— А почему ты с собой сравниваешь? Твой уровень — примерно надворный советник, получает жалованья около ста рублей в месяц. Так надворные советники и не голодают.

— А у крестьян сколько получается?

— Не смеши. Кто же это посчитает? Нет статистики. Только в кусочки ходят и дети умирают.

— Понятно, Анисимыч, сколько гектар сможет обработать крестьянин?

— Сколько десятин поднять? — поправил привычно Иванов.

Староста немного подумал: — Если две лошади, то за посевную десятин пять поднять сможет.

— Вот я и хочу, — медленно проговорил Иванов, — взять свою землю, добавить землю Максакова и дать крестьянам. Где-то по пять десятин и будет. И посмотреть, что выйдет.

— Сразу могу сказать, что выйдет, — Петров поиграл желваками на щеках, — выйдет боком эта затея. И закончится судебным процессом.

Он поднял руку, останавливая готового возразить Иванова: — Ты подумай вот о чем. Система, как я понял, заключается в следующем. Россия аграрное государство. Основное поступление валюты от продажи зерна. Земля под товарное зерно у помещиков. В комплект к помещичьей земле идёт крестьянин, который должен её обрабатывать. А ты берёшь, и выбиваешь краеугольный камень из-под здания империи. Из-за одного кирпичика государство не рухнет, но пришлёт бравого поручика с командой не менее бравых гвардейцев, который прекратит это безобразие, а старосту погонит в Сибирь, чтобы другим неповадно было. Ты пойми, что вывозится не лишний хлеб, а необходимый для пропитания. Гординская община готова поставлять товарное количество хлеба, сопоставимое с тем, что поставлял Максаков? То есть выращивать столько зерна, чтобы хватало и самим, и на продажу государству, в объёмах, которые нужны государству? Тогда гуд. А если нет? Под монастырь мужиков подведёшь.

Иванов молчал, постукивая карандашиком по столешнице.

Петров продолжил: — Почему большевики согнали всех в колхозы? Уж никак, не для удобства подсчета налогоплательщиков. Государству всё равно, сто тысяч или сто миллионов учетных карточек. Лишнюю сотню клерков посадить за конторские счёты — плёвое дело. Всё дело в том, что единоличник не даёт товарное количество товара. Это альфа и омега экономики. Единоличники хорошо справляются с малыми объёмами. А для больших объёмов, нужен конвейер. С разделением труда. Что я вам рассказываю, сами же понимаете. Сколько автомобилей единоличник выточит напильником из куска железа? А с конвейера каждые пять минут спрыгивает какой-нибудь кадиллак.

Петров глотнул из кружки, и погрозив Иванову пальцем сказал: — Максаков прогорел из-за тебя, молись, чтобы списали на "невидимую руку рынка". Дойдёт наверху, что ты тут в Иисуса Навина играешь, хана. Нужно выбирать золотую середину, и волков накормить и овец сохранить. А шашкой махать — много ума не надо, все машут, а толку?

Иванов кивнул: — Согласен. Предлагай.

— Первое. Срочно урегулировать вопрос с Максаковым. Хоть целуй его в ж... жёсткую небритую щёку. Выкупать его имение не торгуясь и ещё приплатить за беспокойство. Чтобы не трезвонил. Завтра же утром едем к нему. Савелий, не забудь сегодня отвезти визитку. Это на тебе, не подведи. Второе. Максаковские и твои земли, — Александр кивнул Николаю, — не раздать крестьянам, а продать сельскому сообществу, общине. Всё по закону. Вот пункт 34 Положения: "Сельское общество может также, на основании общих законов, приобретать в собственность движимое и недвижимое имущество. Землями, приобретенными в собственность независимо от своего надела, общество может распоряжаться по своему усмотрению, разделять их между домохозяевами, и предоставлять каждому участок, в частную собственность, или оставлять сии земли в общем владении всех домохозяев". Реальных денег, конечно, не брать. Но в документах писать цену рыночную.

