Вампиры на Каникулах

Дело в том, что род фон Кролоков давным давно вымер.

Нет, не так.

Род фон Кролоков уже долгое время состоял из неживых особ. Из вампиров, стало быть. Но волею судеб, одна из ветвей на генеалогическом древе по-прежнему зеленела. Никто толком не знал, как это произошло. Родословная вампирского рода была запутанной словно клубок, на жизненном пути которого повстречалась кошка и много валерьянки. Так случается, если в семье превалируют многоженцы, сторонники кровосмешения и личности, которые пишут свое имя тремя разными способами.

Но так или иначе, иметь смертную родню — ужас как неприлично. Когда разговор заходил об упрямом родственнике, всех девиц — т.е. особ, которым не исполнилось и ста — отсылали из комнаты. Нежелание графа вкусить Черный Дар поначалу казалось эксцентричностью, но вскоре начало раздражать. Обиднее всего было то обстоятельство, что у отщепенца был красивый замок с просторной парадной залой. Задрапировать ее паутиной и выйдет идеальное место для полуночных балов! Но ничего не поделаешь, придется ждать. А это вампиры умели.

Всем невзгодам на зло, граф, его жена и сын жили долго и счастливо. И умерли в один год.

Он отлучился всего-то на пару недель. Обычная поездка по дальним селам с целью решить, когда же начинать сев или как увеличить поголовье скота, несмотря на постоянные набеги вервольфов. Довольный собой, граф возвращался домой, но стоило только переступить порог, как мир выцвел в одночасье. Захлебываясь слезами, Герберт повис у него на шее, а слуги виновато опускали глаза и теребили траурные нашивки на платьях.

На самом деле, здесь не было чьей-то вины. Графиня заходилась кашлем уже несколько лет, хотя в ее спальне постоянно горел камин и она куталась в меховую накидку. Но рано или поздно это должно было случиться. Холодный зимний день, слишком длинная прогулка, стылый ветер, который, смешавшись с ее дыханием, заставил женщину упасть на землю и схватиться за грудь. Несколько дней решили все. Нет, она совсем не мучилась, но под конец, похоже, начала бредить. Когда виконт, не отходивший от ее постели, спрашивал, не желает ли она чего-нибудь, графиня спокойно отвечала — "Если нас вдруг навестят твой дядя Влад или тетя Эржбета, скажи, что меня нет дома."

Лихорадка, глупая, заурядная лихорадка. Впрочем, причиной смерти могло стать все что угодно — еще одни роды, нападение турков, эпидемия чумы, эпидемия оспы, эпидемия какой-нибудь иной заразы, что убивает, прежде чем люди придумают ей название. На дворе стояло позднее средневековье. Чтобы умереть, не требовалось особых усилий. Лучшим способом обезопасить воду было не кипячение, а чтение над ней молитв. А чтобы спасти урожай, следовало отыскать ведьму — т.е. женщину, что лучше всех разбиралась в ботанике и ветеринарии — и с радостным гиканьем утопить ее в пруду ( а потом все деревней отравиться этой водой, см. пункт про кипячение). Погибнуть слишком просто. И ничего нельзя поделать.

Дни перетекали в недели, недели в месяцы. Пустая страница за пустой страницей.

Но апатию рано или поздно должен был сменить страх.

Он не спас жену. Теперь у него остался лишь сын, который успел вырасти в красивого юношу с мягкими, вкрадчивыми манерами и таким взглядом, под которым покраснела бы и мраморная статуя Антиноя. Каково ему придется в мире, который будет к нему неласков? Но если понадобиться защитить Герберта...

... тут отец тоже ничего не сумеет сделать! Инцидент на охоте. Студенческие дуэли, после которых иногда остаются красивые шрамы, а иногда еще одна могильная плита. Или что-нибудь иное. Граф будет лишь бессильно наблюдать, как его сын вступает в заведомо проигрышную битву. Если, конечно, он сам не погибнет раньше, оставив Герберта в полном одиночестве.

