Волчица и пергамент. Том 1

— К-Коул?

— Я рад, что ты в порядке. Мы пришли за тобой.

Всю мебель промозглого помещения составляли простой столик и два кресла. На столике стояли две чашки. Хайленд даже не был связан.

— Мне это снится?

Миюри послушно стояла у двери. Свет, падавший на неё от фонаря, превращал её очертания в некое подобие изысканной картины.

— Господь послал мне этого зверя, чтобы помочь тебе.

Коул не слишком погрешил против истины. Хайленд понимающе кивнул и встал с кресла, всё ещё достаточно неуверенно. И всё же он был отважным и умным человеком, придя немного в себя, он стал приглядываться к Миюри, и что-то привлекло его внимание.

— Эти красные глаза...

По спине Коула пробежали мурашки, но Хайленд замотал головой.

— Нет, нет, не стану спрашивать. Когда-то и наше королевство поклонялось Золотому Барану.

В изобилующем овцами королевстве Уинфилд издревле рассказывали легенду об огромном баране, покрытым золотой шерстью. Если бы Коул сказал, что был неплохо знаком с этим бараном, принц, конечно, рассмеялся бы ему в лицо.

— Кроме того, я рос среди мерзавцев. И многое могу сказать по одним лишь глазам.

Хайленд бесстрашно подошёл к волчице и протянул к ней руку.

— У тебя добрые глаза.

Миюри, немного сконфузившись, опустила голову и позволила себя погладить.

— Ну что ж, я спасён благодаря чуду. Значит, Господь желает, чтобы я завершил свою миссию.

— У меня есть ключи. Надо освободить твоих товарищей и уходить из города. Затем мы найдём корабль в другом...

Увидев выражение лица Хайленда, Коул умолк. На лице принца не отразилось радости от произошедшего чуда или попытки продумать предстоящий побег. Его лицо выражало отвагу и решимость.

— Я не могу покинуть город. Уходи с моими товарищами, Коул. Все они хорошие люди, посвятившие себя моему дому.

— Как же... но... принц Хайленд, почему?

— Когда вы поднимались сюда, ты видел стражу?

Коул удивился не столько неожиданному вопросу, сколько ощущению, что Хайленд уже знал ответ.

— Во всём поместье нет стражи, потому что всех отправили в центр города. Ведь люди из компании Дива ещё не появлялись? У них попросту нет времени спасать нас. Тем, кто собрался на площади, приказано выдать имена всех, кто поддерживал королевство Уинфилд.

Коул оглянулся на Миюри, она смотрела на солдата, лежащего без сознания возле двери.

— Судя по всему, на городской площади собралось много недовольных Церковью, и они держат в руках перевод Святого Писания. Торговые и ремесленные гильдии, с которыми у меня был уговор, начали бунт в назначенное время. Конечно, некоторые из них воспользовались не самыми приятными методами, чтобы поднять напряжение среди горожан, но то яркое зарево, что ты видишь сейчас, — это пламя народной ненависти.

Они наблюдали зарево прямо из окна. На вершине городского холма пылал огонь.

Всё же Коул был рад, что принц не поощрял святотатства, подобные увиденным ночью на городских улицах. Он не ошибся в своих суждениях: Хайленд стоял выше всех этих людей, поскольку следовал праведным путём.

— Горожан гораздо больше, и поначалу за ними будет преимущество. Но как бы то ни было, одним лишь высоким духом, подогреваемым несколькими зачинщиками, не выстоять против дисциплинированных солдат. Они дойдут до крайней точки и на ней остановятся, а затем, когда поймут, что из происходящего ничего не выйдет, тут же разбегутся. Много раз я видел, как крестьяне и ремесленники расходились прямо посреди мятежа, потому что завтра утром им снова нужно идти работать. Если в ту минуту, когда спадёт напряжение, солдаты примутся за дело, всё рухнет за мгновенья. Нескольких человек схватят, завтра их тела будут висеть на городских улицах в качестве предупреждения. Так всегда случается.

