"Стало быть, прошло трое суток. Или больше? Кто знает, сколько я провалялся в беспамятстве"?
— Спасибо за заботу. Кстати, как тебя зовут, господин?
— Величают меня Димарохом.
Его вновь перебила женщина.
— Нагр!
— Да, да, конечно, — мужчина вздохнул. — Предлагаю продолжить нашу беседу утром, И кстати, сия дева прелестная — Итраида, но она не знает ни фарийского, ни атериадского, ни, тем более, языков юга, так что пообщаться с нею у тебя, мой друг, боюсь, не получится.
— Хорошо, — Трегоран слабо улыбнулся, ему определенно нравился этот болтливый атериадец. — Продолжим разговор утром.
Чародей был слишком слаб и понимал, что следует отдыхать и набираться сил. То заклинание, которое он призвал в особняке Маркация, едва не погасило Пламя его духа. Теперь молодой тимберец понимал, что сам того не желая, сумел сотворить очень могучие боевые чары, и, как будто этого было мало, усилил их дополнительными печатями.
"Чудно", — подумал юноша. — "Когда мой разум поддался панике, тело сделало все само. Пожалуй, учитель, да будет Рил-ликс его проводником в загробном мире, был прав — память плоти сильнее памяти разума".
С этими мыслями он заснул и проспал до самого утра.
Когда рассвело, Трегоран наконец-то сумел разглядеть своих невольных попутчиков. Ими оказались мужчина лет сорока с кучерявыми волосами и бородой. Его карие глаза светились умом, живым любопытством, а также неиссякаемым оптимизмом. Было видно, что этот человек, даже сидя в пасти у великана, продолжит радостно улыбаться, считая, что по крайней мере один выход из сложившегося положения у него уж точно есть. Картину дополнял сломанный нос и широкая белозубая улыбка. Как ни посмотри, но атериадец производил впечатление открытого и довольного миром и собой человека.
Полной противоположностью ему была девушка. Высокая и очень красивая, с отличной фигурой, длинными черными волосами и зелеными глазищами, она угрюмо зыркала по сторонам, выискивая угрозу. Все ее лицо было покрыто едва зажившими кровоподтеками, а веревки, которыми работорговцы связали свою пленницу, покрывали буквально все соблазнительное тело девушки и насчитывали, наверное, несколько десятков узлов.
— За что ее так? — спросил Трегоран. — Отказалась ублажить хозяина каравана?
— Если бы, — печально заметил Димарох, успевший уже выяснить имя Трегорана. — Она — ирризийка.
Заметив недоуменный взгляд юноши, он поспешил разъяснить:
— Ирризия — это не то, что бы и государство. Большая территория к востоку от Ганнории, занятая чащобами. В пущах сих нашли свой приют десятки племен, постоянно враждующих друг с другом и окружающими. Им вечно не хватает солдат, а потому военному ремеслу обучают даже девушек. И, друг мой, замечу, что наша спутница, определенно была очень талантливой ученицей. Когда ее брали в плен, она умудрилась зарубить шестерых, и это при том, что, насколько я знаю, на нее напали во сне.
Трегоран снова взглянул на попутчицу, та перехватила его взгляд и что-то буркнула себе под нос.
— Но почему ее не убили?
— Как это — почему? Ты не представляешь, сколько денариев, а может даже и ауреусов, за такую деву можно выручить у любого распорядителя гладиаторских турниров.
— В Атериаде они тоже популярны? Я думал, что это только фарийская забава.
— Увы, но и моя родина ощутила на себе всю звериную притягательность смертельных имперских забав, — вздохнул Димарох. — Тут уже ничего не поделать.
В это время телеги остановились и к ним подошли трое. Два воина с копьями и мечами сопровождали могучего толстяка чем-то напоминающего Димароха.
— Проснулся, стало быть, — произнес он.
— Да, господин, — потупившись, проговорил Трегоран.
Он знал, как следует говорить с работорговцами, чтобы не раздражать их, и уже успел придумать неплохую историю, объясняющую, каким образом он оказался в Степи. Но это не потребовалось.