— Я ещё выкупные платежи за их землю хотел внести, — перебил его Иванов.

— Прямо сейчас — ни в коем случае. Через год, не раньше. Будет подозрительно. И землю купили, и платежи внесли... Откуда деньги, Зин? И через сообщество надо. Ты вообще, чего светишься? Одной смерти мало? И самое главное, уговорить крестьян запахать межи. Анисимыч, что скажешь?

Акакий Анисимович, в начале разговора сидевший с безучастным и скучающим видом, пропуская мимо ушей незнакомые "барские словеса", когда разговор касался земли и крестьян, слушал очень внимательно. Теперь же он поглядывал на Петрова, все более встревожено.

— Запахать межи? — удивлению старосты не было предела, — помилуйте, барин, а как жить-то потом?

— А сейчас что, живёте? Сейчас-то существуете.

— Так ты колхоз предлагаешь, — с ноткой разочарования произнёс Иванов.

— А что ты морщишься? — рассердился Петров. Человечество ничего лучшего не придумало. Колхоз, коммуна, артель, кибуц. Не нравится название — придумайте другое. Главное, чтобы было сбалансировано. И обществу, и государству. Анисимыч, сколько нужно земли для ведения приусадебного хозяйства?

Староста чуть заметно пожал плечами: — Кому как. От работников зависит. Есть руки — и триста, и пятьсот сажон под огороды займут, а нет, так и нет.

Иванов пояснил: — В колхозах давали от половины до трёх четвертей гектара.

Петров нетерпеливо взмахнул рукой: — Ну, не будем мелочиться, назначим по десятине. Это сначала будет казаться много. А потом понаставят теплиц... Аппетит приходит во время еды. Анисимыч, вот что ты скажешь про такой вариант? Для ведения подсобного хозяйства — десятина рядом с домом, а остальная земля без межей во владении общества?

Староста чуть успокоился, но всё равно чувствовалось напряжение: — Помилуйте, барин, а как же хлеб потом делить?

Петров снова рассердился: — Анисимыч, что ты заладил: "Помилуй, помилуй". Я тебя что, на плаху волоку? Не сговоримся, уедем от вас. А вы дальше младенцев хороните.

— Минуточку, не так быстро, — сказал Иванов, — у них и так по десятине с хвостиком. Что ты обобществлять собрался? Общей пахотной земли, после раздачи всем по десятине, остаётся чуть-чуть. По два-три надела у немногих.

— По несколько наделов в хозяйстве потому, что взрослые сыновья не выделились, — вдруг сказал Анисимыч.

Друзья с удивлением посмотрели на него. Неужели лёд тронулся?

— Если мужики выделятся, у каждого получится по одному наделу, — продолжил староста, — и передел наделов можно провести. Прошлый в одна тысяча восемьсот семьдесят первом годе был, от Рождества Христова. Я так думаю, нынче на надел менее десятины придётся.

— А что, красиво получается, — повеселел Петров, — конфликт из-за земли отменяется. Только я не могу понять, если земли у мужиков так мало, что же Иосиф Виссарионович в колхозы сгребал?

— Товарищ Сталин восстанавливал статус-кво, нарушенный в семнадцатом году, — ответил Иванов, — после Февральской крестьяне поделили помещичью и казённую землю, и в восемнадцатом собрали гигантский урожай. Правительство решило закупать хлеб у крестьян за свеже-напечатанные фантики. Крестьяне не согласились, и потребовали твёрдую валюту — золото. Золото молодому советскому правительству самому нужно было, и пошли по деревням продотряды с продразвёрсткой. Ну, это я отвлёкся. Понятно, да. Землю крестьянам реально дала буржуазная революция. Сталин вернул всё взад, оставив гектар на приусадебное хозяйство. Тот самый гектар, который у крестьянина и был, от царя-батюшки.

— А общинную землю как вместе пахать? — опять спросил Анисимыч, видно было, что старосту всёрьёз зацепила перспектива, — как считать, кто сколько наработал?

— А действительно, как считать, трудодни ввести? — быстро спросил Иванов.

