Лили Эванс. Наследница по прямой

Эйлин собралась с духом. Матушка и ей предложила бренди — как лекарство. Та не отказалась.

— Меня выгнали — прямо так, как я была. Даже руку не перевязали. Кровь я сама остановила, пока тётка на меня орала. Но Отец меня от Рода не отлучал, я бы почувствовала. А так — моя магия при мне. Только я ей редко пользуюсь. Пришлось вернуться к моему спасителю — уж он-то точно знал, что я не виновата ни в чём. Рассказала ему о себе всё. Его не смутило то, что я волшебница. Ведьма, как говорят маглы. Предложил мне свою защиту. Немного помялся, но сказал, что нам лучше пожениться.

— Немного?! — вскинулся Тобиас. — Да я целый месяц ходил вокруг да около, пока ты не согласилась!

Эйлин нежно прикрыла ему рот ладошкой. Он сразу размяк, поцеловал ладошку, но жену и сына из рук не выпустил.

— Да, обучение на Мастера я прошла, хоть мой Наставник и не был слишком доволен — ведь я больше думала о том, что дома меня ждёт муж, чем заботилась о правильности зелий, — улыбалась Эйлин. — Но всё чаще меня стало тревожить, что у нас так и не было детей. Муж даже водил нас к какому-то магловскому врачу. Тот проверил нас обоих. Сказал, что всё в порядке. И тогда я решила воззвать к Матери моего рода, молить её о снисхождении. Целый год я проводила нужные обряды в определённые дни, пила собственноручно изготовленные зелья...

— Которыми усердно поила и меня, — подхватил Тобиас. Его глаза весело блеснули. — Скольких ухищрений потребовал от меня отпуск под первое мая, словами не опишешь!!! Но я всё сделал, о чём просила жена.

— Вальпургиева ночь, — восхищённо прошептала матушка.

— Да, — кивнула Эйлин, — это был последний день моего года. И результат — Северус родился как раз через девять месяцев. Девятого января шестидесятого года. Подарок нам от Магии.

— Северус, — задумчиво протянул Руперт. — А родовое Ваше имя как было?

— Принц, — с недоумением посмотрела на него Эйлин. — Меня в девичестве звали Эйлин Принц.

Глава 24.

Намечая новые пути

М-да. Я, конечно, поняла, что то, что говорил Руперт — это ругательства, но слушала, пока он не употребил несколько русских матюков. Удивлённо подняла брови и остановила его.

— Я понимаю, что хочется высказаться, но не при детях. — И лукаво улыбнулась, показывая на нас троих.

— Фу ты, — осёкся Руперт. — Точь-в-точь — твоя матушка. Она меня всегда так останавливала, если меня на ругань при ней пробивало. — Он восхищённо покрутил головой. — И ведь как-то поняла, что я ругаюсь!

— Наследие Предков, — спокойно сказала я, и в ответ на его потрясённый взгляд, добавила. — С материнской стороны, точнее — с бабушкиной. Оказалось, что она — русская.

— Кровь, — тихо прошептала Эйлин, — Великая Мать! — Она с упрёком посмотрела на матушку. — А ведь мне ничего не сказала.

— Я и не могла. Сама магией не владею. — Возразила матушка. — А то, что помню — так слишком давно дело было.

— А почему Вас так заинтересовала моя фамилия? — Спросила Эйлин у Руперта.

— Был я знаком с неким Северусом Принцем, лет двести назад, — задумчиво протянул опекун, — тот ещё отравитель был. Сколько он мне крови попортил — и не счесть. У него ещё второе имя Огастес было.

— Да, — кивнула Эйлин, — среди моих предков был Северус Огастес Принц. Прапрапрадедушка, если точнее. Так ведь он жил ещё, — она с испугом взглянула на него, — ещё при Наполеоне.

