Ещё одна сказка

— Дедушка, да, я эктомант, — кивнула я, отвечая на не заданный им полностью вопрос. — И меня в Старом городе уже учат всем особенностям этой профессии. Ты как? Можешь теперь передвигаться сам?

— Наверное, смогу. — Он с сомнением посмотрел вниз, на ноги, как я поняла. А потом с досадой закончил: — Могу без костылей, но не быстро.

Артефакты подействовали, но слишком слабо для сегодняшнего состояния деда. Шагать он мог, но медленно. Но я уже настроилась, что буду идти рядом с ним до победного. Поэтому напомнила:

— Дедушка, у тебя есть какие-нибудь вещи, которые ты бы хотел забрать с собой?

Он оглянулся на лачугу и усмехнулся.

— Разве что книги. — И, уже глядя на Андрея, добавил: — Как войдёшь, слева полка будет. Вот там и возьмёшь.

— Лучше я, — предложила Катя и подёрнула ремень сумки, с которой вышла из дома. — Андрей пусть на всякий случай будет с вами.

Промолчав, я решила, что книги наверняка по эзотерике — такие же, какие мои дети покупали для магов Старого города по их заказам.

— Искандра, — снова позвал дед Конрад, глядя на меня уже тревожно. — У тебя дети, но ты ничего не говоришь о муже. Ты... сбежала от него?

— Нет, дедушка, я вдова. Муж умер — и давно, — отозвалась я. — Ещё до того, как мы оказались... там, в старом поместье.

— Вот как... Жаль, — протянул дедушка.

И я снова промолчала. О своей прошлой жизни здесь говорить пока не хотелось, хотя она закончилась всего несколько дней назад. Не то место и не то время. Торопливый и сумбурный разговор о самом главном, что хотел знать дед Конрад, — вот и всё пока, что ему понадобится... Не хочу даже думать о прошлом. Всем душой и сердцем я уже в своём поместье, в старом доме и в садовом домике. Ох, как там Факс? Если проснулся, плачет, небось, что одного оставили? А если Рем ни свет ни заря прибежит и не сможет поиграть со своим щенком? А коты? Полными ли мы им оставили их личные тарелки? Они, конечно, отличные крысоловы, что вчера утром мне доказали, но... А странные мои грядки? Их ведь каждый день поливать надо...

Между тем дед Конрад оживился так, что даже начал тоже думать о будущем.

— А что дальше? — обеспокоенно спросил он, когда вернулась Катя с отяжелевшей сумкой. — Вы пришли или приехали?

— Пришли, — сказал Андрей. — Через ваш ход из детской. Через лес и деревни.

— Тогда... — задумался дед и поднял голову. — Нам надо выйти с кладбища и найти седьмой дом справа. Там живёт Егорка. Хороший человек. Он нас и отвезёт. Ещё и до рассвета успеем попасть домой.

— Куда? — вырвалось у меня.

— До леса. А может, и до избы пасечника, дяди Вани.

— Но ведь и время ещё раннее...

— Егорка — такой человек, что ни о чём не спросит, если его попросить. Правда, — смущённо добавил дед Конрад, — ещё и потому, что я дочку его вылечил.

Опираясь на руку Андрея, дед Конрад поначалу неуверенно, а потом всё более твёрдо зашагал впереди нашей маленькой компании.

Нам и правда поразительно повезло. Стоило нажать плоскую кнопку в воротах небольшого кирпичного дома, как минуту спустя мы услышали стук открываемой двери и шаги, приближающиеся к нам. Наконец открылась дверь справа от ворот. Дед Конрад попросил высоченного, выше Андрея, и худощавого Егорку, всего какого-то тёмного (может, из-за щетины), отвезти нас к старой лесной пасеке. Егорка промолчал на наше приветствие, промолчал и на просьбу деда. Ушёл, закрыв за собой дверь, а потом открыл ворота и выкатил на улицу тако-ой древний драндулет, в котором Андрей с трудом, но с азартом опознал "москвичонка", что я с трудом скрыла невольную улыбку жалости к этой машине-развалюхе. Краска с корпуса немилосердно сыпалась, колёса примялись так, словно из них вот-вот выйдут остатки воздуха... Егорка закрыл ворота и тихим голосом велел садиться в машину.

