Вампиры на Каникулах

— Но ведь в конце спящую красавицу все равно спас принц? Его поцелуй вернул ей жизнь.

— Ну не знаю насчет поцелуя, — скептически хмыкнула девушка. — В бабушкином варианте фигурировало ведро холодной воды. А когда принцесса очухалась, они вместе пошли пропалывать сорняки, которыми за сто лет зарос весь дворец. И обрели счастье в труде.

— Пусть так, — чуть улыбнулся доктор, — главное, чтобы конец был счастливым.

Быстро собрав в охапку бумаги, Сары вскочила с кресла и кивнула собеседнику.

— С вашего позволения, я пойду себе. Час уже поздний. Да и вам советую как следует выспаться. Спокойной ночи, доктор Сьюард. Счастливых вам галлюцинаций... ой, то есть сновидений!

Глава 19

А в сотнях миль от Парижа, в мрачном замке среди неприступных трансильванских скал почивал в своем саркофаге граф фон Кролок. Хотя какой уж тут сон? Вампир лежал, разглядывая трещины на каменной крышке своего ложа. Те ветвились и разбегались по сторонам, напоминая бассейн реки Амазонки на очень детальной карте. Хотя упыри сравнили бы этот узор с кровеносной системой.

Из-за отсутствия кислорода свеча давно уже погасла, а от чтения в темноте у него начиналась мигрень. Да и вообще, аристократы не должны читать без света, это удел нищих подмастерьев, которые не могут потратиться даже на лучину.

Летучие мыши, залетающие в открытую форточку, тоже закончились. Граф фон Кролок рассудил, что даже в спальню размером с городскую ратушу не сможет набиться больше чем 4 120 650 316 нетопырей. Кроме того, счет летучих мышей наводил на неприятные мысли. Вспомнить хотя бы полеты Альфреда, настолько зигзагообразные, словно бедный мальчик прыгал через невидимую полосу препятствий. Земное притяжение одерживало над ним верх — за исключением тех случаев, когда он застревал на люстре — и велика вероятность, что Альфред рано или поздно проткнет себе грудь, просто рухнув на чью-то зубочистку. И тогда сердце Герберта будет разбито.

Ох, не следовало их отпускать!

Вампир сжал виски, стараясь прогнать дурные мысли из головы. Сейчас бы прогуляться по замку, но увы, это лишь мечтания.

В это время дня склеп наполнен солнечным светом, таким же приятным и полезным, как раскаленная лава.

Кроме того, поблизости могут находится Шагал и Магда, для которых даже солнечный свет не помеха. Фон Кролок поежился. Однажды, спустившись на кухню в неурочный час, он наткнулся на этих двоих, в тот самый момент, когда они бурно выражали свою приязнь друг к другу. От этого зрелища глазам хотелось забиться поглубже в мозг. Рядом с Шагалом и его пассией даже изобретательные древние индийцы по чопорности соперничали с фрейлинами королевы Виктории. После этой сцены невозможно было без содрогания смотреть на большую часть кухонной утвари, а так же на скатерти, валик для белья и квашеную капусту. Бррр... А чего стоил эпизод в конце бала, когда Магда решила поделиться с гостьями своим опытом общения с представителями противоположного пола? Признаться, вампирессы не отличаются утонченностью нравов. Они привыкли, что любой праздник — будь то свадебный завтрак или именины престарелой тетушки — обязан заканчиваться оргией. Но... но... младшая дочь Влада, забывшись, осенила себя крестным знамением и долго еще каталась по полу, визжа от боли. Уши Кармиллы Карнштайн достигли такой температуры, что вспыхнул ее парик. А старушка Эржбета потребовала флакон нашатырного спирта. И приняла его внутрь, одним глотком.

Несмотря на все неприятности, которые в изобилии доставляли новые обитатели замка, граф и не думал их прогонять. Нужно нести ответственность за свои создания. Даже если они превратили Бордовый Кабинет в цех для самогоноварения.

