Великий режиссер оторвался от бумажки, на которой что-то строчил ровным и красивым почерком, посмотрел на Дона со странным выражением... то ли подозрительным, то ли просительным, то ли просто морду перекосило.

Сев рядом, Дон все же заполнил оставшиеся две строчки практической работы. Он псих? Плевать. Тут все психи, преподы в первую очередь. Вон у Ромки...

Кинув взгляд на ромкину работу, он едва не рассмеялся. Нет, Ромка у нас нормальный. Никаких вам нестабильностей, так, легкий стресс правдоподобия ради.

Ромка встретил его взгляд, по его губам скользнула кривая улыбка. Неправильная, совершенно ему не свойственная.

Ладно, бог с ним, с Ромкой, если у него что-то не в порядке, сам расскажет. Он знает, что Дон рядом и всегда выслушает.

Потом.

А пока...

— Народ! — Он поднялся и хлопнул в ладоши. — До звонка — никуда! А если кому-то очень надо, то чтобы тише тараканов!

Дон оглянулся, лишь выйдя из здания Школы через 'садовую' дверь — рядом с физкультурными раздевалками и спортзалом. Отсюда отлично просматривался стадион, где Твердохлебов гонял девятый класс 'Б', а значит, даже он не сможет подслушать.

— Выкладывай, — велел Киллеру.

Киллер помедлил. Переглянулся с Арийцем. Глубоко вдохнул.

— Короче... там в подворотне... это был не Поц.

Глава 15, в которой открываются неожиданные виды

Стадион резво ускакал куда-то влево, школьный угол, наоборот, радостно бросился навстречу Дону, подлая земля закачалась под ногами, а вместо спокойного вопроса раздался какой-то придушенный сип.

— Как это... не Поц? Мы же сами видели...

— Анализ показал, — глядя в землю, сказал Ариец. — Я это, платок туда сунул. Который Киллер на... — запнулся, сглотнул. — На тело уронил. Там кровь осталась, засохла уже, но Эльвира же сказала, можно. Я кровь брать, это... не люблю, вот. А получилось, что группа крови не та, у Мишани — вторая, я знаю. А тут — первая отрицательная. И наркомания еще, и печень насквозь негодная. Вот.

Дон очень спокойно кивнул.

— Ясно.

А потом попятился и прислонился спиной к двери.

Ну что вы хотели? Сначала Поц пытался убить его, потом убили Поца, а теперь выясняется, что убили не Поца, а какого-то наркомана. Получается, Поц-то жив. Это, конечно, хорошо, что жив. Но с другой стороны...

А что с другой стороны?..

Мыслить логически у Дона не вышло. Мысли не связывались, а в голове тупо гудело: не Поц, не Поц...

Остальные тоже выглядели кирпичом пришибленными. У Витька прыгали губы, Ришелье растерял всю уверенность и посерел, к Ромке явно подступала истерика. Сам Ариец более-менее держался, и то — держался за Киллера. Или поддерживал.

А Киллер, хоть и бледный в зелень, щурился и пытался думать. Даже вслух.

— Если это не Поц, то где ж тогда он?.. и почему его документы?..

— Подмена, — так же тихо предположил Ришелье. — Кто-то хотел, чтобы все думали на него. Одежда, документы... эта кислота сразу показалась подозрительной. Мистификация. Надо искать, кому выгодно.

— Надо искать самого Поца. — Дон с трудом собрал разбегающиеся мысли. Спасибо монсеньору кардиналу, помог начать думать в правильном направлении. — Эрик, Витек, вы с ним учились, — Дон проглотил 'дружили', не дружба же там была, в самом деле. — Вспоминайте, где вместе бывали? Что он рассказывал? С кем еще общался? Мы его найдем.

Ариец и Витек переглянулись. Кивнули. А Ришелье удивленно переспросил:

— Мы найдем? В смысле, ты не собираешься ничего говорить Фильке и Сенсею?

Упс. И об этом Дон не подумал. А надо, надо! Обязательно! Это же важно, это же...

