Лили Эванс. Наследница по прямой

— Нет, — снова качнула она головой, — не в том, где ты меня нашёл. Нас всех накормили и уложили спать в одной большой комнате. Это был бывший монастырь, от которого осталось всего пара комнат. Потому-то все спали вместе. Ночью я вдруг проснулась, как от толчка. Но продолжала лежать с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, что происходило вокруг меня. А происходило что-то странное. Вскрикнул один ребёнок на другом конце комнаты, послышалось какое-то шипение, потом звук падения.

Я чуть приоткрыла глаза. В зале было темно, но я отчётливо видела тёмные силуэты, которые ходили вдоль наших матрасов, положенных прямо на пол. Силуэты наклонялись, что-то делали. Слышался всхлип, или ничего. Они шли всё ближе и ближе ко мне. Пока не подошли к моей соседке — Марта Браун тоже лежала тихо, но я видела, как сверкали её открытые глаза. И вот, когда над ней наклонились, она громко закричала, а потом укусила руку, которой ей пытались заткнуть рот.

Тут-то я и увидела, что другой рукой в неё несколько раз вогнали кинжал. Пока она не замолчала. Спокойно вытерли кинжал от её крови и повернулись ко мне. Я уже тоже не лежала, а сидела, судорожно сжимая покрывало, которое выделили каждому из нас. Мы легли спать одетыми, как много ночей до этого, потому что часто бомбили, тогда приходилось идти в подвал. Выработалась привычка.

Я смотрела прямо перед собой. И мне так захотелось оказаться как можно дальше от этого страшного места. От этого человека в чёрном, который шёл ко мне, помахивая этим кинжалом. Я снова сжала покрывало в руках, что-то сверкнуло. Я зажмурилась, ожидая удара, боли.

Ничего не происходило. Открыла глаза. Я была в той комнатке, где мы с тобой встретились. И прошло уже немало времени, потому, что на дворе было уже совсем светло. Я побоялась выходить куда-то. И правильно сделала. На улицах и этой деревеньки завязался бой.

Я забилась в угол под какой-то разбитый шкаф. А потом пришёл ты. И спас меня.

— Самое главное, — она подняла на него свои чудесные глаза. — Не знаю, поверишь ли ты мне или нет, но мои родители умели... — она помолчала, подбирая слова. — Они делали разные вещи...

— Колдовали? — Помог ей Альфред.

— Да, — она ничуть не удивилась. — Именно так. Колдовали. Потому-то я и спросила тебя — из наших ли ты? И у меня время от времени получались какие-то странные вещи. Раньше, до этого случая в монастыре. После этого — как отрезало. Я перестала это уметь.

— Нет, — погладил он её по плечу. — Немного не так. Я наводил справки. Иногда у таких волшебников, какими были твои родители, рождаются дети, которые сами колдовать не могут. Их называют сквибами. Некоторые семьи избавляются от таких детей. Некоторые — дают им образование, поддерживают с ними отношения. Но ты была обычным ребёнком с магическими способностями. А сквибом стала после этого перемещения. Когда твоей жизни угрожала опасность, ты выложилась вся — вот и перегорела. Помнишь того монаха в Париже, у которого мы жили несколько недель? Брат Дариус многое смог рассказать мне о магах и ваших обычаях. Он давно изучает всё, что связано с магией.

Он тяжело вздохнул.

— И о твоём дедушке он тоже смог кое-что узнать. Геллерт Гриндельвальд. Странная и неоднозначная фигура в магическом мире. Про него не так уж и много известно. Родился в деревушке Гриндельвальд на склоне Альп — видимо, владение его семьи. Учился магии в Дурмштранге, был исключён оттуда на последнем курсе, бежал в Англию, где и провёл около двух месяцев. Потом спешно покинул и Англию. В первой четверти двадцатого века он сблизился с Национал-социалистической немецкой рабочей партией. Вероятно, активно участвовал как в установлении фашистского режима в Германии, расправляясь с непокорными, так и вообще во Второй мировой войне. Гриндевальд активно помогал фашистской Германии захватывать мир, взяв на себя магическую сторону дела. Его могущество росло. Постепенно он поднялся к вершинам власти. Он установил в магической Европе террористический режим, убивал непокорных магов, иных заключает в построенную специально для этой цели магическую тюрьму Нурменгард. Свой террор он оправдывал выработанным еще в юности девизом "Ради общего блага"; этот же девиз оказался помещен над входом в Нурменгард. Гриндельвальда признали великим темным волшебником. В сорок пятом он был побежден на магической дуэли своим английским приятелем — Альбусом Дамблдором, что и обеспечило союзникам победу. Был заключен в тюрьму Нурменгард.

