Выдержано временем - 2. Игра в прятки

— Так вот, — продолжала левая, — меня Пусиром звали, центральную — Кусиром, ну а того крайнего — Мусиром. Сама понимаешь, что с такими именами нас никто всерьез не принимал. Вот и пришлось нам отказаться от имен.

Ага, а в фиолетовом цвете с розовыми глазами, значит, принимают? На ум сразу пришли уменьшительно-ласкательные прозвища голов Горыныча. Конечно же Мусик, Пусик и Кукусик! Да, именно такие прозвища пришли мне на ум в первую очередь!

— А вы не пробовали взять какие-нибудь более адекватные имена? — уточнила я.

— Хм, — задумался центр, — а мы об этом и не думали как-то.

— Вы можете выбрать себе имена, например, на первую букву своего прошлого имени, либо на 'п' (правый), 'ц' (центральный), 'л' (левый). То есть в зависимости от расположения головы...

— Последнее! — хором ответил трехголовый чудик.

Я задумалась, перебирая в голове все имена, начинающиеся на 'п', 'ц' и 'л'. Думала долго и мучительно. Ну как долго, минут семь я на это потратила, особенно с центром пришлось повозиться. Наконец, мысленный пасьянс сошелся, и я озвучила результат:

— Платон, Цезарь и Леопольд! — торжественно провозгласила я, наблюдая за реакцией Горыныча.

Мы опять зависли в воздухе, и опять три головы синхронно повернулись ко мне, но теперь уже на их мордах светилась дикая радость. Понравилось, это хорошо.

— Заинька наша, душенька, — широко улыбаясь, произнес Леопольд, — спасибо тебе большое, ненаглядная.

Все три головы послали мне воздушный поцелуй и отвернулись, чтобы продолжить полет. Боже, как приятно делать добро людям... и не только людям. Вот только еще бы не мешало объяснить сие одному заносчивому злобному готу, и все было бы в шоколаде.

Как долго мы, однако, летим до вершины Кудыкиной горы. Со всеми разговорами мы прилично задержались в полете. Интересно, а мои, маленькие и не очень, друзья уже добрались до места? Вот, спрашивается, зачем они со мной потащились в такую даль? Мы-то с Горынычем по воздуху летим, а они там, небось, по лесам, по кочкам да в горку взбираются. Волнуются, наверное... Как же я быстро к хорошему привыкаю, к новым друзьям.

Мы летели, и сильный, довольно холодный ветер дул мне в лицо. Я посильнее закуталась в шаль, застегнула молнию ветровки до самого подбородка и наслаждалась прекрасным ощущением полета. А еще меня дико восхищала полная луна, которая освещала верхушки деревьев. На небе красиво рассыпались мириады звезд, соединенные в различные созвездия. Интересно, в Отражающем мире знают про существование такой науки, как Астрономия? Надо будет как-нибудь поинтересоваться на досуге.

Мы набирали высоту, и вскоре показалась самая макушка Кудыкиной горы, вместе с венчавшим ее магическим костром. Ощущение такое, что на вершине горы разгорелся нешуточный пожар, который не распространялся, не сжигал окружающий его лес дотла, а жил собственной жизнью там наверху.

— Почти прибыли, — пробормотал себе под нос Платон, но я все равно услышала его. И уже громче добавил, — снижаемся!

В этот раз я была готова и заранее приготовилась, еще крепче цепляясь в шип на хребте фиолетового ящера. Он теперь не трехголовый чудик. Теперь у него целых три имени!

— Вот это мы задержались, — фыркнул Цезарь, — живность умудрилась быстрее нас прибыть к костру.

Я всмотрелась в темноту, но пока смогла увидеть только большое поле, три сосны, а в середине магическое пламя. Почему-то внутри возникла уверенность, что оно примет меня. По мере приближения, меня все больше манил огонь, я всем телом ощущала его тепло и надежность. Все сомнения как-то сразу отступили, и я отдалась эмоциям, отключив разум. Я не поняла, когда и как мы приземлились, но почувствовала нутром, что к костру могу приблизиться лишь я одна. Наверное, поэтому мои друзья не пошли со мной, а остались на приличном расстоянии от пламени, так что им оставалось наблюдать за происходящем со стороны.