Дон уже почти сказал: собираюсь!

И промолчал.

Потому что если сказать — то господам студентам велят учиться, не высовывать носу из дома и держаться подальше от взрослых дел. И ведь не поспоришь. Получится как в субботу: Филька пришла и все дружно перестали бояться. Вообще чуть не забыли об убийстве.

Неправильно это.

И не доверять Фильке — неправильно. И доверять... не получается. Доверие — штука такая, двусторонняя. И кто знает, может Филька-то как раз в курсе, что там был не Поц. Она ж ни слова об этом не сказала, только 'не волнуйтесь' и все.

— Нет. Сейчас — нет. Сначала сами узнаем все что возможно. Вдруг этот анализ ошибся? Будем выглядеть идиотами.

— Я знаю, откуда начать, — кивнул Ришелье.

Глаза у него разгорелись, от бледности с неуверенностью не осталось и следа. Остальные тоже оживились и уже рвались искать и расследовать, словно вот только новости о том, что убили вовсе не Поца, и ждали.

Впрочем, Дону тоже казалось, что в роли таинственного злодея Поц смотрится много лучше, чем в роли несчастной жертвы. По крайней мере, теперь не было так стыдно, что его выгнали из спектакля...

Поймав себя на мысли о стыде перед Поцем, Дон обозвал себя прекраснодушным идиотом. Еще немного, и начнет подставлять левую щеку.

Нет уж.

— Пойдем сразу после уроков, — кивнул он Ришелье. — А пока, господа, конспирация и только конспирация. Если Филька догадается...

— Не догадается, — хмыкнул повеселевший Киллер.

Остальные закивали, мол, нет на свете актеров лучше!

Они так увлеклись, что едва не опоздали на следующий урок к Интригалу. По счастью, математику было совершенно плевать на все, кроме математики — нормальной, традиционной и без всяких наворотов а-ля Эльвира. Класс даже несколько расслабился, получив задание на самостоятельную работу.

Класс расслабился, а Дон — напрягся. Потому что Маринки на первой парте не было. А Лизка пару раз очень странно на него покосилась, словно что-то такое знала, но говорить не собиралась.

Вот же елки! С этим расследованием он совсем забыл выяснить, что там такое случилось. Ну, может на следующей перемене? Или Лизка скажет?

На следующей перемене Маринка не появилась, а Лизка ничего толкового не сказала. Сама не знала. Видела только, что Маринка разбила свою плошку с анализами, а вот что плошка показала — нет. И не догадывается. И Маринка ничего не сказал. И не смотри на меня, как удав на кролика, не поможет! Все равно Маринку Эльвира отправила домой, так что ни тебе, ни мне она сейчас ничего не расскажет.

Дону очень хотелось выругаться: на невнимательную Лизку, на так некстати воскресшего Поца, на упрямую Эльвиру, даже на особенности старинной архитектуры, из-за которых на территории школы не работали мобильники и вай-фай!

Пришлось ждать до конца третьей пары, хорошо хоть четвертую, мировую историю, Филька отменила. Вместо нее раздала всем домашних заданий размером с докторскую диссертацию и велела сдать в следующий понедельник.

Дону досталась не тема, а конфетка! Он чуть челюсть не уронил, когда прочитал: 'Музыкальные инструменты в судьбе и творчестве Бенвенуто Челлини'.

— Это — за неделю?.. — даже переспросил от избытка удивления.

Филька мило улыбнулась, кивнула и протянула ему завернутый в бумагу фолиант.

— Здесь ты найдешь все необходимое, Дон. И не забудь поделиться с Леоном, у него тоже реферат по Челлини.

Филька не успела отойти к следующим счастливчикам, как с парты перед Доном обернулся Киллер:

— Что она такое дала, покажи!

С ним вместе обернулся Ариец, и сидящий рядом с Доном Ромка тоже сунул нос.