Снова вздохнул.

— А вот о его семье — ничего не известно. Ни о том, что у него был сын, ни о его внучке. Ни-че-го.

Розалин ахнула, прижав ладонь к губам.

— Почему?!! — вскрикнула она. — Мама, мамочка. — И зарыдала.

Альфред нежно прижал воспитанницу к груди, гладил её по плечам, шептал что-то успокаивающее. Через некоторое время Розалин пришла в себя и успокоилась.

— Ты знаешь, ведь в Лили проснулась та магия, которую я потеряла во время войны. Проснулась. И она тут же попала в больницу. И я не знаю — останется ли магия с ней. Или она потеряет её как и я.

— В тот день они играли на детской площадке. Как обычно. Петуния мне всё подробно рассказала. В последнее время Лили полюбила качаться на качелях и внезапно спрыгивать с них, медленно опускаясь на землю. Она готовила сюрприз для меня, потому и уговорила сестру пока ничего не рассказывать. Но в этот день деревяшка качелей внезапно выскочила из крепления и полетела прямо на Пет. Пет растерялась. Застыла на месте. Если бы не Лили. Она оттолкнула сестру и приняла удар на свою голову. Вскользь, но ей и этого хватило. А Пет погибла бы сразу. Так сказал Ричард. Петуния чуть выше сестры — удар пришёлся бы ей по горлу.

А из кустов выскочил соседский мальчишка — ровесник Лили. Петуния давно заметила, что он за ними наблюдал, но всё не решился подойти к девочкам. Наверно, боялся, что чистенькие девочки не примут в игру такого оборванца. Именно он заорал на Пет, посылая её за помощью, тем и привёл её в чувство. Я так ему благодарна. Помощь пришла вовремя. Дик сам делал операцию, Лили должна была придти в себя. Ещё три дня назад. Но что-то пошло не так. Она жива, но она не воспринимает окружающих. Ничего.

— Вот я и решилась на последнее, что у меня осталось. Да, я больше не могла делать чудеса, но что-то ещё было. Я смогла найти эту полянку, гуляя после рождения Лили, не просто так. Вот и отдала здесь то, чем дорожу больше всего на свете. Мою гордость — волосы. И мою магию — если она у меня ещё оставалась. Взамен я попросила только удачи и здоровья для моей дочери. И теперь я боюсь вернуться в палату. Не знаю, сработало ли.

Альфред решительно поднялся со скамьи, увлекая за собой и Розалин.

— Если не посмотришь — не узнаешь. Поехали.

Они вернулись в больницу. Прокрались осторожно в палату. Но там ничего не изменилось. Так же неподвижно лежала на кровати девочка, у её ног сидел отец.

Розалин беззвучно рыдала на плече у своего старого друга. А тот отвёл её к окну — подальше от кровати. И пытался успокоить. Пока не услышал, что что-то изменилось в больничной палате.

Обернулся — девочка пыталась приподняться и говорила что-то неразборчивое.

Розалин бросилась к ней. Плача — теперь уже от радости.

А девочка вдруг попросила пить по-немецки. Розалин беспомощно посмотрела на друга — он знал, что она обучала девочек пока только французскому языку. Откуда же тогда знание немецкого у этой крохи?

Но ещё больше потрясло его то, что она, увидев его, назвала Горцем. Мало того — она ещё назвала и его родовое имя! Которое уж точно не было известно никому из здесь присутствующих.

Да, Коннор МакЛауд уже давно ничему не удивлялся. Но маленькая девочка Лили Эванс, спокойно спящая в больничной кровати, смогла его удивить.