Шаг, еще шаг, и жар наполняет все мое существо. Нет, мне не горячо, не больно... Напротив, приятно. В какой-то момент в огне стали проступать до боли знакомые черты. Константин. Он смотрел на меня серьезно и вместе с тем задумчиво. В его глазах не было злости, ненависти, отвращения... лишь дикая усталость. Как странно, сейчас я не помнила никаких обид и не предъявляла ему никаких претензий. Чем ближе я подходила, тем отчетливее проступали его черты. Похоже, он знает, где я и что собираюсь делать, но по каким-то причинам не вмешивается, дает мне возможность наполниться силой.

Видя, как я замешкалась, колдун сделал приглашающий жест и поднял руки в знак того, что это безопасно. Странный мужчина, почему он сейчас не предпринимать попыток мне помешать? Он спокойно мог взять и выкрасть меня. Не сомневаюсь, у него предостаточно силы и власти для этого.

Я шагнула... доверилась. Что было странно и удивительно. А Кощей Бессмертный продолжал за мной наблюдать, изучать. Теперь на его лице читалось явное волнение. Опять-таки, почему? Неужели он боится возможных последствий? Но он же меня ненавидит, потому что считает мою скромную персону Ягой Варварой! Бред какой-то...

— Ульяна... — я прочла по его губам свое имя. СВОЕ имя! Как? Когда он понял? Неужели именно поэтому он меня сейчас не трогает... отпускает? То, что я прочла по его губам потом, вообще ни в какие ворота не шло, — прости.

И тут меня накрыло. Все чувства смешались воедино и грозились вырваться мощнейшим выплеском энергии. Я из последних сил сдерживалась, закрыв глаза и стиснув зубы. У-у-у, как больно внутри! Что происходит, я не понимаю... Я в самом пламени, только что лицезрела Князя Дьявольской пустоши так близко, а потом... чувства, эмоции, переживания. В голове раздался голос Константина:

— Терпи, сопротивляйся, не показывай свои слабости, — быстро начал он. — Ульяна, слышишь?

— Слышу, — также мысленно ответила ему. — Почему ты мне помогаешь?

— Я сильно виноват перед тобой, — ответил Князь и усмехнулся: — Теперь мне за всю жизнь не искупить всех грехов перед тобой.

— Ну, ты можешь попробовать, — я мысленно улыбнулась и продолжила: — У Гвидона ведь, помнится, молодильные яблочки имелись, так что ты сможешь продлить себе жизнь.

Я почувствовала, как он тоже улыбается. А потом внезапно стало совсем спокойно, боль ушла, но я чувствовала себя сильнее. А еще я вдруг поняла, что мне можно больше не бояться Кощея. Но моя радость оказалось преждевременной.

— Нога! — охнула я и распахнула глаза. Боль была не такой сильной, как во время испытания огня, но тоже придавала массу незабываемых ощущений.

— Дьявол! — выругался Константин. — На таком расстоянии я не смогу тебе помочь!

— Я... — запнулась, чувствуя, что не готова еще к возвращению в Дьявольскую пустошь. Не так быстро. Он все же... чуть было не убил меня...

— Дело твое, — резко ответил Князь, — как будешь готова — зови. Горыныч тебе в помощь. Я ни в коем случае не давлю на тебя, Ульяна. В отличие от Варвары, ты заслужила мое доверие. И я предоставляю тебе время. Но не затягивай, заклятие слишком мощное, чтобы его кто-либо помимо меня смог снять. А теперь, доброй ночи, правнучка Яги Варвары.

Мужчина улыбнулся, и изображение стало пропадать. Вот он, оказывается, какой может быть...

— Спасибо тебе, — сложив руки на груди, просто ответила я, — спокойной ночи.

Константин кивнул на прощание и пропал окончательно. А я почувствовала, что пора выходить из огня, не то я рискую получить ощутимый ожог за чрезмерное злоупотребление гостеприимством огненной стихии. Пока прощалась с готом, успела немного позабыть про свою ногу, но как только я вышла из костра, то почувствовала, что недуг никуда не делся.