Слишком поздно он понял, что ограждал свою семью вовсе не от того, от чего следовало. Смерть невозможно побороть. Можно лишь вывесить белый флаг и, преклонив колени, провозгласить ее своим сюзереном. Сдаться в плен, но не победить. Все, что говорили вампиры, вдруг обрело смысл. Рана на шее — недорогая цена за возможность защитить Герберта от любого зла, присматривать за ним, пока он не возмужает и — вот было бы замечательно! — не оставит свои странные привычки. Спасти их сына — это его долг перед покойной женой. Даже если бы она не одобрила его стратегию.

В ту ночь пращуры уже не ссорились с ним. Иногда и вампиры понимают значение слова "такт" (особенно если предварительно проконсультируются со словарем). Замечательно, что фон Кролок наконец осознал преимущества немертвого существования. Ему понравится. "Недостатков у не-жизни нет, сплошные достоинства", твердили родственники, а некоторые даже пытались улыбаться. Ну а Герберт, будучи юношей тщеславным, так вообще будет в восторге, что его золотистые волосы никогда не станут серебряными... Что значит, причем здесь Герберт? Вампиризм, знаешь ли, дело семейное. Кто захочет любоваться, как у его детей растет плешь и выпадают зубы, в то время как сам он тютелька-в-тютельку похож на свой портрет сорокалетней давности?.. Ну хорошо, никто пальцем до виконта не дотронется... Уговорил, и клыками тоже. Главное, что граф подает сыну хороший пример. Нужно откуда-то начинать.

Затем нить его жизни оборвалась.

Но ловкие пальцы подхватили разорванные концы и вновь связали их вместе.

Фон Кролок проснулся лишь следующим вечером, от стука в дверь. Из коридора доносились звуки возни — похоже что слуги, под руководством виконта, пытались взломать дверь в его спальню. Неудивительно, ведь хозяин не подавал признаков жизни уже целый день. Но дверь не поддавалась, потому что кто-то забаррикадировал ее изнутри тяжелым дубовым шкафом. Более того, этот предусмотрительный кто-то задернул тяжелые гардины и даже пришпилил их булавками так, чтобы в комнату не попадал и луч солнечного света. Потянувшись за свечой, граф нащупал на прикроватном столе лист бумаги. Несмотря на кромешную тьму, он сумел прочесть записку:

"Фон Кролок!

С Днем Инициации тебя! Подарок найдешь под кроватью. Мы бы тебя сразу в него положили, но Эржбета сказала, что ты, проснувшись, разнесешь его в щепы с перепугу и непривычки. А ведь это очень хороший гроб, мы купили его в складчину за 1250 дукатов.

Кстати, ты не против, если нашу следующую ассамблею мы проведем в твоем замке? На всякий случай, мы уже разослали приглашения.

Не прикасайся к серебру, не открывай молитвенник и не обижайся на зеркала.

Искренне твой,

Влад Дракула и остальные любящие родственники.

P.S. Тебе понадобится кровь. Много крови."

Скомкав это послание, вампир неверными шагами подошел к двери, оттолкнул шкаф, мимоходом подивившись его легкости, дернул дверь на себя...

... и сорвал ее с петель.

Слуги, столпившиеся в коридоре, уставились на него в немом удивлении. Виконт же сделал несколько опасливых шагов вперед.

— Мы не хотели тревожить тебя, отец, но ты не откликался. Как ты себя... О нет! Отец, скажи, ты ведь не простудился?

Проследив за взглядом сына, фон Кролок прикоснулся к своему горлу, обмотанному плотным шарфом несмотря на августовскую жару. Вампиры позаботились обо всем. Как видно, проблема с помещением для танцев стояла очень остро.

— Нет,— он покачал головой, глядя на перепуганного Герберта. Бедный мальчик, и что он только подумал в этот момент?

— Правда? Слава Богу.

— Молчать!!

Виконт вовремя отскочил в сторону.

— П-прости, отец, но что я такого сказал?

— Ничего. Это ты меня прости. Я... я скверно себя чувствую.

— Тогда тебе нужно отдохнуть.