Хайленд был аристократом и землевладельцем. Он много знал и о народных восстаниях, и о том, чем они завершаются.

— Выпивка и общее настроение подтолкнут большинство из них, и лишь немногих поведёт за собой искреннее чувство. "Мы глас справедливости. Люди, стремящиеся найти истинного и честного Бога, в которого можно верить". Но как только беспорядки утихнут, и они увидят гниющие трупы своих товарищей, болтающиеся на виселицах, то сразу подумают: 'Хайленд не пришёл, никто из королевства Уинфилд не явился поддержать нас'.

И тогда всё вернётся на круги своя, в результате ничего не изменится — из-за их неудачи.

— Народ, вероятно, всё ещё считает, что я сейчас на переговорах с архиепископом. Люди восстанут, чтобы помочь мне. А если они узнаю, что в церкви меня нет, что я убежал самым первым, кто после этого станет меня слушать?

— Но.

— Послушай, если я пойду туда, архиепископ и викарий смогут обвинить меня в разжигании бунта. Я уверен, такой исход для архиепископа наиболее удобен, тогда ему не придётся жестоко наказывать горожан. Он не хочет терять своё положение здесь. Вот почему я...

И Хайленд сообщил, что намеревался сделать.

— Я должен выйти на площадь и осудить архиепископа. Я должен показать, что именно я лидер этого восстания. Извини, что тебе пришлось пройти через все эти трудности, чтобы освободить меня, но... — и он закончил, изображая шутку, — а потом... они меня казнят.

Разумеется, смеяться никому не захотелось.

Папа уже объявил его еретиком и начал войну. Как только Хайленд встанет во главе толпы, дороги назад не будет. Примет ли архиепископ его требования, перейдёт ли на его сторону, выступит ли против Папы? Если нет, тогда он казнит Хайленда, показав миру, что Папа не пойдёт на уступки.

Как только Хайленд появится, народная ненависть не затихнет, пока полностью не выплеснется.

— Ты считаешь, я не смогу его убедить? — улыбнулся принц.

Но Коул не мог найти в себе силы ответить, он лишь замотал головой. Он молился, чтобы благородная решимость и убеждения Хайленда достигли тех, кто сможет ими проникнуться.

— Конечно, сейчас, когда здесь папский викарий, я был бы рад иметь ещё нескольких сторонников, но... Что ж, так гораздо лучше, нежели страдать под пыткой. В конце концов, я хочу сам решить, когда мне умереть. В дальнейшем, хоть мои братья и ужасные люди, я уверен, они смогут правильно воспользоваться ситуацией. Не сомневаюсь, у них получится превратить мою смерть в целое лицедейство показной скорби и притворных слёз, — произнёс Хайленд безжизненным тоном.

Когда Коул представил, какую жизнь всё это время вёл принц, и как переживал за Святое Писание, его сердце сжалось. Увидев лицо Коула, Хайленд не удержался от тёплой, почти счастливой улыбки.

— Ну, пора спешить. Наверняка кто-нибудь уже пустил слух, что я сбежал.

— Тогда я с тобой! — и Коул невольно подался вперёд, но Хайленд, вытянув руку, толкнул его в грудь.

От неожиданности Коул споткнулся и стал опрокидываться назад, пока не упёрся спиной в мягкий, густой мех. Миюри, не дав ему упасть, через плечо зарычала на принца.

— Слышишь Божьего посланника? Что ж, кажется, теперь я могу идти.

Рубиновые глаза Миюри обратились к Коулу.

— Даже если ты придёшь с этой волчицей, ты лишь раздуешь пламя беспорядков. В следующий раз распугать стражу окажется недостаточным для достижения цели. Тебе нужно быть готовым убивать и быть убитым. И даже в этом случае всё будет зависеть от удачи, сможешь ли ты защитить себя или нет. Коул, я не хочу, чтобы ты замарал руки кровью. Мне также не хотелось бы увидеть кровь на такой красивой шерсти, — сказал он.