Прихрамывая и скрипя зубами, я доковыляла до своих друзей, которые спешили меня обо всем расспросить. Пообещав 'сухопутным'' друзьям рассказать все, как только прибудем домой, я полезла на спину к Горынычу, который в этот раз был в разы более аккуратен и нежен в связи с прискорбным известием о возобновлении моих страданий по поводу конечности.

— Он был там? — угрюмо осведомился Цезарь, не оборачиваясь.

— Да, — кивнула в ответ.

— И как? — короткий хмурый вопрос от Платона.

— Нормально, — я пожала плечами и, не удержавшись, пересказала всю историю целиком.

Мне все еще было жарко, и я решила расстегнуть ветровку, а то так и простудиться можно. Где-то вдалеке уже заходился рассвет, а мое тело не чувствовало ни капли усталости. Ощущение легкости и кратковременного счастья притупили боль, и я взахлеб рассказывала, наслаждаясь каждым, как будто заново пережитым моментом.

— Во дает, мужик, — хохотнул Леопольд, когда я закончила, — видать, серьезно он озаботился тем, что причинил тебе вред.

— Согласен, брат, — поддержал Платон, — с ним такого раньше не было. Правильно, наконец-то что-то смогло растопить эту холодную ледышку.

Эти слова были мне не понятны. По-моему, это вполне нормально, помогать человеку. А уж если причинил ему вред... То принести свои извинения, необходимо. А то тот, которого обидели, и отомстить может. Это я сейчас про себя намекаю.

— Ульяна, — серьезно проговорил Цезарь, — дай мне слово, что при сильном приступе боли ты разрешишь отвезти тебя к нему.

Я непонимающе уставилась перед собой. Сомнения в отношении этого мужчины все еще никак не могли полностью покинуть мое сердце.

— Хорошо, — я глубоко вздохнула, — даю слово, что ты можешь в случае чего отвезти меня в Дьявольскую пустошь.

— Вот и ладушки, — все три головы шумно выдохнули, а Леопольд продолжил:

— Поверь, теперь он тебя не тронет. Уж мы-то знаем Константина, как облупленного.

— Тогда почему перестал с ним общаться? — удивилась я. — Как ты говоришь, он оттаял...

— Дело в другом, — неохотно стал пояснять Леопольд. — Обидел он нас сильно, пошатнул нашу дружбу. Не поверил, не услышал... А прощения еще не попросил...

— Не достаточно сложный случай, видимо, — хмыкнул Платон.

М-да, дела. После этих слов расхотелось вообще что-либо говорить. И раз мой визит в замок Кощея уже не отменить, то попробую хотя бы помирить старых друзей... Ну и войну с Красноградом предотвратить.

Дальнейший полет прошел в полнейшей тишине. Только ветер печально завывал...

Когда мы подлетели к избушке на гусиных ножках, все звери были уже дома. Ума не приложу, как они так быстро преодолели столь длинное расстояние? Может, у них тропки какие секретные имеются? И у леших, наверное, тоже тайные ходы есть... Неспроста же эти ребята провели меня к границе тогда так быстро? Хотя, какая сейчас-то уже разница? Лешие за эти несколько недель своим визитом меня не почтили. Так что об их мелких хитростях можно подумать и потом.

Мои друзья так умаялись с дороги, что повалились спать кто где. Тепло простившись с Горынычем и пожелав ему спокойной ночи, я вошла в дом и, не раздеваясь, легла спать.

А утром, неожиданно для нас всех, пошел первый снег. И все бы было хорошо и прекрасно, только вот и у меня наступил первый день женских мучений.

Я, скукожившись, встала с кровати и прошмыгнула к печке. Помниться, мне как-то лисица говорила, что все женские принадлежности лежат в специальном ящичке, а ящичек этот заветный — на печи.

Поводив сверху печки рукой, я зацепилась за необходимый предмет и потянула его на себя. Внутри ящичка оказалось что-то похожее на зубную пасту, какая-то мыльная субстанция в баночке из темного стекла, гребень, стопка плотных белоснежных тряпочек, которые я и сцапала.