— Что мне действительно нужно, так это побыть в одиночестве, — пробормотал вампир, — кто-нибудь, оседлайте мне коня!

Но любимый конь графа не разделял его желания подышать свежим воздухом. Несчастное животное вставало на дыбы и оглашало окрестности иступленным ржанием, будто его тащили на живодерню. Другие лошади дрожали в стойлах, а гончие на на псарне сбились в скулящий клубок. Махнув рукой на бесцельную возню конюхов, граф фон Кролок отправился на прогулку пешком, строго-настрого запретив кому-либо из слуг следовать за ним.

Никогда еще его приказы не выполнялись с таким энтузиазмом.

Добравшись до ближайшего поля, он упал под деревом, не в силах двигаться дальше. Сумерки были бледными и солнечный свет, все еще золотивший колосьях пшеницы, резал глаза. Стоял жаркий августовский вечер. Жнецы, которые почти закончили вязать снопы, встречали каждое дуновение ветерка, будто благословение небес. Воздух был густым и сладким, хоть на хлеб мажь. Птицы сонно чирикали в гнездах. Над полем роились мухи, мало помалу уступавшие сцену комарам. Насекомые заинтересовались новым действующим лицом. Ведь мужчина, прислонившийся к дереву, был мертв и по законам природы принадлежал им, но вот с другой стороны... "Даже и не думайте об этом!" можно было прочесть в его глазах. И насекомые полетели прочь. Кому охота связываться с нежитью? Тем более, что каждый вампир — это без пяти минут летучая мышь.

Тем временем граф фон Кролок, стиснув зубы, боролся с Голодом, выворачивавшем его наизнанку. Нужна кровь. Много крови. Много много много крови, чтобы заполнить пустоту. В научных кругах еще шли споры о вакууме, но граф фон Кролок теперь не сомневался, что эта субстанция существует. По крайней мере, у него в груди. Сердце было пустой оболочкой, из которой выпорхнула бабочка. Ничего не осталось, только хитиновый покров. И Голод. Как злосчастный Уголино, замурованный в башне, он мог думать лишь о еде. Ему нужна кровь. Все равно чья.

Вампир едва сдержал подкативший крик. Каким он был глупцом, полагая будто сможет защитить сына! Теперь врагов у Герберта стало больше на одного человека. Вернее, на одно существо.

Он опять проиграл...

Фон Кролок пошевелился в саркофаге. Разве он имеет право ехать в Париж, чтобы прийти на выручку Герберту? Кто даст гарантию, что он не навредит ему вновь, как когда-то? Даже если сыну угрожает опасность, пускай сам принимает решение. Пускай у виконта наконец появится шанс повзрослеть.

Собственно, здесь книгу воспоминаний можно и закрыть. Вот только она отказалась закрываться.

...Работы на поле уже закончились и жнецы отправились восвояси, напевая невинные, простодушные сельскохозяйственные песни. В основном про сено и про то, какое применение ему могут найти половозрелые юноша и девушка. Вампир слушал топот босых ног, надеясь, что крестьяне его не заметят. Иначе с уборкой урожая возникнут серьезные проблемы из-за нехватки рабочих рук.

Но удача не была на его стороне. А может и была. Все зависит от точки зрения.

С основной дороги свернула молодая крестьянка, болтая на ходу лукошком с земляникой. В прошлый раз она заприметила здесь ягодную поляну и решила, покуда свет не померк окончательно, собрать ягоды, не разглашая товаркам ценную информацию. Ветер трепал траву у ее ног, казалось, она переходит вброд зеленую реку. Нежданно-негаданно увидев хозяина, девушка остановилась и сделала торопливый книксен.

— Подойди ко мне, дитя. Присядь рядом.

Увы, фон Кролоки с пренебрежением относились к своим феодальным правам. Граф был слишком поглощен женой, а интерес виконта к женскому полу был скорее теоретическим. Единственной обидой, которую он нанес бы девице, оказавшись с ней в одной постели, была бы попытка стянуть на себя все одеяло. Так что ни один ребенок в деревне не мог похвастаться, что в его жилах течет голубая кровь, которую туда влили господа из замка.