— Ещё до него — во время Революции. — Кивнул Руперт, — меня в те времена занесло во Францию. — Он потёр лоб, припоминая. — Как раз в восемьдесят восьмом. За год до потрясений. Пока ничего не предвещало бурю. По крайней мере — в том обществе, в котором я вращался тогда. О, меня принимали с распростёртыми объятиями после той незабываемой дуэли в Бостоне с мистером Бэссетом. Поздновато до них дошли слухи, — улыбнулся Руперт, — не прошло и пяти лет. Тогда меня звали Эдриан Монтагью, я активно занимался политикой, был знаком с Томасом Джефферсоном и Джорджем Вашингтоном. Всё это открывало передо мной двери дворянских салонов — многие аристократы тогда бравировали своим вольнодумием. Пока не почувствовали на своей шкуре всю силу санкюлотов. И тогда же я познакомился с Сарой Баррингтон.

Задумался, потом посмотрел на нас — детей, с жадностью ловящих каждое его слов, смутился.

— Мы были — э-э-э... хорошими друзьями с леди Баррингтон, племянницей месье де Ферне, моего давнего приятеля, а супруг её был англичанин. Именно благодаря её связям один из моих приятелей — Пьер Буше — тоже Бессмертный, смог заменить меня в тюрьме, когда меня уже почти поцеловала гильотина — эта острозубая дочь Французской революции. Пьер пришёл ко мне на свидание в тюрьму — о, он смог хорошо заплатить тюремщикам! Принёс с собой бутылку старого вина, чтобы выпить на прощание — у него в кармане лежала подорожная на него и его "семью" — он уезжал из Франции не один — с "женой", "детьми", лакеем и лекарем. А когда я хорошо надрался, — матушка негромко кашлянула, — он аккуратно приложил меня по голове и отдал моё бесчувственное тело, чтобы его отнесли в карету. А сам занял моё место. Когда я очнулся, мы уже пересекли Канал. Этот лекарь — как раз именовался Северус Принц. И это его семья покинула подобным образом Францию.

— Да, — подтвердила Эйлин, — именно с него началась английская ветвь нашей семьи. — Она отвернулась. — Увы, во Франции остались только вышедшие замуж дочери того Северуса. И они не пережили тех бурных событий. Вместе с мужьями их казнили на площади Революции.

Матушка ласково погладила её по руке, а муж только сильнее прижал её к себе.

— Да, — грустно сказал Руперт, — позже я узнавал, что стало с Сарой. Она тоже смогла бежать — сначала в Луизиану, к родственникам месье де Ферне, а потом вернулась в Англию — там находилось поместье её мужа, лорда Баррингтона. Она уже была матерью прелестной девочки, когда я начал её разыскивать. И да — она не знала, что мне удалось спастись. Я и не стал подходить к ней, чтобы не тревожить её воспоминаниями.

— Выходит, что маги знают о существовании Бессмертных? — спросила мама.

— А Бессмертные знают о существовании магов, — кивнул Руперт. — Но не все. И с той, и с другой стороны. Иногда нас сталкивает Судьба. И тогда либо мы становимся союзниками, либо врагами.

— А просто друзьями — никак? — улыбнулась я. — Может, попробуем? Что нам делить?

Руперт и Тобиас переглянулись и протянули друг другу руки. Левые.

Северус шепнул мне, что и у магов таким рукопожатием скрепляются некоторые особенно важные договора.

— Потому что в правой руке обычно держат волшебные палочки, которыми как раз и производятся нужные Чары.

— Но они тут и без магии справились, — улыбнулась я, показывая на обоих мужчин.

И для полной картины от двери раздался голос моего отца:

— О, Розалин, дорогая, у нас гости! Что же ты меня не предупредила? — упрекнул он маму, улыбаясь при виде дяди Альфа — отца ведь не успели поставить в известность о переменах в жизни нашего хорошего друга. — Я бы пришёл раньше и привёл себя в порядок.

Эйлин побледнела и вскочила с дивана. Быстро взмахнула выдернутой из рукава волшебной палочкой — и вот уже отец осел без сознания и был отлеветирован на второй диван.

— Что ты делаешь, Эйлин?!! — вскрикнула матушка и кинулась к отцу.

Но Руперт придержал её за локоть.

— Эйлин относительно права. Твой муж — магл. И не сможет ничего противопоставить любому магу, который захочет что-то выведать у него о семье. Или, — его передёрнуло, — его могут заставить сделать что-то плохое семье. Против его воли.

