И что же они намеревались делать? — уточнил лорд.

— Грабить близлежащие деревни, — пожал плечами капитан.

— Я запечатал прореху в границе возле Ирвиса, — поведал лорд Эмарон.

— Тогда ясно, почему они были так растеряны, — усмехнулся Ринас. — Не желаете посмотреть на них? Я сам сегодня впервые столкнулся с раввийцами, — сознался капитан.

— Да, Ринас, — кивнул Эмарон, с некоторым опасением покидая помещение и пересекая двор. Он не знал точно, будут ли там женщины, но боялся встретить кого-то похожего на нее, на Линду.

Реальность оказалось куда как малоприятнее и грубее. В клетке, организованной на быструю руку, томились грязные оборванные люди. Даже не так — не совсем люди, потому что отчеты не врали. Строение черепа раввийцев отличалось от жителей империи настолько сильно, что их смело можно было называть другим видом. Они похожи были на помесь животного и человека. Скошенные сзади черепа, огромные надбровные дуги и приличные челюсти. Да в них ничего человеческого не было, кроме прямохождения и двуногости. Да и то, когда нервничали, они переходили на четвереньки и низко рычали, угрожая. Среди пленных были, как самцы, так и самки. Они отличались меньшими габаритами, но в остальном полностью соответствовали своему виду.

— Скажите, Ринас, — обратился лорд к капитану, — а известны ли случаи смешанного потомства?

— В каком смысле? — не понял капитан.

— От раввийцев и ивенцев, — пояснил лорд. Капитана откровенно перекосило:

— Нет, лорд Эмарон, насколько мне известно. Да и посмотрите сами, — не выдержал он, — кто в своем уме позарится на такое. Даже если совсем женщины нет, лучше уж... ну, не знаю, — Ринас окончательно смутился и умолк.

— Вы правы, — вынужден был признать лорд, потому что и в страшном сне не мог себе представить кого-то, готового лечь вот с этим. И вместе с осознанием этого факта пришла очевидная мысль: Линда. Она не была раввийкой, ни на четверть, ни на сотую долю.

"Эрих, они ведь убьют меня", — звучал в голове Эмарона ее отчаянный голос. Он обрек ее на кошмар.

— Ринас! — крикнул лорд, и капитан вытянулся перед ним по струнке. — Мне нужно немедленно отлучиться.

— Как будет угодно высокому лорду, — отозвался капитан. И Эмарон исчез, залив двор отблесками синего пламени.

Продырявить собственную защиту не составило труда, а вот найти Линду — очень даже. Она не осталась оплакивать свою тяжелую долю прямо под стеной. Следы уводили в глубь Раввы. И, памятуя ее способности к ходьбе, Эмарон подготовился к долгому пути. Молил Небытие он лишь об одном — чтобы раввийцы не покалечили ее до того, как он ее найдет. И вновь сумерки, а он все так же тщетно блуждал по холмам. Тщетно потому, что земля тут была сплошь и рядом будто изрыта огромными землеройками, и след то и дело обрывался. Он кружил, находил его и все продолжалось заново. А потом услышал крик, и еще один и, вмиг подобравшись, бросился на звук.

Линда отчаянно отбивалась от раввийца, пытающегося удержать ее руки. Еще двое одобрительно рычали в стороне. А четвертый вгрызся зубами в ее ногу. Этого было достаточно, чтобы ярость наполнила сердце Эмарона. Синее пламя перестало быть безопасным и в доли секунды сожгло проклятых уродов, оставив лишь дымиться их кости.

Линду било мелкой дрожью от нервного потрясения. Она, скорее всего, даже не оущала боли от кровоточащей раны в ноге. Перепачканное грязью лицо заливали непрекращающиеся слезы.

— Тише, тише, все хорошо, — Эмарон прижал ее к себе, безнадежно пачкая свой идеальный камзол.

Она всхлипнула раз, другой, потом вцепилась в одежду, будто узнав, и прошептала:

— Эрих, — и больше не отпускала, только продолжала мелко подрагивать в его руках.

— Прости меня, — попросил он.

А она продолжала дрожать и плакать.

В таком состоянии Эмарон и принес ее домой. Умыл, укутал одеялами и усадил в кресло у огня.

— Лучше бы Вы меня казнили, — проговорила Линда хриплым голосом. — От Вашей руки, по крайней мере, это было бы быстро.

Эмарон молчал, хмурясь и глядя на огонь.

— Они хотели меня взять и сожрать — все вместе, Вы понимаете? Они — не люди!

— Теперь понимаю, — глухо проговорил он. — Я никогда раньше не бывал на севере.

— Я тоже. Но я попалась Вам в руки, а Вы, Вы... — голос ее сорвался.

— Я был не прав, — признание давалось лорду Семерки с трудом.

— Да идите Вы... в Равву, — послала его гостья, пряча лицо в одеялах.

— Я и пойду, — согласился он. — Хочу очистить территории, прилегающие к Ивену.