— И как, стоило оно того? Ну, твой побег?
— Конечно, господин! — с жаром отозвался юноша. — Вы еще ни разу не ударили меня.
— Понимаю, понимаю, — толстяк сплел пальцы на животе. — Плохой хозяин?
— Очень.
— Что ж, веди себя спокойно, и ты прибудешь в Атериаду без единого синяка, сытый и отдохнувший. И я обещаю, что найду тебе хорошего господина.
Трегоран поклонился.
— Вы слишком щедры к недостойному.
Толстяк выглядел довольным.
— Как тебя зовут, южанин?
— Трегоран, господин.
— Хорошо, мое имя Найвих и ты мне очень нравишься, парень. Особенно мне нравится твоя цена.
— Цена, господин?
— Ага, ты обошелся мне даром, — толстяк рассмеялся и пошел прочь, кинув на прощание охране. — Накормить и напоить. И смотрите мне, испортите товар, накажу.
Весь караван, расположившийся на отдых, гудел, точно растревоженный улей. Тут и там открывались зарешеченные фургоны, из которых по одному выводили связанных людей — хозяин был столь любезен, что даже разрешил рабам справить естественные надобности. Когда настал черед Трегорана, тот послушно поднялся и вышел, отмечая и фиксируя своей совершенной памятью каждую мелочь, на которую только обращал внимание.
Сделав свои дела и вернувшись в повозку, он получил большой кусок хлеба, немного вяленого мяса и миску жидкого бульона. В целом, не так и плохо.
Поглощая пищу, юноша наблюдал за тем, как охрана выводила Итраиду. Как ни странно, но девушку сопровождал сам хозяин. Трегоран шепотом задал вопрос своему спутнику и тот, оторвавшись от своей порции, объяснил суть проблемы.
— Сия дева — слишком ценный товар, чтобы позволить солдатне сделать что-нибудь непотребное. Беременность, к примеру, плохо сказывается на качестве воительниц, а потому, — Димарох указал на подростка, которого трое гогочущих солдат тащили куда-то по направлению к оврагу, — девушки в походе должны оставаться неприкосновенными. Ты, кстати был мудр, как хитроумный Оиссий, угодив нашему радушному провожатому, ведь, в противном случае вполне мог бы разделить участь того бедолаги.
Солдаты скрылись внизу, а спустя непродолжительный промежуток времени, оттуда раздался вопль.
— Он был слишком дерзок и достаточно смазлив. Потому хозяин решил, что этот молодой человек подойдет для услужения какому-нибудь богатому любителю юношей. Ты понимаешь?
Бледный как полотно Трегоран кивнул. Он понимал даже слишком хорошо. А еще он заметил, что пара охранников, покончивших со своими обязанностями, направились к источнику криков.
— Давно его? — молодой чародей не договорил.
— Почти с самого начала пути. Когда поймали, он отбивался, а затем посмел плюнуть в лицо господину Найвиху. За что теперь и расплачивается.
Еде стало как-то неуютно в желудке Трегорана и она запросилась наружу. Огромным усилием воли юноша удержал свой завтрак и спросил.
— Значит, господин лично сопровождает каждую девушку к кустам?
— Нет, только эту. С другими все нормально — охранники сами понимают, что их жалование зависит от качества товара, но с этой все очень сложно.
— Она убила их друзей.
— Да. И многие хотят отомстить, — кивнул атериадец.
В это время охранники притащили шипящую и ругающуюся Итраиду и грубо швырнули ее в телегу. Девушка забилась в свой угол и продолжила зыркать по сторонам, а Трегоран же стал разрабатывать план побега. Он не собирался становиться рабом после того, как обрел свободу и получил власть над стихиями.
Всего в караване было почти полсотни рабов, около двух десятков охранников, и десяток возниц. В среднем на одну зарешеченную телегу приходилось до пяти-шести человек, а потому можно было считать, что едут они с комфортом. Помимо фургонов для перевозки рабов, в караване нашлось место пяти тяжело груженым телегам, заполненным всяческими товарами. В основном — шкурами животных.