Но Герберт... Как же быть с ответственностью за Герберта, которого он создал два раза?

Чтобы напомнить себе, почему в настоящий момент он находится в своем склепе, а не в поезде, следующем в направлении Парижа, граф фон Кролок должен открыть книгу своей не-жизни на самом начале.

... страницы прилипают к пальцам, а их шелест едва заглушает крики...

Добравшись до первой главы, вампир поколебался и, пролистав еще несколько страниц, углубился в Пролог.

Много лет назад жил да был граф со своей прекрасной женой...

Фон Кролок покачал головой. Уж слишком сильно все это напоминало сказку. Причем из современных, где феи порхают над ландышами или катаются на бабочках, а не таскают детей из колыбели. Невозможно, что бы все было действительно так. Настолько хорошо. С другой стороны, двести лет — достаточный срок, чтобы правда облеклась в сказочные одежды. И кроме того, если в начале повествования главные персонажи сидят за столом и ведут благостные разговоры, то в дальнейшем все закончится битвой на чайных ложках, а кто-нибудь выльет своему соседу горячий пунш за шиворот. У сказок с грустным началом есть шанс развиться в нечто положительное. А вот сказок с хорошим началом нужно опасаться.

В графских владения царили изобилие и порядок, слуги были преданны хозяину, а тот платил им добротой и снисходительностью.

Подчас в замке бывает так тихо, что можно уронить булавку в западном крыле и услышать звон в восточном. Но двести с лишним лет назад здесь было больше слуг, чем — как сказал бы господин Пастер — микроорганизмов в ведре речной воды. В дверь хозяйского кабинета то и дело стучались или мажордом, или конюх, или же нянька, с вдохновенным рассказом о новой проделке виконта. По коридорам сновали старшие горничные, младшие горничные, помощницы младших горничных и так по нисходящей. Не заглушаемый грохотанием кастрюль, из кухни доносился гомон кухарок и смех поварят. Да, тогда в замке еще раздавался смех . Не злой и не перетекающий в истерические всхлипы. Обычный человеческий смех. И почему бы не радоваться челяди, коли жизнь была столь благополучной?

Турки обходили замок стороной, ибо на очаге всегда кипел чан со смолой (в те дни словосочетание "заскочить на огонек" нередко ассоциировалось с ожогами и волдырями). Зато для друзей, а то и просто для заплутавших путников, распахивались гостеприимные ворота. И о самом владетеле здешних угодий, графе фон Кролоке, ходила добрая слава. Хотя нравом он отличался вспыльчивым, да и на расправу был скор, но никто не мог упрекнуть его в излишней жестокости. По крайней мере, он не закатывал истерику, если заставал детей за сбором хвороста в лесу, и не поднимал подати, чтобы скопить денег на покупку новой гончей, не скакал по крестьянским полям, затаптывая взошедшие посевы. Учитывая эти обстоятельства, он прослыл ну просто милягой. Строгий, но справедливый. Идеальный господин, муж, и отец.

Графиня была под стать супругу. Ее красота соперничала лишь с ее добродетелями. Поистине она достойна была родиться в королевской семье, но родители ее были небогатыми дворянами. Графу же не было до этого никакого дела. Смеясь, он говорил, что женился не ради приданного.

Соседи шушукались, что графиня фон Кролок была никудышной хозяйкой. Настоящая мать семейства носится по замку, громыхая связкой ключей, инспектирует скотный двор, девичью и кухню, а по ходу раздает подзатыльники своим многочисленным детям. Она знает, сколько сахара в данный момент должно находиться в буфете, а если сахара не достает — под чьим матрасом его искать. Она может выпотрошить и изжарить на вертеле целого оленя, которого самолично догнала и умертвила ударом все той же связки ключей. Графиня фон Кролок не подпадала под это описание. Даже визиты утомляли ее, так же как и балы — пройдя один круг по зале, она просила воды. Что уж говорить про хозяйство. Но графа это нисколько не сердило. Его жена была ангелом, спустившимся с небес. От ангела ведь не потребуешь перебрать крыжовник на варенье.