Мне стыдно, но тут я втихомолку порадовалась, что дед Конрад тоже худущий. На заднем сиденье он с правнуками уместился с трудом. Очень уж там было тесное сиденье. А потом машина затарахтела так, что я обмерла от нервного грохота: а вот не дай Бог, сейчас все деревенские собаки лаем изойдут!

Егорка невозмутимо вывернул на уличную, и мы затряслись по кривобокой дороге, чьи колеи местами оказались такими глубокими, что мы, замерев от ужаса, слушали, как по сухой отвердевшей земле скрежещут боковые бамперы "москвичонка". Собачий лай мы благополучно слышали сквозь всё то же тарахтенье. Поскольку Егорка был всё так же невозмутим при этом, то и мы решили не обращать внимания на собак. Тем более что приходилось испытывать довольно неприятные... впрочем, лучше напрямую — кошмарные ощущения при тряске.

В общем, это было счастье — когда это чудо гороховое под названием "машина" остановилась у опушки. Егорка оказался реалистом. Скучным голосом, без единой интонации, он сказал деду Конраду, что дальше не поедет, потому что машина застрянет в лесу и выбраться у него не будет возможности.

Когда машинка утарахтела назад, а мы потрясённые, всё стояли, глядя ей вслед, Катя с недоумением спросила:

— Что он имел в виду, что машина застрянет? Она и на тех дорогах в деревне легко может встать!

— Он имел в виду, что в лесу дорога узкая для нормальной машины, — объяснил Андрей, не отрывая глаз от точки, которая то и дело появлялась в облаке пыли на дороге. — Там, где его "москвич" проедет, другая машина вряд ли сумеет. И, если он и в самом деле в лесу встанет, на другой машине вряд ли поедут его вытаскивать. Дед, хватайся за мою руку. Идём.

Дед Конрад чуть заметно улыбнулся. Кажется, ему понравилось, что правнук так легко обратился к нему на "ты"... Они пошли впереди, мы с Катей за ними. Нет, магических сил, набранных в артефактах, деду Конраду явно маловато. Он старался идти как можно бодро, но время от времени спотыкался. И я видела, как Андрей в таких случаях резко сжимает свою руку в локте, чтобы дедова ладонь не выскользнула.

Шли не торопясь, и в какую-то секунду Катя заглянула в мои глаза.

— Мам, ты что? — шепотом спросила она. — Всё же хорошо?

Я едва слышно шмыгнула носом.

— Прости, Катя... Накатило... Всё думаю, что дед — это только начало. И... что-то страшно мне теперь, хоть вроде и радоваться надо, что теперь мы будем знать многое. И от других... не зависеть.

— Другие — это доре Тамаш?

— И он тоже, — буркнула я, отворачиваясь. — А ещё... страшно за деда.

— Почему?

— А вдруг тех магических сил, что в браслетах были, мало, чтобы он прошёл собственный же ход?

— Ничего страшного! — тихонько заявила дочь. — Будет сидеть у хода, а мы ему передадим ещё несколько артефактов. Андрей всегда про запас держит.

Но, видимо, возможность, что дед Конрад не пройдёт ход, волновала и её. Катя то и дело задумчиво посматривала на идущих впереди мужчин, сдвигая брови.

Возле дома пасечника нас никто не встретил, что я восприняла с облегчением: значит, дядя Ваня "ушёл". Призраков больше в этом месте не будет.

Вдоль забора дошли до бетонной трубы. Остановились. Я заглянула в трубу. Сквозь ветви виднелся сияющий слабой позолотой восхода горизонт. Машинально подумалось: "А выйдем домой — будет ещё очень темно".

Дед Конрад стоял у труб, не решаясь шагнуть в неё, кусая губы и сжимая кулаки. Я смотрела на него и сама с трудом удерживала новые слёзы. Получится? Нет?

— Не отпускай моей руки, деда, — спокойно сказал Андрей.

Он сам шагнул в трубу — в невидимый для всех ход, таща за собой деда Конрада.

Меня обдало жаром — исчезли оба!

— Фу-у! — громко в лесной тишине сказала Катя и сама же пригнулась, услышав сой голос. И засмеялась. — Всё, мам. И нам пора!