— А он даже и помнить ничего не будет. — Подтвердила Эйлин.

Мама тяжело осела в кресло.

— И что же делать?

— Что-что, — буркнула я, — пожалуйста, миссис Снейп, расколдуйте папу, — чуть громче добавила я. — У меня есть средство, которое поможет. И пока я буду ходить за ним, расскажите папе всё, что знаете. Он имеет на это право.

— Ты уверена, Лили? — с сомнением переспросила меня волшебница, снова берясь за волшебную палочку.

— Уверена. Я же сказала, что кое-что вспомнила.

И отправилась на второй этаж в свою комнату за той сумочкой, что мы нашли внутри старинного пианино. Вытащив её из-под изголовья кровати, положила обе руки на защёлку, на секунду замерла, вспоминая уроки тётушки. Перед глазами поплыли картинки, зазвучали слова.

Да, я готова! Тряхнула головой и спустилась вниз.

Там отцу всё ещё рассказывали краткую версию происходивших событий. Отец был бледен, у него дрожали руки.

— Я ведь, действительно, беззащитен перед этой вашей магией, — сказал он, обращаясь к Эйлин. — Вон как Вы меня быстро обработали — я и дёрнуться не успел.

— Ничего, папочка, можно нас всех закрыть. — Я быстро пробежала глазами по нашей компании, пересчитывая и подсчитывая. Кивнула с довольным видом. — Подходит.

И водрузила сумочку на журнальный столик.

Судя по тому, как шумно выдохнул Руперт, ему доводилось видеть нечто подобное.

— Откуда..., — начал он вопрос, но матушка ласково прикрыла ему рот рукой.

— Я же говорила, что память проснулась. А это — наследство от бабушки. И выше по родству.

Осторожно открыла замочек. Кровь уже не потребовалась, но я не удержалась и погладила рисунок.

Засунула в открытую сумочку обе руки, подцепила аккуратненько лоскут ткани, вытянула наружу. И тут же уложила на столик.

Вовремя.

Ибо узелок развернулся и сильно подрос в размерах. Горка, что лежала теперь рядом с изящной сумочкой, значительно превышала её размеры.

— Магия! — с изумлением произнёс отец. — А ведь я до последнего не верил.

А Эйлин с восторгом рассматривала мои сокровища, предусмотрительно убрав руки за спину.

Петуния хотела потрогать сверкающую груду, но Северус удержал её.

— Нельзя трогать без разрешения владелицы, — он кивнул на меня, — только она сама может надеть на кого-то без ущерба для того, на кого надевают.

Руперт хмыкнул и ласково обратился ко мне:

— Лили, а что же это нам даст?

— Как что? Полную защиту. Мы замкнём круг. И всё, что будет в этом круге, мы не сможем рассказать кому-либо без разрешения на это всех присутствующих. Соответственно, и прочитать у нас в мозгу это никто не сможет.

— Ты уверена? — прошелестел голос Эйлин.

— Разумеется. Таак, — протянула я, вытягивая первую нитку разноцветных бусин, сплетённых в причудливом узоре на тонких шнурках, — нам надо сесть немного по-другому. Эйлин, Тобиас, Петуния, Северус, мама, отец, я и Руперт — замкнём круг.

Все быстро пересели. И я начала действовать. Накинула каждому на левое запястье широкий браслет, но пока не стала замыкать их, попросила Эйлин приготовить её волшебную палочку.

Я быстро провела по каждому браслету правой рукой, раня палец об острую застёжку браслетов и роняя капельки крови на поверхность браслетов. Потом я прошипела заклинание, которому меня обучила Хозяйка в одном из моих снов-видений, закрепляя древнюю магию оберегов.

Они на мгновение вспыхнули ярким светом, а потом попросту исчезли из поля нашего зрения.

— Вот это да! Сработало! — восхитился Северус.

— А сработало ли? — засомневался Руперт.

— Вот для этого я и попросила Эйлин достать палочку, — кивнула я, — попробуйте, пожалуйста, узнать у папы или у мамы их секреты.

— Ничего не получится — она же в круге, как и они. Она и так всё знает.