Дону и самому было интересно. Ни на одну из библиотечных книг по Ренессансу фолиант не походил — Дон знал точно, потому что все их перечитал. Фолиант же был здоровенным, толстым, тяжелым и явно старым, это выдавал запах и какое-то особенное шуршание страниц.

Разумеется, Дон его тут же открыл.

Желтые, хрупкие от старости страницы были исписан вручную на староитальянском, витиеватым почерком с помарками, рисунками, какими-то схемами, и все это выглядело страшно привлекательно...

— Ух, ничего себе, — шепнул Киллер, тут же заглянувший в старинный дневник.

Дневник?

Ученика Челлини?

Или самого маэстро?

Судя по датам, шестидесятым годам шестнадцатого века, мог быть и самого, надо прочитать! Это же... это же... а тут схема деки с обозначением материалов... или снадобий, похоже на алхимические знаки... понять бы!..

— Дон, мы идем? — Кир спугнул только появившееся ощущение чудесного понимания, словно в голове зазвучал такой знакомый голос...

— Идем, — вздохнул Дон, закрывая фолиант под разочарованные вздохи приятелей и убирая его поглубже в рюкзак. — Закинем учебники...

— Можно ко мне, и фонарь возьмем, — продолжил за него Ариец. — Ко мне ближе.

Уже за воротами школы Дон остановил байк, махнув ребятам, чтобы чуть подождали, и набрал Маринку.

Послушал несколько секунд про недоступного абонента, перезвонил ей на домашний.

Выслушал длинные гудки, ровно двенадцать.

Напомнил себе, что злиться на девчонку глупо, все равно что злиться на дождь или ветер — если им встряло, хоть ты пополам тресни, а капать или дуть не перестанут. Потому что это вне логики и здравого смысла. Стихия.

Пожал плечами, убрал айфон и кивнул Арийцу, мол, поехали.

У Арийца дома они все, кроме Витька, были впервые.

Обычный питерский дом сталинских времен — гулкое парадное, высокие полотки, древний лифт в сетчатой шахте, обвитый крутой лестницей, и крашеные голубой краской стены.

Обычная трешка на пятом этаже, с деревянной дверью и бумажными обоями в цветочек в коридоре. Запах свежих щей и жарящихся котлет тоже был самым что ни на есть обычным.

Как и мать семейства с усталыми глазами, в фартуке и клубах кухонного пара. Она улыбнулась парням и предложила мыть руки и проходить в гостиную, сейчас она их всех накормит обедом.

А вместе с ней навстречу Арийцу выскочили два карапуза лет этак трех, белобрысые, как старший брат, шебутные и хитрющие. Они волокли за собой один трехколесный велосипед, разрисованный фломастерами. Теми же фломастерами были разрисованы мордахи — на зависть ирокезам на тропе войны.

Карапузы остановились ровно посреди коридора и уставились на гостей с выражением 'ага, подопытные!'

Даже велосипед бросили.

— Зю, тараканы! — скомандовал им Ариец.

Тараканы тяжко вздохнули, развернулись и потащили свой велосипед обратно в комнату. Прямо такие послушные паиньки, что спиной не поворачивайся.

Киллер фыркнул в ладонь.

— Почему тараканы-то?

— Везде лезут и не выводятся, — вздохнул Ариец, открывая дверь в ту же комнату, куда ушли карапузы. — Рюкзаки сюда.

Они кивнул на дверь смежной комнаты — похоже, бывший зал на два окна перегородили и сделали дверь, чтобы у старшего сына было личное пространство. Заботливые родители, однако.

Комната Айрица была всего метров десять, так что помещались лишь кровать, компьютерный стол, книжные полки, шкафчик и турник на стене. Уютная такая берлога, чистая и светлая, с постерами баскетболистов, фотографиями больших собак и почему-то портретом Шона Коннери в роли Бонда.

Неожиданно.

Особенно книги и Шон Коннери.

Дон был уверен, что старых фильмов Ариец не смотрит, только мультики про Симпсонов. И читает в лучшем случае комиксы. Но на полке стояли Хайнлайн, Олди, Бушков, Пратчетт, Булгаков... Причем видно было, что не для мебели стояли.