Миюри, ничего не сказав, ответила Хайленду взглядом. Принц знал, что от него она слышать ничего не желает. Затем он неловко улыбнулся Коулу.

— Коул, прости за все неприятности.

— Нет, не надо... А-ах да, ведь теперь мы можем попросить господина Стефана помочь тебе...

— Коул, — Хайленд заговорил таким тоном, каким сам Коул пытался убеждать Миюри. — К сожалению, Стефан и компания Дива на стороне архиепископа. Человек, лежащий сейчас на полу, сказал мне, что архиепископ узнал о папском указе заранее благодаря компании Дива, чей корабль доставил сообщение. Так что не стоит ожидать от них помощи.

Коул вспомнил о корабле, похожем на стрекозу, о котором вчера рассказала Миюри. Тот корабль зашёл в порт на закате, протиснувшись между другими судами и устроив настоящую сумятицу.

— Вероятно, Стефан заключил какое-то соглашение с архиепископом, рассчитывая на особые привилегии. В их сотрудничестве явно угадывается денежная выгода, иначе нельзя объяснить, почему Дива действует заодно с церковниками, в то время как весь город настроен против них. Поэтому мне не верится, что Стефан станет помогать нам. Скорее, он разошлёт своих людей во все гильдии, чтобы заставить их глав успокоить народ: "Вы должны официально поддержать Церковь, в ином случае мы больше не станем вести с вами дел". Ремесленники слишком уязвимы перед подобными угрозами. Они пойдут на всё, лишь бы мне не удалось скрыться. И да, не делай глупостей, они знают, откуда ты приехал. Один неверный шаг — и несчастья обрушатся на Ньоххиру. Ведь ты этого не хочешь?

Закончив объяснения, Хайленд глубоко вдохнул и посмотрел на Миюри.

— Позаботься о нашем слуге Господа. Сейчас таких встретишь не часто.

— Уууу, — негромко по-волчьи отозвалась Миюри, и Хайленд остался доволен.

— Я благодарен Богу за то, что встретил вас.

Такая беззаботная, ласковая улыбка.

Они не могли так просто показать Миюри всем подряд, поэтому Коул и Хайленд решили сами освободить своих товарищей, которых держали в поместье. Как только все собрались, Коул ощутил, насколько их всё-таки мало. Хайленд был не из тех, кто любил окружать себя большой свитой, а доверять он мог совсем немногим из них. Хотя все хотели последовать за ним и разделить его судьбу, но он отказал им, за исключением нескольких телохранителей. Его люди знали, что споры с принцем бесполезны.

Фургон, на котором их сюда привезли, всё ещё стоял рядом с конюшней, он был довольно мал, но если кого-то из них посадить на козлы, стальные вполне смогут в нём поместиться. Возница может переодеться стражником, взяв одежду одного из солдат, которых для надёжности связали. В этом случае фургон не вызовет подозрений, когда въедет в город в такой поздний час. Миюри отправилась на разведку к городским стенам и наверняка уже ждала их там.

Зарево над холмом в центре города всё багровело и переливалось тёмно-малиновыми оттенками.

Говорят, что перед тем, как догореть, пламя свечи начинает светить ярче. Их время подходило к концу.

— Что ж, принц Хайленд... до встречи...

— Да, я надеюсь на это.

Хайленд стоял возле конюшен, с улыбкой наблюдая, как фургон с его соратниками покидает поместье. Затем он отвязал лошадь и повёл к главным воротам.

— Ты тоже иди.

Коулу испытывал горечь и боль, не находя причины отказаться.

— Перевод Святого Писания должен остаться у тебя в голове. Сделай всё возможное, чтобы противостоять Папе и его окружению.

До тех пор, пока у него есть перо и чернила, Коул может воссоздать перевод сколько угодно раз. Он сумеет исполнить волю Хайленда.

— Ну, мне пора.