Будь репутация графа не такой безупречной, крестьянка, только услышав его приглашение, пустилась бы наутек. Но теперь она подошла без страха и опустилась на траву, подобрав под себя юбку. Она не отдернула руку, и когда граф сжал ее запястье. Всем известно, как тяжко ему приходится после смерти жены. А человеческая компания даже кошке нужна.

На девушке была рубашка расшитая узорами, некогда красными, но уже выцветшими до бледно-розового цвета, и шерстяная, аккуратно залатанная юбка. Из-под косынки выбились пряди льняных волос. На вид ей было около 18ти. Ровесница Герберта. Вампир ухватился за спасительную мысль, но ее заглушил шум. Пульс смертной грохотом отдавался в ушах, ее кровь неслась по венам с ревом горной реки. Единственное, что может утолить Голод.

— Ваше Сиятельство?— воскликнула девушка. — Да вам худо совсем! Может, пить хотите?

Вампир обдумал услышанное.

— Пить? — он провел языком по пересохшим губам. — Я бы не отказался.

Разумеется, ему хватит одного глотка, он не станет ее убивать, потому что это грех, но в основном потому, что жена зальется слезами на небесах, а дома его ждет Герберт, считающий отца самым добрым и справедливым человеком на свете... нельзя подводить их обоих... нельзя убивать... убивать... убивать...

Когда граф поднялся, девушка уже крепко спала, откинув голову. Под ее глазами залегли тени. Она казалась изможденной, но ведь так случается, если весь день работать не разгибая спины?

И темные брызги на траве были ничем иным, как рассыпавшейся земляникой.

Пусть спит спокойно. Ветер споет колыбельную, а ночью прилетят малиновки и, следуя традиции, укроют листьями ее тело. Потому что он сам не то что не прикоснется к ней — даже оглянуться не посмеет.

... Фольклор расставил все по местам. С одной стороны, прокушенное горло. С другой — замок, чей обитатель в последнее время резко изменил свои привычки. Уже несколько недель никто не видел графа при свете солнца. Работы у кухарок стало меньше, потому что хозяин больше не требовал еды. Но вряд ли он питается Святым Духом, потому что в церкви он тоже не появлялся. А уж это насторожило решительно всех. К религии здесь относились с пиететом. Ведь во время страды, когда работы невпроворот, воскресная проповедь — это единственная возможность выспаться как следует.

Слуги обратились к виконту, но тот сам не понимал, что происходит. Отец отгородился невидимой стеной, наглухо закрыл дверь и забыл дать сыну запасные ключи.

Вскоре сомнения утратили элемент неуверенности, закостенели, превратились в обвинения. Никто уже не сомневался, что граф перешагнул порог смерти. Вернее, отказался перешагивать. Навечно задержался в дверном проеме.

Крестьяне нередко называли своих господ вурдалаками. Но фон Кролок, похоже, был вурдалаком без кавычек.

Теперь, когда проблема вырисовывалась довольно четко, нужно было искать пути ее решения. Здесь-то и начиналось самое сложное. Никто не ловил вампира за руку — точнее, за клыки — но даже так... Графу достаточно сказать, что та девушка дерзко с ним заговорила. Одно его слово перечеркнет показания всей деревни. И хотя он перестал быть человеком, в глазах закона крепостные тоже не были людьми.

Оставался лишь один выход.

Бежать.

Тут здравый смысл вступил в схватку с инстинктом самосохранения. Уходите днем, подсказывал здравый смысл. Днем упыри спят так крепко, что можно плясать вприсядку на крышке их саркофага, они даже глазом не моргнут. Уходите ночью, шептали инстинкты. Тогда вас никто не заметит. Ночь — лучше время для противозаконных дел. А противозаконее побега трудно что-то отыскать. Лучше бежать врассыпную, советовал здравый смысл, так вас сложнее поймать. Даже если к нему присоединятся другие вурдалаки. Нужно идти толпой, сообща, протестовал инстинкт самосохранения. Тогда добраться до деревни смогут хотя бы те, кто окажется посередине.