— Нет, — покачала я головой, — я говорю не о нашей общей тайне. Есть кое-что, что ВСЕМ пока неизвестно. Но это тоже охраняется этими оберегами. Вы могли заметить, что здесь браслеты разной ширины. На один узор, два, максимум — пять узоров. И я надела вам амулеты максимального размера. Это означает, что можно сохранить не только нашу общую тайну, но и персональные секреты каждого из нас.

Эйлин старательно работала, взмахивая палочкой в различных комбинациях. Потом устало опустила руку.

— Нет, ничего не могу узнать, — тяжело дыша, призналась она, доставая откуда-то зелье и выпивая его.

— Никогда бы не подумал, что в таком юном возрасте можно изготовить такие сильные артефакты. — Заметил Тобиас.

— Не буду приписывать себе чужие заслуги, — возразила я, — это не моя работа. Той самой бабушки, о которой мы вам говорили.

— Да, — подтвердила матушка, — это работа моей мамы. Мы нашли эту сумочку в том инструменте, что ты подарил мне когда-то. И ещё — я вспомнила, что это пианино — из моего родного дома. — Она со значением посмотрела на опекуна. — И вот возникает вопрос — где ты смог достать вещь, принадлежащую моей семье, если я и сама не знаю, где мой дом?

Глава 25.

Такие тайны - убивают

— Инструмент? — Руперт старательно вспоминал. — Да, мы его впервые увидели во время той прогулки по Берну. И ты сказала, что такие же подсвечники были на пианино у тебя дома. Ты не плакала, но слёзы стояли у тебя в глазах. Я помню. — Он с нежностью посмотрел на маму. — Тогда, отведя тебя в школу, я снова вернулся и разговорился с владельцем магазинчика. Имя в мире антиквариата у меня уже сложилось, поэтому было достаточно моей визитки, чтобы развязать ему язык. Он и рассказал, что этот товар он получил от своего племянника, который в годы войны работал, ну — скажем так — в трофейной команде. Поэтому и его дядюшке время от времени перепадали интересные вещички, утаённые от начальства.

— Но ведь этот инструмент такой большой — как его можно было утаить от других?

— А вот тут и было нечто странное и непонятное, как мне рассказал господин Райхнер, тот владелец магазина.

POV Горца

Негромко звякнул колокольчик над дверью небольшого антикварного магазинчика "Райхнер и Ко".

— А-а, вот и Вы вернулись, верно, приглянулся инструмент Вашей девочке, — улыбнулся хозяин, ещё крепкий мужчина лет пятидесяти, склоняясь в дежурном приветствии.

Для меня ещё молодой совсем, про себя подумал я и обратился к нему, доставая свою визитную карточку. Тот, мельком взглянув на моё имя, расплылся в улыбке, повесил в витрине табличку "Закрыто" и предложил мне чашечку кофе

— По старинному семейному рецепту, — подмигнул он мне. — Когда-то наша семья держала одну из лучших кофеен в Берне — мы сохранили многие секреты с тех пор. Это только я пошёл по торговой линии, да племянничек... — Он перестал улыбаться и отвернулся. Было слышно, как он скрипнул зубами. — Сгинул в той войне. — И вновь обратился ко мне, профессионально улыбаясь. — Что именно Вас интересует, кроме пианино?

— Мне интересно происхождение инструмента, — я холодно улыбнулся, не показывая заинтересованности в покупке. — Есть ли что-то ещё работы этого же мастера?

Торговец сразу перестал улыбаться.

— Мой племянник, сын моей сестры, Пауль Болл, — он тщательно подбирал слова, — в годы войны он работал в особом отряде. По сбору трофеев. Его туда устроил дядя со стороны отца. Работа хорошо оплачивалась. И нередко он привозил мне вещицы для продажи. Не забывал, впрочем, содрать хороший процент за товар. И те предметы долго не залёживались, пока он не привёз машину, груженную какими-то вещами. Он тогда сказал, что их никто и никогда не потребует обратно, что семья, которой принадлежали эти вещи, отправлена в Берлин по специальному распоряжению рейхсфюрера Германии.