Глава 4

Снова я... А кто я?

Ещё не вполне проснувшись, я чувствовала такую лёгкость во всём теле, что мне почудилось — сейчас взлечу! И, открывая глаза, издала радостный вопль:

— Мо-лоч-ка!!!

То есть — хотела открыть глаза и хотела крикнуть. Глаза пронзила сильнейшая боль, а из сухого горла вырвался лишь надсадный хрип. Голову так и не удалось оторвать от подушки.

Хмм. А откуда я знала, что лежу на подушке, а не на голой земле, например?

Попыталась открыть глаза и осмотреться. Опять не вышло. Перед глазами всё тот же белый туман, что был в самом начале. И что — я вижу его с закрытыми гласами?!! Всё страньше и страньше, как говаривала незабвенная Алиса.

Рядом прозвучал смех. Необидный. Смеялись не надо мной — просто от хорошего настроения. Повернула голову. Почему-то это получилось совсем легко. Посмотрела. Точнее — ощутила, что повернула голову и посмотрела.

Рядом была девочка. Маленькая ещё. Лет пяти-шести. Вся такая радостная — просто солнечная. От неё и впрямь исходил какой-то яркий свет.

— Привет! — она очень внимательно смотрела на меня. — Ты кто?

— Не знаю. — Предельно честно ответила я. — А кто ты?

— Мамина дочка, — хитро улыбаясь, сказала девочка и спряталась за завесой из блестящих золотисто-рыжих волос. — Поиграем?

— Постой, — я протянула к ней руку... И не увидела ничего. — Ты знаешь, где мы сейчас?

— Знаю, — девочка стала внезапно очень серьёзной. — В моей голове. Мне надо уходить. А вот ты останешься здесь вместо меня.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась я. — Как это может быть?

— Если бы я знала. — Совсем по-взрослому вздохнула девочка. — Со мной случилась беда. Качалась на качелях, доска сорвалась и полетела на мою старшую сестру. Я смогла её оттолкнуть, но сама попала под удар. — Она всхлипнула и слега повернула голову, чтобы я не увидела слёзы, градом покатившиеся из её глаз.

Немного успокоившись, продолжила.

— Папа, — голос её опять дрогнул, — папа ничего не смог сделать. Хоть он и хороший врач, — в голосе её прозвучала гордость за отца, — мама всегда так говорит. Но не в этот раз. Мне придётся уйти. Но я застряла здесь, — она показала на свою голову. — И не могу оставить семью в беде.

Недетская серьёзность её слов заставила меня собраться с мыслями.

— Ты что-то узнала? Находясь здесь. — Я попыталась показать рукой на туман, но не преуспела в этом. Странно, я себя ощущала, но не видела.

— Да. И очень многое. Кое-что я смогу оставить тебе.

— Но почему я? Кто меня сюда перенёс? Каким образом?!!!

— Мама попросила о помощи, ей ответили. Прислали тебя. Кто и откуда? Не знаю. Зачем? Чтобы что-то исправить. Это всё, что мне известно.

Она в упор смотрела на меня своими зелёными глазищами.

— Хороша же помощь, — буркнула я. — ничего не помню, пошевелиться не могу, даже позвать никого не могу.

— А это всё потому, что сейчас я — главная. Вот ты меня видишь?

— Да.

— А я тебя — нет. Только какая-то бесформенная масса висит. Но я сейчас уйду, а ты останешься здесь. — Она плавно повела рукой вокруг себя. — Тебе и владеть всем этим.

И ты всё вспомнишь и запомнишь — мне это пообещали.

— Пообещали? — ухватилась я за кончик мысли. — Кто пообещал?

— Потом сама узнаешь, — махнула она рукой. — Только поклянись мне, пожалуйста, — она вдруг резко приблизилась ко мне. — Пообещай, что будешь защищать и оберегать мою семью!

— Эмм, — проблеяла я, судорожно пытаясь сообразить, на что я могу таким обещанием подписаться. — А вдруг я не смогу? Не справлюсь? Или условием такой защиты будет моя смерть? Или мне придётся собственноручно кого-то убить? Не факт, что смогу переступить через некоторые принципы. Надо всё правильно обговорить.