— Если ставится задача обмануть, тогда да, трудодни, — кивнул Петров, — а для того чтобы правильно и честно было, деньги придуманы. Вот, представьте себе, есть некое крестьянское сообщество, назовём его Артельное Крестьянское Общество...

— Гордино, — подсказал Николай.

— Не пойдёт, — не согласился Александр, — в общество могут входить несколько населённых пунктов, может возникнуть путаница. Нужно нечто нейтральное, например "Белая берёза". Итак, имеем АКО "Белая берёза". Которое является владельцем, сколько там земли у нас получается? Ну, не важно. Руководит этим АКО Правление, выбранное Сельским сходом. АКО выступает в роли работодателя для крестьян Гордино и какие, там ещё деревеньки?

— Машино и Пашино, — подсказал Иванов.

— Вот именно. Расценки рыночные. АКО нанимает крестьян на работы и платит им деньги за выполненную работу. После сбора урожая продаёт им то, что им надо, по себестоимости или с минимальной наценкой, остальное реализует на рынке и платит налоги. Так должно получиться.

— Что скажешь, Анисимыч? — спросил Иванов.

Староста зябко передёрнул плечами.

— Анисимыч, я понимаю, дело не сиюминутное, но всё равно, решать надо. Вам месяц на говорильню с мужиками. Через месяц проведём сход. К этому времени все должны быть в теме. Задавать вопросы можете приходить хоть каждый день. Главные плюсы для крестьян — это погашение выкупных платежей и увеличение земли в общине, в общем пользовании, — Петров не заметил, как в запале стал пристукивать кулаком по столу, и посуда стала звякать.

Николай с удивлением наблюдал, как вечно недовольный и бравирующий нигилизмом Александр с энтузиазмом подключился к его эксперименту.

— Анисимыч, — сказал Иванов, — ты же сам мне рассказывал историю про братьев Васильевых. Если кратко, то пока был жив отец, три женатых брата жили все вместе в большом отцовском доме, работали все сообща на четырёх наделах и не то, что не голодали, считались зажиточными, имели много голов скота, и никогда в кусочки не ходили. Отец умер, жёны братьев начали зудеть, скандалить, и заставили провести раздел. Теперь три нищих двора. Живут кусочками.

— Опять не сходится, — поддел Петров, — то женщин в грош не ставят, то они рулят напропалую.

Иванов засмеялся: — Бабе цена грош, да дух от неё хорош. На самом деле, всё достаточно уравновешенно. Если мужик ответственен за всё, и всегда работает "на семью", то баба делит работу на "семейную" и "на себя". Летом она работает "на семью", зимой "на себя". Её обязанность одевать мужа и детей. Она прядёт, ткёт полотно, шьёт одежду. Деньги, полученные от продажи лишнего полотна и заработанные ею на сторонних работах, это лично её. Дома нет хлеба, не плачены подати, а у неё могут быть деньги, и муж не смеет позариться. Бабий сундук — это ее неприкосновенная собственность, и если муж, возьмет что-нибудь из сундука, то это будет воровство, за которое накажет и суд. Муж, когда крайность, может конечно, попросить у жены, но только в долг, с обязательным возвратом, иначе это произведет бунт на всю деревню, и все бабы поднимутся, потому что никто так ревниво не охраняет свои права, как бабы. А искусство "пилить" — это в крови. Так что бесправность женщины пропорциональна бесправности мужчины. Не меньше её, но и не больше. Это тоже надо учитывать. Мужики могут согласиться на наше предложение, а бабы скажут "нет", и все сорвётся. Для женщин пряник тоже нужно придумать. Я вот построил приходские школу и больницу. Ещё бы детский садик сообразить, с яслями. Какие ещё мысли?

Староста кашлянул. Все повернулись к нему.

— Я так разумею, — неторопливо сказал Акакий Анисимович, — дело это новое, непривычное. Маленькие артели у нас много работают. Строительные, или рубщики леса. А такую большую артель, чтоб всё село... Такого не бывало.