— А что будет со мной? — спросила она с вызовом через какое-то время.

— Подам Вас в розыск. Приедут Ваши родственники и заберут Вас домой.

— В розыск по всем мирам? — язвительно уточнила гостья.

— Вы больны, — не выдержал лорд Семерки, — Вас надо лечить. Из-за Вашей глупости, Вы едва не лишились жизни. А что, если бы я не успел?

— Я больна? Ну, знаете, — выдохнула она, а потом сверкнула глазами: — Так лечите! — не осталась в долгу, и резко сбросив одеяла, выставила ногу со следами зубов. — Можете начать прямо сейчас.

И лорд Эмарон снова смутился. Он совершенно забыл о ране. Ее нужно было очистить и срочно залечить, пока не началось заражение.

— Дайте сюда, — он не очень-то бережно подхватил ее ногу. Линда зашипела от боли, но сдержалась.

Ласковое пламя окутало ногу, обеззараживая рану. Потом голень накрыла теплая ладонь. Тепло, иходящее от его руки, было всепроникающим, и Линда ощутила, как расслабляются напряженные мышцы, как кожа оживает и начинает двигаться навстречу, закрывая дыры и срастаясь. Когда Эмарон отнял руку, от нападения не осталось и следа.

— Это чудо, — вынуждена была признать она.

— Вас никогда не лечил маг? — с сомнением поинтересовался Эмарон. — Вы никогда не болели, не ранились?

— Болела, конечно, — все еще пораженная его мастерством и недоверчиво изучающая здоровую ногу, ответила Линда. — Только лечили обычно мазями, повязками, ну и сшивали, если что-то серьезное.

— Сшивали? — он был потрясен.

— Да, — она подняла на него спокойные глаза, — нитками.

— Живую кожу?

— Нет, дохлую, — Линда выразительно посмотрела на него в ответ.

— Но это же варварство.

— А что делать, если магии нет? — спросила она прямо.

— Что значит, нет?

— А вот так: нет — и все.

— Но что-то же Вас сюда забросило, даже если верить Вашим словам?

— Значит, начинаете верить?

— Линда, — он устало покачал головой.

— Да-да, меня надо лечить, а Вам — спать. Подавайте в свой розызк, — развеселилась она.

— Вы — сирота? — спросил Эмарон, внимательно следя за ее реакцией.

— Нет, но они все остались там, — она кивнула головой и задумалась, увидит ли родных еще когда-нибудь.

А Эмарон вдруг решил, что если из близких Линды никто не отыщется, он сходит в Небытие и расспросит их об участи женщины.

* * *

Кумушки сбились в стайку на главной площади и активно обсуждали последние новости, тем более, что обсуждать было что.

— Вы слыхали, что сиротка эта на следующий же день сговорилась о свадьбе с деревенским кузнецом?

— Да ну? — всплеснула руками розовощекая. — Так вот она чего такая упертая была.

— Вот оно как, — вздохнули остальные, переваривая услышанное.

— А я слышала, что лорд Эмарон не грустит, — подмигнула моложавая кумушка.

— Рассказывай, — попросили остальные.

— У него в доме завелась женщина!

Все ахнули.

— Говорят, он спас ее из рук раввийцев, еле-еле успел, — продолжила она. — Бедняжка не в себе, столько ей всего довелось пережить.

— Откуда ты все знаешь? — возмутилась подошедшая Хильда, которой обидно было узнавать новости последней.

— Так он в лавку ей за одеждой приходил.

— Верно, и к нам за овощами и молоком. Раньше же никогда сам не готовил, — поделилась еще одна.

— Во-от, — протянула первая. — Так что, может, и сыграем скоро свадебку.

— С кем? — нахмурилась Хильда. — Сама говоришь — болезная она.

— Так что он, не лорд Семерки, что ли? Вылечит, — решила моложавая.

— Ох, не нравится мне все это, — покачала головой Хильда, — взял бы кого из деревенских — всем спокойнее было бы.

— Опять языком мелете? — строго вопросил подошедший бургомистр, и кумушки сделали вид, что смутились, хотя на самом деле хищно поглядывали на новый источник информации.

— А что нам еще делать, — наигранно печально вздохнула Тесса, — это Вы все-то знаете. все ведаете.

— Что это за женщина завелась у лорда Эмарона? Это правда? — не выдержала Хильда, а Тесса лишь укоризненно посмотрела на нее, мол, всю затею испортила.

— Так спасенная лордом от рук раввийцев, — не стал утаивать бургомистр. — Лорд на нее в розыск подал, чтоб родню какую найти.

— А сама-то она что? не знает? — оживилась Тесса.

— Так досталось ей сильно, умом вроде того, тронулась немного.

— Ох ты, — вздохнуло сразу несколько голосов.

— И что же он с ней делать-то будет? — обеспокоилась Тесса. — Может, лекарю бы сдал или кому в деревню на попечение. Негоже это, мужчине у себя одинокую женщину принимать, да еще и не в себе.