Как же сильно меня избаловала цивилизация! Видимо, правильно говорят, что человек слишком быстро привыкает к хорошему. А еще говорят 'лень — двигатель прогресса'. А если вспомнить, как я пыхтела с тазиками посередине комнатки и отмывала с себя недельную грязь... Хорошо еще, что лисички-сестрички помогли, а иначе я несколько раз с этими тазиками и ковшиками точно бы навернулась. А про эпилирующие процедуры вообще рассказывать не буду... Жуть жуткая. И вот сейчас я возилась с этими тряпицами и поскуливала от тянущей боли в животе.

Боже, где же мои спасительные таблеточки. Спустя два часа тихих подвываний, я сдалась и снова завалилась в кровать. Лисички-сестрички ушли рано утром, так что, когда я проснулась, их в избушке уже не было. А страдать в одиночестве было так тоскливо... В общем, я снова заснула.

— И как это называется? — раздался сквозь сон строгий голос главной лисицы Кудыкиной горы.

— М-м-м? — еле слышно произнесла я, открывая глаза. — Как... называется?

— 'Ленивая Яга', вот как это называется, — тут же ответила мне лиса, упирая свои лапы в тощие бока. — Тебе, милая моя, необходимо научиться летать на метле и управлять ступой, а ты еще спишь.

— А сколько времени? — я села и потерла глаза. Сон как рукой сняло. А вот живот, кажется, стал ныть еще больше.

— Так уже время обеда, — всплеснула лапами лисица.

— Ой, — пискнула, вскакивая с кровати. И почти сразу же сложилась пополам. Живот прорезала такая острая боль, что я тихонько взвыла и осела на пол.

— Что случилось? — ко мне подлетел рыжий вихрь. — Что с тобой?

— У меня... — прохрипела в ответ, — дела...

— Какие еще дела? — нахмурилась склонившаяся надо мной лисица.

— Каждомесячные! — рыкнула.

Схватившись рукой за край кровати, я с горем пополам выпрямилась. Многое в моей жизни происходило. Но так меня еще ни разу не скручивало. Это что-то новенькое. И нога, зараза, снова дала о себе знать.

— А-а-а... — протянула моя гостья. — Понятно. Так можно у Горыныча сироп обезболивающий попросить.

— Беги... — я еле дошла до стоящего в центре небольшой комнатки стола и села на один из стульев. — Не могу больше...

Второй раз главную лису Кудыкиной горы просить не надо было. Она выбежала из избушки подобно Михаэлю Шумахеру.

Вскоре в меня вливали целый пузырек приторно сладкого сиропа. И только когда я выпила все до капли, почувствовала, что боль постепенно затихает.

— А почему нога не перестает болеть? — спросила у лисицы.

Моя многострадальная конечность все так же продолжала ныть и причинять дискомфорт.

— Так это магическое вмешательство...

— Ясно, — прервала пояснения я, — могла бы и не спрашивать...

— Что случилось?! — в избушку на гусиных ножках вбежала беленькая лисичка-сестричка.

— Кого загрызть?! — вслед за первой сестричкой в дом влетела рыженькая.

— Кто нашу Ягусю обижает?! — а это уже черненькая.

— Успокойтесь, девочки, — наморщила моську лисица. — Все в порядке.

— Точно? — рыженькая задергала ушками.

— Точно, — серьезным голосом ответила та.

— Тогда, ладно, — рыженькая плюхнулась пушистой попой на пол и завиляла хвостом.

— Ну так что, — лисица перевела задумчивый взгляд на меня. — Летать учиться будешь?

Мне ничего не оставалось делать, как смиренно кивнуть и распрощаться со своей непутевой жизнью. Они себе вообще как мой полет на метле представляют?

— Нет, нет и еще раз, нет! — который раз верещала я.

Мы стояли на небольшом отдалении от избушки на гусиных ножках. Снег перестал падать невесомыми хлопьями на землю, и теперь под моими ногами была противная чавкающая жижа. М-да...как это напоминает серость первых дней зимы в Москве... Кроссовки уже немного промокли, и я подпрыгивала на одном месте, растирая ладонями замерзшие плечи. Мне бы сейчас мой старенький пуховичок... И сапожки... зимние.