Ладно. Примем за данность, что у Арийца есть мозг, и Ариец умеет им пользоваться.

Командовать, как оказалось, тоже. И управляться с двумя тараканами сразу. Нельзя же было сажать карапузов за стол прямо в ирокезовой раскраске! Так что Ариец подхватил братиков под мышки — один брыкался слева, пятками вперед, другой справа, пятками назад, и оба довольно верещали — и отнес в ванную. С умыванием тараканов ему взялся помогать Киллер, видимо, опасался за сохранность подопечного.

Потом был чинный семейный обед, улыбки, разговоры о школе. Мать Арийца смотрела на поглощающих щи и котлеты парней с таким умилением, словно видела перед собой недельных котят в корзинке.

А вот об убийстве Поца никто не упомянул: ни к чему волновать милую женщину и давать карапузам вредную пищу для размышлений. Только новый класс, спектакль, учеба и новые друзья. Главное, новые друзья.

— Маме не особо нравился Мишаня, — уже после обеда, когда всей Семьей убрали со стола и помыли посуду, признался Ариец. — А Димона и Коляна вообще запретила домой приводить. Тараканы их боятся.

На это Дон только пожал плечами: сложно найти человека, которому нравятся Поц, Димон и Колян. Он сам был бы рад вообще их не видеть, но деваться некуда.

Особенно теперь.

— И правильно делают, что боятся, — сказал Дон. — Расскажи лучше о... Мише. Все что знаешь.

Хоть Дон и проучился с Поцем семь лет в параллельных классах, хоть они и соперничали с первой встречи, но по сути о Михаиле Шпильмане он знал крайне мало. Только что у него есть старший брат, Костя Десантура, предводитель народной дружины, обладатель скверного характера и тяжелых кулаков, и что младший старшего боится до судорог. Еще где-то на периферии маячили их родители, вроде бы две штуки. Ну и, разумеется, Дон был в курсе поведения Поца в школе и отношения к нему класса 'Б' — поганого отношения. Любовь и уважение не уживаются со страхом.

А вот про того, что Поц регулярно брал своих ребят на обходы вместе с дружиной брата, не знал. И что водил команду на болота, чтобы сориентироваться на местности перед Посвящением, тоже... Хотя о том, что кроме одноклассников у Поца друзей не было — догадывался.

— Родителей спрашивать бесполезно, — авторитетно заявил Ариец. — Мать Мишани немножко того, двинулась на почве религии, ничего кроме догмы не видит и кроме 'батюшка благословляет' не слышит. Чем Костя и Мишаня занимаются, ее вообще не интересует. Отец пьет, его кодируют, зашивают, по больницами лечат, а он все равно. Неделю назад опять развязался, сбежал из дома и в запое, теперь пока деньги не закончатся и все шмотье не пропьет, не вернется. Ему Мишаня ничего кроме 'здрасьте' уже два года не говорит.

Ариец вздохнул и опустил глаза, явно стыдился, что бросил своего Мишаню одного. А Дон поморщился: от рассказа Арийца несло такой безнадегой, что к ней даже подходить близко не хотелось. И Поца становилось жаль. Немножко. У него была тяжелая жизнь, но если бы все, у кого тяжелая жизнь, становились свиньями — человечество бы поголовно хрюкало.

— И Костя наверняка уверен, что там убили его брата... — задумчиво сказал Ришелье. — Иначе бы сам нашел и голову отвернул.

Витек с Арийцем синхронно кивнули. О воспитательных методах Кости Десантуры они рассказали не так много, но по тому, как отводили глаза и умалчивали, было понятно — о доверии старшему брату там речи быть не могло. Только страх, только хардкор.

Не повезло Поцу.

Из всей команды остались с ним только Димон и Колян, братцы-сантехники. А значит, если Поцу кто-то помогал или кто-то его прятал, то именно они, больше некому. Они же и убивать Дона ходили с ним, и, в отличие от Арийца, не колебались ни секунды.