Хайленд схватил руку Коула, затем повернулся на каблуках, обменялся несколькими словами с телохранителями, переодетыми стражниками, и одним прыжком вскочил на лошадь. Не оглядываясь назад, он пришпорил коня и ускакал вместе с телохранителями. Ничего не оставив после себя, принц просто исчез за поворотом.

Это был его последний жест, который должен был помочь Коулу не горевать о нём.

— Братик, — сказал серебряный волк, неожиданно появившийся из тени.

Миюри вернулась с разведки у городских стен и, заметив, что Коул остался один, бесшумно подошла к нему. От испуга лошадь рванулась вперёд, Коулу с трудом удалось удержать её за поводья. Волчица потёрлась мордой и шеей об его лицо. Видя, что он так и стоит неподвижно, она медленно произнесла:

— Пойдём домой.

Коул посмотрел на неё и встретил мрачный взгляд. Её красные глаза говорили, что Хайленда уже не спасти. Разве Господь не мог протянуть руку столь страстному слуге своему?

— Почему я... такой беспомощный?

Знания Коула не ушли дальше бумаги, у него нет силы, какой обладала Миюри, он не был аристократом, как Хайленд, он не владел талантами участников великих приключений, Лоуренса и Хоро, с которыми раньше путешествовал. Он лишь одинокий мечтатель, фантазирующий об идеальном мире, и ничего больше. Он, стараясь сдержать слёзы, с таким жаром стиснул символ Церкви на своей груди, что тот едва не плавился.

— Почему... Почему?..

Несмотря на усилия, сдержать всхлипы не удалось. Даже этого не смог.

Вдруг что-то резко толкнуло Коула в живот. Небо перед его глазами поменялась местами с землёй. Он даже не успел ощутить боль, а пасть с двумя рядами острых зубов заслонила собой чёрное небо.

— Ты хочешь стать Богом? — Миюри смотрела на него глазами, полными слёз. — Хайленд так много благодарил и восхвалял тебя, что тебе самому становилось неловко. Это была непритворная похвала. Иногда они приходили и слушали, как ты сосредоточенно сидел за переводом. Вот почему Хайленд говорил, что ему тоже придётся усердно потрудиться, это и есть та самая Божья воля, которую ты желал узнать.

Коул даже не догадывался о таком.

— Вот почему я делала всё, что ты мне говорил. Ты поддерживал тех, кому не на что было опереться в этом мире. Разве не этим занимаются достойные священники.

Впервые Миюри назвала Хайленда по имени. Она ткнула Коула носом в щёку, словно пытаясь запихнуть слова ему прямо в голову.

— И ты совсем не беспомощный, брат. Мама однажды сказала мне кое-что. На свете есть множество вещей, с которыми ничего нельзя поделать, даже обладая большими клыками и когтями. Так что найди кого-то, кто тебе дорог. И я его нашла.

Её левая передняя лапа тяжело давила ему на грудь.

— Гх-гх?!

— И этот кто-то сказал "нет".

Миюри давила так сильно, что он почти не мог дышать и ухватил её за лапу. Тогда она, наконец, шагнула назад.

— Ньоххира не такая сложная, как остальной мир, и там прекрасные горячие источники.

Это было довольно убедительное заявление, учитывая, что Миюри родилась и выросла в том месте.

— Братик.

Последнее слово прозвучало совсем недобро.

Он знал, что если не ответит, ей будет ещё больнее от его молчания. Мужчина, отвергший такую прекрасную девушку, как Миюри, по крайней мере, должен сам стать достойным человеком. Он встал и, стряхнув пыль с одежды, наконец, заметил, что шнурок, на котором висел символ Церкви, оборван. Почувствовал на себе её взгляд и сухо улыбнулся.

— Нет, я не выброшу его.

— О-о... очень жаль.

Если Коул отречётся от Бога, у него не останется причин следовать обету целомудрия. Вполне возможно, что если он выбросит этот символ, Миюри может даже рассердиться или расстроиться.

— Давай вернёмся. На мне лежит обязанность защищать тебя и в безопасности вернуть обратно в Ньоххиру.

— О-о-о, ты собираешься защищать меня?