Красота графини была поистине неземной. В придачу, ее красота была экономной. Графине не требовались даже румяна и пудра. Еще до замужества, ее кожа по белизне соперничала с бретонским кружевом, а на щеках цвели пунцовые розы. (Соседки говорили, что это дурной знак — завидовали, разумеется.) Возраст был над ней невластен. Даже после родов — в то время как другие дамы, хлюпая носом, раздаривали свой прежний гардероб камеристкам — графиня фон Кролок не затягивалась в корсет. Ее стан становился лишь стройнее, румянец — ярче, кожа — прозрачнее. Блеск ее глаз затмевал сияние алмазного ожерелья, что обвивало тонкую шею. Муж обожал дарить ей дорогие подарки, которые графиня принимала с застенчивой улыбкой. Сама она редко что-то просила. За исключением носовых платков. Графиня фон Кролок была очень привязана к этой милой детали туалета. И с каждым годом ей требовалось все больше и больше платков, стирку которых она почему-то не доверяла горничным. Ох уж эти маленькие женские странности!

И у них был очаровательный сын, которого они любили больше жизни.

Чета фон Кролоков любила отдыхать в гостиной, дожидаясь, когда кормилица приведет Герберта, умытого, причесанного и с чистым носом. Тогда графиня брала сына на колени — хотя через полчаса ему приходилось слезать — и учила его музицировать. Их пальцы порхали над клавишами, словно пальцы ткачей над станком, и вместе они плели прекрасные мелодии, часами напролет.

...Если задуматься, Герберт слишком много времени проводил в женском обществе. Быть может, поэтому он вырос таким? Хотя вряд ли. Согласно новейшим гипотезам, это врожденное...

Впрочем, граф тоже мог забросить хозяйственные дела и просидеть весь полдень вместе с сыном, рассматривая карту мира, где оставалось еще так много белых пятен, а контуры недавно открытых континентов были не дорисованы, словно у художника вдруг закончились чернила. После виконт пересказывал услышанное дворовым мальчишкам и вся ватага бежала в погреб, играть в Христофора Колумба.

Правда, вместо Америки они открывали банки с вареньем.

Слушая радостные вопли сына, фон Кролок ловил себя на мысли, что не хочет, чтобы Герберт вырастал. Пусть он так и останется непосредственным ребенком с волосами до плеч, в которых запутались солнечные зайчики, с беспечным взглядом и слегка капризной улыбкой. Эх, если бы остановить время!

Весь ужас заключался в том, что это было вполне реально.

И все-то было хорошо, пока однажды...

Но в каждом респектабельном замке есть свои темные секреты. Обычно, это привидения — милейшие создания, которые встречают гостей радушным завыванием и приглядывают, чтобы те не прихватили на память сувенир с каминной полки. Но в замке фон Кролоков не было фантомов (как впоследствии понял граф, привидения не выдержали бы конкуренции с другими темными секретами). Зато на заднем дворе расположилось кладбище. Согласно слухам, в полнолуние надгробия ходили ходуном. Увы, очевидцы этого необъяснимого явления, как правило, тоже не могли удержаться в статичном вертикальном положении. С другой стороны, никто не смел посетить погост на трезвую голову, так что получался замкнутый круг.

Или, к примеру, картинная галерея. Стоило однажды взглянуть на портреты предков и родственников, украшавшие эти потемневшие стены, как дети еще долго просыпались в мокрой постели, а взрослые рысью бежали в исповедальню. Порою кажется, будто портреты, выполненные искусным живописцем, провожают тебя взглядом по комнате. Но эти обладали еще более неприятным свойством.

Они демонстративно отводили глаза, когда ты проходил по коридору. А потом перешептывались за спиной, обсуждая твою неряшливую прическу или платье такого безобразного покроя, что в нем не зайдешь даже в курятник. Потому что куры перестанут нестись! В общем, в выражениях не стеснялись.