Я сжала её холодную ладошку, чувствуя и свою, продрогшую за время вынужденной прогулки в предутреннем лесу. Шагнула и очутилась в тесной темноте, пахнувшей на нас сыроватым кирпичом. Рядом, чуть ниже глаз, вспыхнул огонёк. Сначала я привыкала к неверному свету, качающемуся и подпрыгивающему от сквозняков. Потом услышала отчётливый шёпот:

— Я прошёл... Я вернулся!..

Дыша ртом, чтобы дед не расслышал, как я снова шмыгаю, я осторожно вытерла слёзы.

Потом мы снова боком поднимались к детской, и я слышала, как Андрей терпеливо повторяет деду Конраду:

— Не торопись, здесь ступени высокие. Забыл?

— Да не забыл, — в темноте с досадой отвечал дед Конрад. — Ноги пока плохо поднимаю — вот и вся недолга, почему спотыкаюсь. Как будто не мои. Но уже хоть без костылей! — почти молитвенно добавлял он.

Наконец наверху затеплился огонёк свечи, специально оставленный Катей перед походом, чтобы видеть окончание пути. Сначала исчезли мужчины, а затем и мы с Катей вышли в детскую. Да, здесь было ещё очень темно, хотя темнота стала прозрачной и даже рассеянной, предполагая скорый рассвет.

Я тут же скомандовала:

— Дети, заберите Факса и идите спать. У вас три часа до побудки.

— Куда им? — тихо удивился дед Конрад, разглядывая детскую комнату.

— У нас в десять утра по земному времени консультация по геометрии, — объяснил Андрей. — ЕГЭ в этом году начинается с математики. Ладно, мам, мы побежали.

Сын уже привычно шагнул в магический круг для начинающего эктоманта, постоял немного и пошёл к двери. Катя — за ним. На неё круг не действовал.

Дед Конрад смотрел правнукам вслед с восхищённой улыбкой, которой даже и прятать не думал. А потом будто спохватился:

— Факс — это кто?

— Щенок, — усмехнулась я, расстилая ему приготовленную постель. — Дедушка, ты мне скажи одну вещь. Почему ты на кладбище так рано вставал?

Дед Конрад огляделся и сел в кресло.

— Не вставал. Потому что не ложился. Бессонница у меня. Года два как. С тех пор, как на кладбище переехал работать. — Он вздохнул. — Одна радость — в деревне библиотека хорошая. Ночью на кладбище делать нечего — читал. А днём всегда дел хватало. Много ли я в свои лета мог что-то сделать? Вот и работал не торопясь. А в последние годы перестал читать. Глаза не те уже...

— Хочешь сказать, спать и здесь не сможешь? — присела я на стул рядом с ним. — Кстати, тебе бы надо умыться. Завтрак на столе — рядом с дверью. У окна мы постарались ничего не ставить для тебя. Шторы хоть и закрыты, но мало ли — не до конца же.

И замолчала при виде двух фигур, вставших за спиной сидящего деда Конрада. Обе положили ладони на его плечи. А одна мягко провела ладонью по голове деда.

— Ох, Искандра... — Дед с трудом подавил зевок. — Кажется, дома я... — Он задвигался, собираясь встать, и я подскочила к нему, подала руку. — Что-то вдруг нахлынуло. Неужели я буду спать? — явно удивляясь самому себе, покачал он головой.

Я, не отнимая руки, направила его к постели. Кажется, сон для деда Конрада сейчас важней всего на свете. И я была очень благодарна родителям-призракам, если это их помощь заставила деда ощутить желание спать.

Помогла ему сесть на кровать, а когда он попросту свалился боком, уже не в силах открыть глаза, подняла ему ноги уложить на постель, а потом укрыла. Пусть в одежде. Ничего страшного.

Осмотревшись, я покачала самой себе головой — всё правильно: проснётся — увидит стол с завтраком и поест. Около входной двери в детскую я снова оглянулась: дед и правда спал. Даже отсюда, от двери, я слышала его тихое посапывание. Родители стояли по обе стороны от кровати со спящим, словно охраняя его. Я кивнула им и вышла, оставив дверь приоткрытой.