Трегоран устроился поудобнее и принялся разглядывать бескрайнюю степь, точнее — Степь, как с придыханием ее называли Димарох, — по которой медленно перемещался караван. Определенно, адериадцы относились к рабам лучше, нежели фарийцы. Интересно, почему?
Он задал вопрос Димароху, и лицо служителя муз расплылось в улыбке.
— Друг мой, тут нет загадки. Империя постоянно несет свой пламенный клинок в далекие земли. — Он поймал недоуменный взгляд Трегорана и уточнил. — Воюет много и со вкусом. А на войне легко заполучить сколь угодно живого товара, потому ценить рабов нет смысла, ведь всегда можно по бросовой цене купить новых. Моя же любимая родина переживает тяжкие годы, находясь в тени колосса с тысячью пастей. Для нас рабы — слишком ценный товар, их надлежит беречь и по возможности не портить.
"Интересно, что было бы, окажись я в городах"? — подумал Трегоран и поморщился. Он прекрасно знал ответ и слышал про любовь, которую питали развращенные жители Атериады к мальчикам. Да что слышал — буквально утром он лицезрел ее! Так что вряд ли что-нибудь сильно изменилось бы для него... Для него?
И снова в голове возник туманный образ, отдавшийся приступом боли.
"Проклятье, да что ж такое-то"? — подумал Трегоран, сдерживая стон. — "Что это такое"?
Он поморщился и постарался не думать ни о чем. Стало легче.
"Нет, с этим нужно разобраться. Я должен вспомнить что-то очень важное, но не могу. Значит, это относится к прошлому, к тому, что было до сделки".
В висках вновь закололо, и Трегоран перестал размышлять на опасную тему, вернувшись к дальнейшей проработке плана побега. Получалось неплохо, и, быть может, он осуществил бы его уже ночью, если бы не одно "но". Трегоран решительнейшим образом не представлял, где находится и куда нужно идти. А без этого бежать не было ни малейшего смысла. Следовало для начала заручиться поддержкой кого-нибудь, понимающего, что к чему.
— Димарох, — обратился он к атериадцу. — А ты знаешь, как отсюда добраться до империи, или твоей родины?
— Конечно. Неделя на запад — и ты в Фарийской империи. Неделя на восток, а потом еще столько же на юг — и ты у нас.
— А смог бы ты найти нужный путь, если бы получилось сбежать?
Атериадец прищурился и внимательно заглянул юноше в глаза.
— Друг мой, аккуратнее. Смочь-то я бы смог, вот только беглецов наш хозяин не любит. Ты же понимаешь, что попытка покинуть столь любезный моему сердцу караван может перечеркнуть все твои надежды на комфортное путешествие и спокойную жизнь в стране вольных городов?
Трегоран предпочел не отвечать на этот вопрос, а чтобы преодолеть неловкость, перевел разговор в другое русло.
— Димарох, расскажи лучше, как ты оказался в этом фургоне.
Его собеседник некоторое время внимательно смотрел на юношу, затем улыбнулся.
— Ладно, друг мой, думаю, можно и рассказать. Все равно у нас много свободного времени.
Он задумчиво прикрыл глаза.
— Итак, с чего бы мне начать? Пожалуй, с путешествий. Некоторые люди просто не могут сидеть на одном месте. Таков и я. Жизнь актера хороша, но я всегда мечтал открывать новые горизонты, как Оиссий, как великие герои прошлого, отдавшиеся зову, разжигающему пламень в их крови, и желавшие ощутить соленый привкус моря и приключений на губах! Сперва я исследовал все окрестности родной Батерии, затем принялся выбираться в отдаленные полисы, ну и, наконец, решился исследовать большой мир. Я побывал на востоке, где вкусил горячего селианского гостеприимства и не менее горячих ласок восточных женщин, посетил юг, оценив блеск великой Таверионской республики. Конечно же, провел какое-то время в вечном Фаре — даже посмотрел на императора. Но этого мне показалось мало, и я на свою беду решил взглянуть на житье варваров. Сперва я направил свои стопы в Ганнорию, и все было хорошо — эта фарийская провинция, хоть и была приведена к порядку недавно, достаточно спокойна. Не открыв ничего нового, я размышлял, куда отправиться дальше — в северную Ганнорию, к диким и свирепым племенам, не склонившимся пред мощью Богоравного, или на восток — к простым, но гордым детям лесов. В результате я отважился пересечь границу с Ирризией, и вот это уже было ошибкой. Ни каравана, ни оружия, ни охраны у меня не было. А потому я стал жертвой первых же попавшихся на пути разбойников. Меня ограбили и обратили в рабство, продав одному из местных племенных вождей.