Нельзя сказать, что такое нестандартное поведение картин кого-то удивляло. Мир был молод и верил в чудеса. В окрестных лесах было не протолкнуться от всяческой нежити. Краюху хлеба не оставишь на столе, чтобы ее тут же не ополовинил домовой. Круги на полях были обычным делом — значит, феи опять куролесили всю ночь. Иногда они просто водили хороводы, но зачастую у самого расторопного гоблина оказывалась последняя фляжка с брагой, так что товарищи гоняли беднягу по кругу, пытаясь отнять вожделенный напиток. Ну а в полнолуние хоровое пение оборотней не давало уснуть. И слушать тошно, и камнем не кинуть. Не хватало еще поутру встретить свою тещу с подбитым глазом — наведет порчу в два счета.

Наконец, замок посещали загадочные гости. Хотя и они приходили посреди ночи без предупреждения, но особых хлопот не доставляли. Конюхам не приходилось подниматься, дабы помочь посетителям распрячь кареты, а сонным горничным не нужно было стелить постели. Гости не задерживались надолго. Словно из ниоткуда, они появлялись в кабинете хозяина, но даже из-за закрытых дверей слышны были звуки нарастающего скандала. Никто не мог понять, почему граф каждый раз срывался с цепи. Кажется, господа не желали зла. Судя по всему, они приходились ему родней (ибо только тетушки могут разговаривать со взрослым мужчиной таким тоном, словно ему пять лет и его только что застигли за расхищением буфета). Более того, гости пытались всучить графу какой-то дар. А что может быть лучше подарка?

Ну и пусть он темный. Всегда можно отмыть.

Правда, все чаще визитеры называли фон Кролока вертопрахом. Неужто он хочет, чтобы его земли когда-нибудь попали в руки купца, сколотивших деньги на торговле корицей, нувориша, чья родословная состоит из него самого и его собаки? Любой дворянский род может зачахнуть. Есть лишь один способ удостовериться, что имущество останется в семья фон Кролоков навсегда. Это... *здесь их слова заглушал свист летящего предмета и, если бросок был метким, чей-то вскрик* Но даже табакерка, ловко запущенная графом, не успокаивала ораторов. Желая составить подробный социологический портрет семьи фон Кролока, гости принимались за следующую в списке. И где он только отыскал такую простушку-жену? Ну какая из нее графиня? Даже не знает, с какой стороны подойти к дыбе. И разве она хоть раз принимала ванну из крови девственницы? Распустеха. Это ж надо так наплевательски относиться к своей внешности! Ну а виконт, так тот вообще от рук отбился. В его возрасте пора уже посадить на кол хоть кого-то. Хоть мышь-полевку. Но нет, мальчишка день-деньской крутится у зеркала или того хуже — сортирует по цвету и размеру свою коллекцию пудрениц. Неудивительно, если отец подает ему такой дурной пример. Стыдно подумать, в подземельях замка хранится квашеная капуста, а зажимами для пальцев здесь колют орехи. Позор для всего рода! Пфуй, бесконечный пфуй!

Наслушавшись проклятий, родственники как ни в чем не бывало уходили, обещая навестить графа вновь. От предназначения никуда не денешься. Они давно бы инициировали его, но увы, он должен пойти на это добровольно. Иначе останутся обиды и недомолвки. Никому не хочется, чтобы фон Кролок дулся еще лет сто.

Эти разговоры оставались загадкой для окружающих. Только граф понимал их смысл. Только он знал, почему родственники никогда не задерживаются до утра, почему никто не прислал Герберту подарок на Первое Причастие и не пришел в церковь на его конфирмацию, почему мальчик ежился от холода, когда дядюшки сажали его на колени и рассказывали сказки, страшные даже по меркам 17го века. А так же почему жена упала в обморок, попробовав соли для ванны, подаренные Эржбетой (нельзя сказать, что подарок был некачественным — вода в ванне действительно стала соленой и приобрела очень интенсивный цвет).