— Да, ты права. — Девочка, хотя какая она теперь девочка? Она менялась и становилась старше прямо на глазах. — Не удивляйся, — "успокоила" она меня. — Это показывает, что у меня остаётся всё меньше времени. Но пока ещё не поздно. Что ты предлагаешь? Твой вариант клятвы?

Я задумалась, вспоминая все известные мне варианты магических клятв. Стоп! Магических? Причём тут магия?

— А как бы ты тут оказалась, если бы не сработала магия?

— Ох, я это вслух спросила?

— Нет, просто я постепенно становлюсь с тобой одним целым — потому и могу определить то, о чём ты думаешь. Да ещё и так громко, — улыбнулась она.

И впрямь, совсем вплотную ко мне стоит. Вот-вот соприкоснёмся.

— Ну же! — Она нетерпеливо топнула ножкой. — Скорей!

— Я — та, кто заменит тебя здесь, — медленно начала я, стараясь подобрать правильные слова, — и станет тобой. — Девочка одобрительно кивнула, протягивая в мою сторону правую руку. — Обещаю, что приложу все силы, оберегая твою семью.

— Правильно, — снова кивнула девочка, — давай свою руку.

— Как? — переспросила я. — Меня же тут нет.

— Теперь ТЫ здесь.

И впрямь — я сделала попытку — потянулась к этой странной девочке-девушке. И увидела, как вперёд протягивается моя правая рука. Наши пальцы соприкоснулись, потом переплелись. Вокруг наших запястий обвилась ярко-красная лента, потом она сменила цвет на синий, потом — стала зелёной.

Девочка изумлённо присвистнула, не размыкая рук.

— Ого! Да у тебя столько талантов! И без моей помощи бы справилась.

— Каких талантов? — вяло удивилась я. — Я магией не владею. Абсолютно.

— Ну, это ты так думаешь, — а ленты продолжали менять цвет. Пока не стали прозрачными и не впитались в кожу, оставляя тонкую цепочку каких-то фигур на запястье.

Но вскоре и они пропали. Вот только лёгкое жжение никуда не делось.

Хотела потереть запястье левой рукой, но девочка мягко перехватила мою кисть.

— Не трогай, само пройдёт. Это просто я ещё не ушла — вот ты и чувствуешь моё присутствие — уже в ТВОЕЙ голове. Запомни это ощущение. — Улыбнулась она. — Потребуется. Если кто-то попытается прочесть твои мысли, браслет тебя предупредит и защитит. Но и самой придётся научиться.

— Постой, — дёрнулась я к ней. — А как мне не раскрыться перед твоими родственниками? Они же сразу поймут, что я — не ты!

— Теперь — не поймут. Ведь Ты — это я!

И она вплотную прижалась ко мне. Меня словно током дёрнуло. Потом ещё и ещё раз. Больно-то как!

Я чувствовала, что мы становимся одним целым. В голове — уже моей голове — начал крутиться калейдоскоп из чужих мыслей, чувств, переживаний. Вот совсем свежие воспоминания — качели в парке. Девочка — или теперь уже я? — раскачивалась всё сильнее и сильнее, чтобы покрасоваться перед старшей сестрёнкой. Пет всегда так забавно пугалась, когда я тренировалась. Но у меня ведь всё получалось — так что она беспокоится? Интересно, а мама обрадуется, когда узнает о моей новой способности? Я не раз замечала, что она очень внимательно наблюдает за нашими играми.

Кстати о наблюдении. Я бросила короткий взгляд в сторону. Да, тот странный худенький мальчик тоже уже сидел в кустах и подсматривал за мной и сестрой. Его черные волосы были давно не стрижены, а одежду как будто нарочно подбирали не по размеру — джинсы были коротки, зато широченная потрепанная куртка сгодилась бы более взрослому подростку; рубашка под ней была чудная, с чем-то вроде жабо.

Я весело хмыкнула. Он уже давно приходит на площадку. И всё никак не решается подойти. Странный какой!