— Почему не бывало? — нахмурился Иванов, — в Дерюгино мужики лужок у купца Родькина прикупили. Все вместе косят, и спокойно копны делят, не дерутся.

— Так-то оно так, — покряхтел староста, — так то лужок. А земля... Всё равно придется каждому нарезать...

— Нет, — ответил ему Петров, — не каждому. Нужно сформировать рабочие бригады. Допустим, десять человек. Этой бригаде нарезается пятьдесят десятин. И полный круг обработки земли. Деньги начисляются каждому крестьянину за каждую выполненную работу. Выплаты как угодно, хоть ежедневно, хоть в конце. Это навскидку. Если хорошо подумать, можно выработать приемлемый вариант. И ещё. Алексею надо не в генералы подаваться, а стать главным механиком. Взять на себя сельхозинвентарь. Сеялка-веялка не сложнее бэтээра. Наше АКО будет под такой лупой, что легализация генералов и маршалов будет невозможна. Скромней надо быть.

— А себя кем видишь? — спокойно, без издёвки спросил Сидоров.

— Счетоводом. Без правильной бухгалтерии прогорим, — ответил Александр, — вот, читаем статью 113 Положения: "Прочие должностные лица, как-то: смотрители магазинов, лесные и полевые сторожа, смотрители богоугодных и общественных заведений, волостные и сельские писаря, и т. п. назначаются, по усмотрению общества, либо по выбору, либо по найму. В последнем случае могут быть назначаемы и посторонние лица хорошего поведения". АКО "Белая берёза" наймёт счетовода и механика очень хорошего поведения. А крышей всей этой лепоты придётся стать тебе, Николай. Тебе идти во власть. К какой волости относится Гордино? — спросил Петров старосту.

— К Вяземской, знамо.

— Так ведь Вязьма — уезд?

— Вязьма — столица Вяземского уезда, — пояснил Иванов, — а вокруг него — Вяземская волость. Как Москва и Московская область.

— Ага, так вот, нужно выделиться в отдельную Гординскую волость. Вместе с двумя деревеньками в нагрузку. Кстати, откуда они взялись, эти деревни?

— Да Гордино пыталось почковаться, во времена, лучшие, чем эти. Да ничего не вышло.

— Понятно. Гордино с деревеньками по размеру подпадает под категорию "волость". Николай, тебе нужно срочно ехать в губернию и сорить деньгами. Без крутой бумаги, что Гординская волость есть факт, лучше не возвращайся. А потом, я надеюсь, "кормильца"-то выберут в волостные начальники?

— Волостные старшины. Подожди, — в который раз притормозил Николай, — ещё ничего не решено с мужиками. Анисимыч вон молчит многозначительно.

— Да, — староста кивнул, — буду разговаривать с мужиками. И еще вот какая закавыка, чтобы молодой мужик выделился, изба нужна. Николай Сергеич, если поможете лесом...

— Не вопрос, — махнул рукой Иванов, — рубите у меня в лесу, на твоё усмотрение. Ты народ знаешь, тебе и карты в руки. Хорошо, с землёй более-менее устаканили. Со скотом что будем делать?

— А что со скотом? — удивился Петров, — как я понял, всё упирается в корм. Содержи у себя под боком столько, сколько позволяет родная десятина, и сколько купишь травы. Зачем какое-то специальное лимитирование? Это дело будет само регулироваться. У нас тут район хлеборобный, а не животноводческий, можно даже общественного стада не держать.

— А навоз? — усмехнулся Иванов, — хозяин навоз из-под своей скотины повезёт на свою десятину, а не на общее поле. А навоз — это урожай.

— Ну, и кто мешает завести колхозное стадо? Или как будет правильно — "АКОвское"?

— "АКОвское", "АКовец" — звучит двусмысленно, — включился Сидоров, — у меня отец воевал против АКовцев, — и посмотрев на удивлённые лица друзей, пояснил: — АК — польская Армия Крайова, воевала против нас.