Атериадец печально вздохнул, ненадолго умолк, после чего продолжил повествование.
— Почти четыре года я прислуживал неотесанному дикарю, развлекая его, но, как и положено варвару, вождь не сумел оценить всех талантов твоего покорного слуги и, в конце концов, избавился от меня, продав заезжему торговцу — господину Найвиху. Сей достойный муж определено надеется получить за меня хороший выкуп на родине, и я не спешу разубеждать его. Страшно представить, как он будет разочарован, когда выяснит, что я одинок, точно древний дуб, выросший посреди поля.
Он улыбнулся.
— Такова печальная история одного глупого любителя приключений, друг мой, — он задрал голову вверх и воззвал к небесам. — О боги, доколе человеческое любопытство будет служить источником неисчислимых бед?
Продекламировано это было с таким пафосом и настолько искусственно, что Трегоран не смог удержаться от улыбки.
— Так ты был актером? — поинтересовался он.
— О да, меня питало величайшее из искусств — лицедейство. Я был актером и, смею заметить, не самым последним! Видел бы ты, как я играл в трагедях Аристимаха. Это было незабываемо! Зрители плакали и лишались чувств от горя! А теперь, — он вяло звякнул цепями. — Теперь все в прошлом и винить мне некого, кроме себя.
— Может быть, кто-то из зрителей захочет тебя выкупить? — предположил юноша.
— Тщу себя надеждой, хотя и знаю, сколь она несбыточна. Век актера — миг. Он взносится на небосклон, точно Улиан в огненной колеснице, и сгорает, ныряя в пучины забвения. Я сомневаюсь, что хоть кто-то помнит меня.
Трегорана так и подмывало спросить, что же это за великий актер, если через пару жалких лет о нем забывают все и вся, но врожденная деликатность не позволила задать столь бестактный вопрос. Они продолжили говорить. Вернее, болтал в основном Димарох, нашедший благодарного слушателя, а Трегоран во все глаза вглядывался вдаль. Что-то странное мерещилось ему на горизонте. Наконец он не выдержал и спросил:
— Димарох, что это такое виднеется вдалеке?
Атериадец бросил один короткий взгляд, затем пожал плечами и коротко ответил:
— Мертвые земли.
— Они так близко? — Трегоран поежился, вспоминая рассказы Маркация о проклятом месте.
— Да. Весь север Атериады отделен от них Степью, однако она далеко не так широка, как хотелось бы.
— Правда, что там обитают призраки?
— Так говорят люди, сам же я не забредал в те места.
— Но ехать так близко к ним безопасно?
— Мертвыми землями у нас пугают детей, однако я ни разу не слышал, чтобы какая-нибудь напасть вырвалась из них, — ответил ему актер. — Если зло и поселилось в тех местах, то оно очень уж лениво и не желает открывать для себя новые горизонты. Довольствуется лишь глупцами, которые сами идут к нему.
— А такие есть?
— О-о, конечно же. Охотники за сокровищами не переведутся никогда. Некоторым даже удается вернуться живыми и не с пустыми карманами. Риск страшный, но он полностью оправдан. Во-первых, в там по сей день сохранилось множество пустых городов. Заходи в любой дом и бери все, что пожелаешь. И что не истлело от времени, конечно же. Во-вторых, коллекционеры и маги заплатят любые деньги за вещи из Мертвых земель. Лично я знаю по крайней мере двоих бродяг, сумевших купить собственные дома и рабов после всего лишь одного похода за Границу.