Спустившись на первый этаж, я шагнула в подземный ход и быстро прошла его. Дверь в комнату детей была плотно закрыта. Судя по пустому уголку под лестницей наверх, щенка они забрали с собой. Со всеми предосторожностями, чтобы не скрипнуло, я открыла входную дверь. На крыльце пусто. Коты ещё не вернулись с ночной охоты... Улыбнулась. Тарелки полные. Снова заперла дверь и пошла к себе, на второй этаж.

Прежде чем уснуть, выглянула в зазор между задвинутыми шторами.

Сердце больно стукнуло: от забора отъезжала машина. Я видела её расплывчатым тёмным пятном в той рассеянной тьме, которая дремала на улице. Сердце-то стукнуло, а потом пришло понимание и облегчение: сегодня ночью приходили некроманты-убийцы. Ничего не добившись, они ушли не солоно хлебавши. Ровнёхонько в то время, когда мы вернулись. Значит... Значит, остаток ночи мы спим спокойно, не думая об опасности.

А завтра... Завтра будет завтра.

Я решительно села в кресло у окна, закуталась в шаль, висевшую до сих пор на спинке, и задремала.

... Когда двойняшки проснулись, их ждал горячий завтрак. Я бегала по коридору с кухней в одних носках, чтобы не топать тапками и не будить детей слишком рано. Пока завтрак готовился, я успела сбегать в старый дом, чтобы узнать, как там дед Конрад. Наверх не взбегала — призрачные родители встретили почти на пороге и отрицательно покачали головами. Я постояла немного, прислушиваясь к размеренному стуку напольных часов, и вернулась в садовый домик.

— Мам, ты вообще, что ли, не спала? — удивился Андрей, первым вышедший из общей комнаты.

— Спала. Только сон больно беспокойный был. Зато чувствую себя замечательно, — торопливо добавила я. — Бегаю везде, как электровеник.

Сын фыркнул и пошёл умываться.

Вскоре вышла Катя. Пока она дожидалась своей очереди умыться, я быстро перенесла завтрак в общую комнату. А заодно открыла входную дверь и впустила котов. Как будто расслышав лёгкое "топ-топ-топ" по деревянному полу, проснулся щенок. Пришлось бегом выносить его корзину на улицу, чтобы малыш сделал свои дела на просторе, а потом занести его. Коты снисходительно наблюдали за Факсом, бегающим вокруг корзины, со ступенек крыльца, а потом зашли следом за нами в общую комнату.

За завтраком определились с расписанием на сегодня, и я ещё успела написать список необходимых продуктов, уже имея в виду нового жильца в старом доме. Потом дети уточнили свои учебники и тетради и убежали в сад. Пришлось закрыть за ними дверь, чтобы следом не рванули коты — насытившийся-то щенок снова дрых.

На часах в коридоре — восемь. Рем должен прийти (если придёт) ближе к десяти. Я немного посомневалась, но всё-таки снова сбегала в старый дом. Дед Конрад ещё спал, и я осторожно, на цыпочках, удалилась, оставив ему записку: "Если захочется, можешь пройти в садовый домик". Зная его состояние, я решила, что дед Конрад будет очень осторожен и, если придёт, не будет высовываться из домика.

Прежде чем начать новый день во всей его полноте, я выполнила то, о чём упорно думала по дороге к деду Конраду: надела колье родителей и пожелала быть непроницаемой для любой попытки проникновения в моё личное пространство.

Минуты спустя я была в саду. Первым делом, сопровождаемая котами и проснувшимся щенком, я полила свой мини-огород. Потом прикинула размеры прополки и решила, что буду полоть всё подряд, расширяя чистую площадь вокруг садового домика. Пришлось надеть перчатки, потому что кусты роз, в которые я залезла, чтобы освободить их от сорняков, кололись немилосердно.

Не знаю, сколько я так проработала, как раздался звонок от калитки.

Устало выпрямившись, сонная, я ещё улыбнулась, думая, как буду следить за мальчиком — ведь наверняка это его привели. И затаилась в душе, надеясь, что привёл Рема не Тамаш. Сейчас, усталая, плохо спавшая, я не была готова к разговору с ним.